Что делать и чего не делать

Сколько Тобирама его помнил после того самого случая, Мадара всегда носил этот браслет. И смотрел на него словно на часы, которые показывали, считали или отсчитывали время. Тогда было непонятно — до чего. Этот браслет носил раньше Изуна, и, без всяких сомнений, напоминал Мадаре о нём. И Тобираме тоже. Они оба помнили, что между ними смерть личного рода, а не общеклановая идея вражды, от которой избавиться гораздо легче. Они знали, что не могут повернуться друг к другу спиной. Сколько Тобирама помнил его в деревне, Мадара никогда не снимал этот браслет. Не снимал ни в бане, ни на горячих источниках, ни даже если браслет мешал перебинтовать рану — у Тобирамы представилась возможность это проверить. Не волновался, что тот потеряет цвет или испортится. Что-то давало Тобираме уверенность: Мадара бы носил его даже испорченным. Не снял он его и тогда, когда лежал перед Тобирамой с раздвинутыми ногами и бросал на него небрежные, злые и безразличные взгляды. Тобирама пытался его стащить, но Мадара остановил его резко и жёстко. В тот вечер он позволил много чего, но не снять браслет. Иногда Тобираме казалось, что проклятый Изуна преследует не Мадару, а его. Усиление этого чувства было прямо пропорционально его желанию близости с Мадарой. Оно кололо досадными укорами совести с многих сторон, но Тобирама знал много противоядий и — заклинаний от призраков. Вопреки всему, Изуну заклясть у него не получилось, а получалось только изгонять на короткое время. Призрак Изуны не тревожил Тобираму, его тревожил живой Мадара. Мадара сам уничтожил призрак Изуны. В тот день, когда Хаширама нашёл под окном берёзовый лист с круглой дыркой, он тоже нашёл в траве кое-что. Тот самый браслет. Разумеется, когда Мадара шёл в деревню с Курамой, браслета на нём не было. Когда он дрался с Хаширамой в последний раз, у него не было прежней мечты. Тогда Тобирама понял, что невидимые часы на браслете отсчитывали мирное время деревне, а, возможно, и всему миру шиноби. Да, Хаширама справился с Мадарой, но трудности на этом начались, а не закончились. Кое-что можно было предвидеть, кое-что не вписывалось в ожидания Тобирамы. Проблемы возникали для того, чтобы их решать и становиться мудрее, но Тобираме всё чаще казалось, что они упускают главное. Хашираме тоже так казалось, они торопились. Мир шиноби был не готов. Хашираму, хотевшего увидеть лучшие результаты, это огорчало. Когда Тобирама стал Хокаге, он подумал, что старший брат умер не только из-за особенностей своих техник, а ещё и из-за внутренних противоречий. Какой ценой приходилось платить за мир каждый раз… Тобирама был уверен, что с детства чувствительный Хаширама считал потери сердцем. Тобирама видел, как тот плакал, но он не разу не видел, как плакал Мадара, и не плакал сам. У них были шансы друг друга понять, но что-то постоянно не сходилось. Тобирама был искренне рад, что во время Четвёртой войны они все достигли понимания.