(не) святые

— Харон? — я молчу. Накрываюсь одеялом с головой, вцепившись в него мертвой хваткой — не вырвешь, даже если захочешь — и делаю вид, что абонент совсем не абонент: он сдох. А даже если нет — отвечать совершенно не в его планах. — Харо-о-о-о-он, миленькая, — голос у Мороса ласковый-ласковый, а буквы он тянет с претензией на доброжелательность, но я слышу нотки скрытой угрозы, которой не собираюсь поддаваться. — Хватит делать вид, что ты умерла, Танатос ещё не заходил, а я обещал бате, что тебя не трону, даже если ты будешь очень об этом просить.       Я не повелась. Не вытащила даже носа из-под тёплого и мягкого оделяла и изо всех сил пыталась погрузиться в блаженную дрему, потому что глаза слипались нещадно. Там такой сон был! М-м, прости, Перс, но твой муж действительно красавчик, и я собираюсь досмотреть эту киношку до конца, несмотря на возрастные ограничения. Не знаю, что там себе надумал мой брат, но вставать я не собираюсь. — Харон, мать твою!       Я тут же подскочила, перекрестившись на христианский манер, хотя совершенно точно знала, что бога нет, и попыталась закрыть Моросу рот рукой, пребывая в состоянии ужаса: — Не вспоминай нашу мать! Ты же знаешь, какая она чувствительная, с неё станется прийти! — Ну, вот и встала, — этот бессовестный нагло улыбнулся и, пока я растерянно хлопала глазами, стащил одеяло, — шевели булками, Харон, там куча душ ждёт переправки через Стикс. — То, что вы трудоголики — не делает им меня! Пните Гермеса! — я всё же сделала отчаянную попытку отвоевать своё одеяло, но эта затея не увенчалась успехом: попробуй отбери церберову тряпку у этого амбала.       Морос был… Моросом, да. Двухметровым несгибаемым мужиком с кучей мышц, который лишь притворяется сущей лапочкой, а на самом деле тот ещё маньяк. Ну, знаете, из тех людей, про которых пишут истории «большой бородатый байкер спас с дерева котенка» и все умиляются до того момента, пока не узнают, что он вместо обеда сжёг две деревни (если об этом вообще кто-нибудь узнает). А ещё Морос был моим братом, как и куча других детей в нашей семье. Ну говорила я матери: остановись! Троих сделала и хватит, по-любому один из нас окажется тем самым «уродом», так нет — нас дохрена и урод у нас совсем не один. Иногда я кидала косые укоризненные взгляды на батю, но он делал вид, что их не видит, а когда люди изобрели презервативы — стала по приезде раскидывать их по дому пачками, в качестве намека, но родители изо всех сил делали вид, что ничего не понимают. — Ты же знаешь Эрмия, — брат театрально закатил глаза, и именно в это мгновение я потеряла всякую веру в лучшее. — Вчера у него была вечеринка с деловыми партнёрами и там была куча шлюх: его вытащить из-под очередной красотки будет намного сложнее, чем скинуть с кровати тебя. Тем более, что ты уже встала.       Я тяжело и обречённо вздохнула, всем видом демонстрируя своё нежелание работать и вообще что-либо делать, а также всю свою скорбь и грусть от того, что встать всё же придется, однако моего жестокого родственника это не проняло. Бесчувственный чурбан.       Наверное, если бы мы перенеслись на кучу веков назад, то мне бы пришлось снова взяться за весло, которое, к слову, я всегда с трудом поднимала. Именно поэтому вместо оплаты за полноценную перевозку в царство Аида я заставляла умерших грести самим к месту назначения. Нет, ну, а что? Любишь кататься — люби и саночки возить, так сказать. Потом были поездки на конных повозках, где я тряслась вместо кучера, через некоторое время пришло время таксовать (вы когда-нибудь пробовали вместить в машине десять человек, потому что дедлайн горит, и вернуться за ними вы не успеете? А вот я да), а потом я перешла на поезда в метро. Нет, ну вы подумайте — очень удобно! Оплата при входе, душ помещается много, некоторые успевают даже с комфортом устроиться, остановка всего одна — балдёж!       О, а ещё — никакой формы. Люди ведь как считают, раз ты Психопомп — так обязательно должен быть чертовски пугающим и мрачным. Ну, знаете там, чёрный балахон, безумные светящиеся глаза, кривая усмешка, костлявые руки, холодный туман вокруг, душераздирающие крики на заднем плане и всё такое. Некоторые вообще до сих пор думают, что я мужик. Хотя, наверное, это потому, что развенчать этот миф и рассказать им правду никто не мог — обратно-то никто не возвращался. Ведь поездочка на моём транспорте — это билет в один конец, как бы иронично это не звучало.       «Осторожно, двери закрываются» — дурацкая фраза. Нет, ну правда — кому там могут навредить закрытые двери? А прищемить кого? Правильно, никого. Разве что кто-то выпадет до их закрытия, а мне потом начальнику объяснительную писать, почему со станции забрала триста душ, а пришло двести девяносто восемь. И откуда я знаю, куда они делись? Кто их знает, может по старой жизненной привычке ушли отлить, а их сожрал кто-нибудь из наших по дороге назад. У нас всякое бывает.       В общем и целом, мои дорогие, если сейчас вы слушаете мою историю — помните о том, что пути назад нет, и скорее займите своё место, отойдя подальше от дверей перед тем, как услышите последнее «осторожно, двери закрываются».