Семь смертных грехов

Похоть – это не только последний из семи смертных грехов, но ещё и тот, которому Джеймс Мориарти предавался чаще всего, причем с особенным упоением. К счастью, Моран придерживался тех же взглядов. Возвращаясь на своём самолёте в любимый Лондон, Джеймс пытался прикинуть, по чему он соскучился больше: по сексу с Мораном или же по своей работе. Мориарти позволил себе последнюю небольшую слабость: приказал всем, кто знал о его возвращении, молчать, ничего не рассказывая Себастьяну. Это было вполне объяснимо, консультанту очень хотелось застать его врасплох посреди рабочего дня, увидеть его в собственном кабинете, но на посту босса, что обещало быть весьма интересным зрелищем. Вот машина уже подъезжает к дому, Мориарти тут же забегает внутрь, чтобы снайпер не успел разглядеть его, даже если будет смотреть в окно. Мужчина быстро заходит в лифт, нажимает кнопку нужного этажа. Джеймс ждал четыре года, но сейчас не может подождать каких-то пятнадцати секунд, пока двери, наконец, не разъезжаются, пропуская его на площадку. Он не лезет за ключами, только нажимает на кнопку звонка, почему-то даже не задумываясь о том, что Морана может просто не быть на месте. Потому что он там. Джим не успевает даже засомневаться, потому что дверь перед ним чуть приоткрывается, не до конца, потому что с той стороны к ней прижат пистолет, направленный на вошедшего. Но Мориарти не боится. Он прямо смотрит в глаза Себастьяну и думает, что, чёрт подери, прошло столько времени. Снайпер одет в неприлично дорогой костюм вроде тех, в которых обычно предпочитает щеголять Джеймс, он выглядит, как всегда, уверенным в себе, но очень уставшим, и с каким-то затравленным взглядом. - Что, неудобно сидеть на чужом месте? – ухмыляется Мориарти, проходя в собственную квартиру, но глядя только на Морана, который сразу едва заметно выдыхает, чуть горбит спину, совсем немного, словно теперь он может держать себя не в такой строгой форме, как раньше. - Этому месту нужен его хозяин, а не временный заменитель, - отвечает снайпер, расслабляясь и думая, что теперь невыносимо хочется снять этот костюм – обязательный атрибут Мориарти и того, кто временно занимал его место. Джеймс кивает и откладывает все приветствия на потом, он чувствует, как по венам, наконец, словно пустили ток, впрыснули адреналин, потому что снова хочется работать, для этого есть и силы, и время, и мысли, больше, чем когда-либо раньше. Консультант уверенно направляется в свой кабинет, а полковник следует невидимой тенью за его спиной, как и раньше, как и привык, как и должен. Мориарти садится за стол и сразу же принимается за разбор документов, а Моран, которому время отсутствия босса далось так нелегко, усаживается в кресло напротив него. И это идеально, потому что оба наконец-то на своём месте во всех смыслах, и от этого дышится гораздо легче. До поздней ночи, плавно переходящей в раннее утро, Джеймс разбирается с делами, оставленными так надолго, а потом, едва успев раздеться, ложится на кровать и тут же засыпает. Себастьян, недолго думая, следует его примеру, однако перед тем, как уснуть, лелеет в голове очень соблазнительную идею, но оставляет её уже до пробуждения. Моран просыпается через пару часов, словно его биологические часы тоже поддерживают план и желают придерживаться его. Ухмыльнувшись, мужчина бредёт в свою комнату, достаёт из шкафа всё необходимое и, возвращаясь, приступает к задуманному, зная, что уставший Мориарти спит не слишком чутко. Впрочем, это не столь важно, ведь много времени не требуется. Джеймс просыпается от того, что руки и ноги немного затекли, к тому же на них ощущается какое-то непривычное давление. Распахнув глаза, он видит Морана, сидящего в кресле на противоположном краю комнаты и курящего сигарету. Переведя взгляд, Мориарти видит, что руки его скованны веревками, которые в свою очередь надёжно привязаны к витому изголовью кровати. Ноги также связаны и закреплены на кровати. Вырываться нет смысла, Себастьян прекрасно владеет техникой связывания человека, но консультант всё же делает одну попытку, чувствуя, как руки неприятно трутся о жёсткую верёвку. - Не ожидал, да? – подаёт голос снайпер и, выбрасывая недокуренную сигарету в пепельницу, лениво поднимается, подходя к абсолютно обнажённому Джеймсу. Тот кивает и отвечает: - Да, полковник, я думал, что ты скажешь, что скучал по мне, как-то иначе, но так тоже подойдёт, - он издевается, но это только для того, чтобы хоть как-то улучшить своё положение, которое, увы, в этот момент безвыходно в самом прямом смысле. Себастьян присаживается на край кровати, не касаясь консультанта и пользуясь преимуществом, что он сам пока полностью одет. Он смотрит на лицо Джеймса, пока искажённое лишь ухмылкой, и знает, что скоро на нём будут отражаться совершенно другие эмоции. - Хотел завязать тебе глаза, но потом решил, что ты захочешь видеть меня и то, что я делаю, - говорит Моран, невесомо пробегаясь кончиками пальцев по торсу Мориарти, наблюдая, как его пресс тут же напрягается. - И что же ты делаешь? – спрашивает Джеймс, прослеживая путь пальцев снайпера, который подумывает над тем, что зря, пожалуй, он не захватил кляп. Хотя оно и к лучшему, ведь Мориарти без возможности вставлять свои замечания – уже не Мориарти. Поэтому Себастьян молча продолжает своё дело, ведь это ещё только начало... Но надолго оставаться безмолвным не получается, он сам немного изменяет правила игры, устанавливаемые им же. Моран наклоняется к уху Джеймса и шепчет, зная, что такой тихий хриплый голос – чуть ли не фетиш консультанта: - Знаешь, что, Джим? По-моему, у тебя произошёл некоторый сбой в приоритетах. В свой первый вечер здесь ты предпочёл поработать, игнорируя меня, а я хочу показать тебе, что это было весьма неосмотрительно, - по тому, как консультант облизывает пересохшие губы, Себастьян понимает, что не ошибся в своем предположении относительно голоса. Видеть Мориарти таким – сплошное удовольствие: язык, судорожно скользящий по губам, тяжёлое дыхание, возбуждение, постепенно приливающее к его паху... Полковник и сам бы облизнулся, не будь он занят сохранением спокойного выражения лица. Долго медлить нельзя: каждая секунда бездействия грозит обернуться очком в пользу Джеймса, а этого допускать Моран не собирается. Себастьян на секунду залезает рукой под кровать и достает оттуда предмет, при взгляде на который глаза Джима нехорошо сверкают. - Да, это нож, - комментирует снайпер, проводя по не очень острому лезвию пальцем, - а знаешь, в чем одно из преимуществ твоего положения? – вдруг спрашивает он, - преимуществ для меня, конечно. В том, что ты можешь только довериться мне, потому что не знаешь, когда я сделаю так, - Себастьян проводит ножом по груди Джеймса практически плашмя, без каких-либо рисков, - а когда вот так, - он поворачивает предмет в своей руке и на этот раз ведёт самим лезвием короткую линию, оставляя след, который быстро наполняется кровью. Мориарти только вздрагивает, не издавая никаких звуков, и смотрит на лицо Морана, в действительности не зная, чего можно от него сейчас ожидать. И вопреки здравому смыслу такой Себастьян, жестокий, готовый приказывать, помыкать, то есть практически в своей естественной среде, возбуждает намного больше, чем можно было представить. Нож у него в руке и следы крови на нём – это заставляет Джеймса практически с восхищением смотреть на полковника (который изображает безразличие) словно спрашивая: «Что дальше, Себастьян? Ты предусмотрел свой следующий шаг?» В таком положении не остается ничего, кроме как уповать на какие-то действия со стороны снайпера, который особенно не затягивал с ними. Наклонившись к порезу, он быстро проводит по нему языком, сразу же чувствуя вкус крови во рту. После такого Мориарти не выдерживает и издаёт тихий стон, потому что само осознание этой ситуации заводит, а уж ощущения и подавно. Эта реакция не укрывается от Морана, который пытается оставаться безразличным к происходящему, и с ухмылкой предупреждает: - О, подожди, я ещё только начал, - на что Джеймс безапелляционно возражает: - Долго ты не продержишься, - и это правда. Армия научила Морана владеть собой в любых ситуациях, но того, что происходило сейчас, судя по всему, военная подготовка не предусматривала, а потому Себастьян понимает, что не должен выдать себя, ведь в таком случае Мориарти получит то, чего хочет, слишком легко, слишком быстро. Полковник качает головой, не пытаясь отрицать вслух – слишком велик шанс завалиться, вместо этого ещё раз проводит остриём ножа по торсу своего босса, после вновь слизывая кровь и слушая новый стон. На следующий раз Джеймс несколько хитрит, он закусывает губу и молчит, не произнося ни звука, тем самым раздражая Морана. Тот, в свою очередь, хмурится, после чего, не церемонясь, жестко хватает консультанта за подбородок и приказывает: - Не смей. Ясно? От командного тона полковника Джима ведет больше, тот вновь облизывает губы и похотливо смотрит на бывшего военного, который в подобной ситуации выглядит невероятно гармонично, даже более чем. Себастьян и сам возбуждается от той власти, которую вдруг получает, и от того, как на всё реагирует Мориарти. - Сними, - Джеймс смотрит на тело Морана, скрытое под футболкой, - если не могу касаться, хочу хотя бы видеть тебя. И этой слабости Себастьян потакает, отпустив подбородок мужчины, быстро избавляется от предмета одежды, представая перед консультантом полуобнажённым. - Да, так гораздо лучше, - замечает Джим и, лукаво улыбнувшись, добавляет, глядя попеременно то на торс, то на лицо полковника, - знаешь, не будь я связан, я бы провёл рукой по твоим мышцам, которые так и просят, чтобы их коснулись. Потом я бы наклонился и обвёл их языком, зацепляя и губами тоже. Тебе нравятся мои губы. И нравится то, что я ими делаю, не так ли? Моран не даёт Мориарти продолжить и позволяет себе первую за сегодня промашку: наклоняется и затыкает Джима поцелуем, потому что это единственный способ заставить его перестать говорить то, что слишком соблазнительно, чтобы игнорировать. Себастьян жестко мнёт губы Джеймса своими, а тот пытается отыграться хотя бы в поцелуе, раз уж ничего другого ему не остаётся. Уже взглянув на тело снайпера, он даже жалеет, что сейчас находится в таком положении и не может касаться его, потому что они не виделись слишком давно, чтобы не соскучиться хотя бы по телам друг друга. Себастьян разжимает руку с ножом и позволяет тому упасть на пол, царапая дорогой паркет. Пересилив себя, Моран отрывается от губ консультанта и отодвигается, чтобы не касаться, разглядывая обнажённое тело и возбуждённый член, недвусмысленно дающий понять, что именно сейчас испытывает Мориарти. - Кажется, кого-то неслабо это заводит, - замечает снайпер и, обхватив член консультанта мозолистой рукой, делает пару грубых движений, но, замечая, как тот начинает подаваться бедрами, разжимает пальцы, срывая с губ Джима недовольный стон. Себастьян снова нагибается, заглядывая под кровать, чтобы на этот раз достать оттуда новый предмет. Мориарти шипит, но вырваться не может, поэтому, когда вокруг его члена закрепляется кольцо, догадываясь, зачем оно нужно, он вызывающе смотрит на Морана. - О, это очень умно, Моран. Не дашь мне кончить? Заставишь молить тебя, чтобы ты позволил мне? – в словах консультанта звучит сарказм, но мужчина и сам понимает, что вместо издевательства, тот только констатирует факты, которые приводят к его, Мориарти, безусловному поражению. - Гляди-ка, какой ты умный. Я думал, мне объяснять придётся, а ты сам всё понял, - парирует Моран, вновь проводя пальцами по телу Джеймса, зная, что сейчас, под воздействием возбуждения, он стал ещё более чувствительным, чем был раньше. Себастьян чувствует, что брюки в районе паха стали уже слишком тесными, чтобы игнорировать факт их наличия, поэтому расстегивает ремень, пуговицу, молнию, и штаны уже летят куда-то в угол комнаты. Джеймс не отводит взгляда от чёрных боксеров со слишком очевидной выпуклостью. Консультант облизывает губы и прерывисто вздыхает, такое зрелище не оставляет ему возможности вставить какой-нибудь свой комментарий. Себастьян уже тоже предпочитает воздерживаться от слов, потому что они не нужны, потому что они лишние сейчас. Он достаёт из-под кровати смазку, равномерно распределяя её по пальцам, стараясь игнорировать то, как похотливо Мориарти смотрит на это, как нетерпеливо ёрзает бёдрами, желая уже почувствовать, наконец, прикосновение к себе. И Моран не разочаровывает его, он медленно поглаживает пока что сжатое кольцо ануса пальцем, чуть надавливает на него и вскоре уже проникает вовнутрь. Всего один палец, который движется не спеша, поглаживая, растягивая, больше нет никаких тактильных контактов с Себастьяном, поэтому Джеймсу приходится фокусироваться на этом. Когда одного пальца становится невыносимо мало, консультант хрипло просит: - Ещё, Моран. Полковник не противится, давая мужчине насладиться ощущением уже двух пальцев внутри себя, но очень скоро, просто непозволительно скоро и их становится недостаточно, и Себастьян улавливает это, понимает, добавляя третий палец, продолжая медленно ласкать Мориарти, от чего тот уже около пяти минут пытается насаживаться на пальцы Морана и сладко стонет. Время идёт, но снайпер продолжает свои действия, не переходя ни к чему иному, и желание ощутить вместо этих пальцев внутри себя горячий твёрдый член становится просто невыносимым. - Моран... – Джеймс пошло стонет, подаваясь бёдрами. Разум затуманивается, мозги уже набекрень, так что, кажется, он готов и умолять, - Себастьян... Прекрати... Моран широко улыбается и отвечает: - Прекратить? Ладно, - пальцы тут же покидают тело Мориарти, вызывая у последнего громкий стон разочарования. Консультант понимает, что нет абсолютно никакого смысла объяснять, что он не это имел в виду, потому что он более чем уверен, что Моран знает. - Теперь хочешь? Хочешь, чтобы я тебя трахнул? – издевается Себастьян, стараясь игнорировать своё возбуждение, постепенно достигающее критической отметки, пока ещё получается, - Больше, чем хочешь поработать, мм? Мориарти скалится, закрывая глаза, и покачивает головой. - Так вот для чего всё это, Моран. Я не проявил достаточно внимания к тебе, и теперь ты жаждешь возмездия? – он провоцирует, и снайпер поддаётся, потому что Джеймс манипулятор, потому что он знает, на какие точки надо давить, чтобы добиться желаемого результата. Себастьян быстро наклоняется к лицу консультанта и грубо целует его, затыкая, трахая своим языком его рот, а консультанту только этого и нужно. Придя в себя и осознав, что это не входило в его планы, Моран отодвигается от Мориарти, вновь лишая его какого-либо контакта с собой. - Говорил, что ты долго не выдержишь, - усмехается Джим, но в этот момент полковник проводит кончиком языка по его члену, и вся язвительность, всё остроумие Мориарти моментально разбивается об это прикосновение. Он стонет, чуть выгибая спину, цепляясь руками за верёвки, которые их оплетают, чтобы уменьшить трение, потому что на запястьях и так уже появились следы крови из свежих ранок. А Моран и не думает останавливаться. Так же медленно он обхватывает головку губами, лаская её языком и глядя на то, как Джеймс закрывает глаза, стонет, ёрзая бёдрами, стараясь толкнуться в горячий рот. - Мор... Себ, пожалуйста... – наконец сдается Мориарти, - Себ, прекрати мучать меня, - тараторит он, глядя на полковника и не задумываясь над тем, что говорит, потому что слова продиктованы болезненным возбуждением, а совсем не разумом, - пожалуйста, трахни уже меня. Ты добился своего, видишь, я прошу, давай же... Снайпер, кажется, уже хочет ответить что-то колкое, едкое, резкое, в своём стиле, так, как он привык разговаривать со всеми без исключения людьми, но ему не дают это сделать, потому что Джим просит, потому что делает такое выражение лица, от которого можно было бы кончить прямо сразу. На этом лице, обычно искаженном смертельной скукой, сейчас отражается взрывная смесь страсти, искушения, упоения, возбуждения. И Моран срывается, он отодвигается от Джеймса, стягивает с себя боксеры, обнажая член, истекающий смазкой, затем садится на Мориарти и резко входит в него, добиваясь очередного стона. Почему-то сейчас в голову лезут совершенно неуместные мысли о том, что он безумно соскучился по этим стонам, по этому телу, да и вообще по этому человеку... Себастьян обрывает сам себя, начиная резко двигаться в Джиме, ухмыляясь, зная, что тот не сможет кончить, как бы ни хотел. А Мориарти, добившись исполнения первого своего желания, не собирается останавливаться. - Себ... Развяжи меня. Я сделаю всё, что ты захочешь, клянусь, только развяжи... – просит или уже умоляет консультант, чувствуя в себе резкие толчки, и знает, что если бы не чертово кольцо, он бы давно кончил. Услышав такое безумно заманчивое предложение, Моран на секунду замирает, не зная, как на него реагировать. В конце концов, всё же переборов себя, он продолжает двигаться ещё быстрее, уже практически доводя себя до пика. А в это время Мориарти, пытаясь насаживаться на член Себастьяна, думает о том, как сильно, как безумно ему хочется сейчас, чтобы этих верёвок не было, чтобы можно было коснуться кожи снайпера, почувствовать, какая она на ощупь, провести по ней губами, языком, потому что на самом деле по этому он соскучился, пожалуй, куда больше, чем по работе. Морану в голову вдруг приходит сравнение с метрономом, его четкими отлаженными и быстрыми движениями и тем, что это совсем не похоже на рваные практически беспорядочные толчки, которые совершает Себастьян. Мориарти был прав: долго ему не продержаться, особенно после того, как он столько времени игнорировал порывы своего тела, так что теперь оно упорно будет брать своё. Один, два, три... Он начинает считать свои движения, но это его уже не спасает, поскольку на цифре семь он с хриплым стоном кончает в Мориарти, извивающегося внизу. Себастьян слышит всё как сквозь пелену, но всё равно разбирает: - Моран, дай... Дай мне кончить, я не могу больше! – Джеймс не может тщательно подбирать слова, потому что эрекция уже болезненна. Полковник выжидает пару секунд, после чего освобождает член Мориарти, проведя по нему рукой, и мужчина содрогается от умопомрачительного оргазма, который даже сравнивать не с чем, ну или просто именно в этот момент в голову ничего не идёт. Себастьян выходит из Джима, на пару секунд зависает, после чего поднимает с пола нож и быстрыми точными, практически хирургическими движениями разрезает верёвки, которые до сих пор сковывали тело консультанта, удерживая в практически неподвижном состоянии. Тот громко стонет от этого резкого чувства свободы, бросает взгляд на запястья с запёкшейся кровью и решает, что об этом он подумает завтра. Они никогда не обнимаются в постели, потому что оба ненавидят такие проявления чувств, они даже не всегда спят вместе, потому что во сне человек должен быть свободен. Мориарти и сейчас не лезет к Морану с прикосновениями, только терпеливо ждёт, пока тот поднимется, дойдет до своих джинсов, валяющихся на полу, достанет пачку сигарет, зажигалку, закурит и вернётся в кровать. - У тебя три новых шрама, их не было раньше. Откуда? – Себастьян прикрывает глаза, выдыхая едкий сигаретный дым, и едва заметно ухмыляется, потому что Мориарти не мог не заметить. Ведь Джеймс – это внимание к деталям. Всегда. - Как выяснилось, голова твоего заместителя стоит не намного меньше твоей, - отвечает полковник, открывая глаза и поворачиваясь к Джеймсу, всей своей позой выдавая полную расслабленность. И в теле, и в душе. - Твоя должность – будто бы проклятье, - усмехается Себастьян. - О, поверь мне, я знаю, каково это, быть проклятым. Обреченным на прохождение всех девяти кругов ада. И Моран верит. Вернее, не совсем верит. Он знает это. Как знает и то, что будет проходить все те пресловутые круги вместе с ним, своим боссом, ведь он всегда должен быть рядом, таково правило, иначе всё это не имеет смысла, иначе игра не стоит свеч. Похоть – это то, что Джеймс Мориарти чувствует, глядя на лежащего рядом Себастьяна Морана, которого не видел уже так давно. Это то, что он ощущает, сталкиваясь со взглядом, в котором плещется подавляемое возбуждение. Похоть – этот тот порок, которому он никогда не сможет противостоять.