Семь смертных грехов

Лень – состояние, невыносимое для любого человека с амбициями Мориарти. Оно отупляет, расслабляет. Лень – непозволительная роскошь и в то же время ужасный порок, которым порой можно насладиться. На время отойдя от дел после своей фальшивой смерти, Джеймс, наконец, осознал, что же на самом деле такое лень, и то, что она идёт бок о бок со скукой. В его случае лень стала как раз-таки следствием из неё. О том, что он жив, не знал никто. Кроме Себастьяна, разумеется, и ещё пары человек, которые помогали Джеймсу совершать его перемещения по миру, каждый раз используя один из бессчетного количества фальшивых паспортов. И вот в очередной раз он в каком-то отвратительном мотеле (необходимая мера предосторожности). Не то Кения, не то Эфиопия, Мориарти сам уже не помнит точно, он потерял счет стран после десятой смены дислокации. Вентилятор дует прямо в лицо, бесполезно разгоняя по комнате горячий воздух, в стакане с дешёвым отвратительным виски плавятся кубики льда, также не принося никакой пользы. Жара убивает. Скука убивает. Теплый стакан, капелька пота, стекающая по виску, - достойный антураж для картины, описывающей положение Джеймса. Оставляя Морана в Лондоне, он как-то упустил важную деталь: временно не имея никаких дел, очень трудно сохранять стабильное состояние, не изнывая от скуки. Не выдержав, Мориарти пишет Себастьяну очередную СМС с телефона, который завтра придется сменить, потому что выслеживать их слишком просто. Номер Морана выучен наизусть, потому что никаких записей при себе у консультанта быть не должно, кроме фальшивых визиток и прочих декораций, и ещё потому что сообщения на него летят слишком часто в последнее время. «Как дела в Лондоне?» - и никаких инициалов, меры безопасности уже сидят в печёнках, но других вариантов нет. «По-прежнему туманно, если ты об этом.» - Моран во всю пользуется положением, издевается, а Джеймсу почему-то приходит в голову, что он хочет слышать его вечно хриплый прокуренный голос. Это всё от скуки, она слишком отравляюще действует на мозг консультанта, который не выдерживает такого долгого отсутствия какой-либо деятельности. И Мориарти позволяет себе глупость, спускается вниз к стойке регистрации, суёт какую-то крупную купюру человеку, который сидит там (тот быстро удаляется) берёт телефон и набирает всё тот же вызубренный номер. Всего один гудок проходит до тех пор, как трубку на том кoнце снимают, и раздаётся резкое: - Слушаю. Джеймс борется с желанием по-идиотски рассмеяться, потому что он, черт подери, не слышал Морана уже слишком давно, но вместо этого, сосредоточившись, отвечает: - Как сидится на чужом кресле? На том конце провода слышится ругательство, какое именно, не разобрать, потому что телефонная связь ни к черту. - Тебе действительно нужно объяснять смысл фразы «сиди тихо», или ты способен догадаться сам? – Себастьян злится, и это не может не доставлять радости Мориарти. Кажется, за это время в бог знает какой глуши его чувства атрофировались, принимая несколько более выраженные формы, чем это было ранее. Поэтому сейчас, наплевав на это, он действительно позволяет себе это в качестве компенсации за время, проведённое в полном одиночестве наедине с собой, где он не то что голоса самого близкого человека, своего-то порой днями не слышал. - Когда я вернусь, мы подробнее обсудим этот вопрос, - заверяет Джеймс и чертовски жалеет, что не может сейчас видеть Морана, не знает, как эмоции стремительно сменяются на его лице, как одним жестким жестом он выпроваживает из временно своего кабинета прислугу, захлопывая дверь. - Когда? – единственное, что спрашивает Себастьян, и это больше, чем признание «я скучал», которое он в любом случае никогда бы не произнёс. - Как только придет время, - уклончиво произносит Мориарти, и это отвратительно, потому что он сам не знает ответа. Знает он только то, что сейчас же придется собирать вещи и сваливать из этого мотеля, а может, и вообще из этой страны, потому что звонки так легко отслеживаются. Новое имя, а он всё ещё помнит то, которое было восемь имён назад, новый адрес, гражданство, телефон, образ. Также Джеймс знает, что ему ужасно интересно увидеть, каков Моран, сидящий в его кресле, отдающий приказы его людям, просматривающий его почту и подписывающий его бумаги. Себастьян никогда не был «кабинетной крысой», как он сам говорил, поэтому консультант предвидел большую проблему в том, чтобы уговорить полковника занять его место на довольно долгое время. Однако снайпер вновь удивил босса, потому что не было долгих споров, не было аргументов «за» и «против», был только один поразительно короткий диалог: - Заменишь меня? - Почему я? - Больше мне не на кого оставить свою империю. И вновь не было ни громких слов, ни признаний, но Мориарти выказал Морану такое доверие, которого раньше не удостаивался от него ни один человек. Жара. Скука. Медленно гнить, разлагаться в собственном бездействии – вот самая страшная из пыток. Но возможно, переживается она не с таким уж большим трудом, если заглядывать в будущее, в котором будет простой звонок в дверь без предупреждений, хмурый взгляд снайпера, всего на одну секунду теплеющий, но мгновенно возвращающийся к прежнему выражению. И в этой секунде всё. Лень – это то, что Джеймс позволяет себе на пару часов в дешёвом мотеле в Сомали или Танзании, пользуясь тем, что никто не увидит и не узнает об этом, сразу же после этих часов релаксации хватая телефон и набирая СМС, заставляя мозг вернуться в привычное бодрствующее состояние.