***
«Судьба благосклонна к тебе» — говорили родители Драко всю его жизнь. «Бог тебя любит» — внушали они ему перед пожизненным отбытием в Азкабан. В последний день, проведённый с отцом, Драко услышал слова, которые запомнил на всю оставшуюся жизнь: «Сын, тебе дали шанс, используй его правильно». Отец всегда был немногословен, и, будучи ребёнком, Драко не понимал, что он хотел донести, но именно в тот день Малфой все понял. Спустя некоторое время он нашёл в Лондоне религиозную школу, в общежитии которой прожил до самого выпуска. А после начал служить в соборе, рядом с которым ему как персоналу выдали квартиру. Тогда Малфой исчез из магического мира раз и навсегда, он жил с магглами уже несколько лет и научился хорошо себя контролировать. Каждый раз в порывах гнева он вспоминал слова отца и успокаивался. Ему дали шанс. И он начал все заново, с чистого листа, без магии, которую пришлось навсегда вырезать из души без анестезии и с дикой болью. Да, это далось ему трудно, но все так или иначе имеет свойство налаживаться. И вот настало то время, когда жизнь Малфоя можно было назвать полноценной, у него была квартира, работа, которая научила молодого священнослужителя выдержке, контролю эмоций и полному спокойствию. Спустя несколько месяцев после выхода на службу Драко сменил свое имя и фамилию, навсегда забыв и зарыв в землю все, что было до его новой жизни. Он будто перечеркнул свое прошлое, оставляя позади весь магический мир. Понимание, что родителей он больше никогда не увидит, так как те были обречены на пожизненный срок в Азкабане, сделало этот шаг менее болезненным. Его ничего больше не держало. Томас Фелтон принимал посетителей с 18 и до 21 вечера, слушая их истории и «выписывая» каждому свой рецепт в виде молитв. Почему именно Томас? Это имя дали в детстве маленькому Драко. Видимо, родители осознавали все риски своей деятельности и заранее готовили для сына запасной вариант. Вечерний приём всегда проходил достаточно спокойно, наплыв посетителей был не настолько велик. Но именно в тот день, когда на улице была гроза, на душе Тома была необъяснимая тревожность, которая легла на его худые плечи слишком неожиданно, Фелтон почти весь день провел в своих мыслях о приближающейся холодной осени. Негромкий стук прервал его размышления, он открыл окошко и с другой стороны будки послышался растерянный голос. «Святой отец» — проговорил прихожанин, но после этих слов Тома передернуло, в груди поселилась нагнетающая паника, которая отзывалась дрожью в руках. «Нет, нет, нет, только не это, только не это» — мысленно кричал он, в ужасе забыв как дышать. Этот голос невозможно было перепутать, немного взволнованный, тяжелый, оседающий на подкорке мозга, но при этом столь неожиданный, прямо как холодная вода в лицо, как резкий порыв ледяного ветра, как десятибалльное землетрясение, как удар в спину. И он был не в праве перепутать эту до боли знакомую интонацию, вызывающую болезненную ностальгию, которая отзывалась сдавливающими ощущениями в лёгких. Это был точно он, это был Гарри Поттер. Фелтон в тот момент вспомнил все известные ему ругательства, за что сразу же упрекнул себя и попытался привести мысли в порядок. Тем временем долгая пауза повисла в воздухе, которую Том, по-видимому, должен был прервать. Ему было страшно, грудь заполнило ужасное чувство, которое нельзя было описать. С трудом набрав в лёгкие побольше воздуха, он попытался сделать свой голос ниже и неузнаваемее. Он постарался как можно спокойнее выговорить эти три слова. Три слова, всего лишь три слова. «Сын мой, продолжай» — сказал Фелтон, прислушиваясь к реакции Поттера. Но тот походу ничего не заметил, и продолжил свой монолог. Видимо, Гарри был настолько озабочен своей проблемой, что для него ничего другого не существовало. Но пик максимального накала обстановки произошёл, когда Поттер сказал, что любит мужчин. Том не мог поверить, что Гарри Поттер — общепринятый герой, весь такой из себя идеальный и прилежный, является геем, любит мужчин, забывается с ними в постели. Впервые за все время работы Фелтон был поражен, до глубины души обескуражен, что у него хватило сил только на то, чтобы прислониться спиной к стенке и закрыть глаза, пока Поттер выливал на него свое ведро с грехами. В конце концов когда Гарри закончил, Том все тем же низким голосом сказал ему рецепт и поспешил как можно быстрее закрыть окно. После чего он постарался отдышаться, но даже глубокие вдохи не помогали, в его лёгких будто была преграда, мешающая дышать, свинцовая боль ударила в голову, неприятно отдавая в виски. Он закрыл руками лицо, до сих пор не веря, что это был Поттер. Воспоминания из его прошлой жизни резко обрушились на Тома огромной лавиной, из которой нельзя было выбраться. Его будто засыпало снегом, а воздуха с каждой секундой становилось все меньше и меньше. Глаза наполнились слезами, а потом и вовсе потекли маленькие прозрачные капли, оставляя на лице мокрые дорожки.***
Как только Гарри вышел на улицу, он сразу впустил в свои лёгкие свежий дождевой воздух. Этот момент заставил его погрузиться в воспоминания из детства, которые были связаны с дядей, тётей и кузеном. Середина осени. Маленький Гарри идёт вместе с его «семьёй» в церковь. Удивительно, ведь тётя Петунья и дядя Вернон не особо смахивают на религиозных людей. Но они пытаются быть похожими на верующих, поэтому каждое воскресенье ходят на службу. Раз в три месяца они берут с собой и Гарри, видимо, чтобы мальчик излечился от своих недугов, как считали они. Гарри начал чувствовать подкатывающее чувство тошноты и отвращения, которые вместе превращались в дуэт, ведущий к панической атаке. Прививающиеся с детства мысли о том, что ему может помочь религия, дали свои плоды. Поттер наконец-то понял, как работает внушение.