Под покровом ночи

Она снится ему месяц. Каждую гребаную ночь он испытывает столько, сколько не чувствовал за всю свою жизнь. И ему это чертовски не нравится. Не просто не нравится – эти сны ощущаются болезненно невыносимо. Каждое пробуждение приносит страдание от щемящей грудь пустоты, разрастающейся раз за разом всё больше. Сначала он не придавал этому никакого значения. Снится и снится. Ему не впервой видеть сновидения недвусмысленного содержания с девушками, которые, как правило, не повторялись. Когда-то очередь должна была дойти до Грейнджер. Он не думал об этом, но допускал. Ему было нечего стыдиться, об этом ведь никто не узнает. Но только в первый раз. Второй сон на следующую же ночь его немало озадачил. Но не настолько как третий и все последующие. Со временем они становились более наполненными, сюжеты развивались, а детали обретали значимость. Сегодня они бежали. Погоня. Адреналин кипятил внутренности, тишину нарушал частый бой пульса в ушах. Усталость быстро охватила гриффиндорку, но Малфой намертво цеплялся за её руку и тянул вперёд, пока она пыталась поспевать за ним. Некоторое время они как птички в клетке судорожно петляли по этажу, пока парень, наконец, не наткнулся на какую-то запертую коморку, для открытия которой хватило простой Алохоморы. Забежав в неё, беглецы обессиленно повалились на пол. Несмотря на отменную физическую подготовку Малфоя и её отсутствие у Грейнджер, тяжёлое дыхание обоих было слишком громким, слишком заметным. Их бы незамедлительно обнаружили, не будь на двери запирающего и заглушающего заклинаний. Теперь они были вдвоём, ночью, в изолированном помещении. Малфой пристально наблюдал, как Грейнджер сидела, прислонившись спиной к двери. Даже на расстоянии ощущался волнами исходящий от неё жар, а в темноте можно было разглядеть красные от спешки щеки и влажные от пота пряди волос, прилипшие к скулам. Её голова была откинута назад. Глаза закрыты. Ткань школьной рубашки обнажала тонкую шею, открывала вид на нежную кожу ключиц и чересчур обтягивала грудь. Та тяжело поднималась и опускалась. Глазами Драко медленно блуждал по местам, которые никогда не предназначались его взгляду. Грейнджер резко сглотнула, и Малфой, кажется, неосознанно повторил это действие за ней. Дыхание снова сбилось, но уже не из-за бега. Словно завороженный он подполз к объекту своих исследований, сел перед ней на колени и поместил правую ладонь на её шею, ведомый инстинктивной потребностью коснуться. Теплые глаза Грейнджер моментально распахнулись, фокусируясь на ледяных напротив. Он хотел, чтобы она испугалась, чтобы поняла, в какую авантюру их втянула. Ладонь ощутила под собой калейдоскоп из мурашек и набирающего скорость пульса. Кожа действительно мягкая, как лепестки роз в саду матери. Холодные пальцы опустились ниже, подхватывая ворот рубашки. – Она тебе мала. – прохрипел Малфой, резко разрывая ткань одежды. Реальность, тупая сука, очень быстро нагнула его и окунула в котёл дерьма. Теперь он осознает масштабы ситуации, в которой оказался. Это не просто сны. Не нужно быть великим гением, чтобы найти закономерность между ними и следующими за ними, с некоторой задержкой, событиями в жизни. Одно из которых наступило утром недавнего дня. *** На завтрак, казалось, слетелись все люди, совы и пикси замка. Настолько было шумно. Почему именно сегодня? Малфою хотелось заткнуть рот всем и каждому. Наложить Силенцио даже на преподавателей было очень заманчивой идеей, только потом ему придется мучиться гораздо дольше. Какой смысл в продлении страданий? Он не выспался. Ещё бы. После «ночи» с Грейнджер невозможно проснуться в хорошем расположении духа и… Удовлетворённым. Как же унизительно каждое утро на протяжении месяца доводить себя до финиша в ванной самому. Что ж, ему не удалось расслабиться. Доесть тоже, потому что каждый считал своим долгом усугубить его и без того херовый настрой. До ушей долетели перешептывания Пэнси и Дафны: – Уизли так на неё пялится, будто не знает, что сожрать первым: яблоко или её губы. Драко незаметно переместил взгляд на предмет обсуждения и слегка нахмурился. Не сказать, что то, что он почувствовал, его удивило. По большей части его мало заботит их «трах» глазами. Просто видеть подобное тошнотворно и предпочтительно этого не делать. С таким же удовольствием он бы наблюдал за брачным периодом соплохвостов. Мерзость. Он смотрит, как она тянется к вазе с клубникой на другой половине стола. Ну что за идиотка? Неужели мысль попросить своих недоумков передать тарелку не приходит в «самую умную» голову Хогвартса? Ради одной ягоды. Грейнджер возвращается на место, не отрывая взгляда от книги перед собой. Отвлекшись от ягоды и забыв, где находится, и что клубнику, вообще-то, едят, она начинает водить ею по губам и посасывать, слегка запрокинув голову, чтобы стекающая вода не намочила учебник. Малфой шокирован. В голове абсолютная пустота. Все мысли слизаны этим проклятым языком. Салазар, как же он любил клубнику раньше, пока она не стала ассоциироваться с Грейнджер. Всё, что связано с этой ведьмой его раздражает. Всё, что она делает непостижимо уму адекватного волшебника. Само её существование уже невероятно. Почему Уизли так на неё пялится? Потому что вульгарна и невоспитанна. Под стать ему. Чёртова клубника. – Слышала, его старший брат предложил ему две недели бок о бок с огнезубыми драконами. Как им только удалось уговорить Дамблдора? Вот рыжий и всматривается в свою принцессу, чтобы по памяти коротать с ней свои одинокие вечера во время отъезда. Малфой замер с вилкой, на полпути направляющейся ко рту. Его сердце забилось чаще – резкий выброс адреналина. Возможно, сны стали настолько яркими и реальными, что он всё ещё спит и не понимает этого? В жутком смятении через некоторое время он кое-как закончил завтракать и покинул Большой зал, тут же замерев. Взгляд ледяных глаз примёрз к обнимающимся посреди коридора Уизелу и Грейнджер. Ступор. Даже этого слова недостаточно для описания его состояния. Сцена из сна повторилась с точностью до деталей. Это не просто проклятое дежавю, это буквальная репрезентация наяву! Люди стоят в том же порядке, в том же месте, с теми же тупыми лицами. Свои эмоции из сна он тоже помнил. Только вот они, слава Мерлину, не имели ничего общего с настоящими. Сейчас его волновал лишь вопрос того, насколько велик шанс, что он попросту стал свидетелем совпадения. С непроницаемым выражением лица Малфой двинулся сквозь толпу, чтобы поскорее покинуть это сборище недотёп. Терпение лопалось по мере распихивания зевак, которые даже не думали уступить дорогу. Краснея от негодования и сжимая кулаки, Драко прошёл мимо обнимающейся парочки. Какой же абсурд. Этот день доведёт его до убийства. *** За месяц у Малфоя возникало множество теорий по поводу того, почему причина его ужасного сна – именно Грейнджер. Но никакая из них не могла бы объяснить связь между сновидениями и реальностью. Сегодня был первый такой инцидент, после которого навязчивые мысли не покидали слизеринца весь день. Надо удостовериться. Он просто мнительный. Правда, непонятно, что лучше. Малфой помнил тот сон с рыжим, и его продолжение тоже. Он видел его одним из первых, если не первым, около месяца назад. В одиннадцать вечера Драко решил убедиться в том, что случившееся после завтрака – обыкновенное совпадение. Он направился в совятню, надеясь не попасться на глаза Филчу или его облезлой живности. И надеясь не обнаружить среди сов Грейнджер, конечно. Дорога заняла у него минут двадцать, ещё столько же он ходил взад-вперед по башне, совсем не думая о том, насколько жалким его состояние выглядит со стороны. Без четверти двенадцать он уже сто раз проклял себя, потребность людей во сне, ухающих сов и гриффиндорку. Несколько часов своей жизни он убил на разоблачение нелепого стечения обстоятельств. Какой же придурок. Малфой развернулся к окнам и облокотился на них руками, когда сзади донёсся шелест соломы, оповещающий о прибытии гостя. Его нельзя назвать нежданным. Глубокий вдох. Глубокий выдох. Предвкушение охватило Драко: хорошее или нет – он не разобрался. Сейчас он повернётся, увидит Грейнджер с конвертом и поймёт, что он не чокнутый. Сейчас он повернётся, увидит Грейнджер с конвертом и поймёт, что произошедшее утром нихера не совпадение. Медленный разворот. Взгляд глаза в глаза. Тишина. Они смотрят друг на друга опасливо, но в то же время так, словно готовятся напасть. Что ж, он не чокнутый. Какое-то время никто не решался что-то предпринять, но вскоре Драко вышел из оцепенения и двинулся к гриффиндорке. Не разрывая контакта глаз, он выхватил конверт из рук напротив и разорвал его. Как приятно что-то рвать, когда находишься на волоске от срыва. Лицо Грейнджер же не выражало никаких потрясений, разве что поднятая бровь выдавала её раздражение. Малфой вытащил лист пергамента из конверта. Абсолютно чистый лист. – Что за... – он нахмурился, – Что это, Грейнджер? У какого-то твоего дружка закончился пергамент для писем, решила спасти его от отсутствия общения с тобой? Тогда у меня плохие ново… – Во-первых, у тебя нет права трогать чужую собственность и уж тем более причинять ей умышленный вред. Во-вторых, тебя никоим образом не касается что, кому и как я пишу. Она испытывает его терпение. И если не додумается всё ему объяснить, то убийству всё же быть. Слизеринец потряс бумагой перед лицом девушки, на что она закатила глаза и только развернулась уйти, как он резко поймал её в ловушку из рук, навалившись сзади и упёршись в дверь. Прямо как во сне. – Почему пергамент пуст? – понизил голос и произнёс сквозь зубы парень. – Какого драккла ты творишь, Малфой?! Дай мне пройти. Немедленно. На последнем слове она оттолкнула его, резко уткнулась палочкой в кадык и неприятно надавила. Во сне у неё не было оружия, но сейчас ведьма предельно точно держала его в руках. Малфой окончательно запутался. С минуту они пожирали друг друга гневными взглядами, после чего Грейнджер тяжело выдохнула, опустила палочку и молча вышла из башни, не забыв хлопнуть дверью. Малфой так и остался стоять, опустошенно смотря ей вслед и поглощая запах ненавистной клубники. *** Утром следующего дня в кабинете Прорицания раздался короткий стук: – Профессор Трелони, уделите мне время?