Вложить душу

      Снейп учуял, что что-то в его отсутствие в его личных комнатах изменилось, едва только он туда вошел после окончания вечерних отработок. Северус еще даже свет не зажег, как чуткий нос зельевара подсказал ему, что в комнате кто-то побывал. И даже более того, этот кто-то не особо старался скрыть свое присутствие, иначе не стал бы брызгаться удушливо-сладко-терпкими духами, шлейф которых грозил не выветриться из помещения еще, как минимум, пару дней.       Люмос и вспыхнувшие по команде зачарованные факелы показали, что сейчас в комнатах он один, но вторженец оставил после себя кое-что любопытное – стоящий на столе, на самом видном месте, флакон с воспоминаниями и прислоненная к нему записка.       Профессор взял послание и всмотрелся в ровные, каллиграфически выписанные слова: «Дорогуша,       Рядом с этим флаконом стоило бы поставить еще один с моими горькими слезами, которые я выплакала, когда решила принести это воспоминание тебе в подарок, вместо того, чтобы сделать из него сенсацию, разбогатеть, прославиться и до конца дней моих пить коктейли на пляжах Бора-Бора. Только мысль о том, что без нашего змеиного гнезда, называемого некоторыми Магической Британией, я смертельно заскучаю и растолстею, позволило мне сделать это. Целую страстно.»       И отпечаток ядовито красной помады в форме губ.       Автор послания подписи не оставил, но Снейп, разумеется, сразу понял, чьему прытко пишущему перу оно принадлежит – Рита Скитер.       Когда Северус был молод и глуп, Волдеморт еще не умер, но уже спятил, он своим темнолордовским приказом отправил кучку молодых Пожирателей Смерти в рейд. Нужно было «вразумить» одного чиновника из Министерства Магии, который по своему скудоумию запросил у некоего Риддла Т.М. за одобрение проекта некую нехилого размера взятку. «Вразумлять» полагалось до смерти, и не только самого виновного, но все его семейство. В принципе, тогда это мероприятие ни у кого особых моральных терзаний не вызывало. И то, что Снейп отстал от коллег, задержавшись в саду, было не попыткой избежать участия, а простой случайностью – его внимание привлек кустик пустынной белевиленсии, невесть каким ветром занесенный в холодноватый для нее британский климат. Кустик был крошечный, но от того не менее ценный (девять галеонов за унцию свежих листьев и четыре – за сушеные). Пришлось, не обращая внимания на вопли, вспышки проклятий и грохот, доносящиеся из дома чиновника, осторожно обкапывать растеньице и заворачивать в носовой платок, потому что после исполнения задания им нужно было по традиции наколдовать Морсморде, а это означало скорое прибытие авроров, и гибель кустика под их неаккуратными копытами была весьма вероятной.       Именно из-за этой задержки Снейп и стал свидетелем того, как из окна буквально вывалилась тощая фигура, рухнувшая ему чуть ли не под ноги и превратившаяся в знакомого облика девицу, зажимающую довольно глубоко располосованную бочину. Имени тогда он не вспомнил, но ее узнал. Пересекались в Хогвартсе, она, вроде, на Рейвенкло училась.       Как бы то ни было, судя по тому, что никто из Пожирателей за ней в окно не сунулся, девица умудрилась остаться незамеченной, хоть и словила режущее проклятье, то ли рикошетом задело, то ли спрятаться успела и получила по касательной.       Северус понимал, что ни к тому чиновнику, ни к его семье, девица отношения не имеет и, скорее всего, в доме в столь неудачный момент оказалась совершенно случайно, но… Стоило бы, конечно, отправить свидетеля на тот свет, но Снейпу вдруг стало жаль ее, а все увеличивающаяся лужа крови под ней намекала на то, что следует поторапливаться с принятием решения.       Все это время девица смотрела на него с какой-то дикой смесью хладнокровия, страха и любопытства. Подозревая, что ему это еще выйдет боком, Северус залечил порез Вулнера Сенентур, потом, бережно упрятав свежевыкопанный кустик в карман, швырнул ей пару пузырьков укрепляющего и обезболивающего зелий и пошел в дом, вопли из которого к тому моменту уже прекратились.       Когда Снейп, минут через пять пожалевший о своем великодушии, выглянул в окно, в саду уже никого не было. Как не было ни кровавого пятна, ни возможного компромата в виде пузырьков, чего он втайне заопасался.       Собственно, никаких последствий не последовало, никто о его то ли поступке, то ли проступке не узнал. Вот только он готов был поклясться себе чем угодно, но девица, как он позже узнал – Рита Скитер, начинающая акула пера, его вычислила. Нет, она от него ничего не требовала, не благодарила, только при каждой встрече кивала выразительно и называла «дорогушей». Прищуренные глаза при этом намекали, что, мол, после всего, что между нами было, могу называть, как угодно. Он не протестовал. Да и сколько там тех случайных встреч было-то? Зачастила Рита в Хогвартс только после начала Турнира. Их странные несуществующие отношения с годами оставались такими же. И вот теперь – подарочек?       Снейп вылил содержимое флакона в думосбор и склонился над мерцающей поверхностью:       «…владелец воспоминания осматривал школьную библиотеку со странного ракурса – слишком высоко для поля зрения даже взрослого, не говоря уже про учеников, но основное внимание все же концентрировалось на Поттере, сидящем за столом и обложенным кучей книг – как ни прискорбно было это признавать Северусу, но ставшее привычным за последние месяцы зрелище.       Мальчишка так увлекся чтением, что заметил подошедшую полыхающую яростью Грейнджер, только когда она опустила на стол свой фолиант, он аж подпрыгнул от грохота на стуле. А если судить, что грохота от соприкосновения обложки и стола не было слышно и те несколько человек, которые также сидели в библиотеке, не попадали со своих стульев от неожиданности, Грейнджер все же догадалась поставить заглушающие чары.       Наблюдатель двинулся ближе и через секунду пересек границу чар, потому что визгливый голос гриффиндорки буквально ввинтился в уши Снейпа:       -…я тебя спрашиваю? Я видела пергамент с твоей контрольной! Гарри, что ты там понаписал? Мордред подери, но ты же знаешь эту тему, мы, когда занимались, даже не стали на ней особо останавливаться, потому что ты отвечал на вопросы даже раньше, чем я успевала их задать! Так почему ты в контрольной написал какую-то ерунду, тебе так нравится получать «Троллей» и отработки? Гарри?       Поттер как-то устало потер лицо и тихо ответил:       - Не кричи, Герми, и сядь. – он проследил, как недовольная девушка уселась и вперила в него раздраженный взгляд. – Да, я сознательно написал в контрольной полную ерунду. – он взмахом руки заставил замолчать уже открывшую от негодования рот подругу. – Есть несколько причин, почему я сделал это. Первое, нет смысла метать бисер перед свиньями. – он усмехнулся. – Разве мои оценки изменятся, если я вдруг начну выполнять все работы по зельеварению идеально? Последнее время Снейп совсем обленился и уже даже не напрягается придумывать вразумительные поводы для снятия баллов. А плохая оценка… Хм! Все равно Снейп не будет принимать участие ни в Ж.А.Б.А., ни в С.О.В., а уж там можно будет попытаться выдать хоть какой-то результат, отличный от паршивого.       Гермиона сжала губы, но взгляд отвела – на последнее утверждение ей возразить было нечего. Поттер продолжил:       - Второе, он мне напоминает моего дядю Вернона. Если я видел, что дядя пришел с работы раздраженный, то мне проще было дать ему какой-то мелкий повод на меня поорать и вручить подзатыльник, там, чашку слишком громко на стол поставить или дверью хлопнуть, иначе он потом сам такой повод придумывал. А когда дядя срывался на меня без повода, мне почему-то прилетало куда сильнее. Так и Снейп. Ты видела, как он на меня смотрит? Пока я даю ему повод на меня сорваться в мелочных придирках, есть надежда, что он не сорвется на меня в чем-то более серьезном. Дядя Вернон – маггл, но не идиот. Как бы он на меня не злился, но головы окончательно никогда не терял и рассчитывал свои силы во время моих… наказаний. А Снейп не только зельевар с мировым именем, но и боевик неслабый! Если он сорвется на меня, как дядя, то, боюсь, я могу его «подарки» и не унести. – Поттер вздохнул. – Магия – это, конечно, классно, с ней же замести следы – нечего делать. А если мне потом еще и память стереть, то даже я ничего не вспомню. Снейпу – сплошная выгода: и пар спустил на ненавистном Поттере, и не попался.       - Ну, это ты уже слишком, Гарри!       Он улыбнулся, а потом и вовсе уложил голову на стол и прикрыл глаза.       - Нет, ну в самом деле! Профессора не могут… ничего такого сделать ученикам!       - Ну да! А Квиррел на первом курсе меня в лобик хотел поцеловать и отвести в кроватку? Или он не профессором был?       - Нет, это… другая ситуация!       - Ладно, допустим, Снейп еще ни разу не вредил мне физически и дальше не станет меня подстерегать в темном коридоре, проклинать по-тихому и любоваться, как я корчусь, но ведь навредить можно не только физически! Это сейчас я стал толстокожим и его придирки задевают меня только по касательной и то не всегда, а раньше ведь его слова меня действительно ранили. В общем-то и сейчас… иногда у меня бывают плохие дни. Накатывает, знаешь, что-то наподобие депрессии… А если в такой день еще и Снейп прополаскивает меня в своей любимой манере, то… становится чуть сложнее. Чуть сложнее отгонять мысли, что семьи у меня нет и не так уж много вещей держат меня в этом мире.       Странный звук со стороны подруги заставил его резко открыть глаза, поднять голову и вдуматься в то, что он только что наболтал.       - Э-э-э, Герми, я… э-э-э, ничего такого не имел в виду, я не собираюсь прыгать с Астрономической башни или бежать бодаться с Пожирателями Смерти в Лютном. Просто… просто… - он замолчал.       - Я… не думаю все же, что профессор… хочет тебе навредить. – голос Гермионы дрогнул.       - Да я тоже! Снейп, конечно, мудак, но в моем личном рейтинге мудаков он не входит даже в первую пятерку. Но я все равно его ненавижу и абсолютно не понимаю. За что он так со мной? Почему так ненавидит? Причем, кажется, он возненавидел меня при первом же взгляде, меня еще даже на факультет не распределили! – он опять опустил голову, уложив ее на скрещенные руки. – Да мне, в общем-то, это безразлично. Может, у него даже какие-то основания есть… или там, он гнобит меня для моего же блага, чтобы я не терял тонуса или не возгордился из-за моей «героической славы»… Мне – без разницы! Как там говорится? «Все, что нас не убивает – делает нас сильнее»? Вот! Пока он не бросается в меня проклятьями, пусть делает, что хочет. Тем более, что польза от него тоже есть – зелья там всякие… - он задумался о том, какая еще может быть польза от Снейпа, - да и вообще, он, вроде бы, на нашей стороне – Дамблдор ему доверяет… хотя это, конечно, не доказательство, как мы уже убедились, Дамблдор тоже горазд ошибаться. Я Снейпу не доверяю. Лучше не рисковать.       Теперь и Гермиона уронила голову на скрещенные руки:       - Гарри, ты меня сейчас до истерики доведешь. Я даже не знаю, что тебе ответить на твои слова.       Так, лежа, они и встретились взглядами.       - Ты точно уверен, что придирки профессора Снейпа не доведут тебя до… чего-нибудь плохого?       - Ха! Когда Снейп… достает меня, то мне душу согревает мысль, что он, при всем своем претенциозном облике и поведении, выглядит довольно жалко, назначив своим врагом своего же ученика, который, по сути дела, ничего ему противопоставить не может! Выглядит, будто сцепиться с кем-то постарше у него не хватает либо мозгов, либо смелости! Вот и получается, что он просто мелочный говнюк, способный только детишек «кошмарить». – он ухмыльнулся.       Гермиона вдруг вздохнула и сказала как бы невпопад:       - Ты изменился, Гарри, знаешь?       - Конечно, знаю.       - Это ведь не так просто, да?       - Да.       - Ты расскажешь мне? Когда-нибудь?       - Когда-нибудь расскажу.       Девушка едва заметно улыбнулась, встала и начала складывать разбросанные Поттером книги в одну стопку:       - Идем, Гарри, скоро отбой, нужно сдать книги…»       После этого воспоминание прерывалось.       Северус вынырнул из думосбора и медленно опустился на кресло.       Это было довольно больно. Но, надо признать хотя бы самому себе, как и в тот раз с МакГонагалл в Большом зале, Поттер выразился грубо, но предельно точно. Болезненно точно. Снейп действительно иногда представлял себе, как вылавливает щенка после отбоя где-нибудь в коридоре и прикладывает чем-нибудь из арсенала его же папаши, который не стеснялся в свое время применять их на самом Северусе. И Обливиэйт воображал, чтобы мальчишка не помчался жаловаться Дамблдору. Это, разумеется, были только мысли, но… вот именно. Постыдная маленькая тайна профессора зельеварения. И малолетний идиот все эти годы чуял опасность? Чуял и спасался, как умел. Как же страшно, когда вдруг оказывается, что кто-то видит тебя насквозь.       Он знал, разумеется, что жизнь Поттера – не сахар, и прекрасно осознавал, что своими действиями ничуть ее не облегчает. Но… Мордред подери, вот так живешь и не знаешь, что был близок к тому, чтобы довести Поттерово отродье до самоубийства! Того, кого клялся защищать!       Профессор подавил порыв вскочить и начать крушить все вокруг в приступе ярости и с силой потер лицо руками. Ладно! Плевать, что там себе думает о нем Поттер лично и все гриффиндорцы в целом! Он и так знал, что ничего хорошего. Но щенок не шутил и не бахвалился, когда говорил, что считает его жалким! Недоносок! Но… Мордред подери, уж кто-кто, а Поттер имеет на это право.       Снейп совершенно бессильно откинулся в кресле. Что ему теперь делать? Как вести себя дальше?       И да, нужно будет послать Скитер бутылку огневиски.