Алекситимия

Если Чарли думала, что расставание с Чонгуком будет самым сложным испытанием, то она крепко ошибалась. Сталкиваться с Чонгуком в столовой на следующий же день – вот, к чему ей нужно было бы подготовиться. Они стоят в дверях, пока мимо них проходят удивленные студенты, конечно же, уже знающие, что Новенькая рассталась с Чон Чонгуком. Они шепчутся, иногда смеются, но Чарли все равно, она знала, что так и будет. Сейчас ей важно выдержать на себе сверлящий взгляд своего, как она надеется, всё еще друга. Рядом стоит Боми, сжимает руку Новенькой и кидает в ответ на Чонгука куда более свирепый и уничтожающий взгляд. В ней чувствуется ненависть, и понятно, почему. Она и так не сильно любит Чонгука, синяки на теле у Новенькой лишь ухудшили оценку о младшем, а паническая атака заставила Боми испепелять ауру ярости по отношению к младшекурснику двадцать четыре на семь. Именно Чарли попросила Боми быть рядом с ней и сегодня, ведь ей было бы чертовски тяжело бродить в одиночестве по Академии. С Чимином хоть и классно, но его болтливый язык разнесет информацию на все курсы за секунду. Мирэ сразу же отпадает, особенно после того, как они столкнулись у кабинета немецкого. Тэхен… почему-то Чарли вообще не хочет его сейчас видеть. Ей кажется, что она не сможет нормально с ним общаться, пока не помирится с Чонгуком. Хотя бы, попытается. — Привет, — не выдерживает Чарли, ведь, она все еще чувствует вину, и ей бы не хотелось навсегда терять Чонгука. Он молчит. Видно, что борется сам собой, не хочет отвечать, но и не может просто стоять. Его глаза мечутся по лицу нуны, замечают синяки от бессонницы, бледность и усталость. Голос ослаб, и, возможно, Чарли бы чувствовала себя еще хуже, если бы дядюшка Минхо не заставил её позавтракать овсянкой с фруктами. Чонгук облизывает губы, кивает, и уходит. Торопится куда-то, видимо, как можно дальше от Чарли в целом. — Думаю, он успокоится, — выдыхает Боми, когда они заходят в столовую и идут к самому дальнему столику, в углу. — Нужно было сказать, что из-за него у тебя была пан… — Нет, Боми, это ему не нужно, — Чарли хмурится и садится, предварительно достав ланч-бокс. — Наверное, его лучше вообще сейчас не трогать. — Но, м-м… ладно, — брюнетка вздыхает и тоже достает судочек с милым обедом из риса, курицы и овощей. — Я переживаю за тебя. На следующей неделе начинаются экзамены, а в субботу репетиция. Обеспокоенный взгляд Боми кажется близким и теплым. После вчерашнего, она словно начала еще бережней относиться к Новенькой, хотя, ей бы стоило забыть о панической атаке вообще. Она пообещала, что никому не расскажет, и Чарли ей верила даже больше, чем самой себе. Что-то в Боми было такое, чего нельзя было ощутить ни от кого другого, даже от Тэхена. Будто бы сама судьба запланировала встречу с ней, подсказывает, что она должна быть рядом. Возможно, это из-за того, что у Боми есть младшая сестра, и от неё чувствуется забота, внимание, как от старшей сестры или любящей мамы, которой Чарли так не хватает. Мысль о поездке в Вашингтон на зимние каникулы всё еще стоит в списке, рядом с квадратиком, где, вполне возможно, Чарли поставит галочку. — Я попробую поспать до репетиции, — она заставляет себя съесть хоть парочку гедза с уткой, заботливо приготовленных дядюшкой. — Боми, спасибо тебе за всё. Просто спасибо. Боми улыбается, и Чарли улыбается в ответ. Хочется выразить всё то восхищение и благодарность, что она испытывает к ней. Жаль, что она раньше с ней не начала общаться, жаль, что Мирэ оказалась первее, и очень-очень жаль, что Боми испытала предательство со стороны президента студсовета. Теперь же она сидит рядом, кушает с Новенькой, рассказывает, как её младшая сестра сделала ей обед, светится и показывает, что всё не так уж и плохо. Да, всё наладится, просто очередная черная полоса в жизни, которую можно было бы и перепрыгнуть, но Чарли решила скользить по ней, как по зимнему льду. — Шарлотта, а чего ты тут? — Мирэ отвлекает на себя внимание, и убирает с лица Боми улыбку, заменяя её еле заметным страхом. — Давно тебя не было за нашим столиком. Мирэ улыбается, стоит с подносом, показывая, что она никуда не пойдет и будет сидеть тут. Чарли не упускает взгляд, наполненный брезгливостью, когда её одногруппница смотрит на Боми, что заставляет напрячься не только брюнетку. Мирэ была одна, ни Соры, ни Джунсо, и это даже странно. — Решила изменить обстановку, — Чарли жмет плечами и отодвигается от одногруппницы, ближе к Боми, когда та садится чересчур близко. — Я слышала, что ты бросила Чонгука? Настолько прямо и нетерпеливо, что, если бы Чарли ела сейчас гедзу, тесто бы застряло где-то в горле. Она хмурится и смотрит на Мирэ непонимающим взглядом, ведь, черт возьми, когда она успела стать столь нетактичной? Радуется, что Новенькая, в конце концов, послушалась и рассталась с неконтролируемым членом Академии? Чарли нужно поспать, отдохнуть и услышать от Чонгука хотя бы одно слово, дабы её внутрення злость разрасталась с меньшей скоростью. — Это риторический вопрос? — ей даже не хочется натягивать фальшивую улыбку. — Ой, м-м… прости, если задела, — Мирэ тут же стушевалась, делая виноватый вид. — Я тогда так удивилась, когда увидела тебя плачущую. До этого мы встретили злого и очень… м-м… скажем, печального Чонгука, — она облизывает губы, и явно наслаждается воспоминанием лица младшекурсника. — В общем, я хотела узнать, как ты себя чувствуешь и всё ли хорошо? — она кладет ладонь на плечо Чарли, и та вздрагивает. — Я знаю, тебе нужно выговориться, ведь, когда меня бросил Тэхен… — Нет, Мирэ, спасибо, — Новенькая опускает руку одногруппницы, показывая, что в прикосновениях она нуждается меньше всего. — Что ж, мне пора. Пошли, Боми. Раньше, когда Чарли испытывала прелести бессонных ночей на пару с паническими атаками, она не раздражалась от любой мелочи, у неё просто не было сил. Но, сейчас у неё отходняк после экстази, и организм требует еще дозу, дабы избавиться от всех негативных эмоций. Серьезно, не лучше ли будет забыть о расставании с Чонгуком? Просто глотнуть таблетку и улететь в мир радуги и цветов на пару часиков? — Стой, Шарлотта, — Мирэ хватает Новенькую за руку посреди столовой, что привлекает внимание студентов. — Я… я лишь хотела, ну… подумала, что… может, вступишь в студсовет? Знаешь, у нас отличная компания, мы поможем тебе намного лучше, — она стреляет взглядом в Боми, и это почти как красная тряпка для Чарли. Студенты начинают шептаться, охать и ахать, ведь, вау, Мирэ пригласила кого-то в студсовет, куда попадают лишь избранные! Умные, талантливые, отличники по всем предметам, а Новенькая, судя по слухам, хороша лишь в парах, связанных с музыкой. И это лишь еще больше бесит. — Если ты решила меня пригласить в студсовет только из-за того, что я послушала тебя и бросила Чонгука, то, я вынуждена отказаться, — выдыхает Чарли, всё еще не в силах улыбнуться. Мирэ молчит, ведь она в шоке от услышанного. Примерно, как и тогда, когда Чарли упрекнула её за выбор пары для Новенькой, только в этот раз чувствуется куда больше отравы в её ответе. Хотелось побыстрее уйти от свиста студентов и их смешка как раз-таки в сторону президента студсовета, поэтому, схватив Боми за руку, Чарли уходит. — Прости, что так всё вышло, — выдыхает Новенькая, останавливаясь посреди коридора. — Я… не знаю, что со мной. — Идем к выходу на крышу? Там мы можем поесть в тишине, а ты покуришь, — предлагает Боми, и Чарли готова её обнять за гениальное предложение. Сейчас ей больше всего нужна спокойная обстановка, пачка сигарет и кто-то, кто будет сидеть рядом, подставит плечо и поддержит. Да, возможно, Чарли жалкая, но ей так все равно, ведь в ушах всё еще эхом отдаются слова Чонгука, режущие душу пополам. Дым приятно заполняет легкие, никотин убавляет жгучее раздражение, и Чарли расслабленно выдыхает. Отлично она делает, травит себя, в то время, как организм требует как можно больше здоровой пищи, воды и свежего воздуха. — Если… если ты не хочешь со мной… — Всё в порядке, Шарлотта. Я понимаю, что тебе сейчас нужен кто-то, — Боми жмет плечами, поедая свой обед. — Тем более, мне хочется как-то тебя отблагодарить за то, что твоя музыка со мной делает. Краткая улыбка, ведь Чарли приятно, когда хвалят её игру на пианино. Лучшее, что она может о себе слышать. Кивает с благодарностью, делая глубокие затяжки. Ей хочется купить сигареты посильнее, но здравый рассудок говорит, что ни к чему хорошему это не приведет, а лишь вызовет еще большую зависимость. Телефон вибрирует и Чарли удивляется, ведь это Снэпчат. Только вовсе не от Чонгука, а от Чимина. Он раньше никогда не слал ей фоточки, и стало интересно, что ему ударило в голову. Наверное, ищет, где его любимый партнер по перекуру, вот и… — Это что?! Вполне возможно, что крик Боми услышали на несколько этажей ниже. Она во все глаза смотрит на экран телефона Новенькой, почти давится рисом. У Чарли была бы примерно такая же реакция, если бы не её подавленное состояние и отсутствие хорошего сна. Великолепнейший пресс Чимина, со всеми прелестями, и, хорошо, что хоть нет ничего ниже пояса, сопровождающийся надписью: “может всё-таки хочешь заново коснуться? я не против))))” — М-м, похоже на нюдс от Чимина, — внезапно, всё это веселит Чарли, и она издает смешок на пару с Боми. Тут же приходит сообщение, где на Новенькую почти выпрыгивают буквы, и она будто бы слышит, как Чимин кричит: “ЭТО НЕ ТЕБЕ Я ОШИБСЯ БЛЯЯЯЯЯ ВЫ С ЮНГИ У МЕНЯ ПОЧТИ РЯДОМ СТОИТЕ В КОНТАКТАХ ДА ЕБ ВАШУ Ж МАТЬ!!!!” “то есть не юнги то есть вот сука!!!” “пожалуйста не рассказывай никому :С новенькая я оч извинюсь прости-прости” “а че ты не отвечаешь?!!!!” Боми сидит рядом и дико хохочет, почти хрюкает. Судя по всему, она в курсе того, что у Чимина и Юнги “что-то”, поэтому не удивляется тому, что её друг хотел отправить старшекурснику нюдс. Чарли, в принципе, тоже смеется, полностью позабыв обо всех своих проблемах, ведь, только посмотрите! Чимин ошибся с получателем, и теперь паникует, в страхе строчит и надеется, что Новенькая его поймет. “Ну, знаешь, трудно печатать одной рукой…” Чарли имеет право повеселиться, и она прыснула вместе с Боми, когда получила в ответ: “…. прости?????” Затем, он звонит, но Чарли сбрасывает, боясь представить, как у бедного Чимина сошло несколько потов. “Шучу. Просто смешно, прости. Потом поговорим. Никому ничего не скажу, обещаю. ” Конечно же, этого не хватает, и Чимин продолжает строчить сообщения. Штук десять, меньше, чем за минуту, и Чарли даже благодарна ему, что в столь ужасное для неё время он способен мало того, что рассмешить до коликов в животе, так еще и продемонстрировать неплохое тело, давая понять, что даже Чонгуку далеко до таких форм. — Я не буду ему говорить, что тоже всё это видела, — ухмыляется Боми, вытирая слезы. — Ты знаешь про него с Юнги? — Да. Скажем, давно догадывалась, но буквально на днях удостоверилась, — кивает Чарли, доставая еще одну сигарету. — На самом деле, никто так не подходит друг другу, как они вдвоем. — Согласна. У нас много разговоров было с Чимином по этому поводу, — Боми жмет плечами. — У них всё очень сложно. Думаю, он как-то и тебе раскроет свою проблему… У нас, скажем, она похожа, поэтому… поэтому мы с ним это обсуждаем, — она неуверенно облизывает губы и тяжело вздыхает. — Я это к тому, что он и тебе доверяет, просто… не готов, видимо. Неизвестно, как она отреагирует, если узнает, что Чарли в курсе её ориентации. Возможно, она и так догадывается, что Тэхен всё рассказал, но лучше пока не давить. Если Боми захочет – сама расскажет. Как и Чимин. Тем не менее, Чарли хотелось как-то поддержать её, поэтому она понимающе погладила её по руке, показывая, что та может обращаться к ней в любой момент, когда сама захочет. Боми улыбается и решает продолжить свой небольшой пир. Голова начинает болеть из-за напряжения и скачущих эмоций. Хочется спать, ужасно, но Чарли не может уснуть, физически не может. Закрывает глаза, лежит, видит отголоски сна за два-три часа, но затем встает и теряется в собственных мыслях. Никакое пианино не помогает, ничего, и это уже начинает по-настоящему выбешивать. Может, ей, всё-таки, стоит добиться от Чонгука какой-никакой аудиенции? Извиниться, опять, объяснить всё еще раз. А вдруг, она сделает только хуже? Не стоит забывать, что она до сих пор не виделась с Тэхеном. Уж с ним-то всё еще сложнее, ведь он помнит, что Чарли ему наговорила под дозой, и от этого не то, чтобы паршиво, скорее, хуево. Чтоб она еще раз послушалась Юнги…

///

Чарли составила небольшой план. Она давно обещала Чонгуку подарить что-то в ответ на портрет, поэтому, лучшим решением ей показалось отдать ему частичку своей чудо-удачи в виде подвески с лазуритом. Он столько сотворил интересностей в её жизни, что, ей казалось, именно это и нужно Чонгуку. Всё-таки, ей хотелось дать ему что-то действительно важное из собственных вещей, как и восемь лет назад. Сегодня он должен работать в пекарне миссис Чон целый день, а репетиция должна закончится ближе к обеду. Как она будет общаться с Тэхеном - Чарли не решила. Уж слишком много вопросов для неё, пока нужно расправиться хотя бы с Чонгуком, а на сцене она может импровизировать. Тем более, вряд ли Тэхен прямо перед всеми будет в подробностях пересказывать тот постыдный монолог, а еще спрашивать по поводу разрыва отношений. Она скуривает уже пятую сигарету, а это только утро субботы. Заходит в Академию, быстрым шагом направляется к актовому, где уже почти все собрались. Ей даже не страшно заходить внутрь, там будут Боми и Чимин, которые в любой момент смогут помочь. — Эй, Новенькая! — любимый партнер по перекуру был чересчур взволнован, и Чарли думала, что он вновь начнет извиняться за нюдсы или расспрашивать, всё ли у неё хорошо после разрыва. — Я не думаю, что Чонгук тебе говорил, но… он сильно заболел, — Чимин листает переписку в телефоне и показывает несколько видео, что скинул ему ужасно выглядевший Чонгук, от которого у Чарли всё похолодело изнутри. — Этот придурок не хочет звонить родителям, которые заняты на работе. У него даже лекарств нет! Чарли делает глубокий вдох и выдох. Она потирает пальцами виски, чувствуя, как головная боль возвращается. Почему всегда всё поворачивается к ней вовсе не передом? — Чимин, скажи сценаристу и режиссеру, что мне поплохело, — Чарли облизывает губы, понимая, что вид больного и еле живого Чонгука вызывает у неё куда больше волнения, чем она предполагала. — Я сбегаю к нему, и не факт, что успею к своей сцене. Чимин активно кивает. Он переживает не меньше Новенькой, ведь Чонгук и его близкий друг тоже. Покинуть репетицию не может, он отвечает не за одну сцену, а за все разом, и ему не хочется втягивать кого-то другого. Видимо, он надеется, что таким образом отношения между Новенькой и младшим наладятся, но никто не может точно сказать, как всё выйдет в итоге. — Спасибо, что сообщил. — Передай ему от меня, что он идиот и конченный долбо… — А, Шарлотка, — Тэхен так же внезапно появляется у дверях в актовый, как и Чонгук на выходе из столовой. В голове моментально становится пусто, а стук сердца барабанами звучит в ушах. Они не виделись с того самого момента, и брюнет Тэхен, судя по всему, тоже очень взволнован их встречей. Он хочет что-то сказать, но ждет, когда Шарлотка произнесет хоть слово. Чарли разучилась читать его, поэтому не знает, что ей делать. Хочется глупо улыбнуться, поздороваться, спросить, как дела и готов ли он к репетиции. Так хочется, чтобы всё было, как и всегда. Обычная суббота, обычная репетиция, стандартное общение между ними. Только вот не в этот раз, ведь над головой висит расставание с Чонгуком, больное лицо Чонгука, и последствия ядерной дозы экстази. Чимин застыл и он тоже не знает, что делать. Интересно, в курсе ли он, что она сказала Тэхену? В курсе ли всех тех откровений, которыми она завалила с ног до головы Тэхена? В любом случае, Чимин что-то знает, поэтому молчит и боится пискнуть. — Привет, — выдыхает Чарли, понимая, что надо хоть что-то сказать. — М-м, пока. Она кривится из-за глупых фраз, слишком искусственных. Обходит нахмурившегося Тэхена и исчезает как можно быстрее, прежде чем он начнет задавать вопросы. Чимин его останавливает, она слышит, как он говорит, что с Чонгуком беда. Заворачивает за угол и в голове прокладывает уже знакомый маршрут к дому… своего бывшего. Как же отвратительно звучит, нет, Чарли никогда не будет употреблять это в слух, и даже в мыслях. Она достает скейт с рюкзака, катится по улицам, чувствуя, как её обдувает прохладный ветер. Можно было бы пойти пешком, но это займет куда больше времени. Заезжает в аптеку, покупает всё необходимое от гриппа, температуры, кашля – всё подряд. Не хочет писать Чонгуку, спрашивать симптомы, он все равно не ответит, либо же напишет, чтобы она и вовсе не приезжала. Страшно. Очень страшно. Вдруг, он её не пустит? Вдруг, скажет, что больше никогда не хочет её видеть? Скажет, что она сделала ему очень больно, использовала его, наговорит под температурой обидных вещей и закроет перед ней дверь. Назад хода нет, когда Чарли подъезжает к воротам. Смотрит на дом, видит, как у Чонгука в комнате горит свет. Сжимает пальцами скейт, сглатывает слюну, пытаясь вместе с ней избавиться от страха. Надеется, что на неё не накатит паническая атака. Ворота открыты. Чарли заходит на территорию, подходит к дверям, обрывисто выдыхая. Думает еще минут пять, прежде чем позвонить. Пытается выстроить в голове диалог, реплики, по которым они будут продвигаться, словно репетируют представление, хоть и понимает, что это глупо. Набравшись решимости, Чарли жмет пальчиком на звонок и ждет. Слышно, как Чонгук спускается с лестницы, шаркает тапками, подходит и, видимо, не смотря в глазок, открывает. Удивленный, и, наверное, еще более испуганный взгляд, чем у Чарли. Стеклянные глаза, взъерошенные волосы. Чонгук в пижаме, укутан пледом почти с головы до пят, в теплых тапках и носках. Шмыгает носом, крепко сжимает ручку от двери и просто смотрит на гостя. — Привет, — слишком тихо здоровается Чарли, но Чонгук её услышал. — Чимин сказал, что ты заболел, и что ты не можешь пойти в аптеку. Я тут купила что-то, вот. М-м… ты же мне как-то помог с женскими днями, так что, могу ли я в ответ помочь и тебе? Чонгук всё еще молчит, не двигается с места. Не может поверить, что стоящая на пороге его дома нуна - не плод его воображения и не последствия высокой температуры. Он кашляет пару раз в кулак, приходит в себя, и, всё-таки, пропускает Чарли внутрь. — Тебе не стоило приходить, — хрипит, периодически кашляя. — Я бы и сам… — Да, я знаю, что ты бы и сам. Но, Чимин очень за тебя переживал. И я тоже, — она облизывает губы после того, как скидывает с себя верхнюю одежду и обувь. Чонгук не отвечает и идет наверх. В воздухе витают запахи каких-то лекарств, все окна закрыты. Нужно бы проветрить хоть немного. В комнате у Чонгука ужасный кавардак, и в принципе понятно, что в состоянии болезни просто хочется поскорее умереть. На тумбочке какие-то бутылочки, пустые пластинки от таблеток, градусник и стакан воды. — Ты можешь заболеть, — Чонгук садится на кровать, вновь кашляет и шмыгает носом. — Спасибо за лекарства. Может, вернешься на репетицию? — Нет, — твердый ответ, и Чарли не хочет уходить, пока не удостоверится, что Чонгук идет на поправку. — Я хочу помочь. Ты ел? Чонгук молчит, смотрит себе под ноги, плотнее укутавшись в плед. Он тоже не знает, как себя вести, что говорить, и как реагировать на нуну, которая пришла помочь, и которая его бросила пару дней назад. — Позавтракал хлопьями с теплым молоком. — И всё?! — возмущенный тон пугает Чонгука, но он просто жмет плечами и кивает. — Ты… м-м, — Чарли опять трет виски, голова начинает трещать еще больше от напряжения. — Померяй, пожалуйста, температуру, а я сделаю суп и нормальный обед. — Может, лучше… — Чонгук, не беси, окей? — опять грубит, хоть и не хочет. — Прости, просто… прости. Меряй температуру. Если будет высокая - выпей это, — она кладет рядом с Чонгуком упаковку с таблетками. — Принесу тебе свежую воду и позже сделаю чай. Он удивляется резкости со стороны нуны и кивает. Видимо, внешний вид Чарли произвел на него впечатление не только в столовой, но и сейчас. Она всеми силами пыталась замаскировать синяки под глазами, придавала щечкам крошечный румянец, даже стрелки рисовала, лишь бы отвлечь всех вокруг от ужаса бессонницы и отходняка после экстази. Чонгук слушается, ведь, как-никак, Чарли всё еще старше, и всё еще его давняя подруга, которая примчалась к нему на помощь, забив на предпоследнюю репетицию. Возможно, он всё это понял, поэтому лег с градусником в кровать. В холодильнике остатки риса, кимчи, немного печенной курицы. Есть овощи и свежее мясо. Чарли бы сходила в магазин, если бы не было продуктов на бульон, не проблема. Главное – сделать здоровую и свежую пищу для Чонгука, чтобы он быстрее поправился. Готовка заняла около часа, и Чарли пыталась не обращать внимание на миллион сообщений от Чимина, Боми, сценариста и режиссера. Тэхен не писал, не звонил, ничего. Скорее всего, он дает время, чтобы разобраться с Чонгуком. Может, они тоже поссорились? Отыскав старый поднос, который Чарли помнит еще с детства, она выставляет на него кружку с горячим бульоном, пару кусочков хлеба, стакан воды, разогретые крылышки с рисом и нарезанное яблоко. Для больного это более чем достаточно, но для Чонгука может быть и мало. На лестнице, Чарли утешает себя мыслью, что из неё вышла бы отличная официантка. Она локтем открывает дверь, заходит в комнату, замечая Чонгука всё там же. Он сидит в телефоне, укутанный одеялом и пледом, и кидает взгляд на вошедшую нуну. Поднимается, чтобы сесть. Приятно удивлен, на его губах проскакивает мимолетная улыбка. — Ты всё это сделала для меня? — выдыхает, с восхищениям смотря на еду перед собой. — Не зря же мой дядюшка повар? — пытается отшутиться, что выходит с трудом. — Какая температура? — 38, но я выпил таблетку, как ты и сказала, — Чонгук смотрит на нуну, и она радуется, что в его взгляде ненависти и разочарования стало поменьше. — Молодец, — Чарли устало выдыхает и достает с пакетика капли для носа, сироп от кашля и таблетки от боли в горле. — Вот это всё примешь, когда покушаешь. Чонгук вновь послушно кивает и приступает к еде. Вроде бы, до этого Чарли готовила для него только омлет, больше ничего. Теперь же, Чонгук аккуратно дует на бульон, дабы его остудить, и делает слабые глотки. Неловкие ситуации заняли в жизни Чарли особое место, поэтому она и не удивляется тому, что они просто молчат. Чонгук медленно кушает, периодически блаженно выдыхая, хоть и пытается скрыть это. Он облизывается и редко кидает взгляды на нуну, которая сидит на краю кровати и отвечает всем на сообщения. Тысяча извинений перед режиссером, миллион перед сценаристом, доклад для Чимина, что всё в порядке, и ответ Боми, что, да, она дома у Чонгука, и, да, всё хорошо, пока что. — Спасибо, — бурчит Чонгук, доедая последнюю дольку яблока. — Большое спасибо. — Не за что, — Чарли улыбается и чувствует, как отвыкла от этого. — Наелся? — Да, — Чарли забирает поднос и на выходе оборачивается, когда Чонгук говорит: — Ты еще чай обещала сделать. Теперь ей приходится закусывать щеку, чтобы не улыбнуться во весь рот. Чонгук смотрит на неё с какой-то игривостью и слабым капризом, показывает, какой он больной, и как ему необходим горячий чай. — Померяй еще раз температуру, — выдыхает Чарли и спускается вниз. Что ж, возможно, всё сложилось куда лучше, чем она планировала. Она осмелится предположить, что Чонгук мог её простить, может, понял её. В любом случае, уже прогресс, ведь в коридоре он с ней не разговаривал, а сейчас сам выступает инициатором. — 37,4. — О, отлично, — Чарли расслабленно выдыхает и ставит чашку с зеленым чаем на тумбочку. — Хоть немного сбили. Через полчаса померяй еще раз, хорошо? — А ты…, — Чонгук прикусывает губу, смотря на нуну, — останешься еще ненадолго? Конечно. Конечно, она останется, она сделает всё, что захочет Чонгук, и не только из-за того, что чувствует себя виноватой, но и потому что ей хочется, чтобы ему стало легче. — Да. Чарли садится на край кровати и решает вновь осмотреть комнату. На стенах стало заметно больше рисунков, возле мольберта добавились краски, кисти, на столе куча тетрадок и книжек. Вся Академия готовится к сессии, поэтому похожая картина наверняка у многих студентов. — Мы… мы выбрали с Чимином песню на конкурс, — сообщает Чонгук, вдыхая аромат чая и согревая ладошки о чашку. — Он не говорил? — Нет, — Чарли оживляется, ведь Чонгук сам начинает разговор. — Он только мне нюдсы по ошибке отправил. Чонгук давится чаем, начинает кашлять и чуть не проливает на себя кипяток. Он явно был удивлен услышанным, даже покраснел, и Чарли отругала себя за неудачную шутку, которая на самом деле далеко не шутка. — Прости, что? — Я, к сожалению, не сохранила. У него такой пресс, прямо вау, — Чарли скрещивает ноги и начинает скучающе качать одной, с улыбкой смотря на явно задетого Чонгука. — Только вот, это предназначалось не для меня. — Брось. Я знаю, что моё тело тебе всё равно нравится больше, — Чонгук закатывает глаза и хочет гордо выпятить грудь, но вновь кашляет. Несмотря на своё состояние, на всё, что произошло между Чонгуком и Чарли, он все равно умудряется хвастаться тем, насколько же он классный. Это вызывает смех, улыбку, на секунду, Чарли даже забывает о головной боли и о том, что она вообще хотела ему сказать. Нет, это не таблетки, не температура, Чонгук по-настоящему её простил? — Ты уверен? — Да. Я уверен, — Чонгук хмурится и кривит губы, показывая, что его мнение ничто не может поменять. Чарли ухмыляется и вновь трет виски. Несмотря на вроде бы налаживающиеся отношения между ними, голова всё равно болит. Кто знает, возможно, после сегодняшней встречи с Чонгуком она сможет поспать подольше? Хотя бы на часик. — Так какую песню вы выбрали в итоге? — Чарли и вправду интересно узнать об этом не от Чимина. — Не скажу, — вредничает Чонгук, как маленький мальчик. — Услышишь уже на конкурсе. Вид и состояние больного ему очень идет, поэтому он пользуется им. Довольно улыбается, понимая, что Чарли интересно, что ей хотелось бы узнать сейчас, но она не будет устраивать ему допрос, он ведь не в том положении, чтобы быть под давлением. Тем более, он сделал то, что хотел – заинтриговал. — Знаешь, я всегда могу узнать у Чимина, который тут же мне всё выдаст, ни разу не заикнувшись, — довольная ухмылка, от которой уверенность Чонгука падает вниз. — А я его попрошу, чтобы он ничего не рассказывал, — тут же находит выход и делает победный глоток чая. Нет такой Вселенной, где бы Чимин молчал и слушался, поэтому для Чарли план выглядит шатким. Она не будет требовать ответа от своего друга по перекуру. Если Чонгук так не хочет, чтобы нуна узнала, значит, она потерпит две недели. — Как скажешь, — она вновь трет виски, что замечает Чонгук. — Выпей таблетку? Где-то здесь должна быть, — он начинает рыться в завалах лекарств на тумбочке. В голове проскакивают флешбеки с клуба и Чарли решает сама найти пилюлю. Ей хватило доверия к друзьям, не будет она больше бездумно глотать, что попало. Лучше бы она и дальше сидела, ведь, когда она подходит к тумбочке и перебирает пластинки и коробочки, их пальцы с Чонгуком пересекаются, и можно почувствовать, какие у него горячие пальцы. Ощущение, словно они года два не касались друг друга, и всё чертовски непривычно и странно. Чонгук облизывает губы, но не одергивает руку, спокойно убирает её, вновь обнимая ладонями чашку. Смотрит в чай, думает, пока Чарли глотает спасительную таблетку. В воздухе вновь чувствуется напряжение, но уже не такое давящее. Чарли садится немного ближе к Чонгуку, бедрами касается его ног, что скрыты под теплым одеялом. Она, как и он, молчит, смотрит перед собой, куда-то в пол, и тоже не знает, с чего начать, что сказать и как всё провернуть, чтобы вновь не получилось, как несколько дней назад. — Прости меня. Чарли хмурится и с недопониманием смотрит на Чонгука, который сказал то, чего она меньше всего ожидала. Он почему-то выглядит виноватым, неуверенным, нервно стучит пальцем по кружке, не может поднять взгляд на нуну. — За что? Чонгук, это я должна… — За то, что наговорил тебе тогда, — он вздыхает, ему тяжело говорить вовсе не из-за кашля и больного горла. — Пойми, я… я не хотел. Я знаю, что ты меня не обманывала, знаю, что ты любишь меня, и знаю, что ты не хотела делать мне больно. Сердце сжимается, когда Чонгук поднимает взгляд, наполненный сочувствием и болью одновременно. Ему жаль, что так вышло, и он боролся со своей злостью и обидой долгое время. Не мог признать, что его любимая и волшебная нуна оказалась не такой, какой он видел её. — Всё в порядке, Чонгук, — она рискует сесть еще ближе, чтобы коснуться его руки ладонью. — Серьезно, это я должна перед тобой извиняться. Уголок его губ приподнимается, в глазах слабое утешение. Он осматривает Чарли, в этот раз позволяет себе уловить детали её лица, которые он и так уже знает на память. Сглатывает и опускает взгляд на ладонь, которая слабо сжимает его предплечье. — Тебе… понравились наши отношения? — Конечно! — слишком быстро отвечает, но ей кажется, что здесь нельзя медлить. — Чонгук, правда. Отношения с тобой замечательные, и… возможно, я бы не задумывалась над этим, если бы…, — она вздыхает и стыдливо опускает взгляд. — Если бы не поняла, что мои чувства не исчезли. Несмотря на дружелюбную атмосферу, на налаженные отношения, всё равно в груди тяжело. Она знает, как больно Чонгуку, как ему сложно слышать это, и как он старался принять тот факт, что нуна влюблена в другого, по-настоящему влюблена. — Возможно, поэтому я тебя и простил почти сразу же, — он ухмыляется, вновь смотря на Чарли. — Понимал, что… ты помнишь детскую влюбленность, как и я. Я с самого детства знал, что ты любишь хена, поэтому всегда пытался быть лучше него, — он горько улыбается, вдаваясь в воспоминания. — Ты вернулась, и я изменился, обрел уверенность, что я могу быть лучше, чем он. Умнее, красивее, обаятельнее. Только вот я уступаю хену в его умении быть спокойным, холодным, каким-то взрослым, — Чонгук слегка хмурится, отведя взгляд. — Я всё еще ребенок, капризный ребенок, которому просто хотелось, чтобы ты принадлежала мне, — он закусывает губу и встречается со взглядом нуны. — Я думал, что смогу очаровать тебя телом, внешностью, заботой, что, в принципе, у меня и получилось, — он ухмыляется, а Чарли лишь закатывает глаза, принимая поражение. — Решил действовать, как только ты рассталась с Дэнни, понимал, что это мой шанс. Не давал тебе думать, надвигался, сбивал с толку и заставлял хотеть быть рядом. Знал, что ты не любишь меня так, как я тебя, и мне стоило сначала подумать об этом, — он берет ладонь Чарли в свою, что вызывает у неё приятное чувство близости. — Я ушел так быстро с кабинета, ведь не мог смотреть на твои слезы. Хотелось подойти, обнять тебя, поцеловать, но я был слишком зол, — он улыбается, рассматривая ладонь нуны. — Вчера я чуть не поссорился с Тэхеном, но даже в этом случае он знал, как меня успокоить. Я злился, а он стоял, выслушивал, и только потом извинился и сказал, что был не прав. Мы поговорили с ним, и…, — Чонгук облизнул губы, выдохнул, лишь на секунду кинул взгляд на нуну, прежде чем продолжить, явно что-то не договорив. — В общем, он дал мне понять, что ему тоже было не легко, что тебе было не легко, что вы вдвоем любите меня, и что он не хочет обрывать отношения. Я понял, что, — Чонгук внезапно закашлял и решил глотнуть чая, чтобы смочить горло. — Понял, что не хочу терять вас, и, на самом деле, я знал, что наши отношения не продлятся долго, — он облизнул губы и откинул голову на спинку кровати, смотря в потолок. — Когда Тэхен бросил Мирэ, я так испугался, что он будет действовать серьезно, и что я проиграю. Дурак, ведь я давно проиграл, — он ухмыляется и смотрит на Чарли, которая слушает и слушает, чаще хлопает глазами, чувствуя, как немного хриплый и тихий голос Чонгука усыпляет. — Мне было плевать, испорчу я наши отношения или нет, помнишь? Теперь понимаю, что не плевать, что хочу общаться с тобой, слушать твою музыку. Но… я не гарантирую, что когда-то перестану любить тебя. Чонгук выдыхает с облегчением, словно он скинул с себя многолетний груз. Ему нужно было выговориться, и вряд ли это мог послушать Тэхен или Чимин. Столько личного могла понять лишь нуна, такая близкая и в каком-то смысле даже родная нуна, с которой у него за несколько месяцев произошло столько всего прекрасного. Ему тяжело было расставаться с теплыми воспоминаниями, и Чарли его понимала, ведь она ощущала то же самое. — Знаешь, я и так думала, что нахожусь на самом дне, но ты любезно капаешь для меня всё глубже и глубже, — она ухмыляется, замечая непонимающую улыбку Чонгука. — В очередной раз убеждаюсь, что я поступила ужасно, и, считаю, что это чудо, что ты меня простил. Ты правда классный, Чонгук. Она немного хмурится, сглатывает, рассматривает их ладони. Из-под рукавов пижамы выглядывают татуировки, значения которых она до сих пор не знает. Осматривает руки Чонгука, поднимает взгляд на его лицо, ожидает, что он скажет, но он, паршивец, лишь гордо ухмыляется, зачесывая волосы назад. — Да-да, ты еще будешь жалеть, что бросила меня, — он двигает бровями, словно напрочь забыл о том, что только что высказал нуне, и что пару дней назад она причинила ему ужаснейшую боль. — Запомни, какой я классный парень, и не надейся, что я приму тебя обратно, — он кивает, а затем громко кашляет, чуть не пролив на себя чай. — Если бы я был здоровым, то я бы еще и соблазнил тебя, — он шмыгает носом, берет платочек с тумбочки и высмаркивается. Чарли закатывает глаза и смеется с поведения Чонгука. Либо болезнь на него так влияет, либо лекарства, либо температура, либо всё сразу. Если бы он был здоровым, они бы вообще вряд ли смогли так быстро поговорить. Не зная, что ответить, Чарли просто встает и идет к своему рюкзаку, откуда достает небольшой бумажный пакетик, где покоится лазурит на цепочке. Протягивает его Чонгуку, вновь садясь около него. Он с интересом осматривает упаковку, затем достает подарок и в его глазах искрится догадка. — Твоя подвеска? — Я обещала тебе что-то взамен своего портрета, — она искренне улыбается, наблюдая, как на лице Чонгука проскакивает удивленная ухмылка. — За мою работу натурщицы ты заплатил много чем, так что, без долгов, — Чарли жмет плечами под смешок Чонгука. Он облизывает губы, ставит полупустую чашку на тумбочку, дабы надеть на шею сверкающий лазурит. Смотрится прекрасно, хоть и поверх пижамы. — Как твои глаза, — он улыбается, широко и радостно, и это более чем согревает сердце Чарли. — Спасибо. — Тебе спасибо. Нет, правда, спасибо тебе, что ты дал понять, что такое быть любимой, когда тебя ценят, когда о тебе заботятся, — она улыбается, понимая, что ей вновь нравится рисовать улыбку на своем лице. — Спасибо, что понял, что был рядом, когда это было необходимо. Спасибо, что простил меня, что открылся мне, что ты вообще у меня есть, — Чарли смотрит в горящие волнением и изумлением глаза Чонгука, чувствуя, как слова вылетают сами по себе. — Ты был яркой краской, что влилась в мою черно-белую жизнь после Дэнни, после переезда и воспоминаний. Не только ты виноват в том, что поступил необдуманно, ведь я тоже следовала лишь за своими желаниями, не думая о последствиях, — она вздыхает и немного хмурится, внезапно ощущая дикую усталость. — Мне нужно было поговорить с тобой, еще раз извиниться и… — Нуна, — Чонгук приподнимается, чуть двигается к Чарли, чтобы быть еще ближе, — могу я тебя поцеловать? — она задерживает дыхание, рассматривая лицо Чонгука с легким волнением. — В последний раз. Она сглатывает и сама опускает взгляд на его губы. С такого расстояния чувствуется резкий запах пота, лекарств, зеленого чая, но Чарли не обращает на это внимания. Тоска в сердце куда более ощутима, смешанная с печалью и осознанием, что она готова поцеловать Чонгука в последний раз. Да, она любит Тэхена, да, она чувствовала совершенно другие эмоции, когда целовала его, и, да, пульс учащается намного быстрее, когда рядом сидит Тэхен. Но, все те дни и ночи, вечеринки и танцы, занятия и прогулки, которые она провела с Чонгуком – всё это превращается в скатывающийся с горы снежный ком, сбивающий с ног. Поцелуи, объятия, секс, взгляды и прикосновения. Чарли соврет, если не скажет, что всё это вызывает у неё бурю эмоций, приятных и сладких, приторных, от которых тяжело отказаться. — Тебя не пугает, что я заболею? — Я готов взять на себя твое лечение, — отвечает Чонгук и быстро кивает, — только… позволь… Она бы и не отказала, если бы ей сказали, что она сляжет на неделю. Чарли медленно приближается к лицу Чонгука, застывшего, будто бы они целуются впервые в жизни, словно им сейчас по десять лет, и они увидели это по телевизору, а затем, решили попробовать. Он даже задержал дыхание, когда нуна коснулась его губ своими, и вздрогнул, когда она проникла языком. Вкус зеленого чая, остатки яблока, сочного и спелого. Горячий язык, который отвечает моментально, умело и так… чувственно. Чонгук целует, как никогда: медленно, томительно, как целуют на прощание. Немного настойчиво, но и в то же время невинно. Он вкладывает всю свою любовь и боль одновременно, хочет запомнить это навсегда, хочет, чтобы нуна вспоминала об этом, чтобы она думала об этом, чтобы… всё и сразу. Чонгук - это экстази, мощное, всепоглощающее, яркое, бешеное экстази, от которого ты еще очень долго не придешь в себя, будешь желать его, несмотря на то, что нельзя, что губительно, что вызывает зависимость. Способ забыться. Ладонь Чонгука оказывается на щеке Чарли, аккуратно забирается в волосы, которые заметно отрасли. Пальцами слабо сжимает, бережно, боясь сделать больно. Выдыхает, не в силах оторваться, целует, и Чарли не знает, сколько они так сидят, пока воздуха не становится мало. Они тяжело дышат, Чонгуку сложнее, нос всё еще забит, несмотря на спасательные капли. Голова у него кружится, и Чарли слабо улыбается, давит на него, заставляет лечь. Он моргает, смотрит на нуну, и она понимает, что его организм очень устал, и что ему тоже нужен сон. — Спасибо, — хрипит, кашляет, когда Чарли его укрывает и улыбается, всё еще чувствуя на губах тепло и влагу. — Спи и поправляйся, Чонгук, — она целует его в лоб, всё еще теплый. Перед тем, как окончательно уйти, она очищает тумбочку от ненужных лекарств, меняет стакан воды, убирает чашку, оставляет лишь необходимые таблетки, которые Чонгуку нужно будет выпить, и градусник с телефоном. Улыбается ему на прощание, подхватывая рюкзак, и уходит, прикрывая дверь в комнату. На душе хоть и паскудно, но не так, как все эти дни после наркотика. Легче, ведь они нормально поговорили с Чонгуком, он простил её, принял и понял, услышал и не прогнал. Чарли не верит, что Чонгук вырос таким замечательным, и ей хочется, чтобы он нашел ту, кто достойна его, кто будет его любить так, как не смогла нуна. Выйдя на улицу, она тихо закрывает дверь, смотрит в пасмурное, зимнее небо. Да, теперь она может вздохнуть с облегчением, скинуть с себя увесистые камни. Возможно, она сможет даже поспать нормально, перед тем, как потратить всё воскресенье на подготовку к жесткой неделе с экзаменами. Главное, чтобы она и вправду не заболела.