Фата-моргана

Северус тяжело и рвано вздохнул, будто выныривая из-под толщи воды, и сел на постели. Печальные, мелодичные трели поначалу показались ему нитями, вытащенными из ткани собственного сна, но спустя мгновение он потянулся вырубить будильник. Времени на то, чтобы понять, где он находится после пробуждения, требовалось все меньше, но это не помогало. Тысячи тонких, как паутинка, нитей, связывающих его с жизнью, другими людьми и окружением, оборвались, оставив его парить в пустоте, глядя на самого себя с высоты отстраненности чужака. Северус спустил ноги с кровати и с силой сжал кулаки, чтобы почувствовать боль. Это был его чертов мир! За окном еще стояли предрассветные сумерки, но он не стал включать свет, не спеша побрел в ванную. Ему становилось лучше, и можно было надеяться, что самый сложный этап — тот, где он часами бродил по комнатам, натыкаясь на углы мебели, бормоча себе под нос, и пытался уложить в голове двадцать-три-ебанных-года — миновал. Он перестал смотреть в зеркало. Несмотря на то, что вспомнил, кем был, Северус все еще не узнавал себя. На лице не прибавилось ни морщинки, черные как смоль волосы волной лежали на плечах… Но стоило только вспомнить, каких усилий требовали разговоры с Альбусом… хотя он-то, кажется, понимал больше других. Северус был бы не прочь узнать, что ему пришлось пережить для этого, но не хотел давать повод заводить откровенные беседы. Директор догадывался о многом, но названное вслух произошедшее будто сделало бы его реальнее. Поттер был хуже. Он-то как раз яростно желал упорядочить и классифицировать все, что попадалось под руку, и остро чувствовал попытки Снейпа уклониться от расспросов. Деликатность, имя тебе Гриффиндор… Самой странной была короткая встреча с Блэком и Люпином — он словно смотрел на олицетворение прошлого, свою собственную историю… Но с ней, в конце концов, произошло то же, что происходит всегда; как зарастает пылью закатившаяся под шкаф вещица, с годами тускнеет золото и умирают звезды. Так он смотрел в эти давно затертые временем лица, силясь отыскать отзвуки былой ненависти, презрения — чего-то, кроме безразличия. С Паучьим тупиком было так же. Он ожидал, что будет рад забвению и покою, поселившись здесь, освободившись наконец от пут прошлого — или что возненавидит дом детства, будет задыхаться в его стенах… На деле же Северус не чувствовал ничего, словно задержался в одной из бесконечных гостиниц или постоялых дворов… Он прорвался через главный свой бой, он вернулся… но что теперь? На вощёном паркете кухни уже лежали узкие полоски света, пробившиеся сквозь деревянные жалюзи. Короткая передышка между бесконечно льющими дождями, которые в этом году начались даже раньше обычного. Северус открыл было форточку, но висевший в воздухе запах сырой земли и гниющих листьев напоминал о могиле. Захлопнув ее — стекла противно задребезжали — он чертыхнулся и провел рукой по лицу. Выдохнул, заварил крепкий кофе, хотя не нуждался в стимулах — только в напоминании, кем являлся годы… или месяцы назад. Кстати об этом… пора было забрать барахло из деканских покоев. Самые ценные книги, инструменты и ингредиенты он вывез еще летом — так и не распакованные коробки с ними пылились в бывшей детской — а сменивший его на посту декана и профессора зельеварения Слизнорт занял другие комнаты, но незавершенное дело все равно нервировало. Не то чтобы он чувствовал себя готовым вернуться в Хогвартс, пусть и на пару часов. На то, чтобы оттягивать визит, были причины, но Снейп подозревал, что они вряд ли когда-нибудь исчерпают себя окончательно. Рано или поздно нужно было сделать это, так пусть будет сегодня. Может, незапланированный приход позволит избежать встречи с Дамблдором, хотя, наверное, настолько ему повезти не могло. Но если правильно рассчитать время, он не наткнется на остальных; Снейпа не волновала опасность оказаться самой обсуждаемой новостью в замке на ближайшую неделю, но встреча с кем-нибудь из профессоров обернулась бы раздражающей задержкой. И ему почти удалось. Северус уже заканчивал сборы, уложившись в двадцать минут, когда в комнате появился один из школьных эльфов. — Господин директор, сэр, приглашает профессора Снейпа, сэра, на чашечку чая, — с поклоном сообщил он, — если у профессора Снейпа, сэра, найдется лишняя минутка. Лицо Северуса исказила болезненная гримаса. Дамблдор не явился сам, оставив крошечную возможность сбежать — ценой бестактности и хамства, но все же… нуждайся Снейп достаточно отчаянно, он мог пойти и на это. — Я приду, — выдавил он сквозь зубы. Проверил время — до перемены больше двадцати минут — и на пару секунд замер перед камином, взвешивая… Можно было замкнуться в ореховой скорлупе, но в чем тогда смысл возвращения? Он мог выдержать; и это станет хорошим прощанием с Альбусом. И Хогвартсом. Повернувшись спиной к камину, Снейп уменьшил вещи, убрал их в карман и вышел за дверь. Большую часть жизни он прожил в замке. Жизни здесь. Двадцать пять из тридцати шести… Он пришел наивным идеалистом, мечтающим вырваться из оков нищеты, присягнул лорду, совсем как настоящий рыцарь, но доспехи быстро проржавели насквозь, а сам он издержался в пути… Череда поворотов и лестниц… Притихшая школа больше напоминала средневековую достопримечательность из тех, что на фотографиях выглядят эффектнее, чем в жизни. Он шел по ее коридорам спокойным, уверенным шагом; нити, связывающие с замком, оборваны так же, как и все остальные… Но своенравные боги редко бывали милосердны к нему: завернув за очередной угол, Северус почти не удивился, увидев в конце коридора знакомую фигуру — но сбился с шага и остановился, малодушно гадая, почувствует ли она чужой взгляд. Такое совпадение времени и места в огромном замке казалось удивительным, но не для него: бросая камень в воду, всегда попадаешь в центр круга, верно? Женщина давно скрылась за поворотом, а он все еще хмурился вслед. Странно было думать, что когда-то он мог не узнать Джемму или спутать со студенткой — никакие чары сейчас не обманули бы это, почти звериное, чутье. Северус знал, что она приходила в больничное крыло, — трудно описать сумбур, творившийся тогда в голове, — но Помфри запретила посещения, а с тех пор он так и не нашел в себе сил связаться с ней. Или хотя бы разобраться, почему эта встреча так страшила. Таким образом, его аутодафе началось задолго до кабинета директора… Держа в руках чашку с остывшим чаем, Северус буравил взглядом столешницу, будто провинившийся студент. Их мысли обычно плавали на поверхности, благодаря чему почти всегда были очевидны, его же… Утром он чувствовал себя в разы более готовым к разговору. Он хорошо знал правила игры: отвечай честно и прямо, но только о чём спросили, не прибавляя ни слова сверх того, и собеседник неминуемо начнёт обманываться своими же вопросами. Но Альбус как будто был искренне рад его видеть — и не задавал вопросов, не касался напрямую того, что Северус предпочел похоронить под целыми пластами пустых, бессодержательных размышлений. И от этого было хуже, ведь чтобы избегать запретной темы так мастерски, нужно очень точно представлять себе ее границы. Альбус говорил что-то о пожирателях — когда они уже нажрутся досыта? — и политических перестановках, о Слизерине и Гарри Поттере… — От каких неуловимых душевных движений во времени расходятся самые широкие круги волн… Северус поднял взгляд на директора, только сейчас поняв, что тот уже какое-то время молчал. Дамблдор стянул с длинного носа очки и смотрел задумчиво… не с укоризной, но с тем странным выражением, которое иногда появлялось на его лице при виде Гарри Поттера. Сожаление и вина? Печаль? Тишина, повисшая в кабинете, растягивалась в минуты, пока ее не разрезало безжалостное: — С возвращением. Дыхание замерло на середине вдоха. Альбус знал больше остальных. Больше, чем хотелось Снейпу, и, возможно, самому Альбусу. Северус отставил чашку, звякнувшую о блюдце, задержал взгляд на фениксе, дремлющем на насесте в углу кабинета. Поразительное создание, существующее одновременно на нескольких уровнях реальности… Странно было понимать, что хозяином такого места, как Хогвартс мог быть человек, которому нет хода на другую сторону. Насколько сильна связь Фоукса с хозяином? Достаточно, чтобы компенсировать это? Почти непристойную прямоту директора невозможно было отбросить прочь, сделав вид, что не понял. Но и Северус не обязан терпеть беспардонность. — Довольно об этом, Альбус, — процедил он тоном, подразумевающим «с меня довольно». Он раздал долги и собрал воедино обрывки памяти. Осталось только почистить совесть, как зубы щеткой, укрепиться в вере… Неплохо бы перед этим ее найти. Некстати вспомнилась Блэк с ее «я выплатила все долги». Что же ее держало? Его услышали. Дамблдор искусно вернул беседу в безопасное русло, избавляя от неуклюжих объяснений, и к моменту прощания в воздухе не осталось и следа от возникшего напряжения. По крайней мере, способности управлять разговором директор не растерял. Выйдя из дверей замка, Северус вдохнул поглубже густой запах земли и влажной травы, со сладковатой примесью дыма, — в хижине Хагрида горел очаг. Воздух был влажным, пронизывающим. Пришлось спрятать сигарету в кулак, чтобы закурить. Полыхнувший огонек лизнул кожу, и Снейп безотчетно встряхнул рукой, будто мог сбросить ожог. Сделав затяжку, он сунул пачку сигарет в карман, пониже натянул капюшон, прячась от остро секущего дождя, и зашагал в сторону ворот, больше не заботясь о том, что его заметят. *** Рывок портключа — и порыв ледяного ветра пробрал едва ли не до костей, мгновенно растворив в себе остатки тепла. Неприятное напоминание о зиме, когда ему — Стигу — пришлось бежать из города от одной из орудовавших в нем банд и добираться до соседнего поселения через перевал в горах. Тот жуткий, непереносимый холод, особенно по ночам, когда тьма мгновенно, словно плотной черной шторой, задергивает небо, а огонь развести нельзя и забиться куда-нибудь тоже нет возможности, потому что вокруг только ставшие сразу стылыми камни и валуны, надолго останется в памяти… Придя в город, он слег с жесточайшей лихорадкой и выкарабкался лишь чудом и милостью одной из местных женщин, по доброте душевной вы́ходившей незнакомого бродягу. К тому времени, как Северус убедился, что дом пуст, на море уже опускались густые осенние сумерки; сквозь дымку вдалеке пробивались огни раскинувшегося через пролив города. Аппарировать в потемках, смутно представляя границы побережья, он не мог; к тому же отлив позволял добраться до него по ватту. Не впервой ему идти по хлебным крошкам. В городе стало проще, но к тому времени, как вышел к небольшому кафе, несколько отстоящему от соседей, Снейп основательно промерз. Под кронами дубов стояли опрятные круглые столики, за одним из них уже разместилась небольшая, но шумная компания молодых людей; на вид им едва ли было больше двадцати. Другой занимала Джемма. Он простоял, прислонившись к стене на пару домов выше по улице, достаточно долго, чтобы увидеть, как один из парней, частенько оглядывавшийся на Джемму, наконец набрался смелости, перегнулся через стул и что-то ей сказал. Та перебросилась с ним парой фраз и покачала головой. Снейп криво усмехнулся — срывать свидание было бы неловко — и оттолкнулся от стены. — Не замерзла? — спросил он, опускаясь на стул напротив. Джемма пожала плечами, отставляя чашку с чаем. — Последние теплые деньки. Снейп обернулся через плечо на дальний стол; будь у него выбор, он предпочел бы не сидеть спиной к залу. — Просто магглы, не беспокойся, — Джемма жестом подозвала официанта. Сонный длинноволосый парень в огромном клетчатом фартуке, — будто бы мясо собрался разделывать, а не напитки разливать, — вопросительно уставился на него в ожидании заказа. — Кофе, — бросил Снейп. — Черный, без сахара. Дождавшись, пока парень вернется за стойку, Снейп посмотрел на нее, рассеянно обозревающую окрестности, и поджал губы. — Почему ты вернулась? Ни тени замешательства на лице. Как и ни следа удивления от встречи. Да и ждал ли он его? — Я говорила тебе однажды. Здесь меня держат не долги. — Острый взгляд напомнил о времени, когда Снейп считал ее врагом. — Как и тебя. С трудом верилось, что он все же пришел за ответами сюда… Впрочем, к кому еще было идти? — Хотя я удивлена, что ты не послал всех к черту и не смотался куда-нибудь в Бразилию. Северус криво усмехнулся. Он вернулся в выхолощенную жизнь, будто в ограбленную начисто квартиру, а взамен оборванных в одно мгновение нитей, связывающих с прошлым, осталась только одна. Джемма полагала, что он так просто выпустит ее из рук? — Я вспомнил кое-что, — сказал он вместо ответа. — Сказку… о серебряной дороге. Джемма перевела взгляд на свои руки, сжимающие чашку. Подошел официант, принес кофе, сахар и отдельно наполненный молочник. — Вдруг все-таки молока захотите добавить, — пояснил он. Северус только раздраженно махнул рукой, отсылая прочь, и вернулся к разговору. — Где я ее слышал? — подразумевая «когда?», спросил он. — После воскрешения Лорда… в больничном крыле. Снейп отпил глоток кофе. Отстраненно отметил: слишком слабый, но, по крайней мере, горячий… Его разум побывал во власти ведьмы с сильнейшим ментальным даром. И случилось это задолго до его — его ли? — решения объединить с ней усилия… Ведьма вздохнула. — Я лишь коснулась поверхности… Знаю, решение сомнительное, но и я тогда была не в лучшей форме … — Брось, — поморщился Северус. — Я не собираюсь устраивать сцен. Не то чтобы он вообще был способен на это. Не с теми крохами душевных сил, которые оставались в этом молодом, полузабытом теле. — Прости. Нужно было сказать раньше… — Я и без того сомневался в собственном здравомыслии, — холодно отрезал он. Ветви огромного дуба прикрывали крышу над стойкой, словно в попытке скрыть кафешку от посторонних. Порыв свежего ветра зашумел в них, запустил пальцы в волосы Джеммы; от влажности они сбились в непослушные кудри. Она машинально убрала с лица упавшую прядь и натянула на плечи плед, почти обнимая себя. Это неприятно напомнило тот давний разговор в его кабинете, когда он… вышел из себя. Почему эти воспоминания не поблекли? — Как ты меня нашла? — он попытался смягчить тон. — Это твоя заслуга… — Джемма упорно разглядывала царапины на столешнице. — Я бы не справилась так быстро, не пойди ты навстречу. — Быстро? — он едва не поперхнулся. Двадцать три года. Она наградила его коротким взглядом исподлобья, но терпеливо напомнила: — Воля ходока так или иначе влияет на Изнанку… — которая прямо сейчас, казалось, прорастала из ее голоса. Кто бы мог подумать, что бродяжка Стиг на самом деле едва ли не средневековый языческий божок… Он почувствовал, как болезненная гримаса искривила лицо. На улице окончательно стемнело; источниками света оставались небольшие лампы на столах, но лицо собеседника уже скрывалось в полутьме. Щелкнула зажигалка; Джемма закурила, осветив подбородок. Он протянул руку. После секунды сомнения Джемма подала сигарету из пачки и придержала зажженный огонек. — Дьявол… — коснувшись пальцев, Джемма на мгновение перехватила его руку и сдвинула брови. Короткое, едва уловимое движение — и Снейпа обдало волной горячего воздуха. — У тебя могут быть проблемы, — нахмурился он, неспешно оглядываясь, хотя сомневался, что кто-то заметил палочку в руках Джеммы. Разве что ее давешний собеседник — но досада во взгляде парня явно была другого характера. — Не будь занудой, — фыркнула она, вновь протягивая зажигалку. Снейп вдохнул едкий дым, затем еще раз, стирая привкус дешевой бурды. Пора признать, что ему больше не нравится кофе. — Такое бывает, — она тоже затянулась и пояснила: — С чарами. Пройдет со временем. А сломанная кость только становится крепче**, да. Вот только никогда еще он не чувствовал себя таким хрупким. — Прошло уже несколько месяцев, — тихо сказал Северус после долгого молчания. Возвращение оглушило его. Наверное, так воспринимают мир аутисты; слишком много информации, слишком много раздражителей глушат все остальное. Прошли дни, прежде чем он смог связно говорить, а мысли, в которых он захлебывался и тонул тогда, до сих пор вызывали озноб. Он сбежал из замка так быстро, как только смог; без зелий Слизнорта уснуть удавалось не каждый день, магия брыкалась не хуже норовистого жеребца, а пальцы непрерывно тряслись так, будто его била дрожь, но он хотя бы был один. — Я вернулся к началу, получил еще одну попытку… но всё, что составляло моё существо долгие годы, исчезло, не оставив следов… — Он замолчал, затянулся в последний раз и затушил окурок. Никакое небо не обрушилось на голову, но дышать получалось с трудом. Джемма смотрела на него несколько секунд, прежде чем ответить. — Природа не терпит пустоты, Северус… — Она продолжала смотреть. — Зачем ты пришел? С самого пробуждения он чувствовал непрекращающуюся мелкую дрожь внутри, будто рябь на воде. Одно слово в неподходящий момент — и его разорвет от резонанса. Извернулся ужом, грубостью, ложью, угрозами, но свел контакты с внешним миром к нулю — и вот же, сидит напротив, зеркалит жесты и не может оторвать взгляда, будто смотрит на сварку. Одно ее существование — такой нормальной, живой — громче слов обещало, что внутреннее равновесие возможно и для него. Как мне тебя не хватало, Альфекка. Я думал, что рехнусь. Джемма ждала ответа. Или уже получила его. — Пойдем, — сказала она. — Я покажу тебе город. *** *Маат — египетская богиня закона, справедливости и правды. Её символом было страусиное перо, с помощью которого на загробных судах Осириса взвешивали душу умершего. Перо — правда, цапли, а не страуса — можно было получить в подарок от Хозяина времени, прячущегося в одном из жильцов Дома. Поистине царский подарок, ведь с его помощью можно исправить что-то в параллельной реальности. ** «Broken bones well set become stronger» — дословно: «правильно сращённая кость становится сильнее». Что-то вроде «что не убивает, делает нас сильнее».