(не) святые

Сирены поют тихо.

      Мягкий шёпот морских дев разбивается о белую пену, теряется в могучих синих водах океана, разливается по беспросветной глади мягким покрывалом и убегает далеко вперёд вместе с ветром.       Их песни — неизменная благодарность морю, что их приютило, и баллады о вечной любви, которые очаровывают беспечных моряков, пиратов и простых странников. В шумной мелодии волн, которую они исполняют, гремит сотней костей смерть и поёт прекрасными голосами глубинный народ, который утягивает на дно.       В своей смертельной оде морские девы плетут, как кружево, дымчатое прошлое и непостоянное будущее, избегая тёмного настоящего, и расплываются в прекрасных улыбках, показывая острые клыки. Они тянут свои тонкие, бледные руки к заблудшим душам, обещая даровать им вечный покой и любовь, качают на мирных волнах заснувших вечным сном моряков, оглаживая музыкальными пальцами, что ни разу не видели ни одного инструмента, умиротворенные лица погибших.       Лики сирен прекрасны и чисты в своей первозданной невинности, мокрые волосы извиваются подобно змеям, обвивая нагие тела, а глаза так же глубоки, как и их родина. У дочерей океана яркие хвосты, которые они с лёгкостью меняют на ноги, множество золотых побрякушек, которые украшают их тела как вторая кожа, а в своей вечной молодости и красоте они поют милые колыбельные об океанских глубинах, которые губят вступивших на водную гладь чужаков. Дочери моря плещутся в золотых лучах восходящего солнца на рассвете, и в алых — на закате; греются на прибрежных камнях, перебирая пальцами бусины жемчуга и заплетая причудливые косы; собирают потерянные сердца, безуспешно пытаясь заполнить чёрную пустоту собственной грудной клетки; играюче ломают кости и конструкции кораблей, похороненных на океанском дне, применяют золото смертных, разбрасывая чужие богатства по дну словно песок.       У сирен нет собственной души, есть только бренное тело — прекрасное, как завещала их мать Кето — чтобы было легче заманивать своих жертв и острые когти, которыми они без труда вырывают сердца, ломая рёбра и разрывая человеческую плоть. У ахелоид нет ни чувства сострадания или горечи, ни капли человечности в холодной крови — их суть требует лишь крови и зрелищ, а каменные сердца тянут на дно, стоит им проявить присущую людям слабость.       Рождённые в тёмной глубине, они умирают в океане — растворяются в прибрежной пене и лучах восставшего после чернильной ночи солнца, дарят миру свою последнюю, сладкую для ушей, но наполненную тоской и болью мелодию, с последним аккордом завершая свой путь, чтобы вернутся к своему началу.