Удача улыбается по расчету

3 дня до начала Игр. — А теперь, дамы и господа, подошла очередь второго по уровню скандальности участника игр, упрямого и бесстрашного нарушителя, так что тсс – будьте осторожней с ним, – Цезарь Фликерман заговорщически подмигнул зрителям, – прямо сейчас мы поговорим с трибутом Дистрикта 3 Экслом Роузом! Под оглушительные аплодисменты и шум зрителей Эксл летящей походкой двинулся из-за кулис к красной софе напротив Фликермана. Это был день икс для трибута, волнительный и восхитительный, словно он встречался с самим создателем мира. Ничто больше не имело смысла в этот день, кроме интервью, все проблемы терялись в светлом чувстве предвкушения, а желание испортить встречу очередным непотребством исчезло – все должно было пройти как нельзя лучше, хоть он и не собирался врать ни о чем, если его спросят. Как и на параде, трибут начал свой путь "смирения" с того, что махал зрителям, но на этот раз его кисти были скованы наручниками, так что приходилось махать обеими ладонями. Создатель мечтаний Эксла и его бессонных вечеров, полных восторга красноречием и харизмой Цезаря, улыбался трибуту так, как если бы он ждал только его одного, а не два десятка человек. Роуз ощутил приязнь и доброжелательность ведущего – и это несмотря на все выходки парня! Лучший капитолиец с самой большой в мире душой. Сегодня таких осталось мало. — Привет, Эксл – кивнул Цезарь и протянул ладонь для рукопожатия. Опять вытягивая вперёд обе руки, Роуз поприветствовался. От переполнявших его чувств он не мог сказать ни слова и поэтому просто скалил зубы в слегка безумной, но искренней улыбке. — Как твои дела? Выспался сегодня? — Да в принципе, все путем, – пожал плечами Роуз. — А вы? — Ахха-ха! Я тоже, и раз мы оба свежи, как огурчики, приступим. К нам в студию поступила некоторая информация насчет ставок на разных сервисах и мы все хотели бы узнать, почему ты поставил на себя в нескольких компаниях. Ты так уверен в победе? — А если и уверен, то что, нельзя? – Эксл не знал, чего ответить еще. Он как будто забыл все, что представлял сегодня на протяжении всей длинной бессонной ночи ожидания. На самом деле, парень все-таки не выспался. — Отчего же, все можно, хе-хе. Просто это нескольно нестандартный ход. — Просто обычно трибутам нечего ставить, вот и все. — А тебе было что? — Да, ментора своего обчистил, вот и было. Цезарь опять рассмеялся и откинулся на спинку кресла, поправляя прическу. — Осторожнее, парень, тут повсюду охрана! — А мне что, я привык. Меня даже сюда под конвоем привели. — Правда? — Да вон стоят у самой сцены с пистолетами наготове, сами гляньте. Лицо Цезаря приняло наигранно озабоченный вид. Его голос, напротив, звучал с облегчением. — Не знаю, что и сказать, в опасности мы или под защитой... Однако, продолжим. У кого, по твоему мнению, есть шансы обойти тебя на Играх? Эксл помолчал минутку, пытаясь придумать остроумный ответ. Он все больше раскрепощался и решил, что пошутить будет неплохой идеей. — Если бы я ставил на других, вы бы об этом знали. Эх, можно было ответить лучше... — Это да! Значит, я могу не спрашивать, кто, по твоему мнению, пройдет завтра очную ставку в твоей паре? — Да, это же очевидно. Вообще, Эми – еб*ная с*ка. Она убил... – Эксл осекся, вспомнив про данное себе обещание не срывать интервью провокациями. – Короче, мразь она. Так ей и передайте на ее интервью. — Хочу верить в то, что она нас не слышит, – с легкой ухмылкой и тише, чем обычно, проговорил Цезарь, слегка побледневший от внезапной запинки Роуза и сменивший доброжелательный взгляд на какой-то стеклянный. В сочетании с улыбкой прям веющий морозом. Внезапно Эксл понял, что Фликерман боится. Причем очень сильно и с самого начала. Поза ведущего постоянно менялась, а пальцы рук невольно переплетались между собой, чего обычно за ним не наблюдалось. Он нервничал и боялся Роуза. — Да чего вы, не парьтесь так, – отчеканил Эксл, наблюдая за безостановочным движением пальцев Цезаря. — И правда, чего это я. Хотя все же надеюсь, что ты такого в свободное время ей не высказываешь. — Не, ну если нарвется – а она нарвалась уже на всю жизнь за прошлый год – то никогда не прочь потратить на это лишнюю минутку. Фликерман при словах "прошлый год" стиснул зубы так, что по щекам заходили желваки. — А чему ты вообще любишь уделять свободное время? Я имею ввиду, не сейчас, а у себя дома, в родном Дистрикте? — Я живу в столице и люблю приходить под здание администрации мэра, чтоб, например окна повыбивать. Десять из десяти, советую. — Опасно, весьма опасно... что насчет более мирных увлечений? Я слышал, у тебя неординарный голосище. Ты где-то поешь? — Неа, я, когда часов в шесть утра прихожу к мэрии делать дела, заодно ору всякое, пока весь квартал не проснется. Например, что капитолийцы навязывают нам... — Из тебя получился бы отличный оратор с таким запалом, – перебил Цезарь. Он будто не слышал, что Эксл продолжал говорить. — Ты часом не собирался заняться актерским мастерством как профессией, если бы не попал на Игры? — Ну-у, я... Я хотел бы стать журналистом или ведущим на шоу, – Эксл глубоко вдохнул, перед тем, как добавить "Как вы. Вы вдохновляете". Фликерман приложил обе руки свечечкой к лицу после этого признания, а зрители, как один, заохали. — Оу, благодарю... — Но в целом, я считаю, что к черту искусство, пока власть узурпирована... Цезарь кашлянул, а Эксл запнулся, думая, что тот хотел начать говорить. Поняв, что это просто кашель, трибут собирался продолжить, но не успел. — Хэй, не было бы искусства – не было бы здесь и меня! А ведь я тут давно. — Всю мою жизнь. — Бери дальше, парень. — Хе-хе... Иногда мне кажется, что вы были ведущим и на самых первых Играх. — Тормози, тормози, не так далеко! Публика заполнила небольшую паузу смехом. — Вероятно, ты любишь историю, раз так глубоко копаешь, не так ли? — Да, и даже вне школьной программы. — Ого... — Ага, это потому, что в школе нам рассказывают далеко не всю правду о нас и нашем государстве. В некоторых библиотеках есть... Бестактный как никогда Фликерман опять перебил трибута: — Я тоже люблю научную фантастику! Кстати, о фантастике и будущем... Тут уже Эксл не выдержал и даже резко выпрямился на софе. Уж больно с многих тем съезжает ведущий. — А чего вы все время не даете мне сказать ни слова? Вам запрет, что ли, поставили на разговор со мной? — Ничего подобного, – Фликерман опять метнул ледяные молнии в сторону парня взглядом. – Дело в том, что я пытаюсь побольше узнать тебя и твои интересы, а время ограничено. — Как вы можете меня узнать, затыкая мне рот? — Я задаю вопросы, ты отвечаешь, – пожал плечами Фликерман. — А отчего никаких вопросов об Играх, кроме парочки вначале? О моих взглядах на жизнь и все такое? — Я уверен, что ты на жизнь глядишь так же прямо, как сейчас на меня... – заверил его Цезарь. — А вот и нет... — ...поэтому мы и говорим о... Эксл вскочил на ноги, брязнув цепочкой наручников. В реальности кумир Роуза внезапно окрасился в более мрачные тона, чем во все те незабываемые вечера у экрана телевизора. — Да что ж вы меня перебиваете после каждой, бл*ть, фразы! Я уверен, что вам не разрешили со мной говорить на некоторые темы! — Успокойся, Эксл, успокойся, послушай...– Фликерман встал вслед за трибутом и ступил к нему шаг. — А все почему? Да потому что еб*ная цензура! Потому же, почему на мне наручники! — Эксл!.. — Эти с*ки боятся меня! Они боятся, что я разнесу тут все и всех нах*й! — Эксл! – Цезарь подступил совсем близко и схватил Роуза за плечо. – Эксл, ничего подобного, мы рады тебе, как и другим трибутам! Эксл! — "Мы"?! Это еще кто? Вы и ваши господа?! — Мы все – я, зрители, техники за сценой... — А как насчет господ? Они-то меня клянут, на чем свет стоит, не так ли?! Боковым зрением Эксл уловил шевеления около входа на сцену. Миротворцы мобилизировались на всякий пожарный случай. — Каких еще господ? — Ну, распорядители Игр, знаете таких? Серийники такие безнаказанные. — Чего ты, Эксл? Давай сядем и поговорим более спокойно, – чуть ли не сквозь зубы процедил Фликерман, уверенно сжимая руку Роуза. — В спокойном разговоре мне не дают слова! — Тогда просто отвечай на мои вопросы, договорились? — Я уже ответил. Вы меня затыкаете и пугаетесь. — Еще бы, кто мне редко приходят такие оригиналы, – нервно засмеялся ведущий, – я волнуюсь, как и ты. — Да с*ка, я не волнуюсь, просто... — Тогда давай сядем и спокойно пообщаемся. — Потому что ты боишься тех миротворцев у сцены?! — Потому что я хочу взять у тебя интервью. Садимся? Эксл прищурился и помолчал какой-то миг. — Ладно. Цезарь заметно расслабился и отпустил руку Роуза. — Только ответьте сначала на один вопрос вы, господин Фликерман. Цезарь опять напрягся, подняв бровь. — Считаете ли вы Голодные Игры гуманным мероприятием? Фликерман устремил на Эксла взор, полный искренней ненависти и немого "зачем". Вопрос Роуза был тем самым провокационным ходом, от которого парень хотел воздержаться, но понимая свою загнанность в клетку, не смог сдержать его в порыве ярости. Каким бы распрекрасным не был Фликерман, сегодня он несправедлив, и этот вопрос многое прояснит. Цезарь сел на свое место и немного прокашлялся. — Я хотел бы ответить на твой вопрос, но, боюсь, тогда не хватит времени, отведенного регламентом, чтоб пообщаться с тобой о тебе. Давай я скажу тебе это после интервью? Эксл сокрушенно чертыхнулся вслух. Цезарь мастерски уклонился от ответа. Каким бы распрекрасным не был Фликерман, он такой же, как и все другие капитолийцы, которых Эксл ненавидел до мозга костей. Цезарь Фликерман, конечно же, считал Игры гуманными, но сказать правдивое "да" он не посмеет, чтоб не провоцировать Роуза, а соврать "нет" – не политкорректно. Все капитолийцы одинаковы. Не бывает "хороших" и "плохих". А если кто-то из них и думает, что он не поддерживает диктатора, он ошибается – в душе они все давно обработаны до подсознания капитолийским ядом. — А знаете, не пойти бы ли вам, – кинул Роуз через плечо и повернулся к зрителям в зале. — Честно признаться, я бы сейчас действительно пошел. Выпить. Встревоженная публика раскошелилась на редкие смешки. — Так идите и упейтесь до тех пор, пока не вырубится ваша мятная башка... — Эксл!.. — ... потому что пока вы скалитесь в камеру, в Дистриктах люди загребают руками жар и верят вам, не зная, что вы пес всех верховных х*есосов! Пошли вы! Фликерман опять встал. Миротворцы быстрым шагом направились на сцену. До конца интервью времени оставалось меньше минуты, но никто не мог предсказать, чем оно кончится. Лучше было схватить Роуза сейчас. Эксл понял, что действовать надо быстро. Да, он не сбежит, но чем яростней протест, тем ярче воспылают страсти по нему. — Свободу Панему! Смерть Кори Сноу! – крикнул Роуз во весь голос, разбежался и прыгнул со сцены в зал, подняв скованные руки над головой. Сюрреалистический полет, испуганные до полусмерти лица людей, бросившихся в стороны в надежде сохранить целыми свои роскошные наряды и себя, и миротворцы, спрыгивающие за мятежным трибутом. Камеры, вероятно, уже перестали снимать это, а каналы переключились на рекламу. — Игры должны умереть! Свободу Панему! Пошли вы все нах*й! Потеряв последний оплот веры в справедливость – Цезаря Фликермана – Эксл потерял последние тормоза. Его могли бы посадить за государственное предательство за такие слова, но он – трибут и закон защищает его от криминального кодекса, оставляя лишь правила Игр, а наручники, одетые в честь нарушения порядка на параде, вряд ли по-настоящему скуют Эксла. Капитолийцы должны умереть. Кориолан Сноу должен умереть. Игры должны умереть вместо с ними.