***
Когда они приехали к высокому тёмному зданию, то уже начало темнеть. На небе появлялись первые блеклые звёзды, на которые с восхищением смотрел Изуку. От того, что его взгляд был повёрнут к небу, он пару раз споткнулся об свои ноги и каждый раз за это громко извинялся — и сразу же прикрывал рот ладошками. Его лицо мгновенно краснело от стыда, а провожающий его мужчина держал его за плечо. Изуку таял от этого ощущения человеческого тепла и хотел полностью в него окунуться. С темнотой начала приходить и прохлада. Когда они дошли до первых ворот, то их встретили люди в форме, которых Изуку стал разглядывать с любопытством. Он заприметил в их руках некое подобие странного оружия, но промолчал; один из главных уроков, усвоенных в приюте — никаких лишних вопросов, главное — слушаться и повиноваться. Мальчиком он был послушным, хоть и своенравным. Он поставил своей целью не разочаровать свою воспитанницу и показать всем, чему он научился за эти года — и что они не были потрачены зря. Через несколько минут их пропустили внутрь, где они наткнулись вновь на вооружённых людей, но прождали уже гораздо дольше: охране необходимо было связаться с руководством, чтобы подтвердить прибытие объекта. Изуку вовсе не обиделся, что его назвали «объектом», он и не видел смысла: у него даже собственного имени не было, только номер. То, что он «Изуку» — это заслуга Йоко, которая упрямо отказывалась своих воспитанников ассоциировать с числами. Дальше их уже встретил мужчина, назвавшийся «Доктором». На улыбку Изуку он ответил задумчивым хмыканьем, а потом сказал ему идти за ним. Коридоры, через которые они проходили, были узкими и хорошо освещёнными. Поначалу мальчик ладонями старался прикрывать глаза, но затем отбросил эту идею, потому что идти вслепую было гораздо сложнее. Пару раз утерев слёзы со щёк, он постепенно привык к яркому свету. — Вот мы и пришли, — объявил Доктор, открывая кабинет обычным ключом. — Здесь пройдёт осмотр и будет вынесен официальный вердикт. Охрана осталась у дверей: недовольный мужчина приказал им стоять на месте и не мешать его работе. По его немолодому лицу скользило явное неудовольствие от того, что ему пришлось кооперировать с альфами, сам же он был бетой. — Они дикари, — пожаловался он. — И воняют. Изуку удивлённо взглянул на него и слегка покраснел: его запах альф успокаивал и приносил ощущение безопасности — от чего ему было слегка стыдно. Доктор кивком указал ему садиться на стул и, достав папку, стал искать в ней пустой бланк. Выудив его с ругательствами, он начал что-то записывать и отмечать, пока Изуку рассматривал кабинет. Здесь не было ничего особенного: пара схематических рисунков на стене, толстенные книги на полках и небольшая коробка с жутковатыми инструментами, от которых Изуку проняла дрожь. За всю жизнь он ни разу не был у врача, хотя много чего слышал о них от Йоко. — Доверяй им, — с горечью в голосе говорила она. Она часто казалось грустной, когда речь заходила о чём-то подобном, но никто не осмеливался спрашивать причин, все довольствовались тем, что в ближайшее время их ничего не ждёт подобного. Но вот Изуку сидит прямо перед одним из таких людей, и его вновь окутывает сильное волнение. — Открой рот широко, — сказал Доктор, отвлекаясь от заполнения бланка. — Сейчас проверим твои омежьи клыки. Пальцы в перчатках проникли ему в рот и стали ощупывать ему дёсна. Противный резиновый запах вызывал у Изуку сильную тошноту. — Размером средние, вероятно, обойдёмся местной анестезией, никаких проблем не должно возникнуть. Мальчик непонимающе взглянул на мужчину, но тот лишь отмахнулся от вопросительного взгляда и уклончиво ответил: — Ничего важного. И, что-то бормоча себе под нос, продолжил осмотр ротовой полости мальчика. Чуть позже Доктор принялся за проверку зрения, ушей и носа. На его лице скользила задумчивость, когда он осматривал его чуть заострённые ногти: — Так дело не пойдёт. Лёгкий маникюр тебе не повредит. Изуку стал чувствовать себя неуютно, когда руки мужчины дошли до его ног. Все касания беты вызывали в нём бурлящую тревогу. Когда его стало чуть потряхивать, бета приказным тоном сказал ему прекратить и что скоро всё закончится. — Какой из тебя герой, если ты не можешь пережить простой осмотр? Ты же хочешь им быть? В докладе написано, что ты очень хочешь помогать другим. — Х-хочу, — воскликнул Изуку, сжав руки в кулаки. — Не кричи, — цокнул Доктор. — Сейчас я напишу краткое заключение, а ты возьмёшь его с собой. Тебя отведут в другое место и всё объяснят, у меня нет сил и терпения на подобные вещи. Изуку в неловком молчании опустил взгляд на свои руки и просидел так, пока мужчина не дал ему в руки тоненькую папку и приказал охранникам отвести его в «пятую комнату». Его без слов приковали к креслу, а женщина, назвавшаяся Марико, натянула перчатки на руки. Когда в её руках появился шприц, то Изуку напрягся. Впервые за всё время в его взгляде начал проклёвываться самый настоящий страх. Её ассистентка подошла к нему со спины и зафиксировала ему голову с челюстью: — Сейчас будет укол, но боль быстро пройдёт. На её лице скользила странная улыбка. Когда ему в десну вошла игла, Изуку резко дёрнулся от боли и почувствовал во рту вкус крови вместе с лекарством. Марико выругалась и, схватив его за волосы, прошипела: — Если хочешь по-плохому, то пусть будет по-плохому. Когда ротовая полость и часть лица потеряли чувствительность, мальчик почувствовал, как что-то холодное и железное касается его губ. Закрыв глаза и трясясь, — слёзы так до сих пор и не начали катиться — он открыл рот после грубого приказа. От резкой боли из его горла вырвался тихий скулёж. Ногти отчаянно зацарапали по металлическим подлокотникам стула. Изуку раскрыл глаза и в ужасе взглянул на перчатки женщину — одну окровавленную. Между её пальцами находился небольшой клык — его клык, который пару секунд назад крепко сидел в его десне. Слёзы всё-таки прорвали его хрупкую храбрость, смешиваясь с кровью и слюной у подбородка. Когда очередным движением ему вырвали левый верхний клык, то Изуку затрясся и попытался вырвать руки из оков, но не мог даже толком пошевелить головой. Тело охватило жар, щёки запылали, а в животе появилось стягивающее неприятное чувство, перехватывающее дыхание. С глазами полными ужаса он ощутил, как по ноге начала стекать какая-то жидкость. За это ему отвесили пощёчину и назвали бесполезной тупой омегой. Захныкав, он задёргался и отчаянно закричал изо всех сил, а ассистентка грубо тряхнула его за плечо и сказала заткнуться. Тихо скуля, Изуку зажмурил глаза, боясь смотреть на салфетку с яркими брызгами быстро засыхающей крови, где покоились два его клыка. Для омеги они были важны. Когда отпрыски ещё маленькие, как щенята, ведут себя безобразно и не слушаются родителей, то мать прикусывает их слегка за шею в воспитательных целях. Ещё лёгкие укусы важны, когда в семье растут альфы: с появлением своих клыков у них появляется потребность кого-то кусать на ежедневной основе — здесь и приходит на помощь мать. Родитель позволяет ребёнку поцарапать свою шею кончиками клыков — у альф они заостряются ближе к пубертатному периоду, когда необходимость в подобном ритуале уже отпадает — а взамен мать делает тоже самое, чтобы вселить уверенность в своего отпрыска. Если ребёнок — омега, то это уже несёт в себе цель защиты от других детей — альф. Изуку с младых ногтей говорили о важности ежедневной чистке и сохранности здоровья ротовой полости, чтобы избегать неприятных заболеваний. Он всегда с восторгом касался своих маленьких клычков и представлял, как будет прикусывать своих детей в будущем; эта мысль всегда согревала его и вызывала улыбку на его лице. Ему нравились дети, и периодически он мечтал о том, как у него будет своя пара отпрысков, с которыми он сможет разделить всю свою любовь, которая бурлила в нём с юных лет. Омега без клыков не могла должным образом защитить своё дитя, практически — инвалид. Эта мысль вызвала очередную волну слёз, покатившихся по щекам. Кожу неприятно стягивало, а перед глазами всё было мутно из-за влаги. Неприятная пульсация постепенно стала охватывать его голову изнутри, тяжело было сосредоточить свой взгляд даже на стене. Он боялся даже пошевельнуться, когда рука со странным инструментом вновь потянулась к его распахнутому рту и крепко ухватилась за клык. Яростная тревога расцвела уродливо в его груди и разбросала свои семена по его сознанию, когда с противным звуком его десна опустела. Кровь продолжала течь по подбородку вперемешку со слюнями, слезами и соплями. Тяжело дыша, Изуку зажмурил глаза и почувствовал сильное головокружение. С каждым мгновением становилось всё тяжелее оставаться в сознании. С одной стороны это было бы огромным облегчением: ему казалось, что ещё чуть-чуть и он сойдёт с ума, с другой же ему было страшно, что с ним сделают, пока он в отключке. К сожалению, его тело сделало выбор за него, и с тихим скулением Изуку упал в объятия тьмы.***
Проснулся Изуку уже на твёрдой кровати, но под тёплым и мягким одеялом. В помещении горела тусклая лампочка, от которой мальчик всё равно щурился первые минуты. Вместе с сонливостью стала спадать и свобода от неприятных ощущений: нарастающая ноющая боль пронзила его челюсть, и с всхлипом Изуку упал лицом в подушку, обхватив себя за плечи. Его всего трясло, пока он проводил языком по пустеющим дёснам, где ещё недавно были его клыки. Обычно ему снились нежные воздушные сны — кошмары очень редко, но сегодняшние сновидения вызывали у него дрожь во всём теле. Чудился яркий свет, бьющий прямо по глазам, удушающая маска на лице и бесконечные руки на его теле; трогающие его, разрывающие его кожу, цепляющиеся ногтями в оголённые мышцы и пожирающие его плоть. Скривив лицо от пережитых чувств, Изуку чуть поёрзал ногами, пытаясь найти позу поудобнее, но тихо вскрикнул, прикрывая рот ладонью, когда резкая секундная боль пронзила низ его живота, где он был мягким. Мальчика прошибло на холодный пот; сползая ладонью к бёдрам, он коснулся того самого места, вспоминая как его пристыжали в приюте, когда его детское любопытство заставляло его исследовать своё тело. С тех пор Изуку, даже принимая ванну, всегда смотрел вперёд и со слезами стыда вспоминал наказание, и то с каким разочарованием на него смотрела Йоко. На подушечках пальцев отпечаталась кровь, на которую Изуку смотрел с ощущением нереальности происходящего. Всё его нутро резко рухнуло вниз, а в животе загустело тяжёлое чувство отчаяния. Всё его тело постепенно начало наполняться жаром, пока он пытался заставить исчезнуть кровь со своей кожи невидящим взглядом. Он словно бы смотрел на эти засыхающие пятнышки и одновременно всматривался во что-то, что было вне реальности. Его мысли затихли, а в ушах возник противный пищащий звук, на протяжении которого Изуку ни разу не моргнул. Сделав резкое неаккуратное движение от испуга, когда ему показалось, что кто-то вошёл в комнату, Изуку закричал от вновь появившейся боли в том же самом месте. С катящимися градом слезами по лицу — он сам не заметил, как начал проливать их — мальчик приподнял бумажную ткань и увидел, что по бедру течёт кровь — не реками и струйками, а каплями, размазывающимися по бледной коже. От страха его затрясло, а в голове успели пронестись всевозможные мысли насчёт того, что с его телом успели сделать за то время, пока он был без сознания. Паника твёрдо схватила его за горло, и Изуку, пошатываясь, сполз с кровати на пол, одним плечом прижимаясь к холодной стене. Огонь со всего тела перебросился в место между ног, где языки пламени приносили нестерпимую боль. Обхватив лицо руками, Изуку тихонько рыдал в ладони. Его мольбы были услышаны, когда дверь заскрипела и он, подняв заплаканное лицо, увидел заходящего внутрь Доктора. — Действие обезболивающего прошло немного быстрее, чем мы предполагали, — задумчиво пробормотал мужчина, постукивая ручкой по своей руке. — К-кровь, — вымученно прокричал Изуку и, всхлипнув, указал дрожащим пальцем на свои ноги. — Ты совершал резкие движения? — и вымученно выдохнул под кивок омеги. — Дай посмотрю быстро, не разошлись ли швы. Инфекция — штука назойливая и неприятная. Наклонившись перед Изуку, мужчина приподнял полы того, что заменяло ему одежду, и грубо ткнув ручкой ему по половым губам разведя их в стороны, раздражённо фыркнул: — Ничего страшного, швы в порядке, не вижу никаких повреждений. Всё идёт просто прекрасно, учитывая, что мы довольно долго и много копались в тебе. Обрезание сделали просто идеально, да и на отлично справились с лишним. На первое время обойдёмся капельницами и уколами гормонов, чтобы немного продлить твой срок. — Л-лишним? — побледнев, спросил Изуку. — Не буду вдаваться в детали, потому что твой маленький омежий мозг всё равно не поймёт, но, поздравляю, теперь можешь не бояться, что забеременеешь. Всё-таки тратиться на все эти дорогие оральные контрацептивы и вероятные аборты это не то, что UA хочет брать под свою ответственность. И, как я сказал, это уже не проблема, потому что современная медицина позволяет и не такое. — От тебя требуется только исправно принимать первое время лекарства и послушно лежать в кровати, пока капает система, — мужчина ткнул ручкой себе в подбородок. — Запах уже становится слабее. Истошно закричав, Изуку сжался в клубок. Ему хотелось исчезнуть, провалиться под землю, раствориться в воздухе. Последующие слова и объяснения раскалёнными гвоздями впивались ему в голову, лишая его способности здраво мыслить. По скривившемуся лицу текли слёзы — устало, но текли. — Вставай и ложись в постель, — схватил его за руку Доктор. — Через пару часов тебя ждёт пока последняя на этот месяц операция. Начнём с того, что вырежем тебе голосовые связки, потом займёмся ахилловым сухожилием: шустрые омеги это такая проблема, знал бы ты. — Ты не бойся, — ободряюще улыбнулся бета под завывания омеги. — Там буквально одно движением скальпелем — ну, ладно, два, раз ноги две-то, — и всё. Я бы на твоём месте волновался насчёт того, когда будем ломать руки — будет довольно болезненно, учитывая, что это не будет одноразовая акция. — З-зачем? — не веря в происходящее, с ужасом прошептал Изуку. — Мы должны сделать твоё тело как можно более слабым, но не переборщить, — проигнорировал его Доктор. — Ты у нас первый подобный пациент, кстати. Так что гордись своим героическим поступком. По нашим подсчётам ты сумеешь отлично прослужить пару лет, а потом с выпуском класса уйдёшь на заслуженный покой. В могилу.