Время для слабости

— Как у него дела? Раздался в шумной лаборатории удар дверей, прорезающий мертвую тишину шумных машин, и щелканье кнопок голосом, который так демонстративно и нетерпеливо хотел услышать вердикт от своих занятых коллег. Влиятельной походкой в длинном медицинском халате могли бы с уверенностью сказать, что он порхал над полом, если не разглядывать его ноги в ослепительно черных ботинках. Золотая зауженная оправа очков придавала строгие очертания внешности, внушая страх перед ошибкой. Кольца легко переливались золотыми бликами и сияющими камнями, настолько настоящими, что об этом знал только сам шахтер, что рыл траншею. Стук каблуков приближался к заставленному приборами столу и различным дисплеям, которые показывали все жизненные показатели "пациента" за стеной. Скрип противных дешевых стульев только создавал ощущение наполненности в комнате. Книжные полки превратились в груды папок из документов с многочисленными печатями и подписями того, кто монотонно отбивал ритм нервными пальцами по столу и не считался ни с кем. Искусственную команду, собранную за финансы богатых папочек и влиятельных мамочек, давным-давно трудно было назвать приятным коллективом. Если остаться здесь надолго, то можно почувствовать ауру врагов, которые все хотели быть выше, быстрее и умнее остальных, и явиться доктору в лучшем виде, чтобы привлечь к себе внимание. Придвинувшись ближе к стеклу, ученый замер, слегка прищурив и без того узкие глаза, вглядываясь в недавние очерки. — По прошествии двух дней контактов не было, — начал молодой парень, участвовавший здесь на стажировке в качестве ассистента, повернув к нему голову. — Взаимодействия с едой или другими предметами в комнате не произошло. Ночь прошла спокойно, но с парой движений к раковине из-за жажды. Он думает, что в еду что-то подсыпано, поэтому отказывается ее принимать. Просматривая строки из заполненных инструкций к предстоящей операции, бросая взгляд на изолированное стекло, окружавшее ученых и изучаемого, он немного задумчиво и скучно пробежал пальцами по безукоризненно белому столу, также ища пробелы в бумагах. Его дурная привычка ощупывать оправу помогала погрузиться в дела, делая вид, что он единственный работает в этой комнате. — Что с физической нагрузкой? — Не было никакой физической, трудовой или умственной активности. Как будто он в апатии или депрессии, — вернув взгляд к экрану, парень быстро набирал команды на клавиатуре, демонстрируя точную информацию и индикаторы. — Биочипы сегодня не производили никаких микроволн ни в одной из частей коры головного мозга. — Не рассказывай мне об этих чипах, я не хочу о них слышать! — немного повысил голос, став хриплым от будущей злобы, — Какой-то слишком умный студент решил проверить их на моем испытуемом, что те овцы, на чьей организации мы все здесь сидим и разминаемся, даже не дали возразить и согласились на любые сделки, кивая, как болванчики, от слова "деньги". Набирая все более продуктивных и неуступчивых молодых работников, он не рассчитывал, что у этих самых "личностей" есть свое мнение о том, как ему вести дела, не опасаясь публичных упреков, прикрываясь своими контрактами на прохождение здесь производственной практики, которые теперь были мигренью. — Продажные шаболды. — он нервно постукивал каблуком по полу, чертил пальцами круги на висках и говорил сквозь стиснутые зубы. — Чип - поскольку эта новая разработка вскоре даст свои сбои как нелицензированный и непроверенный продукт, который негативно повлияет на работу мозга субъекта, тем более что он был непосредственно имплантирован в область черепа без хирургического вмешательства. — Все, закрой рот. Только настроение портишь. — молниеносно дал ответ, презрительно бросив взгляд. — Прошу прощения. Наконец поняв, что стоит на грани, немного отвернулся, дабы занять себя. Когда пришел в себя, то снова перевел взгляд на стол, уже немного взволнованно вертя гелиевую ручку в трясущихся руках. — Отеки, кровотечения, выделения были? — он тяжело вздохнул, игнорируя человеческие чувства, и снова стал научной машиной. — Фекалий не выделялось, урина составляла в пределах четырехсот шестидесяти миллилитров, что в случае с человеком считается катастрофически малым. Согласно предстоящим выводам, можно заранее подтвердить, что водно-солевой баланс нарушен и неустойчив. Он не принимает суточную норму ни воды, ни пищи, что приведет к гипоксии, анорексии и уже ощущаемой дегидратации организма от истощения. Почки работают недостаточно стабильно, соли не выводятся в нужном количестве, что увеличивает вероятность искажения результатов теста. В этот период резких изменений не произойдет, но в дальнейшем рекомендуется парентеральное питание для успешного продолжения экспериментов, чтобы избежать периода ацитодического кризиса. Травмы, которые были на испытуемом до начала экспериментов, заживают своевременно. Он не пускает сотрудников, поэтому мы делаем выводы только из наблюдений. — Общие сведения о прошлом эксперименте. Молодой человек передал копию результатов исследования. Выхватив бумагу из его рук, он быстро провел глазами и задал немой вопрос, когда заметил что-то в них. — Существовала вероятность травматического шока, — поторопился сказать ассистент. — Потому что он снова попытался напасть на сотрудника службы безопасности, который чуть было не применил дубинки, что наши аспиранты быстро предотвратили. По меркам силы он немного крупнее среднего человека, поэтому его держали несколько человек. — Он пострадал? — вернул взгляд на бумаги. — Нет. Он старался навредить другим, но мы успели ввести транквилизатор. — Отчет. Он протянул руку, на что другие сотрудники, обеспокоенные ситуацией, поспешно принялись искать на мониторах и полках то, о чем совершенно забыли. Любые расходы сотрудников на предприятии учитываются и списываются на счет, который вообще не хотелось бы заполнять дорогими препаратами. Но в случае медицины или биоинженерии дорогих продуктов не существует, есть некачественные продукты, требующие точной диагностики при использовании, что замедляет и ухудшает работу. А в случае этой конкретной лаборатории, они не собираются идти на уступки, и в случае кризиса будут введены специальные меры по ее ликвидации. Гонсалес с самого начала распределял, какие препараты использовать, прописывая целые инструкции по их использованию, потому что не мог позволить какому-то полудурку испортить его ценные многолетние эксперименты своим проклятым любопытством. Он бы давно бросил эту обременительную лабораторию и команду, если бы не долг, который составляет всю его жизнь перед человеком, которому повинен из-за нехватки времени в прошлом. Теперь остается терпимым, ведь злить его имеет смысл только в том случае, если хочешь лежать в луже собственной крови и наблюдать, как из тебя медленно выходит собственная жизнь. Они могли благодарить его только за то, что он предоставил им целое здание для исследовательской деятельности и что не было необходимости селиться на улице в супермаркете с уличными кошками и голубями. Людей, что тоже разрешили набирать самостоятельно, в этой комнате не занимали деньги, ни один из них не работал здесь за хорошую долю, хотя платили таким, как они, не мало, для прожиточного минимума определенно хватило бы. Всем было любопытно что-то отличное от чего-то обычного, что-то такое, до чего человек сам бы никогда не додумался. Они искали способы обнаружения особых фактов, выявляли их и изучали. Все гордились тем, что работают здесь, и каждый знал свое место, особенно если сам Гонсалес указывал им на это место, даже слегка ненавидя его. Никто не может найти объяснения человеческому любопытству. Но можно знать одно, сдержать это практически невозможно, а в случае с истинными питателями ума даже не имеет смысла обсуждать. Нахмурившись с первых строк, проходя глазами все дальше и дальше, набирая ярость, доктор швырнул выданные ему бумаги в первую попавшуюся лаборантку, не причинив ей вреда, просто очень хорошо напугав до полусознания. — Вы кретины! Как вы посмели вколоть ему гистамин?! Этот нейромедиатор увеличивает избыток гормонов в крови, а мы даже не делали вскрытия, или даже элементарное УЗИ или МРТ! Более того, он не человек и как это может повлиять на него, мы не можем даже предположить, ведь оно не даст видимых эффектов! — ученый крикнул всем в комнате, что студенты отдалились от него на несколько метров на своих стульях, — Так, спокойно. — немного придя в себя, он несколько раз вдохнул и выдохнул, давая себе короткую паузу, — Если на анализах у него будет повышен хоть какой либо показатель, не важно повлияла ли инъекция или нет, я вас всех поувольняю. — заскрипел, посмотрев на всех, даже на бедную девочку, которая кивала, как заводная, сидя на полу, забившись в угол комнаты со слезами на глазах. — Слабаки. — Хорошо, сэр. Прошу прощения, сэр. Впредь мы будем внимательны. — Избавь меня от своих извинений. Просить прощения будете у святого отца, а сейчас вы должны, скорее даже обязаны, довести дело до конца. И, пожалуйста, прекратите превращать мою лабораторию в камеру пыток и поскорее все приступили к работе. Все же ученый, он всегда ученый, умение доводить людей, а затем отдавать приказы на таком манерном диалекте, оттачивается не один год. Студенты вышли из укрытия и быстро вернулись к привычному, оставив надежды на тихий получасовой обед через десять минут. — Отчет общего состояние. — опершись руками о стол, глядя на что-то за стеклом, полностью игнорируя свое наполовину размытое отражение, обратился Гонсалес. — В целом жизненный тонус субъекта в норме, лишь незначительные изменения на коже в виде сухости от обезвоживания и ран от физических повреждений. Было повышение артериального давления от сдержанности. — засуетился второй парнишка, более юркий и деликатный прежнего, явный подлиза в команде, но хоть не такой сильно раздражающий. — Выяснили от чего сдерживался? — Судя по резкости изменения скачков в теменной области и плавному переходу в нормальное состояние и нескольким звукам, которые записали наши рецепторы, которые я сейчас продемонстрирую, — подключив динамики, они произвели странные звуки с помехами, где слышалась легкая отдышка — Мы заключили, что это были слезы. — Бедный малыш, кто же тебя так? — язвительно посмеялся, создавая неловкую ситуацию. — Вы думаете, что… — Для тебя я ничего по этому поводу не думаю. — вернулся к себе, как быстро шикнул на уже прилично заносчивого коллегу. — Прошу прощения. Гонсалес раздраженно закатил глаза, уже решив проигнорировать их подхалимство и просто вернуться к работе. Второй парень вернулся на свое рабочее место, вновь щелкая компьютерной мышкой на мониторе. — Дефекты в речи или какие либо звуковые контакты, кроме этого, были установлены? — Мы пытались с ним связаться, но никакой реакции не последовало. — приступил первоначальный. — Он игнорирует все наши вмешательства. — Настрой динамик и микрофон. Пройдя немного от стола к длинному черному микрофону, нажав на кнопку, он стал на шаг ближе к ней со спокойным, отстраненным лицом, которое показывало безразличие ко всему, кроме его текущей цели. Звуковое сопровождение дало команду о новой записи. — Приветствую с новым днем, испытуемый. — глухой скрип из микрофона немного порезал уши, но отгороженный от всего мира отчетливо слышал каждое слово. — Как твое настроение? Поскольку ваше пребывание здесь будет долгим, я настоятельно рекомендую вам начать есть и пополнить себя хотя бы небольшим количеством энергии, потому что вы нужны мне живыми для дальнейших экспериментов. Зеленая кожа немного подергивалась от напряжения и эмоционального переутомления, голова наливалась, а аквамариновые глаза, полные ненавязчивой злобы, уже, казалось, думали только об одном, впервые за свою долгую историю показывая абсолютное истощение личности, сосредоточенное на невидимом заговорщике, в отблесках слез, искрящихся своим отражением напротив. — Кто ты такой? Идя на поводу уже не у себя, Микки и сам не знал, кто или что им руководит, держась за ненависть, не прощая себе излишней кротости в прошлом, не давая полной воли мужеству, что привело его к потере бдительности и печальным последствиям, он все же усвоил один урок, данный ему уже не отцом. Избыток отчаяния ведёт к саморазрушению, а очерки ненависти к жажде уничтожения. — Пошел на контакт, отлично. — переполненный чрезмерной решительностью, Гонсалес, словно мальчишеской выходке, сжал кулак перед лицом с победоносным тихим воскликом. — Опусти тонированное стекло, пусть он увидит меня. Отдал приказ и быстро провел по своим коротким, щетинистым волосам на голове и подправил безукоризненно белый халат, словно парнишка беспокоящийся на первом свидании, предстал перед тем, кто заслуживает большего порицания, чем кто-либо другой, как только стекло перестало отделять их друг от друга. — Я - Эрнест Гонсалес. Великий ученый современности, и моя цель - продвигать науку как искусство. Вы - инструмент, который вскоре создаст шедевры современной науки и воскресит погубивший нам… — В школу искусств не приняли? — тихо засмеялся неверной оценке, перебив его. Слегка откашлявшись, недовольный доктор вновь поправил карманы и вернулся к собеседнику с другим нравом. — На вашем месте я бы не был так свободен в словах, потому что каждое слово или действие, будет направлено против вас. И я, как и многие люди в этой замечательной лаборатории, мечтаю восстановить справедливость и дать понять тем животным, которые сидят в правительстве, что способны двигаться вперед и без финансовой поддержки государства. Наука требует огромных вложений сил, времени и денег, и я готов отдать всю свою жизнь на изучение таких, как вы. — Я вижу тебя впервые в жизни и могу сразу сказать, что над тобой не раз измывались. Ты попадал в беду из-за того, что превозносил себя над всеми, и теперь пытаешься реализовать себя как ученого, чтобы они тебя уважали. Разве я не прав? Легкая радостная злость исказила доктора, который изначально намеревался вести диалог сам. Искоса взглянув на своих коллег, которые уже начали перешептываться, он незаметно прикусил губу, встав в стойку победителя. Не хилая такая защитная махинация с позой, психологи уверяют, что любой человеческий жест может быть засчитан как ответ или вопрос собеседнику, например, если человек скрещивает руки на груди, значит, что больше не желает вести диалог, а плечи, расположенные параллельно ногам со слегка приподнятым подбородком, указывают на то, что человек уверен в том, о чем говорит, и заинтересован в переговорах. Гонсалес - ученый не только в одной узкой области, он изучал и изучает все аспекты наук и даже зарекомендовал себя как психоаналитик. Конечно, только человек с высшим образованием может так хорошо преподносить свою речь и умело ею оперировать. После короткой паузы доктор продолжил, широко расставив ноги. — Ты прав, я тот, кто заслуживает презрения и достоин только осуждения. Но моя главная цель сейчас не совсем в этом. Как может кого-то волновать чье-то мнение, когда мы находимся на пороге мирового открытия? — Итак, ты признаешь, что сейчас действуешь незаконно, взяв на себя всю чертову ответственность? Чувак, речь идет о… Дай мне сосчитать… Пожизненном заключении. Похищение, убийство и так далее по списку. — Неужели это действительно имеет значение, когда я скоро помогу всему человечеству? — Я - гребаная мутировавшая черепаха! Как я могу помочь вам с человечеством? — А ты точно знаешь, кто ты? Микки скривился в непонимании. Сколько лет он жил в гармонии с самим собой, а теперь ему говорят, что все это время он не знал, кто он такой. — О чем ты? Шагнув вглубь лаборатории, окинув взглядом всю комнату, которая была построена только из механических блоков, напичканных проводами и подключенных к электричеству, из-за чего все помещение не переставало гудеть, он поскреб подошвой мраморную плитку, глубоко вдыхая вероломно искусно, словно в будущем танце, развернулся развеяв свой халат, представ в полный рост. Хотя он и не был крупным, выглядел невероятно представительным и своим поведением слегка копировал тех дядюшек, которые были одеты модно не по погоде на старинный манер с маленькими шляпками, манжетами на рукавах и плотно выбритыми. Настолько нетрудно спутать эпохи времени, смотря на него, если бы не был одет в халат. С легкой триумфальной улыбкой он сложил руки на груди, как будто долго ждал этого момента, снова снял очки с переносицы, обтирая о рукав, надевая обратно. Его способность находить правильные слова и ловко ускользать от тем не прошла мимо и здесь, глядя на ныне оживших стажеров, которые начали записывать реакцию этой маленькой черепашки после таких ласковых речей, он глубоко вздохнул и плавным шагом направился обратно к микрофону. Ощупывая кольца, солидно вмешивается в разговор. — Традиционно выделяемый класс в основном наземных позвоночных из амниотической клады, включая современных черепах, крокодилов, клювоголовых и чешуйчатых животных. Рептилии являются парафилетической группой, поскольку они дали начало птицам, но не включают их самих. В качестве монофилетической альтернативы классу выделяется клада зауропсидов, или ящериц, или рептилий в новом составе. — На английском. — успел перекрикнуть этот поток научных знаний, немного поумнев, сам того не хотя. — Хм, ладно. Я думаю, что это слишком сложно для тебя. Проще говоря, мутация повлияла на тебя не только как на черепаху, но и как на особь, способную выжить, подобно человеческим предкам. Я имею в виду, превратила тебя в получеловека. Но не совсем, так как нельзя идти против природы, и даже мутаген не может превратить червя в вентилятор, а поэтому... — Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что тебе лучше не использовать аллегории? Это так не работает, чувак. — выплюнув смешок, который ему следовало бы держать при себе, Микки немного расслабился, расправил плечи и сел немного поудобнее. Ему показалось это даже забавным, не каждый день он встречает того, кто был наравне с самым умным, но в то же время и самым тупым. Ему было бы приятно и дальше издеваться над ним, да только жаль, что терпением тот не обладал. Эрнест посмотрел на панель с кнопками и изо всех сил нажал на одну из них, удерживая ее нажатой, после чего электрический ток с большой частотой ударил через ионосферные браслеты, заставляя тело вибрировать, как от тряски, словно это здание разрушалось. Микки вскочил на ноги, держа руки на голове, не в силах этого вынести, издал животный крик, разрывая голосовые связки. — Выключи!!! Это было так, как если бы его прокололи везде, где только можно, а также сожгли, вылив целую бочку керосина. Убрав руку, Микки безжизненно упал на колени, уперев их в пол. Глаза схватили какой-то узор, пытаясь избавиться от аудиальных галлюцинаций и нереальной тряски, дрожь которой покрыла даже кости, из-за которой было мучительно трудно даже лечь. Приоткрыв рот, хоть и стараясь дышать реже, с которого капала слюна, он постепенно начал терять сознание, как будто спал с открытыми глазами. Непроизвольные слезы немного освежили его, и он очень медленно повернул голову с микро-выражением лица к тому, кого было смертельно гневить, выплюнув остатки. — Но если углубиться в биологию, то черепахи - удивительные существа. — улыбнулся как ни в чем не бывало. — Да пошел ты… — тихо застонала черепаха, скорее говоря это самому себе. Раньше он мог бы смело кричать всем направо и налево: "Послушайте, все, я такой крутой, что жую динамит и курю тротил, так что не стойте у меня на пути, если вам жизнь дорога", цитируя цитату из своей любимой книги, но на самом деле, после всего этого, уже и не думаешь о том, что мог бы повторить ее кому-то, кто прожует тебя и выплюнет, как безвкусную жвачку, к тому же, кто так бескомпромиссно ведет переговоры. Доктор все шире улыбался и продолжил. — Сколько лет ведутся исследования вашего происхождения, и этот вопрос до сих пор остается открытым. Вы как вид возникли очень давно, в мезозойскую эру. Я люблю это время, особенно пермский период, потому что тогда окончательно сформировались первые амфибии. Хладнокровные гады, как выражался Аристотель. Он был Великим человеком, но непонятным для меня. Как можно называть гадами таких прекрасных созданий, как вы, таких опасных и удивительных? Такие неприступные, в мире насчитывается более девяти тысяч ваших видов, пятнадцать процентов из которых ядовиты и смертельны для людей, что не позволяет полностью изучить вас. Это заводит только к новым исследованиям. Вы недоступны человеческому пониманию, созданы исключительно воображением природы. — быстро оголив руку, он демонстративно выставил ее вперед, показывая четырехпалую ладонь без мизинца, двигая остальными пальцами. — Смотри. У меня все еще есть вера, и это доказательство моей преданности. Маленький гиббон укусил за палец, и мне пришлось отдать его ему. Жаль, что после он прожил не более двух месяцев, после вскрытия, видно, ему это не очень понравилось, но мне было не жаль делить себя с таким существом. А ты хочешь, чтобы я оставил частичку себя в твоей голове? — А разве ты не хочешь залезть прямо в свою задницу, сумасшедший маньяк? — Я буду честен с тобой. Ты мне нравишься. Ты мне определенно нравишься. В конце концов, ты более разговорчив и вреден, чем те, кто был до тебя, конечно, потому что они не видоизменились, как ты. Но я уже предупреждал тебя о такой свободе слова. Впредь советую тебе быть более сдержанным. Он снова сосредоточил внимание на панели, на этот раз ткнув в другое место, плавно крутя барабан, выводя стрелку из красной зоны в зеленую. Микки вдруг стало плохо, ему показалось, что теперь он может выплюнуть все, что не получалось раньше. Его головокружение усиливалось, как будто он вращался на каруселях, которые не останавливаются. Мышцы, казалось, не слушались его, он упал плашмя на пол и хотел как можно скорее упасть в обморок, но, как будто собственный мозг отказал ему, и не делал того, чего хотел. Да, даже мысли, которые были у него в голове, совсем не принадлежали ему, кажущиеся совсем чужими. Одни параноидальные картинки плавно сменяли друг друга, что-то из разряда психонаркологов, которых просят посмотреть на кляксу и угадать, что там выражено. Немыслимые слова, которые он впервые слышал для себя, проносились в его полупустом рассудке, словно навязываясь. Это было так, как если бы он забыл себя, забыл все, что было раньше, что имело для него значение. Он словно не помнил, кто такой. Но все резко прекратилось, он смог ощутить стучащую боль в висках и тянущую боль в затылке. Едва дыша, он почувствовал, как его голова потянулась к плечам от частого периодического сглатывания, всерьез опасаясь забыться навсегда. Он сел на колени и сжал кулаки до тех пор, пока боль не помогла ему вернуться, скорее всего, для профилактики, и сжатая челюсть наконец позволила словам вырваться наружу. — Гори в аду. — не повышая голоса, продолжил, начиная бояться этого человека — Что это было? — Новая разработка для контроля над разумом, что не суть. Это не мое, я не инженер. Но вещь неоспоримо полезная. Так вот, на чем я остановился? — быстро отчитался для галочки, обратился к парнишке рядом. — На Эукариотах. — Ах да. Сколько вымираний произошло на этой гребаной планете, сколько видов редких и удивительных существ погибло. Даже фоссилий нет, единственное, что меня расстраивает. — Твой фанатизм стал твоей зависимостью. — Майки держался за горло скрючившись от тихого, осипшего голоса. — О, нет. Фанатизм - это слепая вера в любую глупость, внушенную другими людьми. А я, вероятно, просто ученый, который хочет пролить свет на все ложные экспертные мнения, чтобы раскрыть все случаи в условиях неочевидности и добраться до фактов, надрав задницу всем тем выродкам, которые не знают своего места. Проще говоря, Я - честный, добросовестный гражданин, преданный своему делу из чистых помыслов. — Ты себя слышишь? Как ты можешь называть себя добросовестным гражданином, если крадешь людей? — Я не краду людей. Я похищаю своих подопытных. — Это одно и то же. Для справки, если ты не знал. — Между прочим. Я не краду людей для экспериментов. Они приходят ко мне по собственной воле и сами ставят подписи. Одни и те же люди с одной и той же целью - продвигать науку и строить счастливое будущее для этой земли. Не обессудь. Микки преодолел себя и все же взглянул ему в глаза. — Я для тебя ничего не значу? Ученый уставился на завораживающий вид, который так радовал того, кто посвятил ему всю свою жизнь и клялся себе, что просто не мог оторваться. Вид огромной черепахи, которая плакала, сидя перед ним на коленях, был для него почти победой. — Ты исключение. Ты же не человек. — ласково прошептал он в микрофон. — Отпусти меня! — Майки поднялся на ноги и подошел ближе к стеклу, ударив по нему со всей силой, которая в нем осталась — Я не стану подставлять себя под пилу! Ты сам можешь видеть, что я не сдамся без боя! Ах, черт… — снова упал на колени уже от боли, которая давала о себе знать в течение нескольких дней. — Советую не дергаться, станет только хуже. — Да пошел ты… Наручные часы издали три коротких звуковых сигнала точно по установленному таймеру, который пробил в конце пяти часов. Эрнест быстро ткнул пальцем в экран, смахивая напоминание вверх. — Время. Четкий приказ заставил войти еще одну группу людей, которые были полностью оснащены и подготовлены ко входу. Набрав звуковую комбинацию невидимых цифр плотная дверь, сделанная из нескольких слоев, немедленно открылась, впуская всех внутрь. Вскочив на едва удерживающиеся ноги, он попятился назад и прочь от наступающих ученых в белесых отвратительных изолирующих комбинезонах, держа наготове электрошокеры и шприц с мерзким наполнением. Микки съежился от будущей знакомой боли. — Не подходите, иначе я наплюю на обещание, что дал отцу. Как будто его слов не было слышно. Пара сотрудников немедленно напали на него, оглушив, так как другие уже скрутили ему руки и прижали к полу, впрыснув наркотик в шею. Микки уже сопротивлялся им и в первый раз у него ничего не получилось, в общем, как и во второй раз, хотя он и не сдавался. — Доктор, не боитесь передоза? — обратился подчиненный внутри через встроенную рацию в своем комбинезоне. — Не попробуем - не узнаем. — Понял. Мы выходим. — махнув рукой и дав команду отпустить его, они как спокойно вышли, так же и покинули комнату. — Сэр, вы говорили, что искаженные результаты вам ни к чему. От такого избытка может... — замолчал парнишка, даже затылком чувствуя, как его испепеляют. — Понял. — Твое упорство так тебе подходит. Успокоился? — Гонсалес заговорил в микрофон, когда остальные полностью покинули лабораторию так же непринужденно. Оставаясь в том же положении, в котором его бросили, больше не сопротивляясь уколу, да и не мог, вслушивался в пульс, что бил в голове, который становился все тише и реже. Он даже умереть был готов, но все равно боролся, все же инстинкты дают о себе знать. Размеренно моргая, не двигался, а только медленно следил глазами за видом доктора и мигающей красной лампочкой записи, что находилась над стеклом, за котором тот стоял. Этот ублюдок явно знает, что делает. — Ты не американец, у тебя есть акцент. — заговорил на родном языке своего отца, чуть дыша в такт между словами. — Как ты сюда попал? Эрнест опешил, как услышал знакомую речь. — Откуда ты знаешь этот язык? — поддержал его на том же языке, немного более озабоченно прерываясь на записи в своем блокноте. — Ты предал свою родину и строишь планы в чужой стране. Как ты смеешь после этого называть себя верным? — Удивительно. Удивительно! Его мозг намного больше, чем я думал! — заликовал ученый, чуть ли не вырывая на себе клочки волос, которых по теории не было. — Ты не ответил. — перебил его радость Микки. — Да, от акцента я так и не избавился. — засмеялся только громче, быстро что-то записывая в бумаги. — Я не про это! — слегка вскрикнул, чтобы вернуть его бдительность. Немного подняв голову, Эрнест пробежал глазами из угла в угол, совершенно ошеломленный новой находкой. Некогда ему не доводилось работать со столь лучшим из лучших, но этот был исключительно хорош. "Такой замечательный экземпляр не должен быть выпущен. Он должен быть в моей власти", — вторил сам себе. — Страна, город, родина - все это пустые слова, которые придумали заскучавшие люди, которым нечем было заняться. Вера, Бог, преданность, альтруизм, патриотизм - все это богохульство, если выражаться их собственными терминами. Я в это не верю, это просто чушь, чтобы развеять свободное время. А его у меня итак недостаточно, чтобы принимать глупые убеждения и читать гребаные молитвы! Можешь считать меня эгоистом, но я сам для себя Бог и строю собственные города! У этой темы явно было большое место в его прошлом, потому что Микки прикоснулся к живому существу и встревожил то, что копилось столько лет в темных уголках натуры. — Доктор Гонсалес? — обратилась девушка, на привычном языке для всех, слегка пошелестев бумагами. — Ах, да. — отвлекся от бумаг, оглянув ее, — Прости, Микки, но я думаю, что мы все-таки найдем общий язык. Как бы парадоксально это сейчас ни звучало. — заговорил как обычно. — Эрнест… — тихо повторил Майк. — Красивое имя, не правда ли? — Оно ненастоящее. Это не твое имя. — Мое имя слишком грязное для меня. Прошлое должно было уйти вместе с ним, и для дальнейшего славного будущего мне нужно более чистое и непорочное. Эрнест Гонсалес, то, что я выбрал, должно полностью оправдать меня и мой дальнейший успех. Тот последний несчастный детдомовский мальчик уже забыт и никем не помнящий, поэтому, как бы мне ни хотелось, я не буду вспоминать, кто это был. — Ты рожден не здесь? — Этот парень был брошен и забыт где-то на дворах незнакомого города, где даже нормальной школой считались только слова твоей так называемой матери, которая мечтала научить своего ребенка. Беготня с места на место, избегание взрослых и их глупых планов к неотёсанному брошенному мальчишке, ищущего подходящее убежище для него, слишком раздражала. И каждый раз убегая от таких опекунов, что каждый специально забирал ребенка, чтобы получать пособия или льготы, не считаясь с ним самим, вызывали у меня только отвращение. Я понял, насколько скуп и низок этот мир, чтобы оставаться в нем. Никаких планов или намерений, все было отнято, ничего не осталось. Единственным развлечением и ниточкой, Которая удерживала меня на этой гнилой Земле, было бегство и поиски самого себя. Наука была тем, что двигало меня вперед. Это стало моим новым домом для моего сознания, единственным, где я был почитаем и чувствовал себя счастливым. Я пятьдесят семь раз сбегал из трех различных детских домов и нескольких десятков семей. Все они были пусты и не давали мне того, в чем я действительно нуждался. Микки немного опомнился, как учёный заговорил о прошлом. Это было знакомо, понять что ты только один здесь. Только жаль, что только понял он слишком поздно. — А ты пытался изменить себя? Может быть, дело не в других, раз за столько лет ничего не изменилось? Это довольно долго крутилось в голове маленького ниндзя. Панкам, скорее всего, не суждено было измениться, поэтому он начал лелеять надежды на собственную реинкарнацию для них, эгоистично предавая себя. Он начал забывать свое прошлое, даже не из-за действия наркотика, а сознательно затуманивая себя. Он счел это необходимым. Что ж, по крайней мере, он пытался. — Я, как я уже говорил, эгоист, и я нравлюсь себе таким. Если бы не мое самоуважение, я бы давно истлел, как твои дружки. Микки очень хотелось закричать на всех, вырваться и убежать, но теперь что он мог сделать, так это просто попытаться пошевелить онемевшими пальцами и задавать сухие вопросы, в которых не чувствовалось живой жилки. Знакомое чувство безнадежности в действии. Это напоминает о сне, от которого черепашка была счастлива проснуться. В этой камере, в которой он был заперт, был только бесчувственный он и его страхи. Воспоминания промелькнули так, словно он снова потерял свою семью. Он помнил все, что с ним случилось, и даже несмотря на это, он не думал, что все они заслуживали того, о чем говорил этот сумасшедший, да и сам не веря, что должен был пережить все это. Да, этот урод был сумасшедшим, а таких как Майки легко ввести в заблуждение, верно? Он не знает, о чем говорит, он просто питается страхами своих жертв, вот и все. Поэтому его не следует бояться. Но все равно что-то его продолжает тревожить. — Что ты с ними сделал? — в глазах читался страх. — Они пока живы, не переживай. — Зачем они вам нужны? Ты поймал меня, по меньшей мере, не притрагивайся к ним. — Дорогой, если наши эксперименты пройдут очень хорошо, а все ставки сделаны на это, то одного подопытного мне будет недостаточно. Так что не волнуйся, ты не один, и я очень рад этому. — Если ты тронешь хоть одного из них. — То что? — наигранно притворно испугался Эрнест. — Ты убьешь меня до того, как я убью тебя? — Я не смогу. — немного привстал, чтобы полностью взглянуть на него. — Они тебя не простят. — Так ты много не знаешь. Неужели они тебе не рассказали? — задумался ученый, потрогав оправу очков. — Что же, не переживай, без ответов, дорогой, они не убьют меня, и поверь мне, я не дам им повода убить меня раньше положенного. Лучше было бы побеспокоиться о себе, как они отреагируют на тебя. Или, еще лучше, как ты будешь реагировать на них. Такой противный зловещий смех, мог быть только пародией на настоящих плохих парней, взывал швы дома трястись. Гонсалес наслаждался своим беззаконием и безнаказанностью. Ему есть за что дергать, и он точно знает, когда он это сделает. — То, что было тогда, остается в прошлом, нельзя всегда помнить об этом, времени не хватит жить в настоящем. — шептал Микки, становясь все более тихим. — Да, но не в их случае, милый. Тебе это знакомо, не правда ли? Знать, куда враг наносил удары, чтобы не получить снова. Ты маленький воин, тебя этому учили. Должны были. — доктор провел по своему плечу, немного сжимая его. — Не зная своего прошлого, ты, ну, в данном случае, вы, не создадите будущего. Мы все учимся на наших пробах и ошибках, а таким, как вы, совершать ошибки противопоказано, гляди, к чему все это приводит. — Как ты… — Догадался, что ты воин? Да легко и просто. Ткнув на свое запястье, он завернул рукав по локоть, что-то на нем рисуя пальцем. Он вел от самого основания запястья волнистые линии, заканчивающиеся где-то на уровне локтевого сгиба, делая очевидную точку, слегка прокручивая палец на месте. Только Микки мог знать этот рисунок, он сразу догадался к чему тот ведёт. — Давай я продолжу говорить о себе. — никак не мог угомониться, не выложив все, насмотревшись дешевых боевиков. — Ненавижу прошлое, но ради тебя я разворошу это осиное гнездышко. Возвращаться в прошлое нужно, просто чтобы помнить, кем ты был, чтобы понять, кто ты есть сейчас. Это действительно больно для него. Испытав так много, снова почувствовать себя брошенным и убитым равносильно мазохистам. Но это правда, что, не вспомнив себя, вы не станете тем, кем являетесь сейчас. Немного отвернувшись к колбам с животными плавающие в формалине, отдышавшись, обратился снова. — Тогда у меня не было ничего, кроме надежды, как это считали все те, кто затерялся в социальном слое органического мусора, кроме как знаний. Знание - информация, полученная определенным образом и упорядоченная, которая отражает определенные свойства существующей реальности в сознании человека с разной степенью достоверности и объективности. Знание о том, что человеческий мозг может усваивать и выделять миллиарды нервных импульсов, откладывается в так называемой памяти. Способность сохранять и воспроизводить прошлый опыт и любую информацию о внешнем мире и внутреннем состоянии организма. Наука также описывает ряд общих особенностей того, как человеческий мозг воспринимает новую информацию. Наш мозг очень ленив и эмоционален, ему легче запомнить только что-то настолько отвратительное или ужасное, что оно сразу же отложится где-то глубоко и будет досаждать в ночных кошмарах. При неравной борьбе с мозгом для запоминания используются все шесть органов чувств: зрение, слух, осязание, вкус, обоняние. Чем больше мы сможем связать, тем больше шансов, что мозг что-то запомнит. Мозг безумно влюблен в красивые вещи, он настолько развращает нашу психику, что запоминает каждую деталь, звуки того, что ему нравилось. Зрачки расширяются, дыхание учащается, и в голове вертится только одна мысль: "Как сильно я этого хочу"; ну или что-то в этом духе. Желания формируются нашим сознанием, и мозг отдает команды другим органам, чтобы воспроизвести их или реализовать как можно скорее, как вам угодно. Несомненно, гипофиз, выделяющий гормоны, выводит их огромное количество в кровь, заглушая наши моральные ценности и правила, данные нашими родителями. Также наблюдается возбуждение, аритмия, бронхоспазм, судороги, тошнота, шок, головная боль и другие побочные эффекты от гормона счастья, дофамина. На этот раз смеялся не Эрнест. Довольно громкий, даже искренний смех прервал его рассказ. — Ты напомнил мне моего брата, — немного отдышавшись добавил Майки. — Он всегда читает мне лекции, думая, что я что-то из этого пойму. Только он был более адекватен, чем ты, и я скучаю по нему, а ты выглядишь как маньяк, и я, конечно же, не буду скучать по тебе. Перестань читать мне нотации, или я на полпути к твоему зловещему плану, просто засну, не дослушав тебя. — Не бойся, спать я тебе не дам. — добавил доктор, легонько водя пальцем по кнопке. Оглянув его руки, Микки немного стих. — Подло и хитро. — Так оно и есть. — улыбнулся Эрнест в своей манере. — Вот что происходит, мы существуем на этой Земле и продолжаем существовать только из наших извращенных потребностей, а те, кто не нашел в себе воли, сил и стыда признаться в этом, совершают самоубийство. Им также нравится вводить человеческие страдания в псевдонауку под видом Господа Бога или голубой синевы авторов в сопливых книжках. Оценка жизни в так называемых науках для психически больных сравнима с мертвечиной. То же самое неодушевленное уродство, от которого тянет блевать. Пустые слова и мнимые оправдания своей глупости - вот что они раскрывают. Итак всем дебилам ясно, что если бы не ценил свою никчемную жизнь, не жил! Я бы изо всех сил старался выжить, если бы действительно ценил себя! — повысил голос, но потом выдохнув, заговорил спокойно и даже угрожающе. — Все боятся умирать, даже я боюсь. Только вот эти больные скоты скончаются, а я начнусь. Разразив долгую тишину хлопком двери, на этот раз внимание привлекла его помощница. — Доктор Гонсалес, тут нужно подписа… — Кто тебе разрешал спускаться сюда и мешать моим исследованиям? — несдержанно завопил в обратку, так что девушка отскочила обратно к двери — Как ты посмела отвлечь меня своими сраными бумажными волокитами! Пошла вон! Бедняжка поспешила выйти и, забыв ручку, которую уронила на пол, постукивая каблуками по полу, выбежала обратно. Эрнест протер оправу и вернулся к уставившемуся на него Майки, который все это время слушал все по громкой связи. Он даже не знал, кого жалеть больше, ту девушку или самого себя в будущем. — Вот ведь. Я прошу прощения за свою несдержанность, но мне действительно не нравится, когда меня отвлекают от моих дел. На чем я остановился? — На том, каким сумасшедшим ты был в детстве, когда сравнивал книги с трупами? — Оу, точно. Благодарю, но сколько людей столько и мнений. Я не хочу погружать тебя в свои науки, я просто описываю свое прошлое и то, как я пришел к этому. — Мне не очень интересны этапы твоей шизофрении. — едко шикнул Майки, разозлившись за девушку, которая была здесь не виновна. — Жаль, так бы ты мог покопаться в моей жизни и посочувствовать мне, хотя на самом деле мне это не нужно, но было бы неплохо знать. — Нет, спасибо, из мусорки есть приятнее. — В очередной раз я убеждаюсь в том, что ты совсем не похож на других. Браслеты снова выполнили свое предназначение и вырвали у черепахи крики. Упав на пол, он закричал, корчась от адской боли. Прекратив это, Майки, похоже признал, что уже начал привыкать. — В стейк превратишь… — выдохнул, трясясь еще сильнее. — Здесь недостаточно силы, чтобы убить тебя, так что ты можешь наслаждаться, сладкий. — Доктор, вероятность повреждения головного мозга, разрыва мышц и самой остановки сердца растет. Пожалуйста, не играйте с этим. Мальчик беспокоился о том, как показатели были завышены установленной планки и посчитал нужным встать поперек. Тыкая на монитор, переключаясь с экрана на экран, он обратился к главному. Доктор сильно размахнулся и, прежде чем успел прийти в себя, после хлесткого удара, упал со стула, больно потирая щеку, в область которой пришелся удар. — Приказывать мне вздумал, недоносок?! Я знаю, на какую мощность ставлю! Если так хочешь командовать, трахни наконец свою жену! Сцена началась такая: "Мы все вместе роем себе могилы, потому что главный зарядил револьвер", если выражаться фигурально. Он стал вне себя от ярости. Накопилось так много пунктов на высвобожденный гнев, что никто не спасеться от будущих нападок на скорейшее увольнение. Его коллеги давно привыкли к подобным выходкам, но все равно корчились от подобных методов завоевать почтение. Радует, что Микки не уволят, но грустно, что возможно с ним случится, что похуже. — Больной диктатор. — добавил Майки, как бедный парень, наконец, сел обратно на место. — Если ты хочешь, чтобы тебя слушали, пойдешь на любые решительные меры. Боятся, значит уважают. — Я тебя боюсь, но не уважаю. — Боятся меня не стоит, я целенаправленно не причиняю тебе вреда, а только добиваюсь покорности. Так что можешь считать нас друзьями. — развел руками в доброжелательном жесте, только сам слегка дернувшись. — Я лучше поцелую бензопилу, урод. — заскрипел нунчаконосец, наконец-то набравшись храбрости, чтобы дать отпор. — Мы не друзья и никогда ими не будем. И засунь свои истории в свою бездонную задницу. — Ну, я думаю, ты подумаешь об этом и передумаешь. Прокашлялся немного взволнованней обычно, увидев злую черепашку, что готовилась встать на ноги. Его можно было даже назвать размякшим, слишком уж ему нравилось происходящее. — Так вот, о чем это я? — немного почесал подбородок и в очередной раз продолжил. — После очередного побега, мне каким-то образом удалось попасть в настоящую цивилизацию. Итак, я поступил в настоящую городскую школу, и первым предметом, которому я решил посвятить все свое время и жизнь, была биология. О, эти бальзамированные животные в склянках завораживали дух. Не похожие на людей, их инстинкты выживания, их желание защищать друг друга не похожи на наши. Неотделимый от жизни, не излучающий тепла с холодной кожей и глазами, трезвый к миру и резвый в движении. Их желание выжить развилось настолько сильно, что спустя столько лет после многочисленных мутаций они продолжают ходить своими маленькими когтистыми лапками по той же земле, по которой хожу я. Их предки, или, скорее, ваши предки, были гигантскими диопсидами, иногда более десяти метров, но с мозгом с мельчайшим орехом. Стандартное стереотипное сравнение, ССС, - как я это называю. Естественный отбор сыграл с ними злую шутку, и все они умирали, но не сдавались. Они хотели жить и в результате становились меньше, проворнее, быстрее, меняли свой цвет на более тусклые и зеленые цвета, смешиваясь со своей естественной средой обитания и выживали. Это и есть истинное желание жить! Изменяйтесь, адаптируйтесь, приспосабливайтесь к среде обитания хищников, чтобы после доминировать над ними! — Хватит пудрить мне мозги! — прервал его криком. Не каждый может выдержать давление психопата, который одержим своими животными. Микки тоже ничего не мог с собой поделать. У него болела голова, и теперь он разрывался между действием наркотика и попытками понять его. — Хорошо. Слишком много болтовни. — остановился учёный. — Мутаген, попавший на вас, изменил вашу генетическую структуру, превратив тело в более подобное человеку, увеличил мозг, сделав разумными. — взяв в руки планшет, стал вертеть предположительный анатомический атлас мутанта в 3D модели. — Мы изучим вас, выведем ваш геном на инженерный уровень и построим аналогичные структуры, разложив каждую из ваших аминокислот на атомы. Мы также введем твои гены в добровольца. Он говорил как настоящий специалист, а не как пациент, который съехал, записывая несколько слов на бумаге, передавая их человеку, сидящему за главным компьютером. Быстро описав помощнику ход будущей работы, он вернулся, чтобы закончить то, что начал. — Ты будешь строить новых мутантов и перестраивать меня? А ты сферы деятельности не попутал? Или ты не ученый? — все хлеще набирала обороты его паника, чувствующаяся в голосе. — Странно, что препарат действовал очень недолго. — шепталась девушка со своим коллегой. — Не удивлюсь, что ему ещё вкололи лошадиную дозу. — поддержал ее разговор парень. Громко цыкнув на них обоих, они тут же вернулись к делу, а Гонсалес, казалось тоже стоял в легком ступоре. — Наука охватывает все области задач: математические, технические, химические и даже гуманитарные. Придираться к терминологии - слишком низко. Потирая переносицу, Эрнест достал из кармана таблетки, мгновенно проглотив одну из них, принимая во внимание головную боль, которая резко ударила по нему. Стажеры быстро впустили свежий воздух через вентиляцию и принесли холодную воду, потому что в комнате действительно стало жарко, а у этого человека нет принципа есть на работе. В то же время он достал пачку сигарет, закурив, затянулся дымом, а затем плавно продолжил. — Знаешь, один очень мудрый человек сказал мне, что если тебе что-то не нравится, но никто не стремится исправить это, то значит именно ты должен взяться за нее, и сделать как тебе хочется. — Как ты задрал уже. — не терпеливо покрутил головой Микки, которому наскучила пустая болтовня. Гонсалес лишь довольно усмехнулся, любуясь сдержанной натурой, что выходит из себя. Еще один манипуляторский ход. — Ещё один минус, нетерпеливый. — сбрасывая пепел в пепельницу, подметил. Наконец, доктора вызвали по важному делу, поэтому ему пришлось снова немного отвлечься, чтобы решить их. Встав со стула и выключив микрофон, он подошел ближе к столу. Ассистент указывал куда-то на дверь, ведущую к испытуемому, слегка помахивая ключ-картой, которую держал в руках, изрядно пытаясь что-то доказать. Микки заметил панель ввода пароля, к которому начали подходить остальные. Они ввели невидимые цифры на щите, приложив карточку, после чего дверь открылась, и остальные вошли внутрь, оставив несколько человек снаружи. Микки запомнил движение рук, а подстановка цифр была не такой уж сложной задачей, считайте, что одно дело сделано, оставалось только придумать план побега. Лихорадочно быстро оглядев интерьер, пока все остальные были отвлечены чем-то другим, он заметил ту же дверь, ведущую в просторный коридор лаборатории, и выступающую вентиляционную решетку. Через дверь выходить было рискованно, это было опасно и непонятно, кого он встретит по пути из здания, а как можно было получить карточку-ключ сотрудника не выходя из камеры, идей вообще не было, поэтому остается только вентиляция, хотя, чтобы добраться до нее, нужно как минимум выйти из камеры, для чего также понадобится ключ. Немного протрезвев и избавившись от головной боли, он поднялся на ноги, но не удержался, как только увидел, что доктор и его помощники выходят. Он вернулся к микрофону, наконец-то потушив окурок в пепельнице, прежде чем Микки смог придумать план. — Если судить по бывшему строению тела твоих сородичей, то ты сильно схож с ними. — он стал таким, каким был в первые минуты их диалога. — После эволюции стольких миллионов лет существования органических видов у нас на руках более миллиона наземных и морских существ, которых человеческая раса так настойчиво и жадно уничтожает. Сколько колоний видов было стерто с лица земли глупыми человеческими желаниями, видите ли, какой-то глупый богатый кретин захотел, чтобы голова льва висела над его дерьмовым дорогим камином, чтобы любоваться трупом, убивая тысячи особей для своего развлечения. И ты, как единственный биологический мутировавший экземпляр, которого я не изучал, станешь моим последним научным открытием и доказательством всему миру о единственном виде, стоящем на самом верху пищевой цепочки. — Больной на голову придурок! — выкрикнул, вновь предпринимая попытку встать. — Я приветствую любые слова, которые ты скажешь мне, потому что они будут последними. — Какого черта ты сказал, что люди губят таких красивых животных, сам собираясь покончить с моей жизнью, мистер Нелогичный конец? — Увы, Микеланджело, я тебя разочарую, но я тоже человек и следовать своим привычкам и желаниям у меня на генетическом уровне. И я не собираюсь убивать тебя ради простого удовольствия, моя цель совершенно иная. Скрестив руки на груди, на этот раз в центре его внимания оказался не только мутант, но и какая-то проблема, из-за которой все в комнате бегали, как тараканы, гремя и шурша бумагами, отдавая непонятные приказы. Майки встал и подошел к раковине, чем привлек косые взгляды, чтобы немного ополоснуть лицо и выпить воды. Включив холодную воду, он подставил голову под струю, немного смочил ее, затем промокнул шею и прополоскал рот. Стоя перед каменной стеной, он фатально задал вопрос, чтобы досконально проверить, в чем он ошибался. — Ты вторил, что не будешь трогать моих друзей, так зачем же? Ему стало беспокойно за тех, кого скорее всего, подставил, ведь это он виноват в том, что сбежал. Панки, несмотря на всю их опасность, даже после всего этого, не хотели, чтобы он скончался. Они беспокоились о том, как он вернется домой, а не о том, чтобы всадить пулю ему в лоб. Даже Гоуст при всем его недоверии и угрозах. Он все еще помнил эти разочарованные глаза перед тем, как уйти. Как он был неправ, когда поступил с ним так, но он не винил его. И так большой груз ответственности, тем более что ниндзя появился здесь совершенно случайно и такая реакция могла считаться ненамеренной. Когда Микки хотел уйти и Гоуст попытался остановить его и придать смысл своему молчанию, он все вторил взглядом, чтобы извиниться, и не только ему было жаль, но даже тем, кто не был замешан в этом. Этот взгляд отчаяния, истинного отчаяния, с ним никак невозможно смириться. Майки простил его, ещё когда лежал в постели в лужах из крови, не держа на него зла, теперь главная задача панка - простить самого себя. Сердце затрепетало при мысли, что с ними что-то случится. Это снова была его вина, он подставил всех на волю случая, как сам считал. Теперь его целью было даже не сбежать как можно скорее, а убедить доктора не искать панков, пока они не найдут новое укрытие. Короткие слезы, смешанные с холодной водой, все же капнули в раковину, но снова исчезли, когда загудел динамик. — Я такого не говорил, ты сам себя убедил. — Пожалуйста, не трогай их… — Я подумаю. — отмахнулся доктор. — Мне не важно, кого разбирать, но раз попался именно ты, то будь готов. Вашу чистую генетическую форму, содержащую информационные ядра, которые находятся в вашей ДНК, мы выведем и введем в организм человека, реформируем и-РНК и т-РНК для дальнейшей трансмутации и будем следить за изменениями, пока не произойдет нечто настолько фантастическое, что человек снова станет высшим существом в пищевой цепи. И тогда все науки в мире и космос подчинятся людям, чтобы мы стали единственными жителями во всех галактиках! — сильно взмахнул руками в сторону, подняв голову к потолку, после встав нормально. — Что, конечно, маловероятно, поэтому мы не исключаем вывода нового вида, назвав его "testasapiens", что в переводе с латыни означает "Разумная черепаха". Открыв папку с какими-то бумагами, он пролистал ее до нужной страницы, затем развернул нутром к стеклу, прислонив ее вплотную, чтобы можно было разглядеть картинки и надписи. Прищурившись, Микки начал подходить немного ближе, тогда стали проступать очертания черепахи, стоящей на двух ногах, с надписью на латыни сверху. Он отшатнулся в ужасе и упал на раковину, как понял кто там стоит. — Ну, как? Нравится? Микеланджело - первая изученная Разумная черепаха. Ученый продолжил, получив желаемую реакцию, убрав папку, закрыв ее и бросив на стол. — Если переводить досконально, то оно звучит, как "Разумный кирпич". Было бы грамотнее называть его "testudosapiens", что в действительности звучит, как "Разумная черепаха". — вступил другой ассистент, немного гордо, зная, кто за ним стоит. — Что касается убийства, — проигнорировал его Эрнест. — Я просто предупреждаю тебя заранее, чтобы ты был морально готов, вдруг после наших экспериментов ты не сможешь выжить. Так оно и есть, но вероятность дальнейшего существования составляет примерно один к двум тысячам, так что я не готовлюсь. — Если бы не наркотики, я бы давно расхреначил стекло и сделал с тобой все то, что ты планируешь сделать со мной. — с большой отдышкой подошел к стеклу, прислонив к нему кулак, немного шатаясь на месте. Глаза блестели и отражались в замысловатом стекле, только удваиваясь в отражении. — Знаешь, роль сумасшедшего ученого звучит для тебя слишком нежно. Мне кажется, что ты тянешь по меньшей мере на сумасшедшего маньяка-психопата с его уникальным обаянием, выворачивать людям мозги. — Мне так польстило. Спасибо, Микки, ты тоже ничего. — Это не комплимент, маразматик. Выпусти меня! Мы можем уже покончить с этим или нет? — легонько стукнул по стеклу. — Ты сам рвешься на опыты? Неужели я тебя убедил? — Нет, выбраться и убить тебя. — заговорил сквозь зубы. — Хорошая попытка, но скучная. Ты не единственный, кто хочет покончить со мной, так что мне даже лестно, что ты думаешь обо мне. — присел на стул напротив ниндзя, закинув ногу на ногу. — А так хороший ученый всегда стремится к первому визуально-вербальному контакту, наблюдает со стороны, изучает привычки, схему механики действий и тому подобное, то есть проводит исследования, делая выводы по результатам наблюдения. А потом делает анатомирование и другие скучные вещи. — Отпусти меня! — попытался еще раз нанести удар за ударом, но конечности только тяжелели, — Перестань обращаться со мной, как с домашним животным! — спустился по стеклу на колени, опустив голову, скрепя зубами от покидающей его силы. — Запомни, что эти белые стены теперь твой новый дом, сладкий. Привыкай. — Пошёл нахуй. Купи себе пистолет и один к нему патрон, уверяю тебя, Дейву Мирра это очень помогло. — глянул на него сквозь полуприкрытые веки. — Какой грубый, а это мы даже к делу не перешли. Это ты у своих братьев понабрался? — О чем ты? Учёный слегка озадачился, немного задумавшись. — Стресс настолько ослабил разум, что кусочки старой информации просто забываются? Способность сохранять и воспроизводить прошлый опыт и любую информацию о внешнем мире и внутреннем состоянии организма стала немного притупленной. Довольно интересное наблюдение, очень интересный побочный эффект, нужно записать в журнал. — дернув рукой ему тотчас подали журнал исследований. — Следует отметить, что экспериментам с аннулятором придется подождать, — начал новую запись, — Боюсь, дальнейшие эффекты будут только еще более пагубными для мозг… — Ты про Панков? — остановил его Микки. Гонсалес лишь сильнее исказился в изумлении. — А у тебя есть другие знакомые черепахи? Микки немного запнулся, когда начал говорить, совершенно забыв, что братья могли искать его и уже быть в этом городе. Он мысленно шлепнул себя по затылку после того, как так легко облажался. — О-Они мне не братья. — Очень интересно. А кого ты тогда братом назвал? — облокотившись локтем о колено, он усмехнулся, — Чего молчишь, маленький? Испугался, что мы и их найдем? — вытаскивая телефон на руки, он быстро что-то напечатал, — Микки, ты даже не представляешь, как много ты делаешь, просто сидя за стеклом и общаясь со мной. — выключив его, он отправил пару ассистентов на выход, что те сразу вышли из лаборатории. — Нужно предупредить, что они не одни. Но сейчас это не так важно, самое главное, что ты здесь и никто нам не помешает. Отчаявшись, что он больше ничего не исправит, ему остаётся только ждать лучший исход событий и не забыть извиниться перед своими братьями, панками и Эйприл, что зря была впутана в эту историю. Он разжал кулаки и обреченно выдохнул. — Что вам нужно от меня? — Лично от тебя мне ничего не нужно. Просто будь послушным паинькой и покажи себя всего изнутри. — на этот раз Эрнест заговорил немного отрешённо, погрузившись в планшет. — Мерзость. — Мерзость лишь для тебя. Кстати, ты успел попрощаться с остальными черепашками, ведь за ними уже начали охоту? — Я же говорил тебе не трогать их! Они не имеют к этому никакого отношения! — Ты ошибаешься. Еще как имеют. — немного привстав со стула, с силой ударив планшетом по столу, прямо глядя на него. — Сначала я гонялся за ними. Мы никак не могли их поймать, они столько лет водили меня за нос. Но когда появился ты, мы , наконец, совершим прорыв с мертвой точки, которая была моим балластом. Так что они обязаны видеть, что с тобой станется, ведь это могло случится и с ними. Пусть они порадуются за себя, что все еще живы. Я думаю, что после всего этого я пошлю им небольшой презент в виде твоих пальцев, ну или глаз, на что хватит фантазии. — сел обратно, выключив устройство. — Перестань, это ужасно! — схватился за голову, представляя себе этот ужас. — Ты не можешь так поступить. — К сожалению, я могу и даже хочу это сделать. Они так разозлили нашего босса, что было решено стереть их с лица земли. И я был бы счастлив стать соучастником. Не благодари меня. Какая жалость, а у меня даже не было времени представиться им. Жаль, что Гоуст не узнает, кто подставил Тони и подвел его к смерти. Гоуст так сильно ненавидел его, как это было чудесно. — Так значит, это ты был их угрозой, отчего они прятались в том здании… — Микки указал трясущимся пальцем в его сторону, округлив глаза. — Значит, все, что с ними случилось, - это т.. — Конечно же нет, они идиоты коих свет еще не видывал, так что в основном сами нарывались в неприятные истории. Какое-то время я был всего лишь сторонним наблюдателем, и история была только с одним из них, который был единственным, кто вступил в контакт. А потом они стали умнее и начали прятаться. Впоследствии все перешло в руки людей выше меня, к сожалению, но основная работа была сделана. — Черт… Только не говори мне, что… — Спасибо, дорогуша, мы уже знаем, где они, и это тоже благодаря тебе и твоим следам. Жаль, что девушка, которая передала тебя нам, вела себя слишком высокомерно, даже отказалась от награды. Нашим ребятам пришлось опустить ее на землю. — Эрнест скучно оглядел руки, пытаясь уйти от темы. — Эйприл? Ты говоришь про Эйприл? — засуетился Майки. — Черт вертел, как ее зовут. — безразлично отмахнулся. — Я знаю, что она выглядит, как бывалая проститутка с рыжими волосами. — Как? Она не.. — Увы, еще как могла. Не все в этом мире хотят помочь тебе, Майки. Есть люди, которые живут только по своим собственным законам и ради собственного имени. К сожалению, она не исключение. Открой наконец глаза, детка. Этот мир прогнил из-за таких людей, как она. Вот почему наша организация все еще существует. Когда мы добьемся успеха, я распущу весь научный труп и запущу новый проект по созданию бессмертных. — Что вы с ней сделали, ублюдки?! — бросился к стеклу, фиксируя зрительный контакт. — Ничего особенного. Ну всё, мы немного отвлеклись, — похлопав в ладоши отводя внимание всех, он поднялся с места, проходя в центр комнаты, — Это совсем неинтересно. Мы упустили много времени, — посмотрев на часы и оглянув его еще раз, перед тем как подойти к стеклянному шкафу вынимая такие же колбы с растворами, — Микеланджело - довольно необычное имя для маленькой черепахи. Так тебя называл первоначальный владелец? — задумчиво проговорил тот, вбирая содержимое в шприцы. Майки только молчал, ему больше нечего было добавить. Он уже все выяснил и понял, что сотворил с несколькими жизнями. — Неужели обиделся? — Эрнест наполнив несколько таких шприцов выкладывая их на железную подставку, принес за стол, выставляя по собственному порядку. — Ну ладно, обижайся, мне немного не до твоих подростковых обидок. Лучше ответь мне, ты когда-нибудь слышал, что черепахи впадают в спячку от резкой смены температуры? Обратился к нему не поворачиваясь лицом, когда закончил. Майки сглотнул, показывая мокрые глаза. — Слышал. — На практике у тебя такого никогда не случалось? — Что ты хочешь сделать? — немного всхлипнул, предугадывая исход. — Будем адаптировать тебя к резкой смене климата в лабораторных условиях. И начнем прямо сейчас. Когда он произнес эти слова, по звуковому сигналу люди снова ворвались внутрь, что вводили ему шприц, на этот раз удвоив силу и количество. Они быстро вошли в камеру, закрыв за собой двери, затем в соседней стене открылся проход к стеклянной кабинке, из которой сразу же подул холодный ветерок и появился железный стул, прикрученный к полу, охваченный дыханием ужаса. — Что? Нет! Отпустите! Нет! Эти люди схватили измученного Майки и потащили его во внутрь, цепляя к нему провода и фиксируя его конечности на месте. — Следите, чтобы не рыпался, а если будет слишком долго капризничать, включите форсунки. Я не намерен работать с боевым трупом. — отрапортовал и повернулся прочь из кабинета. — Есть, сэр. — Доктор, посмотрите сюда. — парню удалось остановить его, как посмотрел на звуковое предупреждение об опасности, из-за которого все экраны засияли красным. — Кто-то пробрался в центральное здание, они сейчас направляются сюда. — звук сирены заполонил комнаты. — Подключите охрану, это не мое собачье дело! — недовольно отозвался, желая выйти. — Но, сэр, это панки. Они уже заперли членов команды в служебном помещении и кажется успели взорвать оперативный счетчик. Удивленный, Эрнест быстро вышел из двери и подбежал поближе, чтобы посмотреть. На экранах были видны размытые большие силуэты в каких-то лохмотьях, быстро спешащие по коридорам, преодолевая по пути охранников. — Приблизь запись видео-наблюдений. — детально разглядев лица, сквозь крики о помощи заглушенные толстыми стенками, он залился диким смехом, — Я вас все-таки дождался, мальчики. — проведя пальцем по остановленному экрану, — Гоуст, как давно я ждал нашей встречи. Он развернулся лицом к выходу, стоя ровно, ожидая гостей. — Подготовьтесь, нас ждет очень опасный и долгий разговор. Панки пришли сюда не просто так, и явно не уйдут, когда не получат своего.