***
Все начинается с бублика и заканчивается ломтиком. Но путешествие между этими двумя точками — совершенно дикое, возможно величайшее в жизни Сэро. Пекари могли бы просто нарезать хлеб с помощью причуд. Они могли бы использовать старомодный классический способ и нарезать ножом. То, что есть несколько способов адекватно нарезать бублик, — общепризнанная истина, но вот такой метод никогда не приходил Сэро в голову. Здесь, в этом причудливом тихом магазине, бублик начинает свое мизерное среднячковое существование с того, что на расслабоне плывет на конвейерной ленте. А затем ни с того ни с сего превращается в Няшного Кота на овердрайве в сверхсветовой. И на этой скорости нарезается до совершенства. Определенно, это обслуживание клиентов на максималках. Шутки в сторону, война отложена, они нашли нечто поистине поразительное. — Это взаправду? — выдавливает Каминари между глотками воздуха. — Или только фантазия? Они попали на хлебную дорожку. Не сбежать от реальности. Часы на стене уже показывают совсем не те цифры, которые они выделили для посещения этого удивительного места. Но вот они стоят и до сих пор подвисают. Пусть секунды входят в раж, время их все равно никогда не беспокоило. Выходной нужно лелеять, как сокровищем дорожить. Сейчас они наконец-то овладевают искусством, как подарить каждому обезглавленному бублику почетный конец. И он сможет с достоинством и изяществом отправиться в хлебный подземный мир. — Ну вот опять! Вот он плывет… Каминари встряет с низким мычанием, которое внезапно перерастает в пронзительный крик вперемешку с гоготанием, когда бублик «нья-я-янькаяет» за горизонт. Все, на что хватает Сэро, это тыкать пальцем, хрипеть от ржача и повторять ритуал. Скарамуш, Скарамуш, это просто фанданго. Богемская рап… простите, булкосодия. — Разве эти ребята не про-герои? Клянусь, я их узнала, — примерно в пятнадцатый раз бормочет одна из девушек своему коллеге за прилавком, когда Каминари завывает в унисон со свистом выпульнутого бублика. Глядя на разворачивающуюся сцену пустыми глазами, коллега пожимает плечами. — Мы живем в обществе. [celloFAME i'm gonna live forever]: Если тут кто-то есть… если вы тут, пожалуйста. Посмотрите. [celloFAME i'm gonna live forever]: укурпончкрутьрезкао.mov [alien queen]: ООУУУУУЕЕЕЕЕ! ГДЕ ЭТО ВОЗЬМИТЕ МЕНЯ ТОЖЕ?!!! [super manly]: пришлось затвердить ЛИЦО. ох мужик. я стараюсь не потерять лицо посреди офиса. [alien queen]: что это ОМГ. А ЗВУКОВЫЕ ЭФФЕКТЫ. [super manly]: не знаю, смогу ли долго удерживать эту форму. сейчас сломаю себе челюсть. [alien queen]: ПРОСТО СМЕЙСЯ [guitar guru]: настенные часы в видео показывают 11:45 [guitar guru]: но сейчас 13:15. Джиро права. Но, когда для созерцания такого чуда у тебя места в первом ряду, ты не можешь просто свалить в Мордор. Это же просто абсурд.***
Созыв отряда рискует вызвать того, чье имя нельзя называть, никто ж не спорит. Но веселье стоит того, чтобы им заделиться. Чего только стоит мысленный образ затвердевающего Киришимы, который пытается не дать смеху прорваться наружу. В целом Сэро ни о чем не жалеет. Вот и настал час нового готовенького бублика. Они наблюдают, как тот, не подозревая о своей судьбе, медленно движется по ленте. Каминари включает звуковые эффекты, Сэро приправляет их дополнительными пряными нотами. Для вкуса. К тому времени, как бублик достигает точки для ускоренного броска, их голоса сливаются в какофонию воплей. Еще один отдал концы. Обслуживание клиентов — на постоянном потоке, а значит, проходит не так много времени, прежде чем свежий ничего не подозревающий бублик вновь помещается на ленту. Его жизнь только началась. Он медленно едет. Все ближе к своему концу. Каминари со всей требуемой театральностью прижимает руку к стеклу. И визжит фальцетом. — Отпусти его! — Бисмилла! Нет, мы не отпустим те… — Какого хрена вы тут, идиоты, делаете? И вправду: Вельзевул припас черта специально для них. Все так запущено, что Сэро даже не может ответить по сути. Он не в силах оторвать глаз от самой нелепой, самой драматичной, самой блестящей вещи в истории человечества. Прямо здесь и сейчас, благодаря этой ниндзя-машине для нарезки хлеба, вся его вера в человечество восстановлена. Кто-то же ее изобрел. Кто-то ее одобрил. Кто-то установил в магазине. Как хорошо. — Каччан! — кричит Каминари, обнимая его одной рукой. — Что ты здесь делаешь? С видом колючего раздраженного ежа, который мечтает быть дикобразом, но никогда им не станет, Бакуго, зажатый между ними, переводит взгляд с одного на другого. Сто пудов — их сейчас оценивают. Сэро знает это, он ценит это. Можно сгенерировать более сотни предположений о двух парнях, которые смотрят на бублики, но не заказывают ни одной штучки. Трудно воспринимать что-либо всерьез перед лицом этого фантастического откровения. — Эй, Бакуго. Ты знал об этом? Схватившись за грудь, Каминари драматично взвывает: — Как ты мог это от нас скрывать… разве мы не друзья? — Захлопни свой тупой рот. Слабый ответ, который означает, что Бакуго либо устал, либо голоден, либо пережил классический троллинг Тодороки, с которым никто не сравнится. Учитывая, что он в магазине бубликов, вероятно, дело в голоде. Но учитывая то, что Тодороки Шото — живая легенда, он вполне мог сыграть свою роль. Отмахнувшись от Каминари, Бакуго направляется к стойке. — О боги. — Каминари бросается к витрине. — О боги. Вот, снова. Сэро ухмыляется, грязный безудержный смех грозит вырваться слишком рано. Сейчас они на грани массовой истерии. Просто глядя на бублик, помещенный на конвейер, они уже готовы взорваться. Это разрушает жизнь. Парень, сидящий за столиком в дальнем углу и делающий вид, что читает газету, которая трясется у него в руках при каждом сильном взрыве смеха, тоже с ними. Как и подросток, который, вероятно, должен быть в школе. Сэро следовало бы его расспросить, но сейчас произойдет нечто важное. Ничто на самом деле не имеет значения, все ж видят. — Бакуго, ты должен на это посмотреть. — И не подумаю. Я видел это уже тысячу раз. Как это странное существо может стоять перед кладезем шуток и глазом не моргнуть — просто непостижимо. — Как думаешь, что сказал бы наш друг Тодороки? — заговорщическим шепотом спрашивает Сэро. — Он еще не читал переписку. Честно говоря, Тодороки редко открывает групповой чат. По словам Бакуго, он отключил уведомления. Сэро пожимает плечами. — Все равно тесто замешано и на подходе. В этот момент все решено. — Давай вызовем его на место происшествия. Бакуго ощетинивается. — Не смей, черт возьми. И тогда, словно вызванный самим хаосом, он входит. Человек-миф, человек-загадка. Тодороки Шото.***
С его культовым появлением весь магазин бубликов испускает коллективный мечтательный вздох. Ничего удивительного. Погода на улице ужасная, но дождь был добр к нему и еще добрее к ним, потому что подарил это зрелище. Капли воды с тихим шипением испаряются с его разгоряченной причудой кожи. Порывы ветра взъерошили его волосы так, как простой смертный, даже если бы убил часы в попытке повторить, — потерпел бы неудачу. Вот в чем трагедия. Тодороки дается это без усилий, да и будь наоборот — чтобы приложить усилия, понадобилось хотя бы минимальное осознание силы, которой он обладает. Он даже не пытается быть ходячим божеством, он просто им и является. И в который раз Сэро соглашается с мудростью, которой поделился Каминари во время одного из вечеров игр: все возможно, если Бакуго каким-то образом встречается с самым красивым человеком на планете. — Тодороки! Пожалуйста, быстрее. Иди сюда. Ты должен это увидеть. Срочность не остается незамеченной. Всегда внимательный и заботливый по отношению к друзьям, Тодороки идет быстрым шагом. И останавливается только раз, поравнявшись плечом к плечу с Бакуго. Ладно, плечом к где-то-близко-к-другому-плечу — счастье, что Тодороки на несколько сантиметров выше Бакуго. — Что такое? Каминари поднимает руку, и с его губ слетает поток тарабарщины в попытке всколыхнуть сосредоточенное медитативное спокойствие Шото. — Просто смотри, — переводит Сэро. В напряженной тишине они наблюдают, как от своего неторопливого путешествия в неизвестность бублик переходит к резкому, внезапному «нья-а-а-ом». Сэро ничего не ждет от Бакуго, который, похоже, все больше и больше пугается, что его увидят рядом с ними на людях и причислят к их группке. Или, может, он в целом пугается. Но Тодороки — ну. Все висит на волоске. К сожалению, смеха нет. Ничего. Удрученный, Каминари падает духом. Честно говоря, Сэро тоже. Они держали за Тодороки кулаки и надеялись, что этот хаос пройдет его проверку. Отсутствие реакции разочаровывает. Или, по крайней мере, так было до тех пор, пока Тодороки не вытащил бумажник и не произнес лучшую вещь, которую слышал Сэро после того, как Тодороки в предыдущий раз сказал лучшую вещь, которую Сэро когда-либо слышал в своей жизни. — Можете, пожалуйста, сделать это еще раз? Один из нас, один из нас, один из нас. — Я ухожу, — объявляет Бакуго, как будто его слова должны что-то значить на фоне этого экстраординарного события. — Ладно. Каминари и Сэро изумленно смотрят на источник спокойного, невозмутимого голоса. И они не единственные. Онемев от потрясения, что случается редко, Бакуго застывает. Здесь, прямо перед ними, стоит один из самых свирепых и деятельных героев их времени. Доведенный до ступора своим бойфрендом. Невероятно. Сэро нравится то, что видит, он еще никогда не был так благодарен за существование Тодороки Шото. Тодороки запоздало понимает, что все внимание сосредоточено на нем. Теперь он в центре всех непрошенных, невежественных взглядов. Оглянувшись на Бакуго, он медленно моргает. — Я думал, ты уходишь? Из Сэро вылетает нечто, что можно описать только как бурный рандомный набор звуков. Рядом с ним Каминари закоротило. Тут уж ничего не поделаешь. Среди всех прекрасных и смелых вещей, которые Тодороки вытягивает из Бакуго, это, вероятно, самая лучшая и самая потрясающая вещь, которую их отношения приносят в мир. Тодороки точно знает, как именно обращаться с Бакуго, как именно его дразнить и как обольщать. Совершенная дихотомия. — Сегодня наш выходной, — говорит Бакуго, словно объясняет что-то важное. Наш. Если бы Сэро не зашел так далеко из-за этого нелепого фиаско с бубликами, он бы взял тайм-аут, чтобы оценить, насколько доволен тем, что Бакуго не только отвечает взаимностью на привязанность Тодороки, но и вкладывает в их отношения такой же жгучий драйв, как и во все остальное в своей жизни. Их маленький дикий гремлин вырос и влюбился. Тодороки улыбается, снова переводя взгляд на замысловатую, глупую бубликорезку. — Это очень интересно. Сэро не знает, на что лучше смотреть: на очередной бублик или на то, как рушится самообладание Бакуго. Уголок его глаза подергивается, губы плотно сжаты. Вызывайте скорую, сейчас станете свидетелями человеческого самовозгорания. — У тебя еще десять минут. Тодороки не дрогнул. — Двадцать. — Пятнадцать. Невероятно. Бакуго стоит в магазине бубликов с эксцентричным слайсером и торгуется со своим бойфрендом за время, которое они проведут вместе. В какой бы Вселенной они ни были, Сэро наслаждается этим. — Двадцать пять. Бакуго — это твердый крепкий булыжник с Земли, Тодороки — гораздо более холодный и плотной кусок метеорита из космоса. Он просто не от мира сего. Резко цокнув языком, Бакуго разворачивает бублик и с силой откусывает кусок. О, это уже слишком. Он же голоден. — По фигу. Я не буду с вами нянчиться, тупицы. Впечатленный, Сэро присвистывает. Это восьмое чудо света: как Тодороки способен не просто набирать очки против Бакуго, но и как последовательно выходит на первое место в каждом разбирательстве, каким бы мелким оно ни было. Вот как вы ведете игру, ребята. — Спасибо, что одолжил нам нашего друга на целых двадцать минут, Бакуго. — Двадцать пять, — поправляет Тодороки. О боги. — Как мило с твоей стороны, Каччан. Может, у тебя таки есть сердце под всем этим… — Каминари неопределенно взмахивает рукой, — этим. — Я вас всех ненавижу. В унисон три мушкетера парируют возмутительное заявление: — Нет, не ненавидишь. Довольный их идеальной синхронностью, Сэро ухмыляется. Перебивать и трепать этого парня слишком весело. — Вы рассказали об этом Мидории? — спрашивает Тодороки. Звучит невинно, но в его глазах блеск, которому никто никогда не должен доверять. Вот и все. Эти слова — катализатор. Гремлин уже на пути к двери, ему просто нужно убраться отсюда. Потому что партнеру Бакуго по героике, веснушчатому наперснику, это наверняка понравится. Тодороки, как всегда, попал в самую точку. — Я сваливаю отсюда. — Пока, Фелиша. — Пока, Фелиша, — повторяет Сэро. Тодороки поджимает губы, явно что-то обдумывая. И, несмотря на растерянность на его лице — это выше его понимания, — происходит нечто волшебное. — До свидания… Фелиша.