вторжение в личное пространство

      Саша и Ирина молча ехали в такси в адрес Петрова. И только утром, когда абсолютно ничего не предвещало никаких поворотов в отношениях этой пары, Ирина собрала вещи в чемодан и уехала к себе. Как говорится, ушла по-английски, не попрощавшись и даже записки не оставила, надеясь, что Петров позвонит ей, как проснётся, и они расставят все точки над и по телефону. И он позвонил, после того как полчаса метался по дому, не понимая, что происходит и пытаясь осознать, что он вообще сделал не так.       — Полагаю, это конец? — Петров нервозно улыбался в трубку, и уже не надеялся, что она снова вернётся к нему, его муза и вдохновение. Та, которой он когда-то посвятил одну из лучших работ своей жизни «Заново родиться». Любил ли он Ирину? Да. Когда-то. Сейчас Петров привязался к ней, и расставание совсем не входило в его планы. А как вообще можно планировать расставание? С Ириной не всегда было хорошо, но без Ирины всегда плохо. С ней было удобно.       — Может подумаешь ещё, Ирин, правда. Я не тороплю…       На другом конце телефона раздался всхлип. Ирина молчала и плакала.       — Мы оба знаем, что уже дали друг другу всё, что могли. Я не могу больше быть с тобой. Прости, что вот скомканно всё получилось. Я не хотела этого разговора, потому что знала, что ты не отпустишь меня. Спасибо за всё, что было между нами. Просто всему приходит конец. И, да, Саш…       — Что?       — Бывает так, что мы отравляем жизнь других, сами того не замечая, хотя думаем, что делаем им хорошо. Это не так, Саш. Нужно уметь отпускать людей и строить своё счастье. Пусть даже с нуля. Но не на чужом горе.       — Что ты имеешь в виду?       — У меня через час рейс в Париж. Я не могу больше говорить. Не злись на меня. Надеюсь всё же остаться с тобой если не друзьями, то хотя бы не врагами уж точно.       — Ирина, подожди, что ты…?       Не успел он договорить, как в трубке послышались частые гудки. После этого разговора Петров целый день не выходил из дома. Просто лежал на диване, думая о том, как его жизнь медленно превращалась в ад.       С того вечера прошло чуть больше недели. Юра и Саша были погружены в работу. К концу лета должен состояться релиз фильма «Бык», к котором Борисов играл главную роль, а Петров, вообще, казалось, погряз в проектах. Юрке было обидно, что тот не звонил ему, не писал, хоть и понимал, что Саше могло быть просто некогда. Подождав ещё неделю, Борисов не выдержал и сам позвонил Петрову.       Они поговорили несколько минут. Ни о чём и обо всем. Юре показалось, что тот держался как-то холодно с ним. Не так, как раньше. И это ранило его, заставляло сильно щемить в груди.       — Слышал, ты с Ириной расстался…       — Да.       — Не хочешь увидеться? Поговорить. Знаю, тебя трудно сейчас вырвать из…       — Давай.       — Где?       — У меня дома.       Тон, в котором разговаривал Саша, не нравился Юре. Холодный, отрешённый, будто что-то в нём сломалось.       Через час Борисову пришла смс: «В 7 часов. Придумай себе проверенное алиби. На всякий случай. И не стучи, когда будешь заходить».       Всё оставшееся время до встречи с Сашей Юра находился в какой-то прострации и не мог думать о чём-то или о ком-то другом, кроме Петрова.       Юра приехал на двадцать минут раньше, открыл дверь и вошёл в квартиру Саши. Он скучал по его парфюму, скучал по этим вечерам и чертовски скучал по Петрову.       Тот прошёл по коридору, снимая с себя куртку, свет был выключен везде, и если бы не тусклый свет настольной лампы в комнате, можно было подумать, что в квартире никого не было.       Тишина.       Юрка вошёл в комнату и увидел Петрова, сидящего за письменным столом спиной к нему.       — Привет, — еле слышно поздоровался Борисов и медленно подошёл к Сашке. Он неуверенно обнял его со спины и уткнулся носом в макушку, зарываясь в волосы. — Что случилось… Саш?       — Нам нужно прекратить встречаться, — твёрдо заявил Петров, даже не обернувшись и не взглянув на Юрку.       Тот ошарашено отпрянул, расцепив руки, сомкнутые вокруг Сашиных плеч.       — Почему?       — Потому что… я не могу делить тебя с кем-то ещё. Кто я для тебя? Новые ощущения? Кем ты видишь нас через лет десять?       Юрка улыбнулся…       — Сашка… Я так тебя люблю. Прямо здесь и сейчас, ты для меня… — Юра опустился перед ним на колени и посмотрел ему прямо в глаза. — Помнишь, ты читал мне как-то одним зимним вечером: «Ты для меня не просто человек, Ты для меня — дороже всех на свете! Ты — боль моя и радость, Ты — мой грех».       — Я вымолю у Бога нашу встречу! * — продолжил Петров, проводя ладонью по юркиной щеке.       — Какая разница, что будет, через десять лет, двадцать, тридцать.       — Ты бы понял меня, если бы у меня была семья. Мы не можем вечно вести двойную жизнь. Я не могу рушить то, что ты строил годами, просто чтобы удовлетворить свой эгоизм.       — А может я сам этого хочу. Может, я уйду от жены. Детей не оставлю, буду помогать им, как смогу. Я же не свинья последняя.       — Ты себя слышишь, Юр?       — Не уходи. Скажи, что не уйдёшь. Петров, — его глаза налились слезами, которые он пытался удержать и не дать им скатиться вниз. Ему казалось, что без него он уже не умел жить.       Саша не знал, что делать. Юрка — это последнее, помимо работы, что наполняло его жизнь смыслом, что напоминало ему каждый день, что он по-настоящему нужен кому-то, без пафоса, без славы, с деньгами или без — просто как человек нужен.       — Ты всегда будешь частью меня. Если мы останемся вместе... будет намного хуже и больнее, чем сейчас. Я не хочу быть причиной твоей сломанной жизни. Возвращайся к семье. Оставь меня. Пожалуйста. Уходи. Юрка чувствовал себя побитой собакой, которая царапала дверь, чтобы её впустили. А её только прогоняли поганой метлой. Возможно, Ирина была в чём-то и права: он — один из этапов его жизни, далеко не последний. Борисов встал с колен и направился к выходу, прихватив куртку и закинув её через плечо. Петров вздрогнул, как только услышал хлопок дверью. Он сжал кулаки до белых костяшек и ударил ими по столу, а затем заплакал, по-настоящему, как не плакал даже на сцене. ***       Через несколько месяцев вспышки фотокамер будут ловить улыбку известного российского актёра Александра Петрова и его новой избранницы — известной модели и актрисы Стаси Милославской.       Через несколько месяцев в личной жизни известного актёра Юры Борисова ничего не изменится. В глазах журналистов он останется примерным семьянином, любящим отцом и мужем. Даже позавидовать можно, в какой-то степени. В интервью он обязательно нескромно упомянет о своей красавице жене и о плюсах семейной жизни.       А в августе 2019 Петров и Борисов окажутся на премьере фильма «Бык». Но не вместе, конечно же. Саша со Стасей, а Юра с женой. Они пожмут друг другу руки, как бывшие коллеги по съёмочной площадке.       Всё бы ничего, но у обоих так больно защемит в груди и быстро заколотится сердце, что они это почувствуют. На расстоянии. Телепатически или методом невербального общения. Никто не знал как это Работало, но у них это каким-то образом Сработало. И обоих захлестнёт такая необъяснимая, но светлая грусть, которую они тщательно скроют под широкой улыбкой. Для журналистов. Для других.       В 2020 году судьба снова сведёт их вместе, и на этот раз на очередной церемонии вручения наград премии «Золотой орёл». Хоть они станут соперниками в номинации, в них не будет этого окрыляющего духа конкуренции, и обоим будет всё равно, кто из них выиграет. В любом случае они будут рады друг за друга.       А ещё как-то вечером Юра придёт со съёмок очень уставший и голодный, кинет сумку в прихожую и увидит на письменном столе в гостиной снежный шар с макетом чертановского здания. И у него бешено заколотится сердце. Он возьмёт сувенир и крепко сожмёт его в руках и аккуратно поинтересуется у своей жены:       — Любимая, где ты его взяла?       — Да в ящике в одном из шкафов нашла. Не помню, чтобы мы покупали это, но штука прикольная, симпатичная. И здание вроде бы знакомое, не знаешь что это?       — Нет, не припоминаю, Ань.       Он поставит шар обратно на письменный стол и чуть заметно улыбнётся. Впервые по-настоящему, с тех пор как они перестали встречаться.       И было понятно, что теперь он точно его отпустил.