~*~*~
Во время обеда Изуку и еще пара человек из класса 1-А, включая Ииду и Урараку, направлялись в сторону столовой, и в этот момент Изуку заметил Шинсо, который хмуро смотрел в стену, прислонившись к противоположной. — Шинсо! — окликнула его Урарака, махая рукой. — Хей! Хочешь вместе пообедать? Шинсо вздрогнул, будто ранее не замечал их здесь — Изуку показалось это странным, он думал, что Шинсо всегда следит за своим окружением — он повернулся, и его щеки и уши залились румянцем. — Действительно, — сказал Иида. — Скоро ты станешь частью класса 1-А. Ожидаемо, что ты будешь общаться с нами и вне классной комнаты, чтобы мы сформировали связь и привыкли друг к другу. — Или чтобы просто, ну знаешь, друзей завести, — сказала Урарака, закатив на Ииду глаза. — Конечно, — сказал Шинсо. — Почему бы и нет? — он все еще был напряжен и немного смущен, но остальные либо не заметили, либо не сочли нужным это упоминать. Шинсо присоединился к ним, и, когда они проходили то место, где он стоял, Изуку взглянул в том направлении, куда так хмуро глядел Шинсо. Все, что там было — две двери, ведущие в уборные на этом этаже. Мужскую и женскую. Странно.~*~*~
Странности на этом не кончились, насколько мог судить Изуку. Дни, по прошествии которых Шинсо должен был присоединиться к классу 1-А, пролетали, и Изуку все чаще и чаще обнаруживал себя в его компании. Было довольно легко заметить некие несоответствия в его поведении — настолько легко, что Изуку часто забывал о том, что этого не замечал больше никто. Возможно, дело было в том, что наблюдательность Изуку была на несколько… ином уровне, чем у остального класса. Ну, если не считать Каччана, и Изуку очень хотелось оттащить его в сторону и спросить, не замечал ли он чего-либо. Но прежде чем принять это решение, он продолжил следить за Шинсо, просто чтобы увидеть, сможет ли он получить чуть больше данных и понять, что не так. После случая с дверьми Изуку заметил, что Шинсо не любит быть предметом разговора. Он перебивает, меняет тему, следит, чтобы к нему обращались напрямую, если он в пределах слышимости. Это было не так уж странно, но Шинсо постоянно выглядел напряженным до вмешательства в разговор, будто он был напуган. Тревожность? Вполне возможно. Тревожность способна проявлять себя всеми возможными способами. Сам Изуку из-за нее становился нервным и болтливым, он бормотал и бормотал, думая только о том, как продолжать говорить, чтобы собеседник не имел возможности ответить. Тревожность Каччана делала его раздраженным и злым, постоянно огрызающимся и рычащим на людей, чтобы те оставили его в покое. Возможно, у Шинсо был свой тип тревожности. Чаще всего она была связана со вниманием. Конечно, тогда вставал вопрос, почему в некоторых ситуациях он оказывался в центре внимания, но тревожность редко имела какой-либо смысл. Но это не объясняло всего. Это не объясняло, почему Шинсо прожигал взглядом стену. Не объясняло, почему Шинсо никогда не переодевался вместе со всеми во время тренировок. Не объясняло, почему его форма была слишком большого размера. Или того, почему он вздрагивал, когда его приглашали на ночевку. Не… И внезапно Изуку понял причину, которая должна была оказаться верной. Других разумных вариантов просто не было. Однажды после урока он ждал, когда Каччан выйдет из класса. Киришима и Каминари крутились вокруг него. Каччан встретился взглядом с Изуку, и прищурился в немом вопросе. Изуку сжал губы, поднял плечи и склонил голову на бок. Каччан кивнул. Это был код, который они уже давно не использовали, но Каччан никогда бы его не забыл. Он был слишком умен. — Вы двое, проваливайте, — сказал Каччан, не отводя взгляда от Изуку. — Нам надо поговорить. Киришима перевел взгляд с Каччана на Каминари, потом на Изуку, и снова на Каччана. — Ты ведь не собираешься, ну там, как-то навредить ему? Каччан фыркнул и закатил глаза. — После всей гребанной херни с убийцей героев и экзаменами вы думаете, что он не сможет дать отпор? — Он бросил на Киришиму испепеляющий взгляд. — Чтоб больше без оскорблений. А теперь валите. Позже увидимся. — Он мотнул головой в сторону выхода. Переглянувшись, Каминари и Киришима направились в коридор и исчезли из виду. — Ну? — спросил Каччан, засовывая руки в карманы. Он поднял брови, его глаза были сужены, лицо выражало скептицизм и нетерпение, судя по изгибу губ и сжатой челюсти. Понизив голос, чтобы его не услышали, Изуку сказал: — Я думаю, Шинсо транс. Каччан моргнул. — Ты уверен, что тебе можно говорить мне это? — спросил он, склонив голову на бок. Изуку поморщился. — Я еще не спрашивал у него. Каччан вздохнул — скорее мягко и ворчливо, чем раздраженно — и запустил руку в волосы. — Не надо распространять слухи. Может кому-нибудь навредить. — Но это не просто догадка, — возразил Изуку, отвечая на невысказанный вопрос. Он сжал руки в кулаки, слегка нахмурившись. — Он не пользуется раздевалками, хмурится перед уборными, носит слишком большую форму… — последнее привлекло внимание Каччана. — Как я, — сказал он, заканчивая предложение. Изуку кивнул. — Как ты, — подтвердил он. Он прикусил губу, впиваясь в нее зубами. — Не знаю, Каччан. Я беспокоюсь за него. У нас куда больше тренировок, чем у общего образования. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя некомфортно. — Ты уверен, что Шинсо “он”? — спросил Каччан, подняв брови. Он небрежно скрестил руки на груди и прислонился спиной к стене. — Он делает то же, что и мы, — сказал Изуку, вспоминая все то, что они с Каччаном делали — вместе или порознь — чтобы оспорить его точку зрения. — Слишком большая форма, разные способы носить ее, чтобы прятать всякое. Он стоит так же, как мы — плечи, осанка. Все. — Изуку прикусил внутреннюю сторону щеки, заставляя себя говорить тише, потому что, если он случайно раскроет себя и Каччана, ему придется за это чертовски дорого заплатить, он знал это. Не только потому, что Каччан будет зол на него, и потому, что Изуку будет в том же положении, но и потому, что Каччан будет зол на себя и на весь мир. — Блядь, Деку, — пробормотал Каччан, качая головой. — Разве не может быть по-другому? Девушка может прятать маскулинность, — Каччан поднял брови. — Мешковатая одежда сглаживает углы. Галстук акцентирует грудь, если правильно его носить. Пиджак может сделать плечи визуально уже. — Он пожал плечами. — Ты вообще думал об этом? Изуку прикусил губу, жуя ее до крови. Он поморщился. — Не знаю, — признался он. — Может быть… — другой вариант. Изуку пришло в голову то, что не приходило раньше. — Что если он ни то, ни другое? — спросил Изуку. — То есть, он носит одежду и так, и так, расстраивается из-за всего, что связано с гендером — девочки как-то пошутили, что он мог бы присоединиться к ним на девичнике, потому что он умеет делать прически, и он взбесился. Но и шутка ребят о том, что он один из них, тоже заставила его напрячься. У Каччана было то же выражение лица, что и у Изуку — нахлынувшего осознания. — Черт, ты прав, — сказал Каччан, качая головой. — Блядь, — его пальцы вспыхнули на какое-то мгновение. — Ты думал, что я замечу. — Может спросим? — сказал Изуку, подняв глаза на Каччана. Он продолжал кусать губу, понимая, что скоро вовсе раскусит ее. Было сложно придавать этому какое-то значение. — То есть, он ведь будет не один в классе 1-А. Возможно… возможно, он сделает каминг-аут, если... — лицо Каччана помрачнело. — Ты хочешь рассказать ему о нас. — Это был не вопрос, несмотря на формулировку. В голосе Каччана зазвучали жесткие нотки, из-за чего Изуку пришлось напомнить себе, сглотнув, что они проделали большой путь со времен средней школы. Их соперничество все еще было сильно, но в этом они были едины. — По крайней мере о себе, — сказал Изуку, потирая плечо другой рукой. — Ты не обязан, но я думаю, это может помочь, — Изуку заставил себя прекратить кусать губу. Его уже тошнило от вкуса крови на языке. — Но выбор за тобой. Между ними повисла долгая тишина. Изуку не думал, что они способны столько времени простоять в тишине, не набрасываясь друг на друга. Но она все тянулась и тянулась, минуту, потом две, потом три. Изуку молчал, ожидая от Каччана какого-либо сигнала. В коридоре никто не появлялся. Киришима с Каминари не вернулись. Видимо, все разошлись по домам. Ну, почти все. Как-никак была пятница. Все хотели вернуться туда, где они должны были быть. Но Изуку знал, что Шинсо все еще был в школе. Он (?) всегда задерживался после уроков. Возможно, собой Шинсо мог быть только в одиночестве. — Ладно, — слово прозвучало мягко, хоть и сквозь легкое негодование. Изуку вздрогнул, глядя на Каччана широко раскрытыми глазами. — Ладно? — повторил он, моргая большими глазами. Каччан рыкнул. — Нечего глазами хлопать, Деку, — смена имени дала Изуку понять, что Каччан обращается к нему как к герою, а не как к жертве. Странное разделение, так как Каччан произносит оба варианта с одинаковым рычанием и насмешкой, но он знал Каччана достаточно долго, чтобы слышать разницу. — Мы герои. Мы ставим себя на кон, чтобы помочь другим, даже если это может нам навредить. Он пожал плечами, но жест был так же тщательно спланирован, как и его слова. Тревожность и страх охватили все его тело, челюсть сжалась, глаза сузились, кулаки крепко схватились за бицепсы. — Хорошо, — сказал Изуку, просияв. — Пошли поговорим с Шинсо. — Все еще тут? — спросил Каччан, приподняв брови. Изуку был весьма впечатлен количеством способов, которыми Каччан мог их поднять, не повторяясь дважды. Еще он заметил, что Каччан стал опускать местоимения, говоря о Шинсо. Хорошая идея, так как они не знали наверняка, какие были у Шинсо. — В кабинете музыки, — сказал Изуку. Пожав плечами, Каччан оттолкнулся от стены и пошел вниз по коридору, явно ожидая, что Изуку последует за ним. Он это и сделал, трусцой догнав его и перейдя на быстрый шаг, чтобы не отставать от длинных размашистых шагов Каччана. Они вдвоем пересекли школу, направляясь на этаж выше к кабинету музыки, откуда раздавалась слабая мелодия фортепиано. Они с Каччаном обменялись взглядами, отчасти любопытными, отчасти растерянными, затем толкнули приоткрытую дверь, распахнув её до конца, и вошли в комнату. За фортепиано сидел Шинсо, наигрывая мелодию, его пальцы бегали по клавишам с той легкостью, которая приходит только с многолетней практикой. Внезапно Шинсо прекратил играть, и повернулся к ним. Он поднялся, наполовину спрятавшись за инструментом, его глаза были широко распахнуты. — Что происходит? — спросил Шинсо. Каччан промолчал. Изуку сделал глубокий вдох, прекрасно осознавая, что Шинсо может взять его под контроль, если он ответит на его вопрос. Но Шинсо не был злодеем, он был напуганным подростком, что бы там ни думали окружающие, и его испуг был совершенно обоснован, учитывая, что они с Каччаном никогда не ладили и тут неожиданно ворвались к нему с серьезными лицами. И Изуку заговорил. — Ты транс? — спросил он. Шинсо вздрогнул. Окей. Не лучшее начало для подобного разговора. Но он оправится. Изуку был уверен. — Просто. Я заметил кое-что в твоем поведении, когда мы начали общаться, например, что ты не любишь, когда тебя упоминают в качестве парня или девушки, и как ты колеблешься у уборных, не переодеваешься с остальными, а если переодеваешься, то всегда очень нервничаешь. И… Шинсо трясло. — Деку, — жертва, не герой. Каччан назвал его идиотом, только меньшим количеством букв. Он крепко закрыл рот. Да, возможно, он плохо подошел к этому разговору. Но у него всегда плохо получалось спрашивать напрямую. — Ты будешь не один, — выдавил Изуку. — Я… то есть… мы... — Мы трансы, — сказал Каччан, проговаривая слова с некой отточенной легкостью, которую выдавали лишь сжатые зубы и осанка. — Транс парни. — Он пожал плечами, все тело было напряжено. — Вот. Шинсо долгое время смотрел перед собой, глаза слезились, и все тело дрожало. — Серьезно? — прошептал он, полуотчаянно полуневеряще, будто ожидая, что все это обернется шуткой. — Серьезно? Каччан коротко кивнул. Изуку просиял. Шинсо рухнул на фортепиано, подняв руку, чтобы скрыть непрекращающийся поток слез. Каччан не сдвинулся с места. Изуку метнулся через всю комнату, упал на колени и притянул Шинсо в объятия. — Прости, прости, — повторял Изуку снова и снова. — Мы не хотели тебя расстраивать. Только помочь, — он гладил Шинсо по волосам, в то время как тот вцепился в его пиджак. — Мы просто хотели дать тебе знать, что ты можешь не бояться быть собой. — Я… — голос Шинсо дрогнул. Пауза, затем негодующее рычание. — Я не парень. И… И не девушка. Изуку кивнул. — Хорошо. Это нормально. В этом нет ничего плохого. Все нормально, — он уткнулся в волосы Шинсо, продолжая говорить — его тихие успокаивающие слова не имели особо смысла, но все равно помогали. — Так как нам тебя звать? — спросил Каччан. Он поднял брови и наклонился к ним, его руки все еще были в карманах. Шинсо оторвался от плеча Изуку и стер оставшиеся слезы. — Эм… — колебание, тяжелый глоток и ободряющая улыбка Изуку. — Они? Мне… мне всегда так нравилось больше всего. Каччан кивнул. — Легко, — сказал он своим пренебрежительным тоном, который не оставлял места для вопросов. Честно говоря, Изуку нравился этот тон. Этот же тон он использовал, когда Изуку сделал каминг-аут как транс парень, этот же тон, когда Изуку удалось выторговать что-то вроде перемирия между ними. — Хочешь рассказать классу, или это останется между нами? Шинсо посмотрели на Изуку, который широко им улыбался. Каминг-аут это всегда сложно, но ему казалось, что их с Каччаном присутствие может помочь — его, потому что они с Шинсо были друзьями, а Каччана, потому что он мог заставить подчиниться кого угодно. Шинсо тяжело сглотнули, горло заметно вздрогнуло. — Думаете, класс нормально это воспримет? — прошептали они, переводя взгляд с Каччана на Изуку и обратно. — Конечно, — твердо сказал Изуку. Минета был единственным, с кем могли возникнуть проблемы, но так как его исключили, все должно было пройти хорошо. — Я взорву лицо любому, кто что-нибудь вякнет, — сказал Каччан, фыркнув. — Ты сделаешь это ради меня? — спросили Шинсо, широкими глазами глядя на Каччана. Он снова фыркнул. — Идиот, — сказал он, но его тон был несколько ласковым, что само по себе было достижением. Он протянул руку Шинсо, и они приняли ее, давая Каччану поднять себя на ноги. — Куда мы идем? — спросили Шинсо, смотря сверху вниз на Каччана. — Поменять вашу форму на что-нибудь, что не будет вызывать у вас желание рыдать, — сказал Каччан, отпуская руку Шинсо и направляясь к двери. — Пошли. У нас куча дел до понедельника. Улыбнувшись Шинсо, Изуку вывел их из кабинета музыки, болтая о классе 1-А, безопасности и всем таком. Шинсо мало говорили, но выглядели вполне спокойно, и это принесло Изуку утешение.~*~*~
Изуку не знал, кто нервничал больше утром понедельника — он или Шинсо. Шинсо ждали учителя Айзаву перед дверями в класс, не говоря ни слова и уставившись в пол, а Изуку трясся на своем месте, кусая свою покрытую струпьями и кровоточащую нижнюю губу в попытке успокоить нервы. — Расслабься, — сказал Каччан, откинувшись на спинку кресла и фыркнув, когда Изуку подскочил. — Новичка никто не тронет, — от Изуку не ускользнуло то, что он избежал местоимения, на случай если кто-то услышит его среди шума класса. Изуку поймал на себе странные взгляды Ииды и Урараки, они будто не могли поверить, что они с Каччаном нормально разговаривали, а не огрызались друг на друга. Изуку лишь слабо им улыбнулся и пожал плечами. Он не пытался сделать вид, что понимает их перемирие, он просто знал, что оно всегда существовало в той или иной форме, когда дело касалось гендера. Прозвенел звонок, и все расселись по местам — парта позади Изуку пустовала, ожидая нового ученика. Учитель Айзава встал перед классом, его руки были в карманах. — Итак, класс. Как все вы знаете, с исключением Минеты в классе появилось свободное место. Вполне закономерно, что это место получит наиболее подкованный ученик с общего образования, — он кивнул на Шинсо. — Это Шинсо Хитоши. С этого момента он будет частью класса. Шинсо прочистил горло. — Вообще-то, учитель Айзава. — сомнение. Глубокий вдох. Дрожь в их плечах. — Мои местоимения они/их, а не он/его, — Шинсо залились краской, опустив голову с порозовевшими щеками. — А, — сказал учитель Айзава, по его лицу медленно растянулась мягкая улыбка. — Прошу прощения. С этого момента они будут частью класса. Шинсо слегка улыбнулись, оживившись. Новая форма, видимо, тоже хорошо помогала. Пиджак удлинили, также изменили плечи, теперь фигура Шинсо стала более неоднозначной, и длинный пиджак играл роль юбки, при том что Шинсо все равно носили штаны. Каччан хорошо поработал над его формой за то короткое время, что у него было. — Они? — повторила Урарака, склонив голову на бок. — Какие-то проблемы, Круглолицая? — спросил Каччан грубовато, но беззлобно. Урарака затрясла головой, махая руками перед собой. — Нет! Вовсе нет! Просто хотела удостовериться. Остальные ученики закивали и забормотали согласия. — Многообразие — важная часть любого образовательного процесса, — подхватил Иида. — Это супер храбро! — сказала Ашидо, хлопнув в ладоши. — И очень муж- круто, — сказал Киришима, поправляя себя и взмахивая кулаком. — Если вам захочется поэкспериментировать и воспользоваться косметикой, я буду рада помочь, — сказала Яойрозу. — А я — с одеждой! — чирикнула Хагакуре. Все стали оживленно болтать. Шинсо просияли и заняли свое место сзади Изуку, прошептав ему “спасибо”, в то время как учитель Айзава призвал класс замолчать. Как только класс успокоился, Каччан через плечо посмотрел на Изуку и они обменялись легкими улыбками, стукнувшись кулаками. Каччан ничего не сказал, но он явно был так же доволен поворотом событий, как и Изуку. Вместе они обеспечат Шинсо наилучший опыт обучения в Юэй, и 1-А обязан им в этом помочь.