Удача улыбается по расчету

7 дней до начала Игр. — Мы просто органические куклы. — И то правда. — Причем одноразовые. — Ага. Эйс Фрейли осторожно поставил на пол рюмку с остатками алкоголя на дне. Его собеседник нашел неплохой виски. — Поэтому я и не вижу смысла пытаться им угодить, – сказал Джим Моррисон. — А кто-то его видит? Джим пожал плечами, задумчиво вглядываясь в завораживающий своей помпезностью и колоссальностью Капитолий, который расстелился где-то далеко внизу балкона. Дистрикту 12 определенно достался лучший этаж: в этом пентхаусе мог жить хоть сам Сноу со всей своей родней. А лучше всего здесь было выпивать и слушать философские изречения, неиссякаемым источником которых был Моррисон, и хоть Эйс на трезвую голову не всегда понимал его иносказания, под мухой все обретало совершенно новый смысл. — Раз пауки стараются залезть на стенки банки, значит, они надеются добраться до горлышка. Жаль их будет, когда они обнаружат там крышку. — Не, ну кто-то же победит, чего ты так сразу: "крышка"... Джим бросил минутный взгляд на Эйса. — Хорошо, это стеклянная крышка. Они ее не увидят, а кто-то даже окажется выше всех... – Моррисон стал жестами дополнять свои слова. – Но потом, спустя время, все повторится. В банку напустят новых пауков, а старых царей горы, даже если и вытащат, то накроют прозрачным колпаком. Заклеив рану от выстрела пластырем, ты не достанешь пулю и она продолжит причинять тебе боль, хоть ты и остановил кровь. Фрейли медленно кивнул и решил налить себе еще, иначе нить повествования Моррисона окончательно потонет в мыслях о тренировке, которую они вдвоем уже второй день пропускали. Каким бы спокойным не был этот философ, лично Эйса никак не отпускал страх смерти – неважно, на казни или на Арене, и Джим лишь подливал масла в огонь своим пессимистичным отношением к их шансам победить. — Налить тебе? — Валяй. Эйс принялся совершать манипуляции с бутылкой и склянками, искренне надеясь не промахнуться. Для Фрейли эта рюмка была уже пятой, а счет шотов его собутыльника парень давно потерял. Моррисон обладал феноменальной способностью выглядеть адекватно и даже что-то говорить в состоянии, когда большинство людей уже не может подняться. Правда, Джим тоже вряд ли встал бы сейчас на ровные ноги, но он хотя бы мог связать пару слов. — То есть ты, Джим, собираешься сдаться на виселицу? — Да. И тебе советую, хехе. — Чего же? — Это удачно, что мы попали именно в тот год, когда можно избежать Арены. Менее болезненная и быстрая смерть. Никакой бойни. Еще и отметишься в числе первых казнённых, а если это одноразовая акция, тогда бонусом попадешь в учебник по истории. — Еще бы мелких заставляли наши имена зубрить, ну нахер, – невесело засмеялся Эйс. – А вообще, Арены можно и иначе избежать. — М? — Просто убиться. Помнишь рыжего из третьего? Роуза? Он же с балкона прыгал чего-то или вроде того... — Понимаешь, Эйс, рыбе в сети нет смысла молить о пощаде рыбака, ведь ее не отпустят, пусть рыбак и хотел бы, чтоб она молила, а пытаться задушить себя раньше, чем невод окажется на берегу, тоже сомнительное удовольствие. Она и так умрет, почему бы миг самобичевания не заменить мигом последнего взгляда на родные воды? — Аа, то есть мы все четыре дня тренировок бухать будем? – риторически уточнил Эйс. – А че, звучит хайпово... — Лично я на тренировки убивать время не собираюсь. Мой стилист подарил мне номерок каких-то стриптизерш и сказал, что заплатит, если мы закажем их сюда завтра и я пущу его. — А ты неплох. — Ты сомневался? Впрочем, действительно неплох тут мой стилист: как он собирается провести девчонок через охрану, я даже не представляю. — Я так понимаю, раз ты мне рассказал, то я приглашен? – вскинул Эйс бровь и, ставя рюмку на пол, где они сидели у самых балконных перил, не выдержал и разжал дрожащие пальцы раньше времени – склянка укотилась куда-то вглубь балкона. — А тебе наглости не занимать, знаешь ли, – улыбнулся Моррисон. — Джим, я стриптизерш только в журналах видел и то лишь раза два, не в первом Дистрикте живём. Ради такого не грех и обнаглеть! — Ты начинаешь вьезжать в тему. — В плане? — Ну, в то, что время до Игр надо бы получше провести. Попробовать то, чего еще в жизни не было. Вот ты, например, читал наше меню? — У нас есть меню? — Есть, и там имеется много прекрасных вещей. Ну, то есть, блюд. Например, ты пробовал... суши? — Чего? — Су-ши. Рис, сыр и еще куча всего, завернутого в красную рыбу. — Ого, чего капитолийцы не придумают... Не, не пробовал. — Да, нам их не дают прям так, надо заказывать. Но вот я полез и специально заказал, и знаешь, я не жалею! — Убедил. Закажу. — Ты не понял, Эйс. Горный ручей должен искать русло меж камней, иначе иссякнет! — А? — Возможности, Эйс! Ты не ищешь их. Вот я сказал тебе о суши, и ты их закажешь, а ведь без меня ты даже не предположил бы о возможности существования чего-то в этом духе. Ясно? Эйс нахмурился и задумался. На время, пока он пытался сформулировать мысль, не теряя ее в пьяной пелене, разговор приостановился. — Так погоди-ка. Это же двуличненько получается. Здесь возможности мы ищем, а на Играх – нет? Мы же можем выжить. Моррисон с довольной физиономией покачал головой. — Не-е-ет, Эйс, нет. Нечего искать золото на руднике. Подумай: в прошлом году по стране прокатилось восстание... — Ну? — Дистрикты восстали и стали отправлять лучших юношей и девушек с оружием на смерть под град капитолийских пуль... — И? — Много ты знаешь выживших повстанцев, которые принимали участие в боях? — Не-а. — Значит, кто остался? — Эм... Дети... Старики... Инвалиды... — И те подростки, кто был негоден на войну, трусливо дезертировал, не воевал лично или кого так сильно искалечили, что он просто не мог продолжать биться. То бишь те, чьи имена в этом году попали в жребий на Жатве. — Черт подери, а ведь правда... — А еще остались профи. Заец волка не прикончит. У нас нет шансов. Эйс замолк. О рассуждения Джима комар носа не подточит! Он всегда оказывался прав и Фрейли все больше склонялся к тому, чтоб согласиться с ним, а не панически ежеминутно вспоминать о тренировках и потерянных шансах на подготовку. Может, он и теряет возможность послушать уроки инструкторов насчет выживания и стрельбы из лука, но пригодится ли ему вообще то, что он там услышит, если он, скорее всего, добровольно сдастся на казнь? Эйс был дезертиром. Во время начала мятежа он дико перепугался, а поскольку протестные настроения в нем не бушевали, то меньше всего ему хотелось становится пушечным мясом. Первые недели восстаний минули для него в канализации и постоянном страхе быть пойманным, а после он сбежал от всех своих родственников и друзей на другую сторону города. Все думали, что он давно мертв, пока он в третье мирное утро не ступил на порог родного дома под осуждающие взгляды близких. Это был позор, но зато Эйс остался жив. Хотя кто знает, что хуже – умереть на Играх или под дулом солдата в белой форме. — Джим, а Джим, – нарушил Эйс умиротворённую тишину. — Что? — А ты во время восстания дезертировал, да? Скрывался от своих, чтоб не идти драться? Моррисон промолчал. Он некоторое время вглядывался вдаль, а после встал. Легким движением он избавился от своей рубашки и вышвырнул ее за перила балкона. Пока Эйс наблюдал за ее безмятежным полетом, Джим развернулся и, едва держась на ногах, направился в апартаменты. Фрейли оглянулся на него. Спина и плечи Морриссона были сплошь и рядом изрыты следами от ударов дубинками. Картину дополняли несколько шрамов после выстрелов и еще какой-то шов на правой лопатке. — Т-ты... ты воевал? Джим? Моррисон молчал. — Джим? Так и не получив ответа, Фрейли отвернулся к городу. Надо же... Он никогда бы не подумал, что этот пьяница был в гуще событий и подставлял спину под удары миротворцев! Эйсу почему-то казалось, что Джим тоже на время мятежей незаметно растворился где-то. Хотя это Дистрикт 12, там, во-первых, мало места для побегов, а во-вторых, это родина Китнисс. У них, наверное, таких предателей, как Фрейли, отродясь не водилось. Вдруг Джим подал голос. — Знаешь, Эйс, когда начинаешь по-настоящему терять надежду? Когда ты едва уносишь ноги от дикого зверя, а единственное спасительное дерево обваливается. Когда выход из пещеры оказывается завален камнями. Когда на сто миль вокруг в горах нет никого, а ты голоден и продрог. Выбравшись оттуда и унеся ноги от зверя, ты ни за что не вернешься туда во второй раз. Ты просто начинаешь понимать, что когда-то у серцевинки ромашки закончатся все лепестки и наступит конец. Тогда ты думаешь трижды, как бы не потратить лепесток впустую. На что ты потратил сегодняшний лепесток, Эйс? А на что потратишь завтра? Готов поспорить, ты не будешь пытаться резать ножницами металл. Мы безсильны против Капитолия, Эйс, и мы можем счесть наши лепестки на пальцах. Сорви же их все, парень, сорви до того, как завянет цветок.