Удача улыбается по расчету

3 дня до начала Игр. Победа – невероятно азартная игра. Стоит тебе хоть раз победить, как ты хочешь еще, и не можешь остановиться, пока не проиграешь, но и тогда где-то в душе тлеет надежда на улыбку удачи... Роджер проснулся от лязга дверцы камеры. Капитолийские тюрьмы ничем не отличались от тюрем в Дистриктах, по крайней мере, та, в которой оказался несостоявшийся трибут. О дистриктовских узницах парень был хорошо наслышан от тех, кого задерживали во время восстания и подозревали в содействии повстанцам-партизанам Дистрикта 8. В их городе бои велись неактивно – миротворцам тут было проще отлавливать неугодных, чем, скажем,в сельской местности, поэтому почти все мятежники расквартировались в небольших лесах, тянувшихся еще от Дистрикта 7. Родж и Одри во время восстаний боялись высовывать нос на улицу: комендантские часы и патруль на каждом углу создавали впечатление, что город захвачен, а все жители – пленники. По сути, так и было: толпы миротворцев караулили столицу, и только недавно их оттуда убрали. Лишь после этого горожане смогли вздохнуть с облегчением и перестать бояться, что их схватят за косой взгляд. Сколько было так арестовано невинных! Всех их на время восстания запирали в крохотных камерах тюрем, иногда по пять-шесть человек на одну, а ведь там и втроем было бы негде развернуться! К счастью, Роджу повезло быть единственным заточенным сейчас в холодной норке. Массивная металлическая дверь всегда была заперта на модерный замок, который открывался специальной ключ-картой охранника. В камере было лишь одно маленькое окно, но оно было чересчур высоко, чтоб Родж мог выглянуть туда. Спать Роджу полагалось на нарах с грязным матрасом, от которого исходил неприятный запах. Парню оставалось только представить, сколько людей тут спало до него без стирки этой шматины, но он искренне не хотел этого делать. Скромную порцию еды приносили дважды в день, а для справления нужды имелась специальная дыра. Для городского парня Роджа все это было максимально неудобно, но поделать он ничего не мог. Он попал сюда еще перед началом тренировок трибутов, сразу после того, как распорядители узнали о его обмане. Ментор и стилист Роджа настаивали на "домашнем аресте" в тренировочном центре, но мистер Крискуола наотрез отказался. Он считал, что это запятнает его репутацию. Посему вместо комфортабельных апартаментов и роскошных трапез парень получил темную сырую стену, одиночество и бесконечную тоску. Однако, как только замок щелкал и дверь камеры с лязгом отьезжала в сторону, все нутро Роджа словно заливалось ярким солнечным светом, который ошпаривал кипятком каждую клетку его тела. А что, если его сейчас выпустят? Если ментор о нем позаботился и Родж всё-таки попадет на Арену? А если его сейчас поведут... на встречу с Одри? О том, что его могут повести и на эшафот, Родж знал. Он был уверен, что его казнь приурочат к началу Игр. Согласно рассчётам парня, этот страшный день должен был наступить завтра. Тейлор заметил одну интересную вещь: если трибуту говорят, что его казнят, ему легче с этим справиться, ведь он уже смирился со смертью на Арене. Парень считал каждый час из тех, что были ему отведены, пытаясь размышлять чем-то полезном, но мысли и эмоции его понемногу покидали. Охранник заглянул в камеру. Родж, мгновенно отбросив ветхое одеяло, вскочил со своей потрепанной постели и оказался перед миротворцем. Накануне казни его отношение к появлению охраны изменилось – парню стало не на шутку страшно. Что, если это именно оно? — Чего ты так подхватился, расслабься, – пробормотал охранник и позвенел наручниками. Если есть наручники, значит, Роджа куда-то поведут. Вот же черт! Щелчок закрывшихся наручников – и Родж может выйти в свежий воздух коридора на свободу. Какая ирония... — Куда мы идем? – спросил Родж поверх отдававшихся эхом шагов пары. –Это уже сейчас? Сейчас... все, конец? — Тихо! — Скажите, это конец? Или меня освободили? Прошу! — Нет, идиот! Иди молча. Парень подчинился. Они безмолвно проходили вдоль рядов запертых узких дверей, таких же, как дверь Роджа. С той стороны, вероятно, каждый, припав ухом к металлу, пытался определить по шагам, пришли ли это за ним или ведут кого-то. Что ж, ребята, сегодня не ваш день. Или ваш, если Роджа ведут на смерть.

***

Заведя Роджа в хорошо освещённое и по-деловому обставленное помещение, охранник кивнул ему на молочного цвета пластиковый стул у такого же пластикового стола. Родж, которому было невдомек, что с ним будут делать в комнате с табличкой "Отдел встреч и коммуникаций", рухнул камнем на этот стул и уставился на сидящего за столом человека. Как и другие люди, находившеся в комнате за такими же столами, этот мужчина был одет в офисный костюм и обладал крайне безразличным выражением лица. Ни один миллиметр его кожи и ни одно движение рук не выдавало того, что сейчас произойдет, отчего борьба между волнением и предчувствием чего-то грандиозного внутри Родж накалялась добела. Скорее всего, пришло какое-то письмо или кто-то явился его навестить. Тейлор скрестил пальцы: лишь бы это его семье разрешили с ним увидеться в последний раз! Охранник отошел на несколько шагов, а мужчина пододвинул к Роджу свой планшет и заговорил. — Если без предисловий... Что ж, для нас всех это было неожиданно, потому что обычно трибуты так не делают (впрочем, так, как и ты, они тоже обычно не поступают), но трибут из первого написал тебе письмо. У тебя есть три минуты, а тогда отправишься обратно в камеру. Это не семья. Значит, больше он их не увидит. Где-то глубоко внутри Тейлор ощутил зияющую пустоту. "Мы с Симмонсом ведь даже не пересеклись ни разу, о чем писать письмо?". Дела становились все более интригующими. Родж слегка дрожащими вспотевшими руками повернул планшет так, чтоб ему было удобно читать, и опустил глаза на экран. "Здравствуй, Роджер. Как бы мне не хотелось с тобой здороваться, этого требует этикет, а я не такая свинья, как ты, чтоб настолько не уважать людей вокруг. Я пишу это письмо, чтоб твоя лживая задница осознала весь масштаб проблем, которые ты создал и которые никто не разгребет. Первое, что я хочу сказать тебе, это то, что ты – не Китнисс Эвердин. И твое геройство никому не нужно, даже твоей сестренке. Что бы ты ни пытался показать своей выходкой, ты полнейший идиот, узко мыслящий и не способный предвидеть и половину следующего шага. Здорово спасать своих родных, но в тщетной попытке вытащить из дерьма свою женскую копию, ты напрочь отнял шанс сохранить близких у других. Тебя запомнят, как недалекого неудачника, потому что идти против правил не своей игры – это слишком нагло для безразмерной козявки вроде тебя. Просто помни это, стоя на эшафоте, и майся этой мыслью до тех пор, пока твоя поганая душа и душа твоей сестрички не расплавятся в аду..." Брови Тейлора сами собой сдвинулись на лбу. Родж только начал читать письмо, а уже ничего не понимал. Конечно, он был в курсе, что его казнят, но... Какое отношение к этому имеет, черт возьми, Симмонс со своими больно резкими высказываниями?! Мужчина за столом нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. Родж поспешил читать дальше. "... Второе и, наверное, последнее, что я хотел бы передать тебе – мне мерзко осознавать, что я мараю время и руки, набирая этот текст, так что поскорее закончим – я хотел бы рассказать тебе, что, собственно, ты наделал. Нет-нет, ты вовсе не спас кого бы то ни было, а наоборот, обрек всех нас на смерть. Трибутов в этом году и во всех последующих. Я уверен, я на тысячу процентов уверен, что правило очной ставки ввели из-за тебя. Не будь ты козлом и дай своей своей сестре нормально стать вторым трибутом, было бы лучше не только тебе..." Ого, в Играх изменили из-за него правила. Родж про очную ставку ничего не слышал. Часть души парня, отвечавшая за иронию, пронесла в мозгу Тейлора короткую мысль о том, что хоть он пришел не туда, куда собирался, все равно какой-то толк от него был, пускай и нехороший. "... А теперь твой Дистрикт представляет лишь один человек. Даже не будь очной ставки, было бы не очень честно, как считаешь? Неважно, обычно лучше, когда такие, как ты, свое мнение не высказывают, да и благодаря очной ставке теперь справедливость восстановлена: теперь нас на Арене будет двенадцать. Вряд ли ты этого хотел, хотя кто тебя, псину, знает, и тем не менее, ты этого добился. Повесь себе медальку. И знаешь, что хуже всего? Второй трибут из моего Дистрикта – моя возлюбленная. Жаль, что без упоминания моего ангела в этом куске дерьма никак не обойтись. В отличии от тебя, я честно нацелен на победу. Я готовился к этому всю жизнь, и я не дам своей цели пропасть просто так. Так получилось, что я не знал о намерениях Шеннон отправиться на Игры и не смог ее остановить. И если бы не ты, все бы ещё как-то обошлось: да, я не дал бы себя убить и стал бы победителем, но Шеннон хотя бы сделала то, ради чего скрывала от меня свои планы: она побывала бы на Арене. Ее убил бы не я. А после твоей непотребной выходки мне на очной ставке придётся самому отправить ее в гроб! Ты хоть понимаешь, чего ты натворил, безмозглый?!" — Заканчивай! – поторопил Роджа мужчина за столом. — Да-да, – прохрипел пораженный до глубины души Родж. От шока и возбуждения у него пересохло в горле, а руки вспотели ещё больше, и сенсор на экране едва покорялся прикосновениям парня. "Хорошо, что вместе с собой ты похоронишь и свою сестру. Я искренне рад, что ты лишишься жизни с осознанием того, что своим "спасением" ты убил свою сестренку. Я так рад, что сам бы нанялся палачом и исполнил бы приговор, если бы можно было это сделать. И ведь не только я. Мы все ненавидим тебя, ублюдок. Я очень надеюсь, что после смерти ты никогда не найдешь покоя и до конца веков будешь расплачиваться за жизнь каждого трибута, которого ты обрек своим переодеванием. И особенно за мою Шеннон. Счастливого дня смерти, Джин Симмонс, Дистрикт 1. P. S. Насколько я в курсе, казни будут разыгрываться, так что надеюсь, тебе достанется самая жестокая." Родж отодвинул планшет. Охранник кивнул парню на выход и повел его обратно в камеру. Оторванный от реальности этим внезапным шквалом злости, Родж даже не слышал, как за ним захлопнулась дверь. Путем нехитрых размышлений он догадался, что на очной ставке, скорее всего, трибуты решают, кто из них умрет, а затем всех приговоренных казнят. Да уж, это определенно не то, чего он пытался добиться, одев платье Одри... Остаётся лишь поражаться беспощадности распорядителей: теперь никто наверняка не станет даже думать о том, как бы обойти стальные законы Голодных Игр. А еще, кроме залога повиновения участников, очная ставка может значить, что время до начала Игр увеличивается как минимум на один день, а это уже значит, что шанс на свидание с родными все ещё остается! Кроме того, если посмотреть на ситуацию с другой стороны, то девушка Симмонса согласно его амбициям и так умерла бы. Просто теперь это случится раньше и наверняка быстрее – на Играх можно умирать не один час. Симмонс просто вне себя от самого факта будущей потери. А если так, то с чего, собственно, Родж должен чувствовать себя виноватым? Если отбросить тонну оскорблений, останется лишь отчаяние Джина. Ему надо было куда-то вылить чувства, да и все. Другие трибуты же не написали десяток гневных тирад. Да и вряд ли акцию с казнями сделали бы ежегодной исключительно из-за обмана одного-единственного Роджа и только тогда, когда все вскрылось – разве все казни можно подготовить за несколько дней? Нет, Симмонс чего-то напутал. Он всего лишь бьется головой о стену, ища виноватого в своих проблемах. Конечно, легко не налаживать искреннее общение с девушкой, а тогда сделать кого-то козлом отпущения! — Как же я хочу, Симмонс, чтоб на твоей ставке твоя девушка тебя урыла, – пробормотал Тейлор темным кирпичам стены напротив. – Урыла и пошла побеждать. Хренов обиженка... Ты сможешь, Шеннон! Я держу за тебя кулаки! Однако один момент все еще беспокоил парня. Джин в письме упомянул смерть Одри. Роджа обуяла отчаянная надежда, что Симмонс ошибся еще и здесь...