Осколки утерянных воспоминаний

      Бонт сидел, забившись в тёмный уголок. Ангел обнимал руками колени, и его могучие крылья, словно защитный панцирь, окружали его сжавшееся в позе отчаяния тело. Вики вытащила его из башни, оказав ангелу неоценимую услугу, но он, отчего-то, не чувствовал себя свободным. Он снова был пленником, но на этот раз ему приходилось укрываться в стенах школы.       «Хочешь что-то спрятать, спрячь это на самом видном месте», – сказала ему непризнанная, подмигнув. Она улыбнулась ему ангельской улыбкой, бережно, словно любящая сестра, обняла кисти его рук ладонями и пообещала, что что-нибудь придумает. Бонт ей верил. Эта сияющая, как тысячи звёзд, непризнанная обладала талантом находить решения и разгадывать загадки. Бонту стоило лишь попросить, и Уокер уже через несколько часов знала ответ. Она разгадала тайну, что годами не могли решить другие ученики школы, и Бонт проникся к ней симпатией, доверием и привязанностью.       Бонт обнимал колени и ждал её. Только Вики знала, что ангел укрывался в заброшенном крыле школы. Больше его было некому навестить, больше ему не с кем было поговорить. Уокер стала его абсолютным миром: единственным другом, лучшим собеседником и спасителем.       Он вспоминал, как непризнанная пришла к башне. Вики рискнула нарушить десяток запретов, чтобы помочь ему. Ее крылья сияли светом, ярким, словно само солнце. Магическое свечение охватывало белые перья энергетическим пламенем, указывало путь, подобно маяку, что сигналит морякам. Она была его светом, его солнцем. Она грела его опустевшее сердце, привыкшее лишь к холоду одиночества. Вики спасала не только его физическую оболочку, но и доставала со дна его душу.       Бонт был робким, словно невинное дитя. Он был скромен, стеснителен, излишне эмоционален. Его душа была чиста, но как каждый ребенок, он требовал к себе много внимания. Казалось бы, годы заключения должны были научить его терпению, но ветер свободы взбудоражил его перья, и ангел хотел раскрыть крылья, взлететь и просто парить, наслаждаясь чувством полёта...       Но он не мог.       К сожалению, пока что он был свободен не до конца. Вики прятала его, словно подобранного щенка, которого могли не разрешить оставить родители. Она заботилась о нем: приносила еду, воду и книги, чтобы он не скучал, но Бонту всё равно было тоскливо.       Он что-то чувствовал.       Когда Вики улыбалась ему, когда касалась его своими нежными, тонкими ручками, казавшимся ему миниатюрными, кукольными, его сердце билось быстрее. Его жизнь обретала смысл, все его существо оживало. Он чувствовал себя... Возвышенно. Словно падал, но не вниз, а парил к вершинам небес, хотя его крылья оставались в покое.       Вики была для него миром. Она была для него спасением. И он верил, что однажды непризнанная освободит его от необходимости сидеть взаперти. Она подарит ему настоящую свободу, даст шанс жить нормальной жизнью, как все ангелы. Бонт с нетерпением ждал этого.       «После всех лет заточения подождать ещё немного – пустяк», – утешал себя Бонт, но на сердце было тоскливо. В грудине словно застрял какой-то острый осколок, что холодом обжигал его душу и как острозаточенный нож вонзался в энергетическую плоть его существа. Бонт не мог объяснить причину своей муки, но считал, что от нее, как и от всех проблем, его сможет уберечь непризнанная. Когда она была рядом, Бонт переставал бояться, переставал отчаиваться, ему становилось легко и спокойно. Рядом с ней он обретал дом и покой, потому пленный ангел так сильно ждал встречи с Уокер, надеясь, что ему станет чуточку легче.       Рядом с ангелом лежало маленькое зеркальце – заколдованное устройство для общения с подругой. Бонт мог позвать ее в любой момент, но старался не тревожить непризнанную. Он знал, что Вики носит зеркальце с собой, так, на всякий случай, если Бонту нужно будет сообщить что-то важное, но девушка, мечтающая стать ангелом, училась в небесной академии. Каждый его "звонок" ставил ее в неловкое положение, заставал врасплох и мог навредить, потому Бонт терпел, как бы не хотелось ему увидеть её.       Бонт протяжно скулил, словно голодный котенок, и строил отлично получавшееся у него жалостливое выражение лица, посматривая на зеркальце и борясь с желанием связаться с подругой при помощи магии, услышать ее нежный, чарующий голос, увидеть её доброе, милосердное лицо... Её тело. Её прекрасные пропорции, упругие изгибы женской груди, впалые линии талии.       Бонт покраснел, отпихнул крылом зеркало и прикрыл ладонями зардевшееся лицо, вспоминая, как однажды Вики делала нечто странное во время их разговора. Бонту нравилось любоваться ею. Он смотрел на подругу, поскольку она была центром его мира, его надеждой, единственным собеседником. Он поглощал ее взглядом, пытался насладиться каждой минутой их общения наедине, пытался запомнить как можно больше, поскольку последнее время с памятью у ангела было что-то не ладно. Он не солгал Вики, когда сказал, что не помнит, видел ли женское тело прежде. Он оробел, как мальчишка, подглядывающий за девушкой в душевой, покраснел, смутился, но продолжал заинтересовано наблюдать, запоминая образ, что взбудоражил его... И пробудил часть утерянных воспоминаний.       Бонт прикрыл глаза и перед его глазами предстало нагое тело. Не женское. Мужское. Грудь не круглая, словно яблочки, но все же выпуклая, накаченная многолетними тренировками. Рука... Его собственная. Она касается бледной кожи нежно, осторожно, кончиками пальцев. Его движения уверены, он делает подобное не впервые, но игривы, потому нежны и искушающи. Ангел скользит рукой ниже, касается кубиков пресса, замирает на месте и гладит, словно кота по пузу.       «Эй, щекотно», – слышит он голос. Слегка хриплый, но бархатный, мужской, взрослый, говорящий с дерзкой наглостью. – «Ты, ангелочек, так все мое вдохновение распугаешь, а ведь оно только начало пробуждаться...».       Затем чужая рука хватает его за запястье, да так резко и грубо, что Бонт чувствует это, словно он не вспоминает, а находится в прошлом. Ему больно, он пытается вырваться, но тело, пахнущее маняще знакомо самым приторным парфюмом ада, не даёт ему шевелиться.       Воспоминание насколько напугало Бонта, что он распахнул глаза и тяжело задышал. Никогда прежде его не захватывали воспоминания о прошлом, никогда раньше он не чувствовал с ним связь. Обычные воспоминания были словно разговор с самим собой – ты напоминаешь себе, что делал раньше, и соглашаешься, что это действительно было так. Но это воспоминание... Нет, видение, оно словно вернуло его назад, словно что-то или кто-то показывал ему события прошлого.       Ошарашенный, напуганный Бонт потянулся к зеркалу, жалея, что так беспечно отбросил его – свое сокровище! – в сторону. Он вытянул руку и наклонился вперёд как вдруг услышал мужской голос – с хрипотцой, мужской, властный, самоуверенный.       «Ты наконец начинаешь вспоминать меня, дорогой ангелочек. Я рад...», – в голосе явно слышалась усмешка.       Бонт испуганно обернулся по сторонам, ища говорящего, однако коридоры заброшенного крыла, как и прежде, были пусты.       – Кто здесь? – спросил ангел перепугано, настороженно, не прекращая осматриваться по сторонам.       «Вспоминай, ангелочек», – попросил голос. – «Мы с тобой хорошо знакомы. Я бы сказал... Слишком хорошо».       Бонт сглотнул. Он не мог не заметить сходства между голосом, говорившим с ним из ниоткуда, и тем, из видения, что посетило его только что. Бонт понял, что не хотел знать, с кем говорит. Он ощутил необъяснимую необходимость сбежать от этого голоса как можно дальше. Незнакомец пугал его.       «Вики... Вики должна помочь», – понял ангел. Он поспешно, несколько неряшливо двинулся вперёд, встал на колени, вновь потянулся за зеркалом, как вдруг осознал, что его левая рука движется без его участия. Ангел опустил взгляд и в ужасе увидел, что левая рука держит правую за запястье. Крепко. Сильно. Властно. Перекрывая поток идущей крови.       «Они хорошо над тобой поработали... Отвратительно. Ты правда забыл всё, что между нами было. Хорошо, что эта простофиля Уокер помогла нам вновь обрести друг друга».       Бонт прикусил губу, постарался разжать левую руку, но понял, что он её просто-напросто не чувствует... Страх туманом ужаса охватывал его разум. Бонт осознал, что он не чувствует и ног. Он мог лишь дышать, поворачивать головой и управлять правой рукой. Все остальное тело, словно приклеенные на скотч запчасти, были пустышками, в которые вселилось нечто.       – Что ты такое? Ты... Ты в моей голове! – отчаянно проговорил Бонт.       «Да», – ответил голос. – «И не только в твоей... Признаться, мне больше нравилось, когда у меня было постоянное тело. Я мог более свободно касаться тебя... Но быть в тебе так или иначе приятно, мой ангелочек».       Бонт начал вспоминать. Вспоминать то, что было после жестокого и властного захвата его рук. Неизвестный с телом демона вжал его в стену. Сзади – шипы от цветочной декоративной ограды, но демону наплевать, что чувствует ангел. Плевать, что ему больно, что его белоснежные крылья окрашиваются кровью. Сильное тело демона вжимает его в стену, его острые клыки жадно впиваются в манящую шею. Он словно вампир наслаждается видом и запахом крови ангела, её приторно сладким вкусом. Он причиняет ему боль, но Бонт не сопротивляется... Нет. Ему это... Нравится. Ему нравится, что демон издевается над ним, нравится ощущать себя беспомощным и слабым перед могучим и властным мужчиной. Нравится стонать его имя, протяжно, но опасливо, словно кодовое слово некой тайны. Он шепчет одними губами:       "Мааль...

Бооон...

Те...",

а затем чувствует, как грубые руки подхватывают его под бедра и разводят ноги в стороны. Затем приходит адская боль, а с ней и райское наслаждение. Смешение всех эмоций охватывает его сознание, и он растворяется в стоне, повторяя вновь и вновь: "Маль... Маль... Маль...".       – Ты... Ты Мальбонте, – с ужасом понял ангел, беспомощно уставившись на свое отражение в зеркале, что лежало столь близко – прямо перед ним, но мучительно недостижимо. Ангел пытался освободить руку, но Маль сжал запястье ещё крепче. Демон пользовался телом Бонта, но был сильнее родного обладателя. Маль всегда был сильнее ангела.       «Ты начал вспоминать... Хороший мальчик», – усмехнулся Маль, хваля его, словно собачку. – «Молодец. Процесс идёт быстрее, чем я думал. Мне следовало раньше заговорить с тобой. Я все ждал, пока ты сам призовешь меня, и вот мы говорим... Спустя столько лет. Я соскучился по тебе».       – Не могу сказать того же, – борясь с противоречивыми чувствами и беспомощностью, ответил Бонт. Он растопырил пальцы, покраснел в лице от усилия. Левая рука нажала ещё сильнее. Ангел сдержал стон боли.       «Прекрати. Я сломаю тебе руку, если ты продолжишь бесполезное сопротивление. Я могу захватить все твое тело, если захочу, но это будет не так интересно. Мне всегда нравилось, как ты смешно борешься со мной. Такой слабый. Беспомощный. Наивный. Самый прекрасный и чистый ангел с самой красивой душой...».       Бонт смотрел на себя в зеркало и видел, что его левый глаз светился красным демоническим огнем.       Он вспомнил слишком мало, чтобы предаться чувствам прошлого, вновь довериться знакомому, пугающему до дрожи голосу, что некогда вызывал у него мурашки по коже и желание. Он боялся Маля, зная от Вики, что сотворило это чудовище: Мальбонте забрал три жизни, посылал непризнанной и Люциферу видения, и кто знает, что ещё было на уме у этого полумифического создания.       Бонт расслабил руку, понимая, что не хочет её лишиться.       «Правильное решение. За это я награжу тебя», – произнес Маль. Левая рука отпустила правую и потянулась к перьям. Она ухватилась за несколько и резко вырвало их скопом. Бонт выгнулся в спине от боли и застонал, и в этот момент, выкинув окровавленные перья, Маль рукою ангела схватил его за горло, начав душить.       «Вспоминай, ангелочек. Нам было весело, помнишь? Нам было ОООЧЕЕНЬ весело».       Бонт почувствовал, что задыхается. Он вцепился в левую руку, пытаясь спасти свою жизнь. Маль был невероятно силен. Он не отпускал горло, и Бонт впился ногтями, царапая руку до крови, пытаясь хоть как-то его остановить. Узнал он только одно – пусть Маль и контролировал его тело, только ангел чувствовал боль, потому что тело принадлежало только Бонту.       Ангел с трудом ловил ртом воздух, отчаянно зашептал:       – Пусти... От... Пусти...       «Раньше тебе нравилось», – несколько обиженно произнес Маль. Он разжал пальцы, давая ангелу дышать. На шее остались яркие красные следы от удушья. Бонт прикрыл правой рукой шею, защищаясь, что лишь рассмешило Маля. – «Занятный, как и всегда. Как же долго я ждал этого момента, Бонт. Они забрали тебя у меня, но теперь ты здесь. Я снова чувствую тебя...».       – Зачем ты пришел? Чего ты хочешь? Я слышал, ты преступник. Убийца.       Маль рассмеялся.       «Я никого не убивал. Не своими руками уж точно. Вскоре ты в этом убедишься!».       – Подговорить кого-то убить тоже самое, что сделать это лично. Маль, ради всего святого, ты должен сдаться правосудию ада и небес, ответить за то, что сделал... – шептал Бонт. Страх в нем утихал, поскольку он ничуть не помогал бороться с захватчиком тела. При всём том, что эмоционально Бонт отталкивал Маля, его тело принимало его, слово собственную душу, слушалось демона, словно принадлежало ему.       «Ты такой идеалист... Правильный, наивный мальчик... Когда-то именно этим ты и привлек меня. Мне так хотелось тебя испортить, исправить, перетащить на свою сторону. Ты был упрямым и пытался сделать тоже со мной».       Левая рука ангела пришла в движение. Бонт перепугался, не зная, чего от нее ждать, и прикрыл шею. Однако, левая рука коснулась его тонких губ. Кончики пальцев начали гладить их игриво, задевая чувствительные участки. Маль был удивительно нежен, ласков. Бонт постарался укусить его, но Маль раздался недовольством:       «Ты хочешь откусить свои пальцы? Нет, так ты не вспомнишь. А вот так...».       Маль усилил свое влияние. Голова ангела оказалась под его контролем, и Маль открыл податливый рот и начал играться пальцами с языком ангела. Бонт все чувствовал удивительно ярко. Его щеки вспыхнули стыдом от происходящего, а в голове всплыла новая картина забытого прошлого – поцелуй.       Демон стоял прямо перед ним. Бонт, как часто бывало, когда они оставались наедине, был связан. Его руки покоились за спиной, ноги прикованы к постели. Демон нависает над ним, как кошка над мышкой, затем наклоняется, кусает его подбородок, поднимается к губам ангела и начинает их облизывать. Его наглый язычок умел и находчив. Он вылизывает губы партнёра, словно на них разлили что-то сладкое, затем укладывает ладонь на живот пассива и проводит когтями вниз... Бонт кричит от боли, и в этот момент Маль проникает в его рот язычком, упирается коленом меж его ног, и, лаская своим язычком нёбо, грубо мнет коленом томящийся в боксах член. Беспомощность заводит демона. Бонт стонет, прося ещё, начиная отвечать податливыми движениями бедер на трение, чувствуя, как его член поднимается, упирается в тесную ткань, как с грубой силой Маль топчет его чувствительное достоинство. Затем усмехается в его губы, отстраняется, бросая ангела изнывать от возбуждения, и хватается за его крылья.       – Я хочу оторвать их. Бонт, если я сделаю это, вырастут новые. Ещё крепче, чем эти. Ты можешь себе представить крылья, что будут ещё прекрасней? – алые демонические глаза пылают жестокостью и желанием.       Бонту страшно, он отрицательно мотает головой, зная, как это больно.       – Нет, прошу, только не это! – испуганно стонет Бонт.       Колено демона-искусителя вновь оказывается между его бедер, маняще и умело издевается над напряжённой плотью.       – Ответ "да" освободит тебя от оков воздержания. Я же вижу, как ты хочешь меня. Я дам тебе все удовольствия мира, взамен ты станешь сильнее.       Бонт скулит беспомощно. На его покрасневшем лице сомнение, растерянность, страх, мольба, желание и смущение – всё, что так любит в нем демон. Маль резко переворачивает партнёра на живот, укладывает ладони на его плечи, начинает мягко массировать их, облизываясь, глядя на прекрасные белоснежные крылья пассива.       – Будет много крови. Тебе понравится, мой ангелочек.       – Нет, прошу тебя, нет! – Бонт пытается обернуться, но Маль уже схватился за его крылья.       Вот демон упирается коленом в поясницу ангела и начинает тянуть белоснежные отростки на себя. Вот на лицо Маля брызгает кровь. Он безумно смеется, а возбуждённый от желания Бонт чувствует боль в разы ярче, чем в обычное время. Он кричит, чувствуя, как по спине течет горячая кровь. Он плачет, и Маль находит его в этот момент прекрасным, как никогда прежде.       Откидывает ненужные, мертвые крылья в сторону, переворачивает пассива к себе лицом и целует, утешая. Его ладонь заползает под ткань трусов и дарует ангелу райское удовольствие после адской боли, и на пике наслаждения у Бонта из спины появляются новые крылья. Серые, опороченные касаниями демона.       Бонт вырывался из видения, чувствуя фантомную боль в крыльях. Он чувствовал себя беспомощным, но ещё страшнее было то, что он начинал вспоминать Маля, время, что они проводили вместе, его манящие прикосновения... И начинал чувствовать удовольствие, желание, какое всегда испытывал, находясь наедине с ним. Это чувство было иррациональным, запретным, неправильным. Бонт всё забыл, но тело… Оно помнило. И эти воспоминания пугали его, словно лесной пожар.       Ангел покраснел, начал бороться с собой и захватившим его тело демоном. Вновь попытался убрать его руку, на этот раз успешно. Маль не сопротивлялся, он лишь перешёл к новым играм.       «Признайся, Бонт, нам было хорошо вместе...» – прошептал в его разуме демон. Маль задрал серую кофту ангела, ласково, еле касаясь пальцами, маняще погладил его по груди. – «Ты всегда гладил меня так. Мне было приятно. У тебя очень мягкие и ловкие пальцы. Управлять ими одно удовольствие... Сколько ночей ты упражнялся ими, думая обо мне, чтобы стать столь умелым, грешный ангел?».       – Я.. не грешен... Моя душа чиста... – искренне в это веря, простонал Бонт. Манящие, приятные прикосновения были ему приятны, а мысль о грехе претила Бонту и пугала его.       «Ты развратный ангелочек. Ты всегда таким был, Бонт. Признайся, ты рад снова оказаться в моей компании. Тебе было скучно в той башне. Одиноко. Ты был заточен там не один год. Я не верю, чтобы ты ни разу не поддавался греху без меня...».       – Я... Я не делал... Ничего такого, – тяжело дыша, произнес Бонт.       Рука, управляемая Малем, легла на сосок мужчины. Демон начал тереть его между пальцами, наслаждаясь беспомощностью Бонта.       «Жаль я не могу видеть твоё лицо. Обычно ты мило краснел, смотрел на меня манящим взглядом. Выглядел столь жалко, что тебя хотелось избить, а затем жестоко отыметь, слизывая с глаз твои слёзы».       Бонт догадывался, что в их общем прошлом случалось и такое. Это было ужасно по своей сути, но мятежное тело ангела вразрез с разумом откликалось на прикосновения демона. Бонт почувствовал возбуждение. Постыдное, иррациональное, жестокое, но честное желание. Маль, видя, как ослабляет сопротивление Бонта, дал ему больше свободы. Ангел вновь почувствовал свои ноги и крылья, мог шевелить торсом и головой. Демон управлял всего одной рукой, но этого было достаточно, чтобы доставить своему ангелу удовольствие.       «Ты ничуть не изменился, Бонт. Когда ты вспомнишь, ты вернёшься ко мне. Твое сердце, твоя любовь вновь будут моими. Я, а не эта жалкая непризнанная, буду центром твоей вселенной!».       – Ты ... Ревнуешь? – удивился Бонт, вспоминая, что есть и такое чувство. Раньше он ревновал Маля, пока не стал его единственной, любимой игрушкой. Бонт вспомнил, как, занимаясь любовью в воздухе, демон сказал, что отныне ангел принадлежит ему. Тогда Бонт счёл это признанием в любви и дёргал крыльями от радости, находясь на пике удовольствия.       Теперь Бонт вновь испытывал желание. Он вспоминал прикосновения Маля, и, пусть демон лишился своего тела, пусть он был лишь голосом в голове, управляя его рукой, Бонт желал его и демонических искусных ласк. Маль, игравшийся с его соском, бесспорно это знал.       Левая рука скользнула к низу живота и начала массировать чувствительные участки. Бонт почувствовал тесноту в нижнем белье. Маль от души веселился, радуясь возвращению к старой игрушке.       «Так просто ты не получишь то, что хочешь. Ты должен заплатить мне за удовольствие», – сказал демон.       Бонт, чувствуя накатывающее возбуждение, сжал пальцы на ногах, скрестил ноги.       – Я ничего не хочу от тебя. Перестань... – наперекор своим желаниям прошептал ангел.       «Ты контролируешь почти всё свое тело, но не останавливаешь меня. Ты хочешь, чтобы я продолжил. Не обманывай меня и себя, Бонт. Ты скучал по мне».       – Я не мог... Скучать. Мне стёрли память.       «Поэтому я любезно возвращаю ее тебе», – прошептал Маль и отнял руку, лишая ангела приятных прикосновений.       Бонт ощутил себя брошенным, ему хотелось продолжения, но Маль никогда просто так не дарил его ему.       «Рви свои перья, ангелочек», – попросил Маль.       Бонт поднял руку, нерешительно коснулся ею пера.       «Ты же хочешь... Ты знаешь, как я хорош».       Бонт стыдился того, что делал. Он знал, что его поступок означал бы согласие. Мятежно посмотрел в пустоту, будто бы мог разглядеть в пустых коридорах силуэт демона, и, не ведая, что делает, поддавшись потребностям тела, вырвал перо и ощутил боль. Он поморщился, но продолжил вырывать перья одно за другим, пока его серые крылья не окрасились кровью.       «Отлично, а теперь начни ласкать себя. Хочу посмотреть, как ты это сделаешь», – потребовал властно Маль.       Бонт стыдливо раздвинул ноги, посмотрел на бугор, томившийся между ног. Он неуклюже приспустил штаны, коснулся резинки трусов, как его остановил голос.       «Нет. Не тронь белье. Гладь так», – приказал демон.       Бонт смутился, но кивнул. Уложил ладонь поверх выпирающей плоти и начал осторожно гладить себя.       Маль рассмеялся.       «Ты не котик, чтобы гладить себя по шёрстке. Посмешище. Мы оба знаем, что тебе нравится грубый секс», – Маль перехватил контроль над правой рукой и с силой сжал томящийся член. Начал мять его, не задумываясь о том, что его движения грубы и причиняют боль.       Бонт застонал в голос и выгнулся в спине от удовольствия. Маль усмехнулся.       «Какие прекрасные звуки, мой мальчик. Давай, пой мне. Ангельское пение – моя любимая музыка».       Второй рукой Маль оттянул резинку от трусов и высвободил томящегося внутри заложника. Член ангела выпрямился, головка сочилась естественной смазкой. Маль собрал немного жидкости и поднес ее к губам Бонта.       «Лизать», – приказал он.       – Но… Это же... – возразил Бонт.       В этот момент Маль с силой схватил его за волосы и дёрнул назад, задирая голову. Влажные пальцы демон насильно затолкал в ангелу в рот. Бонт простонал, но подчинился и начал лизать свои пальцы, чувствуя боль и желание. Плоть ныла и была недовольна тем, что о ней забыли. Ангел старательно вылизывал пальцы, чтобы Маль скорее вернулся к основному делу. Он ёрзал на месте, словно девственник перекрещивал ноги, беспокойно двигая ступнями ног.       «Хороший мальчик. Помнишь, как ты слизывал сперму с моего члена? У тебя хорошо выходит лизать».       Издеваясь над ним, Маль начал проталкивать пальцы глубже, в глотку. Бонт протестующе заерзал. Тогда Маль вновь начал его душить. На этот раз демон не встретил сопротивления. Удушье в комплекте с возбуждением было одним из любимых ощущений Бонта. Когда ангел начал чувствовать, что от недостатка кислорода он теряет сознание, Маль отпустил его и дал пощёчину, приводя в чувства.       «Не спать, ангелочек. А то твой малыш явно ещё не получил своего главного блюда».       Демон уложил обе руки поверх ствола ангела, возвращая Бонту контроль над правой рукой.       «Сделаем это вместе. Ну же, смелее».       В две руки они начали водить по члену, лаская ствол. Слюна Бонта стала дополнительной смазкой, и движения выходили скользкими, манящими. Бонт касался себя нерешительно, осторожно, словно боялся, что Шепфа его застукает за рукоблудством, Маль же оставался верен своим садистским штучкам – он массировал пальцами головку паха грубо, так же внезапно отпускал ее и переходил к массажу яичек, после чего возвращался к стволу и начинал жёстко сжимать его, затем дразняще гладить кончиками пальцев, вновь двигаться грубо, а затем сменять грубость на ласку, ласку на игру, а игру на жестокость.       Возбуждение волнами охватывало Бонта. Он почувствовал, как его член разбухает, все больше твердеет, как сочится смазкой его головка, как приятны ему жестокие прикосновения Маля, что всегда знал его тело лучше самого хозяина. Бонт испытывал предпиковую слабость, стонал, не стесняясь, во весь голос, отпустил свой член, доверяя ласки власти демона.       «Мы так не договаривались, ангелочек», – сурово произнес Маль.       Бонт испугался, что последует наказание, но демон продолжал доводить его до пика удовольствия. Его умелая рука стимулировала член ангела, видя, что он уже на грани и готов кончить. Скучающая правая конечность была подчинена демону и легла на живот. Маль заставил Бонта раздирать свою кожу до крови, прибавляя остроты ощущений. Демон направлял руку к плечам, к пояснице, и вскоре всё тело Бонта было покрыто страстными царапинами от жестоких ласк демона.       Бонт со стона перешёл на крик. Ему было так хорошо, что он начал в ответ толкаться в руку, прося ещё ласки и получая ее. Вот-вот Бонт должен был излиться, чтобы почувствовать освобождение, как вдруг Маль зажал ему рот рукой, приглушая крики, а второй ладонью обхватил член с силой, не давая пассиву кончить. Бонт беспомощно завыл и зашмыгал носом, чувствуя, как много семени скопилось в его члене. Маль зажал плоть под уздечкой столь крепко, что ни одна капля не вылилась наружу. Давление внутри достоинства ангела было предельным. Ему было просто-напросто больно, и Бонт протестующе заерзал, не понимая, почему Маль так поступает.       «Да заткнись же, испорченный ангел. Слушай!».       Бонт прислушался и услышал шаги. Женские каблуки топали по коридору и направлялись к нему.       – Это Вики... – прошептал Бонт, жалостливо и опасливо смотря на левую руку. – Пожалуйста...       «Сиськи Шепфы! Как она не вовремя! Что ж, мальчик, придется тебе потерпеть, пока я говорю с твоей ненаглядной подружкой», – ответил Маль. Демон явно не без удовольствия удерживал член Бонта "в плену".       Маль полностью завладел контролем над телом ангела и зажался в углу. Он обхватил себя крыльями, а ноги согнул в коленях и подтянул к себе. Бонт тяжело, прерывисто дышал, сдерживая слёзы боли. Маль шептал ему, чтобы он терпел.       Вики шла неспешно. Она оглядывалась назад, проверяя, нет ли за ней слежки, а когда убедилась, что все в порядке, ускорила шаг и с лучезарной улыбкой выглянула из-за поворота.       – Бонт, я пришла! Я принесла тебе немного еды. Прости, что навещаю тебя так редко. Знаю, тебе приходится здесь одиноко, но мне не так просто вырваться к тебе. Бонт? – заметив, что ангел как-то неестественно сжался в углу и не отвечает ей, Уокер ни на шутку перепугалась. Она держала в руках контейнер с едой и флягу с лимонным напитком.       – Спасибо, милая, – ответил Маль устами Бонта, не сильно беспокоясь, что его ангел так не говорит. – Оставь еду и ступай. Мне нужно отдохнуть.       Вики перепугалась ещё сильнее. Она сделала шаг к нему.       – Ты в порядке? Ты заболел? У ангелов может быть простуда? А, может, это из-за того, что я вытащила тебя из башни? – панически спросила она, желая помочь другу и разгадать очередную загадку.       – Просто хочу спать, – ответил он и недобро усмехнулся, даже не взглянув на непризнанную.       Вики застыла в изумлении, понимая, что уже видела эту ухмылку. Тогда, когда она вытащила Бонта из башни, на его лице вместо радости застыло это самое выражение. Однако, Бонт сидел с закрытыми глазами, и Вики решила, что ей показалось. Ангел мог спать, а она разбудила его своим приходом. Слишком уж уютной казалась его поза.       – Прости, что потревожила. Когда поспишь... Ночью ты можешь связаться со мной. Мы поговорим.       Маль уныло молчал в ответ.       – Я соскучилась, Бонт. Правда. Я бы хотела больше общаться с тобой. Нам мешают обстоятельства, но ты должен знать, как ты важен для меня...       Маль изобразил звуки сна. Вики, будучи чрезмерно доверчивой (и слегка глупой) непризнанной, идущей по пути ангела, поверила. Она не стала больше ничего говорить, лишь оставила еду и воду ангелу и, мысленно пожелав ему добрых снов, направилась прочь. Она чуть было не наступила на валявшееся на земле зеркало, удивилась, что Бонт так небрежно бросил его. Подобрала, положила рядом с съестными припасами, и, убедившись, что теперь все в порядке, с тревогой в сердце покинула заброшенное крыло школы ангелов.       Маль подождал, пока шаги стихнут окончательно.       Полностью подавленный внутри своего тела Бонт продолжал чувствовать разрывающую член пульсацию и ужасную боль.       – Прошу... Умоляю... Маль... Маль...       Демон усмехнулся.       «Как же ты хочешь этого, да? Я не отпущу, если ты не скажешь, что вспомнил ещё кое-что».       – Я не могу... Мне так... Больно… Мне… Надо… Маль… Пожалуйста... Пожалуйста...       «Если есть силы умолять меня, ты ещё можешь терпеть. Ну-ка, смотри, что я могу», – Маль, продолжая зажимать член одной рукой, второй начал играться с чувствительной головкой. Бонт завыл, готовый сделать что угодно, лишь бы кончить.       – Ч... Что? Что я должен?..       «Свою клятву, Бонт. Ты помнишь свою клятву?».       Ангел не помнил. Все его мысли были только о том, что творилось у него ниже пояса. Тело изнемогало, пылало жаром возбуждения, ломалось от боли.       – Нет... Нет... Нет...       «Ты поклялся, что мы всегда будем вместе, Бонт», – властно произнес Маль. – «Ты сказал, что последуешь за мной. В тот день я стал не просто Малем, я стал Мальбонте, взяв твое имя в свое, скрепив нашу клятву... В тот день ты отдал мне своё тело и свою душу. Поклялся отдать мне свою силу, чтобы мы вместе исполнили предначертанное. Вспоминай!».       Бонт выл и почти что плакал. Он не мог вспомнить то, о чем просил его Мальбонте. Он просто мучился.       Демон, поняв, что ничего не добьется, отпустил член ангела. Бонт кончил с болью обильной струёй. Словно утешая своего ангелочка, Маль сопровождал выплескивание спермы поглаживаниями ствола, а второй рукой растрепал его серые волосы.       Бонт тяжело дышал, чувствуя себя абсолютно обессиленным. Он чувствовал облегчение и удовлетворение, как после хорошего секса. Впервые за последние годы он чувствовал себя цельным. Присутствие демона в его теле заполняло тёмную, неестественную пустоту его души.       «Ты правда не помнишь этого...»       – Прости, – чувствуя себя обессиленным и жалким, ангел смог вымолвить только это.       «Ничего. Потом отработаешь свои грешки», – ответил демон с ухмылкой. – «Ты и так многое вспомнил. В следующий раз, когда я приду к тебе, ты вспомнишь больше, чем наш секс. Ты вспомнишь, кем я был для тебя... Пустота в душе, что ты чувствуешь – это стёртые воспоминания обо мне. Обретя их, ты вновь станешь прежним. Тогда мы с тобой осуществим предначертанное. Я вернусь к тебе, мой порочный ангелочек. Я обрету новое тело и заберу тебя. Жди».       Голос Мальбонте затих.       – Маль? – позвал Бонт, словно не веря, что тот ушел, но демон не ответил. Ангел больше не чувствовал его присутствия.       Бонт почувствовал себя одиноким, потерявшимся, пристыженным. Он тупо уставился на лужу спермы и окровавленные перья, все ещё ощущая жар как от ожогов в тех местах, где Маль касался его. Бонт ощутил уязвимость и заскулил, обхватив руками колени. Заплакал.       «Неужели... Неужели я и правда любил тебя, Маль? Как?.. Как они могли заставить меня все это забыть?..» – сокрушался ангел. Ему было так больно, так пусто, а нечто острое, что поразило его сердце, вновь разрывало его существо на куски.       «Я вспомню... Я обязательно всё вспомню...» – пообещал Бонт, продолжая смотреть в пустоту и вспоминать о том, что силой забрали у ангела – его счастье.       Его Маль... Бон... Те.