***
Следующим утром Дина будит знакомый до боли голос, что доносится снизу. Дверь в их комнату плотно закрыта и слов не разобрать, но голос… Дин не уверен слышит он слухом или сердцем, что сжалось, сложившей крылья, птицей. Опрометью вскочив, он выбегает за дверь и наклонившись через поручень, встречает взгляд поднятого лица снизу… Дин смотрит… Словно под гипнозом. Смотрит, выискивая в родных глазах неприязнь, но нет. Там этого нет. Дин уверен, что это его разыгравшееся воображение, но отец как будто даже рад его видеть. Джон, едва заметно кивнув, возвращается к разговору с Бобби, а Дин быстро шлёпает босыми ногами по ступенькам вниз. Подойдя на близкое расстояние, Дин секунду колеблется, решаясь, а после делает ещё шаг и крепко обнимает папу, прижимается всем телом и уже по старой привычке проводит носом над воротником чёрного пальто, вдыхая… Этот умопомрачительный запах… Ему нужно немедленно вдохнуть его. Отец ощутимо напрягся, но не оттолкнул, понимая что сын волновался, переживал. — Папа… — отпустив, наконец, отца, Дин снова посмотрел ему в лицо, одним взглядом выражая и облегчение, от того что снова отец вернулся целым, и волнение, от того как они разошлись в последний раз… И ещё кучу эмоций, связанных с Джоном. — Дин… — голос отца в начале показался нейтральным, но сказал он: — Что это за внешний вид? — не оценив растрёпанного, после сна, сына. И дёрнул слегка за низ растянутой майки. — Бегом привести себя в порядок! — Есть, сэр. Хоть Джон и говорил строго, Дин был безмерно рад, что он приехал, и поэтому с улыбкой побежал выполнять приказ, чтобы быстрее снова вернуться к нему. «О чёрт!.. — запершись в ванной, Дин обратил внимание на ноющий, выпирающий бугром под пижамными штанами член. — Нет-нет-нет… Это же не… Это не случилось когда?..» — указывая большим пальцем на дверь. Дин думал о том, не почувствовал ли этого отец. Потому что, судя по всему, Дин этого не почувствовал из-за нахлынувших эмоций и… И теперь он не знает точного ответа на этот вопрос. То, что Джон прямо за дверью, в комнате, способствовало скорому финалу на кафель душевой кабины… Дину крышу рвало от того, что он представлял руку отца на своём члене, вместо своей. Стоило представить, что отец ворвался к нему, не устоял и помог… И Дин кончает. С криками, упираясь в стену лбом и плечами, и пытаясь заглушить кулаком крик… … Сэм выходит и тоже коротко обнимает отца в знак приветствия, а после начинает собираться в школу, по ходу отвечая Джону на стандартные вопросы об учёбе. Подхватив на плечо рюкзак, Сэм убегает. Джон, сидя на диване рядом с Бобби, смотрит с неодобрением на сидящего напротив Дина, снова пытая его пристальным взглядом. Дин ещё не понял, в чём виноват, но не выдерживает этого взора и неловко отводит глаза. Бобби это замечает. Он знает, что Джон не унижает детей отчитывая при посторонних, поэтому сказав что-то о делах в местном пабе, надев старую бейсболку, Сингер уходит. — Старый пьянчуга, — говорит отец, прошивая глазами дверь. — Дела у него. В пабе. Как же. Джон ухмыляется слегка, а потом снова возвращает на лицо привычную строгость и оборачивается на сына. Затем резко встаёт и уходит на кухню. Дин некоторое время недоумённо хлопает ресницами, а потом вспоминает, что отец не скучал, как он. Дин так думает. Ко всему прочему, почему-то только сейчас всплывают мысли о том, что отец был далеко от него, а это означает наличие не только работы, но и, скорее всего парочки новых блондинов, в коллекции его шлюх. От этого так заныло где-то в районе солнышка… Так обидно стало, хотя папа совсем не обязан щадить его чувства… Да Дин и не знает наверняка. Но что-то ему подсказывает, что были… Были воображённые им блондины. Вскочив с кресла, Дин проходит на кухню и застаёт отца с бутылкой. Джон делает глоток и небрежно громко ставит тару на стол. Проследив за янтарными волнами всколыхнувшегося напитка, отец снова поднимает глаза на сына. — Дин… — его тон ложится на душу неподъёмным грузом, — Мы, кажется, всё обсудили. Я ясно выразился, когда сказал, что не хочу видеть этих сигналов с твоей стороны. Что это было?.. Пару часов назад. «Чёрт! Заметил…», — щёки Дина вспыхнули алым стыдом. — Я… Прости. Я не… — что сказать? «Не хотел»? Дураку ясно, что не хотел. Но не обнять не мог. Просто не подумал, что… Да. — Я волновался. Я рад, что ты вернулся, пап… — дальше слова не идут. Дин смотрит с надеждой, что отец хотя бы перестанет стрелять в него этим взглядом. Потому что такой взор отца, ранит хуже ножа или пули. Джон словно пытается прожечь его грудную клетку… — Я заметил, насколько ты рад… — с упрёком говорит отец. Дин обречённо кивает и выходит из кухни. Он огорчён. Расстроен и зол на себя. Отец ясно сказал… Нужно контролировать себя. Но как?! Как… Когда он уже узнал вкус его поцелуев… Когда он чуть не сливает расплавленный мозг, вместе со спермой, от одних только воспоминаний объятий отца. Джон поцеловал его. Дин обмозговывает эту мысль с разных ракурсов почти две недели, и только сейчас находит зацепку… Вспоминая свои слова, после которых отец поддался порыву, «кто-то заберёт твоё», Дин решает проверить, было ли это причинно-следственной связью, или он просто хочет так думать: Поднявшись в свою комнату за телефоном, Дин включает в плеере мелодию звонка, а затем выключает и делает вид, что ответил на вызов: — Алло! А, Макс, привет! — Дин практически уверен, что отец и так всё слышит — у охотников слух развит в разы лучше чем у обычных людей, но для верности он встаёт под дверью и говорит громко: — Да?! Да я тоже. Помню, да! Весело было… Встретиться?!.. Ты знаешь, я не в городе! Но как только буду поблизости… — Дин слышит шаги по лестнице и быстро озвучивает слова прощания, и закрывает телефон. Сердце колотится, словно желает пробить рёбра. Дин едва не подпрыгнул, когда в дверь постучали. — Что? — отстранённо спрашивает он, приоткрыв дверь — Кто звонил? — интересуется Джон с порога. — А-а… Старый знакомый. — Знакомый? Чего хотел? Ещё раз трахнуть тебя? Джон сам не понимает, почему говорит с сыном так небрежно… По какой причине, он спрашивает его такое и таким тоном. Но отец отчего-то злится. — Ты… Мне говоришь такое?.. Дин даже не знает, как должен на это реагировать. «Ещё раз», означает что отец думает, что было что-то перед этим. Дина оскорбляют эти его предположения. Ведь он даже не спросил, а так уверен. Какой же тяжелый человек, Джон Винчестер. — Да. А я не прав?.. — Джон самоуверенно ухмыляется. — Закрой дверь!.. — неосознано, Дин повышает тон, чем добивается обратного: Джон толкает его в комнату и врывается следом, едва не метая искры из глаз: — Мне закрыть дверь? — он прямой угрозой приближается к сыну, — Максу ты обещаешь встречу, а мне, «закрой дверь»? — Ты сам сказал, что не хочешь… Так почему?.. — Дин теперь окончательно сбит с толку. Неужели отец может так слепо обманывать себя? Даже Дин уже понял, что ничего не сходится. Это выглядит как дикая ревность. Неужели, Джон ещё не понял. — Да, сказал. Что, скажи, в моих словах, убедило тебя, что ты можешь спать с кем угодно? — Да ты?!.. Да какое же тебе дело?.. — от злости и обиды Дин размахивает руками, защищая по сути то, чего нет. — Хорошо. Если это простая, отцовская забота, то… Я пользуюсь контрацепцией. ясно? — Что?.. — Джон кипит негодованием. Проведя по лицу ладонью, словно пытаясь стереть услышанное, отец резко разворачивается и выходит вон. Через пару минут Дин слышит рёв мотора отцовской Сиеры, понимая, что Джон уехал.***
Джон выехал из города в рекордные сроки… Убавил скорость только когда заметил это, чтобы сообразить куда направляется. Но определиться не так просто, когда в голове ни одной чёткой мысли. Где-то через милю на запад, он увидел придорожную забегаловку для дальнобоя. Винчестер припарковал машину и стремительно направился в заведение, даже изменив своей привычке, осмотреться на предмет опасности. — Джек, — угрюмо сказал он бармену, кивнув на стакан и сел на полуразвалившийся высокий стул. Мужчина молча налили до краёв и через пару секунд, ему уже пришлось повторить. Бармен молчал, профессионально зная, когда лезть с разговорами не стоит. Джон оглянулся на парочку в дальнем углу. Они задорно хохотали и кормили друг друга картошкой фри. Стандартное сочетание байкера и, разукрашенной во все цвета радуги, студентки. Видимо, он «украл» её с уроков. Потому что, ещё даже не обед. И в заведении, кроме Винчестера, только эти двое. Они раздражали своим беззаботным счастьем. Джон невольно вспомнил слова сына о том, что вместо колледжа у него охота… Гадая о том, мог бы он дать Дину чуточку счастья и если мог бы, то каким способом… Отец усмехнулся. Потом встрепенулся, поняв что улыбается чему-то не тому… Что мысли об этом не должны его радовать, и что от таких вот мыслей он и сбежал: — Чёрт… — снова опрокинув в себя стакан виски. Дверь стукнула, сообщая о новом посетителе. Джон обернулся и, пожалел об этом: — Ух ты! — сразу узнал его вошедший паренёк, подходя ближе, — Джон! Привет! Не позвонил, что заедешь? — наигранно обиделся парень, надув пухлые губки. — Раян… — со вздохом протянул Винчестер, — Ты же говорил, что поступишь в этом году. — А ты говорил, что позвонишь, когда будешь мимо… — Что ж, мы квиты, — без тени эмоций констатировал Джон. — Может заедешь ко мне на ужин? — невинно захлопал ресницами шатен. У Джона тут же возникло к нему отвращение. Вот так вот хлопая глазками, изображая невинную овечку, он раздвигал ноги, опускался на колени… Смотрел пустым и пошлым взглядом в глаза, глотая сперму. Глаза… Джон только сейчас решился проанализировать, что привлекало его раньше в этих… Подобных этому, парнях. И понял, что подсознательно выбирал их, при наличии сходства с сыном. У кого-то глаза… Того же цвета, но без тех же чувств, у кого-то волосы… Такого же оттенка, но не запаха… У кого-то форма… «чёрт! Я что, пропустил момент, когда засмотрелся на формы сына?»… — Джон понял, что реально помнит округлые ягодицы Дина, обтянутые джинсами, и ему захотелось пустить себе пулю в лоб. Он только сейчас осознал по-настоящему, что злит его в свиданиях сына, на самом деле. Стоило представить, что с кем-то Дин вот так же… Подумать страшно. Хочется разорвать голыми руками, всех кто посмел… Хочется… Чего? Раяна, и подобных ему шлюх, больше не хочется. После того, как поцеловал Дина… Дина, своего сына. Это как, жить в маленькой комнатке, созерцая мир в узкую форточку всю жизнь, и только сейчас узнать, что можно выйти и увидеть его реальные объёмы. Вот так же и Джон, искал частицу сына, в каждом из десятков таких вот мальчиков, но открыв реальную глубину его чувств, понял что находил только мизерную долю. «Господи…», — Джон приходит в ужас от того, что подумал про сына. Он прикрывает рот кулаком, а затем снова опустошает очередной стакан с алкоголем. Горько морщится, не от крепости налитого. Он только что понял, осознал, почему не встретился ни с кем из таких вот знакомых, за прошедшие полторы недели. Хотя раньше возможности не упускал. Ещё глубже закапываясь в воспоминания, Джон пытается найти связь между возникшим, примерно год назад, интересом к мальчикам и чувствами к сыну, и находит: он понимает, что впервые снял кого-то подобного, через короткое время после того, как убедился в своих предположениях насчёт Дина, в отношении к себе… Теперь всё встало на свои места. Теперь Джон осознал окончательно, почему трахал их сзади, почему не мог поцеловать никого из них… Зато Дина поцеловал. Так просто… «Господи… Как же?.. Как же я?.. Влюбился? В сына?.. Не-ет. Я не влюбился. Я… Люблю Дина…» — И тут закоротило. Всегда собранный, закалённый войной, человеческой и сверхъестественной, охотник, не мог отбросить это понимание. И понимал, что нужно. Отплеваться, откреститься, отречься… Но как? От любви? От Дина, которого он ещё и незаслуженно оскорблял отрицанием, обвиняя в своих же грехах. Джон подал жест бармену. Тот хотел налить, но Винчестер потребовал с бутылкой. От осмысления тяжёлой, выедающей нутро правды, стало так тошно… Если бы он знал, что с детьми будет всё в порядке без него, — пустил бы пулю в лоб себе… — Джон. Ты… Не в настроении сегодня? — скучающе спросил паренёк, который уже минут двадцать ожидает ответа, и даже успел заказать себе коктейль, пока Винчестер занимался самокопанием. Джон взглянул с отвращением, даже презрительно, словно волк-одиночка, который защищает свою территорию. Кажется, он отпугнул этим парня, но Джону теперь плевать. От внезапно пришедшего осознания себя, охотник с силой швырнул бутылку о противоположную стену. Бармен возмутиться не успел. Увидев протянутые ему двести баксов, он даже остался довольным. А Джон быстрым шагом направился к выходу.***
— Ты не уехал?.. — Дин озвучил это с такой радостью, когда выбежал на стук захлопнувшейся двери, словно приговорённый к казни, услышав про помилование. Он удержался от порыва обнять отца потому, что не доверял своему телу, так и застыв в шаге от него. — Дин. — Джон сам раскрыл объятия, приглашая. Дин замялся на несколько секунд. А затем, наплевав на всё прочее, шагнул в крепкие объятия папы. Прижался крепко. И… — Дин… «Вот же… Срань! Как это?..», — Господи. Отец просто обнял его, а у него встал. Дин уже приготовился, что отец оттолкнёт его и наложит табу, даже на простые объятия. Джон отстранил аккуратно сына. Опустился взглядом на проблему… — Нет. Молчи. Это просто случайность. Подожди, не… — Дин Выставил руку перед собой, неосознанно пытаясь остановить нападки и быстро придумать оправдание: — Это не ты… Ясно? Это… Макс звонил, перед тем как… Ты вошёл. — Макс. — Этот Макс, уже оскоминой на сердце отца. Джон уже жалеет что не заехал к нему тогда. Испугавшись его реакции, Дин не заметил, но отец не был настроен негативно и его это «Дин», совсем не звучало угрожающе. Но теперь Джон злится. Не понимая, может ли быть такое… То, чем занимается Раян и подобные ему, можно ли сравнить их… Джон с сомнением смотрит на сына. А Дин ещё и кивает согласно. — Значит… — Джон неожиданно подступает и притягивает сына за талию, прижимая к себе, смотрит в лицо испытующим взором, — Значит, ты уже взрослый?.. Даже в этом смысле. — Да, — нехотя, выдавливает из себя Дин, не понимая, что происходит. Он хотел бы объяснить другое, но уверен, что другого отец слышать не хочет. — Да? Хорошо. — Джон отпускает сына, резким шагом проходит к окну и спиной к Дину командует: — Собирайся. Поехали. — Куда?.. — осторожно спрашивает сын. Его догадки при этом касаются «вывезти из города, попрощаться и оставить на пустынном шоссе». — Поехали, — обернувшись, отбросив полы пальто назад и сунув руки в карманы брюк, Джон кивает спокойно. Дина пугает такое спокойствие. Но он словно запрограммированный на голосовые команды робот, идёт наверх одевается в выходные Джинсы и куртку, и через пару минут снова стоит перед отцом. Джон молча кивает следовать за ним и выходит из дома. — Бобби спросит… — указывая на дом, уже сидя на пассажирском сиденье отцовской машины. — Спросит, ответим, — негромко говорит отец, задумчиво поворачивая ключ зажигания. … Дин настороженно поглядывает на отца, который сосредоточенно следит за дорогой и всё ждёт когда же, когда он остановит и прикажет «чтобы я тебя больше не видел». Внутри творится такое… Смерчи, разыгравшись угрожают скрутить и вырвать сердце вон. Но он не спрашивает ничего, готовый принять любую его волю. Где-то через три мили на запад, Дина немного отпускает. Потому что, «ехать так далеко, чтобы подбросить до трассы?..», — не логично. Но сын продолжает напряжённо перебирать в голове варианты о возможных планах отца… Заиграла мелодия Динова телефона: — Это Сэм, — отстранённо сообщил он, взглянув на экран. Отец кивнул ответить. — Алло, Сэмми? — Дин… У вас всё нормально? Я уже возвращаюсь. Что-то нужно купить?.. — Да, Сэм, всё хорошо мы… — Дин не знает даже, врёт ли о том, что всё хорошо. И не знает, что говорить на случай, если вернётся он не скоро. Отец отнимает телефон: — Сэмми, привет. Я… Взял Дина с собой на охоту. Не волнуйся, дело не первой степени опасности… — А… Хорошо. А где?.. — Поблизости. Призрак. Присматривай там за старым пьяницей, ладно? — Да. Конечно. Береги Дина. «Береги Дина?». — Голос был слышен из-за громкого динамика, и Дин снова догадался, что брат перевёрнуто смотрит на ситуацию «кто за кем присматривает». Отец сбросил вызов и вернул сыну телефон. Дин посмотрел удивлённо. Он точно знал, что отец соврал Сэму, потому что делом и не пахнет. Иначе Джон вводил бы его в курс, проводил инструктаж и ещё много чего из этого набора действий перед охотой. Но Джон пугающе молчит, только изредка бросая на сына взгляд и вновь возвращаясь к дороге. Когда они проехали дорожный знак, что сообщал о въезде в Лоуренс через милю, Дин приоткрыл было рот, намереваясь о чём-то спросить, но передумал. Решил, что и так скоро поймёт всё. Дин решил, хотя бы в дороге, насладиться присутствием отца рядом. … — Это… — когда Джон припарковался рядом с полусгоревшим домом, кивнув ему выходить, — Это наш дом? Я… Помню что-то… — выйдя из машины и удивлённо оглядываясь по сторонам. Отец кивнул идти за ним и направился внутрь. — Я… — оглядываясь по сторонам уже внутри, словно попал в мир из своих снов, далёких и нереальных. — Он всё ещё?.. — Всё ещё наш, — подтвердил отец. — Но мы здесь не ради дежавю. — А для чего? — Дин даже предположить не мог, для чего отец привёз его сюда. — В доме есть комната… — начал Джон, снимая пальто, — О существовании которой ты пока не знаешь… — взглядом предложив сыну сделать то же самое. Дин последовал примеру и снял куртку, оставшись в рубашке цвета хаки. — Пойдём, — отец крепко схватил сына за запястье и подвёл к небольшой двери из тёмной породы дерева, что находилась под лестницей. Дин помнит, что здесь раньше была небольшая комната. Но дверь раньше была белой. Для чего родители использовали это помещение, Дин не знал, детей туда не впускали никогда. — Ты сменил эту дверь?.. — простодушно поинтересовался Дин, пока отец искал в кармане маленький, серебристый ключик. — Ага… — Джон нашёл, что искал и открыв, втянул сына туда, сразу включив свет. От увиденного, Дин застыл на месте, не в силах найти слов чтобы спросить хоть что-нибудь: стены здесь были окрашены в серый. В отличии от остальных частей дома, было видно, что комната ухоженная, даже новая: никаких слоёв пыли и старой грязи. Но её предназначение… Посередине, от пола до потолка, были установлены два металлических шеста, на расстоянии метра полтора один от второго. Вдоль стен свисали разнокалиберные цепи, некоторые из них заканчивались настоящими железными кандалами… У южной, противоположной двери стены, стояло кресло, с разведёнными в стороны, высокими подставками для ног, а в правом дальнем углу высокий стул, с закреплённым посередине искуственным членом большого размера и натурального цвета. У восточной стены стоял металлический большой стол, с креплениями для рук и ног на поверхности и внизу на ножках. А вдоль стен располагались бежевого цвета узкие полки, с всевозможными приспособлениями для пыток и не только пыток: розги: от тонких пластиковых, до деревянных, объёмом с палец, ремни: широкие, узкие, с железкой бляхи и без… Дилдо… Разного вида и размера. Ошейники: с шипами и штифтами… В общем, комната выглядела чем-то средним между локацией для съёмки жёсткого порно и пыточной маньяка извращенца. — Это… Это всегда здесь было? — изумлённо оглядывая весь этот арсенал, спрашивает Дин о том, что интересует сейчас больше всего. — Нет, — качает головой отец. — Я сделал это… Не так давно. Его голос звучит со скрытой опасностью. — Зачем? Ты… — Дин с замиранием сердца наблюдает, как отец приближается к нему. Джон берёт его руку и ведёт к вертикальным шестам, останавливаясь между ними. Дин недоумённо то открывает, то, не находя слов, смыкает губы… Отец достаёт из кармана наручники и пристёгивает руку сына. Затем лезет в задний карман Дина и находит там ещё одни, для второй руки: — Зачем? Ты… «заметил что похож»? — передаёт он слова сына, сказанные ранее. — Похож, на всех кого я… Как ты там сказал? — Кого ты трахаешь? — удивлённо заканчивает Дин, дёргая на пробу руками. — Точно. А я заметил, что ты, наверное, похож на этих шлюх больше, чем ты думаешь. Все они, тоже «взрослые». И… Они любят такие вот игровые. А я люблю, наказывать их, за то что дают всем подряд. Они потом долго испытывают отвращение к сексу вообще. — Ты… Ты что, серьёзно? — Дин снова дёргает прикреплёнными, вытянутыми в стороны руками, шокирован тем, что услышал. Он никогда не знал, что отец предлагает им именно такой способ… «Так вот, что значит «ломаются». — Догадывается сын. — Серьёзно, — как-то искажённо улыбается отец и кладёт грубую ладонь сыну на затылок. — Всё ещё хочешь, на место кого-то из них? Дин не знает, как стоит ответить сейчас. Он напряжённо молчит, дышит через нос. Если он скажет «да»… Страшно представить, что сделает отец. А если «нет»… Тогда он не тронет? Дин так хочет прикоснуться… Чтобы отец прикоснулся. По-другому, не только по-отцовски… Но боли?.. Боли Дин не хочет, он хочет ласки. — Нет, — едва не плача качает головой сын. — Нет, не хочу. Отпусти меня. — Почему же? Я думал, ты тоже любишь играть во взрослые игры. Позволяешь себя трахать какому-то Максу и… У тебя встаёт на собственного отца. Между прочим, ты говорил раньше, что такое у тебя только со мной происходит… Джон резко рванул в стороны застёгнутую рубашку на сыне и звук рассыпавшихся по тёмному паркету пуговиц, заставил сына вздрогнуть. Отец достал перочинный нож, и приблизил его к груди сына. Дин испуганно отшатнулся. — Тихо. Спокойно. — Отец подцепил кончиком ножа вырез чёрной футболки Дина и протянул лезвием вниз, разрезая вещь напополам. — Я должен наказать тебя, сын. Ты ведёшь себя аморально. Знаешь… — Джон мигом расправился ножом, с верхней частью одежды замершего испуганно сына, так, что остались на нём лишь рукава и продолжил: — Некоторые родители беспокоятся о том, чтобы дочка не выросла шлюхой. Но я… — шагнув в сторону и взяв с полки деревянную тонкую палочку, отец вернулся, — Я не представлял… — болезненно, словно загнанный в угол, раненый зверь, выдавив подобие улыбки он коснулся орудием обнажённого бока сына, словно наметив цель и отвёл руку… — Нет! — загнанно дыша, попросил, наконец, сын. Отведённая рука отца застыла. — Нет. Не надо… Не должен. Я… Меня не за что наказывать. Ничего… Я не обещал ему встречу. — Отец опускает руку и слушает слова сына, — Макс не звонил. Я разыграл тебя. А ты ревнуешь. А наказывать меня? Но я не принадлежу тебе — ты этого не хочешь. Дин выглядит таким испуганным. Милым, дрожащим оленёнком. Нет, Джону совсем не хотелось ударить или причинить сыну боль. Хотелось сделать что-то совершенно противоположное. Но отец хотел добиться именно этого — чтобы сын не упрямился, не играл на его чувствах, чтобы сказал, что нет повода, думать о нём всякое. Дин ждёт вердикта. Отец снова срывается: подступает и целует жарко прикованного сына. Глубоко, взасос… Вовремя этого вставляя ключ в замок наручников и освобождая его правую руку, которой Дин, вдруг отстраняет его, чтобы что-то сказать: — Стой… — Дин смотрит в глаза покорным, на всё готовым взглядом, будто смирившись с неизбежным. — Подожди. — Дин решается: — Хочешь… Может быть… Может… Если по-другому ты не можешь, я готов… — крепче ухватившись за железки обеими руками, показывая готовность терпеть. Отец поцеловал его… Поцеловал так, что вскружилась голова. Дин хочет ещё. И если отец может только так… Плевать. Дин готов потерпеть. — Нет. Ты же не принадлежишь мне… — Отец вкладывает в ладонь сына ключи от наручников и выходит, оставляя дверь открытой. … «Боже… — сидя с бутылкой на кухне думает отчаянно Джон, — Он готов даже на это, ради… Боже, Дин… Нельзя быть таким…», — Красивым? Послушным? Покорным?.. Всё и сразу. Джон совершенно точно знает, что у сына нет мазохистских наклонностей. Но Дин, при наличии всех орудий пыток, чем отец попытался отпугнуть его, всё равно готов на всё… — Не принадлежу тебе?.. — разбито говорит сын, вошедший обнажённым до пояса. От остатков рукавов он уже избавился. — Так… В чём дело? Скажи мне, чтобы я не встречался с другими. Только назови и́стинную причину, — Дин садится на корточки, между разведённых ног отца и, отчаянно забив на безопасность, кладёт руки на его бёдра. — Я… Похож на тех, кто всем даёт?.. Тебе же, вроде, нравятся такие. С чего они обычно начинают?.. — с намёком продвигая ладони вверх. — Дин, — предостерегающе говорит охотник, снова пытая сына взглядом. — Уймись. Я — твой отец. — Да ладно. На что они тебя покупают? На это?.. — взявшись одной рукой за пряжку его ремня, а второй выхватив бутылку, Дин сделал несколько смелых глотков, для храбрости. — Да что с тобой такое?! — отец повышает голос и вскакивает с места. Дин поднимается тоже. — Это с тобой, что? Ведёшь себя как подросток, целуешь и убегаешь, — несмело говорит сын, бегая глазами по комнате, а затем, собрав весь остаток сил, чтобы посмотреть снова в глаза: — Ты сравнил меня с шлюхами. Чего тебе стоит теперь… — Дин опускается на колени, снова положив руки на ремень отца. Он уверен, что если Джон ищет что-то похожее на тех… То действовать нужно так. Но Дин не знает, что всё наоборот: Джон искал чистоту сына, в других. «Господи… Что же он собирается делать? Неужели, он знает, как это делать? Похоже… Что… Нет.»… — Джон снова садится на стул, наблюдая отстранённо за руками сына, что расстёгивают пряжку его ремня… Думать о том, была ли у Дина практика данных навыков… Невозможно. Невыносимо представить, что Дина кто-то… Его сына? Между этих красивых губ?.. — Дин… Перестань. Дин. — Отец смотрит с такой болью, будто его сердце сейчас, в эту секунду, отбивает последние удары. — Ну что же ты? Ты ведь подобное ищешь… — горько говорит сын, — Чем я снова не угоден? — Сын… — Джон тянет сына вверх, прямо к себе на колени и крепко прижимает к груди. — Сыночек… Солнышко моё. Что же ты?.. Зачем? — отец увлечённо гладит рукой волосы Дина, не в силах выкинуть из головы жуткие картинки того, что Дин собирался сделать. Дин словно затаился… Господи несуществующий!.. Он что, сейчас на руках у папы? Он… Вот так просто, сидит у него на коленях, да ещё и ощущает своей кожей его сильные руки и… Кто бы мог подумать, что эти стальные, закалённые всеми видами оружия руки, могут так нежно гладить. У Дина кружится голова… Словно все самые сладкие сны сбылись одновременно. Дин с трудом верит в реальность. Он прилагает максимум усилий, чтобы не краснеть. Боже, нельзя сейчас, нужно поддерживать легенду… Но так хочется, чтобы его руки не останавливались, чтобы гладили вот так. — Поцелуй ещё, — шёпотом просит Дин, замерев спокойно в родных руках. И не может не спросить: — Этих ты тоже так целовал? — Нет… Нет, — Джон тянется к губам сына. Отец целует его… Ласково, настолько нежно, что сложно поверить, в то что это Джон, что он так может. Целует, пьёт из дыхания сына его дрожь по себе. Посасывает мягко губы и облизывает, самим кончиком языка проходится по верхней… Затем целует в щёку, чуть ниже скулы, подбородок, под линией губ… Джон не может остановиться. Уже не может. Понимать это тяжело, но он отодвигает все понимания на задний план. Потому что… Первый шаг к этому обрыву, сделан уже давно. Дин прав, Джон вёл себя не серьёзно: нужно было изначально не уступать. Но теперь… Пути назад заблокированы. Откровенно, Джон не хочет назад. И вопрос в том, а можно ли не делать следующий шаг вперёд? Тело сына говорит, что нельзя. Джон ощущает это своим торсом, куда упирается внушительный, для возраста сына, бугор в его штанах. Отец гладит сына по спине. Его кожа такая нежная… Ещё пока не изуродована шрамами от когтей. Хоть за это Джон себя не корит — берёг. Берёг чтобы… «нет… Нет, конечно…». — Джон верит себе с трудом, но не ради этого берёг. Дин обнимает его так крепко, подставляется под его, Джона, поцелуи… «Господи… Боже. Он же ещё ребёнок совсем… Он же… Мо́й ребёнок. Мой сын… А я… Ада мало, чтобы наказать меня»… — Джон слышит эти мысли фоном. Но ему хочется это видеть — то как Дину хорошо с ним. И хочется верить, что всё по-настоящему, что это не юношеский каприз сына. Если по-настоящему, то… Джон уверен, что забыл как это, но ему кажется, что он чувствует счастье. «Но… Если по-настоящему, если он правда, только со мной так?.. Почему же?..», — Прерывать момент не хочется, но Джону нужно это выяснить: — Дин… — отстранив слегка сына, положив руки ему на плечи, отец снова смотрит серьёзно. — О нет… — отчаянно просит Дин: — Не останавливайся. Неужели, снова убежишь? — Дин… Скажи мне, ты… Правда можешь это сделать?.. То, что хотел. — Да. А ты хочешь? — пряжка ремня уже расстёгнута и Дин легко, сходу расстёгивает пуговицу. — Я могу. — Дин старается звучать непринуждённо. — Нет, не хочу. Я… — отец проводит большим пальцем по нижней губе сына и думает: «Господи, кто же посмел?..». — Дин свят. Дин святой и чистый. Дин — его вечно-невинное дитя. Вечно… Отец побуждает Дина подняться и встаёт сам. Снова делает глоток скотча и отворачивается спиной. Почему-то, этот ответ сына так печёт где-то за грудной клеткой. Печёт красным, раскалённым углём. Дин сейчас не понимает, что делает противоположное тому, чего хочет добиться. Его цель, доказать отцу что он достаточно взрослый, умелый. — Папа… — Дин касается его плеча, заставляя обернуться вновь. — Папа, ты можешь сказать, чего ты хочешь. Я просто… Всё что угодно. — Что угодно? — Джон переспрашивает с каким-то сожалением в глазах. Дин думает, что это сожаление касается сомнений в его опыте. — Да. Всё что хочешь. Только скажи и я… «Плевать, — Думает отец. — Плевать, что там происходило до. Его свет ничто не запятнает». — Только осадок всё равно противный. От этого, Джон понимает, что не сберёг. — Хорошо… Хорошо. Я хочу… — Джон понимает, что сын не намерен отступать, а если у него есть опыт, значит, Дин знает, чего хочет. Отец решил попробовать, сделать сына чуточку счастливее, если всё это правда. Джон застыл, не решаясь… Как подступиться? Это же Дин. А Дин смотрит с такой надеждой, с ожиданием, что он озвучит что-то… Он хочет порадовать отца, готов принять любую его просьбу или приказ. — Что? Чего ты хочешь? Хочешь сразу… — Дин подступает, и кладёт руки отца себе на задницу. Он решает, что нужно заинтересовать его как мужчину, для начала. — А ты? — отец снова притягивает его к себе. Сжав сильно упругие половинки, он пробует переключить свой настрой, подсознательно чуя, что Дину нужно э́то: — Ты хочешь сразу так? — Джон сжимает ладони ещё сильнее и притягивает к себе плотнее, так, что Дин уже стоит на носочках. Сын отчего-то дрожит… От внезапной жёсткой хватки отца, он теряется слегка. Но затем пытается взять себя в руки и кивает быстро. — Хочешь… — отец снова садится и тянет Дина к себе на колени, лицом к комнате, разводит его ноги по сторонам от своих, — Хочешь… Чего? — Джон быстро открывает пряжку его ремня и расстёгивает Джинсы сына. — Папа!.. — от такого напора Дин задохнулся, положив руки на широкие запястья отца, с неосознанной попыткой остановить. — Что?.. — положив руки на ноги сына, Джон ведёт своими горячими ладонями от колен, выше по его бёдрам и… Уже почти касается паха. Вдруг, Дин сводит колени, до того как успевает понять это. — Что такое?.. — хитро спрашивает отец, над самым ухом, — Не хочешь? Или ты не так привык?.. — Нет, — прерывистый выдох, — нет, продолжай… — Дин снова разводит колени, радуясь что отец сейчас не видит его лица. Дин смущён. Он едва не теряет сознание. Он хочет этого, хочет до ломоты в костях. Но всё так… Дин хочет чтобы его любили, а отец просто хочет, как думает Дин, очередного светловолосого мальчика. Но он не отступит, конечно, нет. Снова проведя рукой по его бедру, отец быстро накрывает ладонью пах Дина. Момент и сын снова крепко сжимает ноги вместе… — Ещё раз так сделаешь, я тебя накажу, — мягко шепчет отец ему на ухо. Дин, честно, пытается унять рефлексы, но… Тело его подводит: очередная попытка, и Дин сжимает руку отца между своих, снова сведённых, ног. — Я обещал? — говорит Джон, — Снимай штаны. — Нет. Я не хочу. — А чего ты хочешь? — Отец уже наполовину догадался, что происходит, но нужно понять до конца. Джон ловким движением складывает запястья сына в одну свою «лапу» и укладывает его животом себе на колени, а второй, правой рукой, сдёргивает его джинсы вместе с бельём, оголяя белые ягодицы. — Пожалуйста, не надо, — тихо просит сын, помня прошлый раз. — Надо, — почти несерьёзно говорит отец. — Ты непослушный. Джон оглаживает, наконец, позволяет себе погладить округлые половинки, а затем несильно шлёпает ладонью несколько раз по обеим. Снова гладит шершавой, загрубелой рукой, а затем ударяет чуть сильнее. — Перестань! Пожалуйста, прекрати. Я буду, буду послушным. — Дину ещё не больно, он понимает, что это не просто воспитание, как в прошлый раз, но боли он не хочет. — Хорошо, — соглашается отец и отпускает его руки, позволяя встать. И когда Дин поднимается, говорит: — Разденься, — кивая на его одежду. — Раздеться?.. — Дин смотрит так, будто не понимает значения этого слова. Отец снова кивает, уверенно сложив руки на груди. Дин неловко выпутывается из штанов и неуверенно берётся за резинку бежевых трусов. Джон снова кивает и сын, сгорая от стеснения снимает и это. Дин стоит обнажённый, голый стоит перед отцом и… Смотрит куда-то в потолок, только не на него. Отец резко дёргает его за руку, возвращая в прежнюю позицию у себя на коленях. Разводит ноги сына широко, затем сразу оттягивает слегка яички и ведёт ладонью дальше, другой рукой оглаживая его грудь: — Ты хочешь, вот так сразу?.. Так привык? — продолжает издеваться Джон, поглаживая пальцами шов под налитой мошонкой сына и ведёт рукой ещё дальше, прямо к сжатой крепко, сморщенной дырочке. — Скажи, когда в последний раз?.. Когда у тебя был секс? — начав поглаживать пальцами колечко сфинктера. Дин вдохнул судорожно… И забыл выдохнуть. Господи… Отец… Его любимый папа, сейчас ласкает его, прямо там. Это… Он спрашивает?.. Это неприятно — его вопрос. Дин уже раздет, он знал на что идёт, но он так не хочет: — Папа… — Дин отводит руку отца, ту что внизу, Джон ему позволяет, — Папочка. Давай… — Что? — Никогда. Понимаешь? Никогда не было у меня ничего! — у Дина почти истерика. Он встаёт и поворачивается лицом, опускается на колени, и кладёт голову на ноги родителя. — Я не соответствую твоим вкусам… Я не умею быть такой шлюхой. Дин как будто очень сожалеет об этом. Глупый, кается в праведности, перед отцом. Дин растерян и горько отворачивает лицо. Он уверен, что отцу не нужен он, девственник, и что всё потеряно. У Джона отлегло от сердца. Он догадывался об этом, что Дин его дурачит. Но узнать это… То, что жгло за грудной клеткой успокаивается. Дин его. Джон ещё не до конца смирился с этой мыслью, ещё рвётся наружу надоевшее «нельзя», но то, в чём признался сын, приятно греет. — Дин, — отец тянет за руку вновь к себе на колени, — иди сюда. Глупый… — Джон гладит ладонью его раскрасневшееся лицо, — Зачем же ты притворялся? — Я Знал, что тебе нравится другое… — расстроенно говорит сын. — Нет… — Джон качает головой, — Нет. Не нравится. Сын… И ты… «Терпел всё это, чтобы я не оттолкнул», — заканчивает он про себя. Джон снова целует сына, спускаясь ладонью вниз по спине. Оглаживает нежно ягодицы, затем трёт ненастойчиво пальцами между половинок, снова касается крепко сжатого входа, поглаживает, едва проникая внутрь указательным… — Папа… — Дин дрожит, хватает отца за плечи, опускает смущённое, до ужаса, лицо. — Ш-ш-ш. Не бойся, — шепчет отец ему на ухо. — Я знаю. Знаю. Папочка не сделает больно. Бояться нечего, если передумал, скажи и я остановлюсь. — Нет… — Дин совершает усилие над собой, чтобы посмотреть в лицо папы. Такого ласкового тона, он не слышал давно. Нежность, озвученная голосом Джона, это чистый экстаз, это… Что-то за гранью сознания, — Нет, не передумал, просто… Я… — Я знаю. Никогда ещё… Я верю. Верю. Тише, ничего страшного в этом нет. Я помогу. — Джон крепко прижимает сына к груди и гладит тепло по всему телу, чтобы успокоить его дрожь. — Дин, так будет удобнее… — говорит он, побуждая сына повернуться спиной. Вернув сына в нужную позицию, смочив пальцы слюной, Джон начинает ласкать его затвердевшие от возбуждения соски. Другой рукой обхватив сочащийся смазкой член, он медленно двигается вверх-вниз. Дин стонет от удовольствия и задыхается, откинув голову отцу на плечо, Дин крутит ею в стороны, бесконечно облизывает пересохшие губы. Боже, это что-то невероятное, отец нежничает с ним и, уму не постижимо, дрочит член своей рукой. Дин даже мечтать о таком боялся, до недавна. Отец спускается рукой на переполненный мешочек мошонки и, помассировав легонько, оттягивает несильно вниз, затем снова спускается пальцами к девственному входу в тело сына. Отец ласкает по кругу сжатое колечко, чтобы мышцы привыкли к вторжению, попутно целуя горячо шею сына, плечи… Когда мышцы ануса начали расслабляться под его пальцами, отец поднёс руку к губам сына: — Оближи, — шёпотом, чтобы не спугнуть, — слишком сухо… Дин, хоть и девственник, но теорию знает: он несмело коснулся языком пальцев Джона, затем ещё раз, втянул аккуратно в рот, смачивая слюной как умел… Опустив снова руку, отец осторожно протолкнул наполовину один палец в расслабленную уже, но всё равно тугую, дырочку. Дин сдавленно ойкнул от неожиданности. Ощущение новое, но не болезненное, как он ожидал. — Чш-ш… Всё хорошо, маленький, хорошо… — продвигая палец до конца и слегка растягивая мышцы по кругу. Отец осторожничает, как с чем-то очень драгоценным, — сначала может быть неприятно… Но сейчас станет луче. Расслабься. Не напрягай тело… — прислушиваясь к малейшим изменениям в теле сына, — Да, вот так… — Джон внезапно добавил второй палец и Дин пискнул, слегка запаниковав. — Тише. Не зажимайся сейчас, — Отец начал производить возвратно-поступательные движения, медленно трахая сына двумя пальцами и растягивая его, тесный ещё слишком, вход. — М-м! Папочка… Ах. Ты… Ты… — Дин не понимал, что хочет сказать сейчас. Ему немного страшно. Совсем чуть-чуть, хоть и не больно. Но его внутренние ощущения… Как не лишиться рассудка, осознав то, что сам Джон вторгается своей рукой в его тело, что Дин у него на коленях, в таком открытом, обнажённом виде, а отец так ласков и совсем не строг сейчас, целует его… Утешает. — Да… Да, знаю. Всё хорошо. Мы прошли уже это… Сейчас: Отец поворачивает слегка пальцы и задевает какую-то точку внутри сына, от чего Дин вскрикивает мучительно-сладко и, отец улыбается, чувствуя как сын пытается насадиться сам. — Папа… Папа, — со сбитым дыханием, едва выговаривает Дин, — Прошу тебя!.. — Что, малыш? Что сделать, маленький? — с хитрой улыбкой спрашивает отец, продолжая теребить его соски, и начинает прицельно гладить комочек нервов внутри сына, — Вот так? Тебе хорошо так? — Да… Да ещё! Пожалуйста, пожалуйста продолжа-ай!.. Ох! М-м-м!.. М! А-а. — Хочешь ещё?.. Какой нетерпеливый. Маленький… Жадный, — отец шепчет жарко ему на ушко и задевает мочку языком, быстро проходясь за ухом, целует вновь шею… Дину отчего-то показалось, что отцовское «нетерпеливый», прозвучало как укор. — Прости… — замирает он вдруг. — О нет… Нет, что ты. Всё хорошо. Мой мальчик, красивый, хороший мой… — отец всё ускоряет движения пальцев и обхватывает другой рукой член сына, начав с силой дрочить ему, в такт движениям в его попе… Дин уже кричит. Он весь горячий настолько, что на лбу уже выступили капельки пота. Он дрожит от избытка эмоций, от осознания ситуации… От сильных, новых для него ощущений. — Папа… Не могу… Я!.. — Да. Давай, малыш… Давай, кончай. Да. И Дин кончает… От его нового обращения… Боги, папа зовёт его «малыш». От этого поджимаются пальцы ног и сын отпускает себя, дрожа начинает выплёскиваться в ладонь отца, ещё и ещё. Долго. Джон прижимает сына спиной к своей груди. Сильно. Пока не утихает его дрожь. Встрепенувшись в последний раз, Дин неловко затихает. Возбуждение спало и теперь стыд выжигает настолько, что Дин замирает не шевелясь. Не знает куда себя деть. Что же он только что?.. Умолял отца не останавливаться, пока папа трахал его пальцами. Так стыдно впервые. Дин рад, доволен что папа позволил ему раскрыться, понял, не оттолкнул. Но это… А что думает отец? А вдруг, это была проверка насколько Дин… Дин не может придумать, на что проверка, но в то, что всё так просто, поверить трудно. — Папа… — неловко прочистив горло, глворит он. — Да?.. — Джон легко целует сына в висок. Дин не знает, что сказать… Что спросить. Словно разучился говорить. Он встаёт с коленей отца, не смея смотреть в глаза, только не это. Джон моет руки под краном, а затем снимает с себя рубашку и, подойдя накидывает сыну на плечи, запахнув спереди. Затем снова обнимает крепко: — Где у нас душ, помнишь? — Дин кивает, но не спешит выходить из этих объятий. — Всё в порядке. Я не заставляю тебя сразу собираться, мы можем отдохнуть здесь… — мягко поясняет отец, поняв, о чём думает сын. — Правда? — спрашивает Дин, куда-то в плечо отца. — Правда.