На пристани

В магпункте, отапливаемой большой, жарко пышущей дровяным пламенем русской печью, было по-домашнему уютно. В последнее время Таня бывала здесь куда чаще, чем даже в своей старой доброй комнате, которую все равно в скором времени собиралась покинуть уже навсегда, – Ванька, окруженный ее вниманием и заботой, шел на поправку настолько уверенно, что даже строгая Ягге соглашалась все чаще выпускать его на прогулки по тибидохскому парку. Для всех было очевидно, однако, что это состояние устоявшегося покоя временно: сейчас они с Ванькой, думала Таня, как оторвавшийся от ветки лист, скользят по воздуху, повинуясь движению ветра, но уже совсем скоро для них придет пора осесть на твердую почву. Хотя это и было немного трепетно – так круто менять свою жизнь, ничего еще прежде Таня не желала с такой ясностью и остротой. Ванька, довольно быстро привыкающий к тому новому ощущению самого себя, проявляющемуся в его лишеннном магии сердце, без устали гоняющем по венам обычную, человеческую кровь, по экспертной оценке Ягуна, «держался молодцом»: проводя время за чтением книг, душевными разговорами с Тарарахом, то и дело украдкой утиравшего скупую слезу и каждый раз, как в последний, наставлявшего Ваньку, «как ее, животину, то есть, лечить надо», а также, само собой, тренировках с Тангро, которого маечник упорно, хотя пока что и без особых успехов пытался научить базовым драконьим командам, он тепло прощался с Буяном – местом, взрастившим его, научившим очень многому, сделавшим тем, кто он есть. Впрочем, - в этом Ванька был уверен, - кто знает? Может, они и не говорят друг другу «Прощай»? Может, это и вполне себе успокаивающее «До свидания»?.. Нет, само собой, никто не говорит, что, лишившись магии, Ванька навсегда обрывает все связи с магическим миром - как минимум для того, кто живет с драконом под боком это задача непростая. Тем более, и Таня не собирается порывать с драконболом и, она сама рассказала, уже договорилась с Соловьем о тренировке команды. Ванька был искренне рад, да и любой, кто видел Гроттер на поле, был бы от этой новости в не меньшем восторге. И потом, кто знает, может быть, однажды он с гордостью увидит в числе местных шумных первокурсников и собственных детей… Впрочем, глупо заглядывать слишком далеко вперед. Достаточно того, что сейчас они с Таней сидят вдвоем, рассеянно наблюдая, как Тангро, закапываясь носом в самые угли, задорно раздувает пламя. Ванька всякий раз пытался ему это запретить, не зная, как Ягге будет реагировать на проделки всякой мелкой живности в своем кабинете, но дракончик, видимо, красуясь перед Таней, слушался его неважно. Единственной, кого он по-настоящему уважал, была сама древняя богиня, которой достаточно было лишь строго взглянуть на Тангро, чтобы заставить его, умильно выпучив глаза, с удивительно искренним смирением калачиком свернуться на коленях у хозяина. Но сейчас Ягге куда-то запропастилась, и наводить порядок было некому. Ванька легонько гладил большим пальцем тыльную сторону Таниной ладони, проявляя обычную свою сдержанную нежность. Таня, не говоря ничего, тихо улыбалась своим мыслям. Для искреннего общения не всегда нужны слова. Впрочем, считали так, очевидно, далеко не все. Магпункт внезапно наполнился назойливым звоном маленького походного зудильника, очень старинного, принадлежавшего некогда самой Ягге, а потом несколько позже перекочевавшего к Ягуну, а от него и к самому Ваньке. Он, помнится, порывался вернуть его хозяйке, но та лишь добродушно отмахнулась. Несмотря на оставленную с помощью гвоздя предостерегающую надпись, Ванька, недовольно поморщившись, лениво потянулся за дребезжащей тарелкой. Вообще она не всегда бывает такой назойливой, разве что только в одном исключительном случае… - Да, слушаю, - устало заглядывая в глубины тарелочного дна, сказал Ванька, одновременно виновато косясь на Таню: хотя он и мог пользоваться некоторыми магическими предметами, произнести заклинание, позволяющее Тане слышать его собеседника, он уже был не способен. Какое-то время Ванька выдавал только разной степени глубокомыслия реплики вроде «Да», «Ага», «Да ты что!» и «Ну кто бы мог подумать!», подводя итог фразой «Слушай, Ягун, если тебе некому на уши присесть, то позвони, ну Я не знаю, Гробыне! Мне-то ты зачем своими пылесосами голову морочишь!? Я на них теперь вообще уже не летаю!». Таня тихо прыснула: когда Ягун узнал, что оба друга его бурной юности навсегда покидают Тибидохс, он сначала решил крепко разобидеться, а потом, еще раз все обдумав, клятвенно пообещал названивать обоим на зудильники, заваливать их втроем – Тангро он пообещал писать в первую очередь – письмами, и сваливаться как снег на голову им четверым, включая жеребенка, на все круглые даты. Впрочем, чтобы немного разгрузить свое расписание, начать названивать он, видимо, решил уже сейчас. Затем последовал диаметрально противоположный ряд реплик: «Нет!», «Нет, и не проси!», «Я не собираюсь искать для тебя ДРАКОНЬЮ чешую! Ты и с русалочьей-то чересчур химичишь!», «Что значит «есть»?», «Это ты еще кого бесполезным назвал, а?», «Ах ты, болтливая насадка для пылесоса!», а потом спокойная «А вот за ручной примус на лапках получишь по кумполу». Все-таки Ванька был неисправим: даже лишившись магии, он был готов вызывать всех направо и налево на дуэли, если считал это необходимым. Считал же он так только в двух случаях: когда кто-то задевает животных или Таню. Так или иначе, когда играющему комментатору, вынужденному ютиться на дне тарелки, явно не вмещающей всей его гениальности, надоело доводить Ваньку до белого каления, он, игнорируя то, что Таня его все равно не слышит, повелительным жестом заставил Ваньку развернуть себя к ней лицом и помахал рукой. Затем, нахмурившись, что-то сказал, и Ванька, душераздирающе вздохнув, пояснил: - Видимо, теперь Я суфлер. Ягун удовлетворенно кивнул и, произведя некую странную манипуляцию, в результате которой ему удалось закрепить зудильник на закинутых на стол (или что это там у него было) вытянутых ногах, принялся вещать. Вещал он довольно долго и, видимо, настолько увлекся своей болтовней, что не сразу заметил – он работает вхолостую: Ванька, сменивший кислую мину на лукавые огоньки в глазах, приложил палец к губам, прося Таню не смеяться вслух, и теперь ехидно глядел на распинающегося Ягуна. Когда же внук Ягге это обнаружил, то в сердцах произнес свое коронное «Мамочка моя бабуся, ну Я зверею!», что прочитать Таня уже легко могла и по губам, и вызвал этим неконтролируемый взрыв смеха с их с Ванькой стороны. Ягун же в ответ возмутился и заявил маечнику, что все свои сенсационные секреты теперь заберет с собой в могилу и делиться ими ни за что не будет, так что потом Тане пришлось вызванивать его самостоятельно: - Ага, кого Я вижу! Неужели это местные возмутители спокойствия, эти нарушители моей внутренней гармонии и позитивного взгляда на вещи!? Стыдитесь, те, кого Я некогда называл друзьями, те, кто заставил меня разувериться в людях и от каждого камня ждать подвоха!.. Здорово, в общем! – вдруг прервал свою тираду и заявил Ягун весело. - Привет лопоухим! – отозвалась в свою очередь Таня, со смехом наблюдая, как внук Ягге с выражением профессионального подлизы закатывает глаза. Выразительнее, к слову, из всех ее знакомых это умела делать только Склепова, знакомящаяся нынче со всеми прелестями семейной жизни. Прелестей же, как она сама признавалась Тане, было не слишком много, а именно кольцо и возможность капризно вопить на весь дом «Мююююж! А, мююююж!!!», но они стоили того. - Во имя Древнира, Сарданапала и всей этой светломагической шайки! А Я-то уж надеялся, что за последние семь лет Я один забуксовал в развитии. Ну и что мне теперь делать? Звонить Гуне с Жикиным? Возрождать безвременно канувший в Лету Клуб тупиц!? Да Я же уже с половиной не общаюсь! - Как один из почетных старожилов Клуба, очень сомневаюсь, что ты сможешь сдать вступительный экзамен, - важно заявил Ванька. - Именно поэтому Я бы еще трижды подумал, прежде чем доверять твоей маечной оценке, - сказал Ягун и показал Ваньке язык. Все-таки странно как-то: обоим уже идет третий десяток, а ведут себя так, будто только и дождались, пока Сарданапал отвернется во время лекции, чтобы начать хулиганить. - Но ладно, хватит меня компрометировать! В конце концов, Я тут существую на правах серьезного взрослого дядьки! Ко мне на консультацию детишки в очередь выстраиваются!.. – задрав палец к верху, сказал Ягун. - Да ладно? – не поверил Ванька. Живя в тайге, он успел упустить момент, когда его старый добрый приятель из пришибленного на голову обалдуя успел вдруг стать взрослым и важным. Таня же была осведомлена чуть лучше, а потому только негромко хмыкнула, хотя и вынуждена была признать, что в словах играющего комментатора было зерно истины. Тут ему на руку играло два фактора: во-первых, почти всех, кто попал в Тибидохс за последние семь лет, включая саму Таню, привез сюда Ягун. К Поклепу же было принято обращаться только в самых специфических случаях. Для впечатлительных первокурсников внук Ягге становился не просто лопоухим вечным мальчишкой с бзиком на теме пылесосов, но мистическим мостом, соединяющим их прежний лопухоидный быт со сказкой, что вкупе с его репутацией талантливого и обаятельного сорвиголовы уже здесь, на Буяне, делало свое дело. О нем перешептывались, с ним мечтали познакомиться, а попытаться побывать в его комнате и неизменно быть пойманными за этим занятием вообще становилось чем-то вроде обряда инициации у нового поколения покорителей тибидохских подвалов, башен и галерей. Те же, кому удалось не просто с ним встретиться, но и поговорить, вроде того же Коли Кирьянова, становились чуть ли не звездами своего курса, и всегда находился кто-то, кто отправлялся в импровизированное паломничество к его комнате в конце коридора за помощью или за советом. Ягуну, что скрывать, это льстило, а потому он с готовностью принимал на себя роль загадочного и могущественного героя новейшего школьного эпоса. Правда подружиться ни с кем, как он делал, общаясь с магспирантами и старшекурсниками в свою бытность студентом, ему теперь не удавалось, и единственной, с кем можно было просто вести дела без этой серьезной мины стала одна только Маша Феклищева, изредка забредавшая поболтать. Делала она это просто так, без церемоний, а потому пользовалась одновременно как безмерной завистью, так и уважением со стороны сокурсников. С другой стороны, веса Ягуну в стенах родного замка придавало и закрепившееся за ним примерно с пятого курса особое положение, навсегда оторвавшее его от касты учеников и сильно приблизившее к преподавателям. Всегда, когда появлялось какое-то срочное дело, ответственная работа или опасное задание, принято было обращаться к внуку Ягге. Искать древнюю реликвию, спрятанную в проклятом затонувшем храме посреди джунглей Танзании? Да пожалуйста! Ловить на пару с Готфридом Бульонским щетинистого громоклюва, прыгая с льдины на льдину по Арктическим морям? Какие вопросы? Готовьте Готфрида и лодку! Провести пару закрытых сеансов игры в карты, собрав за столом Сарданапала, Ржевского и Малютку Клоппика, заменив в его случае рюмочку горячительного на безобидное ситро? Ну конечно, зовите Ягунчика, как же без него? Хотя Таня сама порой с завистью поглядывала на те привилегии, которыми окружил себя внук Ягге, она часто невольно ловила себя на мысли, что, каким-то образом не растеряв всего своего инфантилизма, играющий комментатор сильно повзрослел, и теперь даже когда по Тибидохсу снова гремели истории о том, как кто-то чуть ли не грохнулся в обморок на практических занятиях у Медузии или Поклепа, он почти всегда вставал на сторону последних. «Ну конечно, преподаватели ведь как хуже хотят! Только и ждут ведь, как бы дитятку покалечить! Они же потому их всю жизнь учат, нервы свои тратят, чтоб как похуже сделать! А то, что дитятко – баран в пятом поколении, и хоть кол ему на голове теши – все равно ничего не поймет, это уже так, мелочи!», - заявлял он, неодобрительно качая головой. Наверное, то, что от него не следует ждать поблажек, чувствовали и младшекурсники, а потому, со временем, конечно, ему удалось установить на своих занятиях дисциплину, о которой Таня даже и мечтать не могла. - Да, бывает, попадаются и вредные, - соглашался Ягун, когда Таня жаловалась ему на очередного выскочку, - а ты харизмой его дави, харизмой! А еще долей иронии, значительностью, авторитетом и обаянием! Введя Ваньку в курс дела, и получив пару-тройку разной степени уважительности кивков с его стороны, довольный внук Ягге заявил: - Вот вы, конечно, сейчас решили, что ваш добрый приятель звонит вам просто так – поболтать и чуть встряхнуть ваше болото тяжких дум, но кто сказал, что стереотипное мышление может довести до добра? У меня к вам интереснейшее предложение! - Ягун, ты не обижайся только, но сколько Я себя помню, у всех твоих интереснейших предложений всегда было одно но. И это в лучшем случае! – подозрительно отозвался Ванька. – Ты уверен, что после очередного, Я не пропишусь в магпункте еще месяца на два? Мне тут, конечно, нравится, но от смены обстановки Я бы тоже не отказался. - А Я и забыл, как меня раздражает твой вечный скептицизм! – засопел играющий комментатор. – Ходишь за ним, бедненьким, одеялко поправляешь, о здоровье беспокоишься, костеросток, которых выпускает уважаемый господин, заново собираешь!.. Не волнуйся, дед Иван! В этот раз нет никакой опасности для твоих хрупких лопухоидных косточек! Все цивильно и поучительно, в лучших традициях историй о дружбе и взаимовыручке! Помните, Медузия с Великой Зуби уже лет десять перехватывают всех купидонов из Сим Салаба? Таня понимающе кивнула. Для всех в Тибидохсе давно перестало быть секретом, что с переменным успехом ведутся переговоры о налаживании учебного сотрудничества с арабской магической школой, расположенной где-то в огромном оазисе, связанным с наполненными магией подземными источниками. Учитывая политику Магщества в отношении магов с Ближнего Востока, Сим Салаб, школа не менее известная, чем сам Тибидохс, и ничуть не менее престижная, чем Магфорд, вынуждена была вести свои дела крайне осторожно и соблюдая строжайшую конфиденциальность. Это, само собой, делало все отношения с ними той еще морокой, а жаль! Ведь Сим Салаб всегда считался главным экспортером лучших ковров-самолетов, а также родиной всех джиннов, и даже Абдулла, несмотря на то, что за годы на Буяне он совсем обрусел, иногда с тоской принимался вспоминать родные пески. Говорят, что даже сам Сарданапал какое-то время проходил там в молодости стажировки. - Ну так воооот, - протянул Ягун, с наслаждением наблюдая, как терпение Тани медленно, но верно улетучивается. – Буквально пару часов назад Я стал счастливым обладателем командировки в этот чудесный край! – с торжеством выдал он. - Да ладно!? Поздравляю, Ягун! С чего такая радость? – искренне улыбнулся Ванька с тем особым, добрым выражением, какое Тане все никак не удавалось ухватить. - Ну как это? А кого еще, простите, если не вашего покорного слугу отправлять налаживать дипломатические отношения с ребятами, которых то и дело пытаются обвинить в распространении мирового магоризма, как не меня – великую личность, одаренную во всех смыслах, кроме прямого? – ухмыльнулся Ягунчик, закачавшись на стуле, или где он там сидел, отчего его изображение в зудильнике начало то увеличиваться, то уменьшаться. – Нет, ну вы представляете меня в пустыне? Нацеплю на себя куфию! Буду есть финики! Покатаюсь на верблюде! Стащу волшебную лампу у декана Али Бабы!!! - Ягун!!! А посылают-то тебя туда зачем? – прервала его Таня, начавшая что-то смутно подозревать. - Ну, как сказать тебе, Татьяна… Зачем – это уже дело тонкое… - уклончиво сказал Ягун. - На Востоке любое дело – тонкое, - заметил Ванька философски. – Но мы-то тут причем? Не просто же так ты все это рассказываешь. Таня отметила про себя, что в этом Ванька очень прав: обычно Ягун оповещает всех о своих проделках исключительно постфактум. Единственное исключение - это если ему от вас было что-то надо. - Эх, ну вы, конечно, не молодцы… Могли бы еще немного повосторгаться. Ведь Я намереваюсь затащить вас в эту командировку с собой! – выразительно играя бровями, заявил вдруг внук Ягге. - Что, прости? – не поняла Таня. Ей почему-то хотелось верить, что это все просто одна из неудавшихся Ягуновых сомнительных шуточек. – Мы-то тебе там зачем? Взял бы Катю, если сам не справляешься, в конце концов. - Только посмотрите на нее! С чего это ты взяла, что Я с чем-то там не справляюсь! – взвился вдруг комментатор, из-за чего зудильник чуть было не разбился, описав в воздухе петлю, но оказался вовремя пойманным ловким Ягуном. За время этого недолгого полета Таня обнаружила, что играющего комментатора окружал какой-то смутно знакомый пейзаж. – Вот попомни мои слова, в следующий раз даже перед тем как просто предложить вам шоколадную конфету подумаю сто раз – а не выйдет ли мне боком моя щедрость и беспрецедентная благожелательность! Да и к тому же, вряд ли Катька будет очень рада, если вместо свадебного путешествия Я предложу ей ехать со мной в пустыню и ловить крылатых плюющихся обезьян с самонаведением и неоправданной тягой к спиртному. - Да ладно!? – не поверила Таня. – Они согласились!? Летучие обезьяны, которых арабские волшебники некогда освободили от власти одной злобной ведьмы, были несравненной гордостью Сим Салаба: чрезвычайно умные и обязательные, эти звери занимались всем документооборотом, составлением бюджетов, ведением архивов, бухучетом и всеми прочими обязательными атрибутами серьезного учебного заведения. В общем, любой, кто хоть одним ухом слышал о них, мечтал заполучить хотя бы одну летучую обезьяну. Таня же знала о них от Тарараха, который нередко восторгался их впечатляющим умом и рассказывал, как здорово было бы заняться их разведением здесь, на Буяне. Неужели теперь это стало возможно? - А то! – задорно подмигнув, ответил Ягун. – В качестве жеста доброй воли, так сказать. Дескать, слышали, недавно к вам посылали ревизора. Понятно, что это все происки ваших врагов в Магществе и мы-то в вас уверены, и чтобы хороших магов не становилось меньше, мол, вот, наше вам с кепочкой! Единственный минус, это то, что кепочку нельзя отправить к нам своим ходом – стырят, как пить дать! А спросишь, так все не при делах. Да и к тому же с ними такое дело, с этими обезьянами, сами понимаете… Чтобы она за тобой пошла, ты ее должен поймать – это у них что-то вроде факта заключения магической сделки. Ну право сильного и что-то там... А как их, спрашивается, ловить, если оба наших замечательных ветеринарных мага машут нам рукой с палубы парохода?.. - А почему тебе не взять с собой Тарараха? – удивился Ванька. – Знаешь, как он будет рад? - Ну, маечник, тут ряд причин. Во-первых, Тарарах еще сам не знает, как он будет рад. Между нами говоря, это сюрприз старине-питекантропу на десятитысячелетие, - несерьезно заявил Ягун. – А теперь представь, насколько приятно ему будет получить его из рук своих наилюбимейших учеников!.. Да и вообще, Медузия наотрез отказалась отпускать Тарараха куда бы то ни было посреди учебного года. Говорит, постоянные разъезды преподавателей плохо влияют на дисциплину, а он с этим сфинксом и так на занятиях почти не появлялся. Тем более, зачем гонять старину Тарараха, когда и Ягунчик у нас цветет и пахнет. То же, что моя четверка за ветеринарную магию – это две ваших сложенных пары, за аргумент не считается. Ну вот как Я их буду ловить!? – возмутился Ягун. – Да и Лоткову, предупреждая каскад ваших вопросов, Я скажу, сагитировать к общественно-облагораживающему труду не получится – ее, коварно меня опередив, уже реквизировала куда-то бабуся. Ну и как после этого верить в справедливость!? Таня задумалась: - Слушай, Ягун, это все, конечно, очень интересно… Но сам понимаешь, Ванька сейчас без магии – какой ему Сим Салаб? - Ой, Я тебя умоляю! – косясь куда-то в сторону, заявил Ягун. – Подумаешь, магии нет! Иди, вон, Тарараху это скажи! Или Готфриду! Или вообще ткни любого циклопа секирой в пузо, и поймешь, что и без магии тут живется просто чудесно. Не ищите повод прокатить хорошего друга – скажите прямо, нет - так подойдем к проблеме иначе и убедим вас позже. Мне, если честно, уже кого-нибудь одного из вас бы хватило, но сами понимаете: Танька да Ванька – они ходят парой и за ручку. Заберу Таньку – она будет страдать, как тут ее Ванечка. Заберу Ваньку – она будет страдать, как ее Ванечка там! Почему-то эта Танька считает меня безответственным типчиком, которому нельзя никого поручить. Сказала бы она мне это, когда Я ее от Дурневых забирал, неблагодарная! - Да и вообще, - продолжал разглагольствовать Ягун, пытаясь не дать своей болтовней Тане как следует возмутиться, - улететь, между нами говоря, вы всегда успеете, а вот в последний раз помочь другу – вот это Я называю попрощаться по-человечески. Тем более, такая шикарная экскурсия! Когда Я вам такое предлагал? Нам даже целый портал организуют, представляете? У них для этого межпространственные ворота оборудованы! Рабочие! Вошли и вышли – делов-то на пару часов… - ЯГУН!!!! – завопил вдруг кто-то, пытаясь схватить играющего комментатора за его феноменальных размеров оттопыренное ухо. – Это еще что такое!? - Как что? – искренне удивился внук Ягге, быстро уворачиваясь и ловко лавируя среди трибун. Так вот он где! Драконбольное поле! А это значит… - Тренировка, Соловей Одихмантьевич! - Я тебе что сказал сделать! – пыхтя зарычал старый тренер, пускаясь в погоню за своим молодым коллегой. – Отрабатывать… заговоренный… ПАС!!! - Соловей Одихмантьевич, как признанный составителями мировых драконбольных рейтингов мастер тактических зарисовок и гений заговоренных пасов, берусь утверждать, что этим мы и занимаемся! – вопил Ягун, улепетывавший от бывшего разбойника, перепрыгивая через две, а то и через три пустые скамейки разом. Все-таки подготовка профессионального игрока давала о себе знать. - Да зачем же ты выпустил ДРАКОНОВ, шайтан тебя дери!? - Как это зачем? – удивился Ягун. – Что Я, для того за ними мотался, чтобы их теперь в ангаре держать? Что за бездарная трата моих трудовых ресурсов? - ПЕПЕЛЬНЫЙ СОЖРАЛ УЖЕ ТРОИХ!!! – зарычал Соловей, запуская в Ягунчика огромную, как слива, алую искру. - Невозможно! Двоих максимум! Для троих Пепельный маловат… Соловей Одихмантич, кто-то сачкует!.. – завопил Ягун, но что было дальше выяснить уже не представлялось возможным: изображение на экране зудильника потускнело, зарябило и вскоре совсем исчезло.