Бажённый

Кристофер позвал Чарли на интервью, хотя мальчик, как можно догадаться, предпочел бы после всего услышанного выбрать для домашнего задания Теодора. Он корил себя, пока спускался с лестницы: уж больно не хотелось ему теперь находиться в компании мужчины, один на один, да еще и с пустой тетрадкой. Правда, последнее волновало меньше всего. Чарли сам не мог понять до конца, что именно его волнует и нервирует. Возможно, то, что он должен будет разговаривать. Лгать. На ходу… У него совершенно не было никакого плана! И больше его тревожили не те вопросы, которые он должен задавать Кристоферу, а те, которые учитель вздумает вдруг задать ему… Они зашли в гостиную. — Как тебе Теодор? — спросил Кристофер, отодвигая стул. Вот и началось. Комок в горле Чарли не позволял ему что-либо ответить. Он криво улыбнулся и посмотрел в сторону, садясь через один стул от Кристофера. — Он очень интересный, — пробормотал Ельников, открывая свою пустую тетрадь. — О, да, интересный, — Кристофер усмехнулся. Чарли бросил на него нерешительный взгляд. — Может, хоть ты мне расскажешь, как у вас все закрутилось? «Почему я?!» — воскликнул внутренний голос русского мальчика. — Ну… вообще-то… в общем… я этого не понимал, но Тео, похоже, понравился мне с первого взгляда, — сконфуженно пробормотал Чарли, буквально готовый уткнуться лицом в столешницу. Ему было стыдно одновременно и за никудышную ложь, и за то, как эта ложь должна выглядеть правдой. Кристофер списал сконфуженность Чарли на смущение и решил не спрашивать его о чем-то еще, полагая, что в невнятном бормотании, если оно и последует, мало, что можно будет разобрать. Миллинг обреченно вздохнул. — Извините, я еще не придумал вопросы, — стыдливо признался Чарли, думая, что этот вздох вызван его пустой тетрадью. — Ничего страшного, я помогу тебе с вопросами, — попытался ободрить его Крис. — Тео не дает списывать? — Он дал мне списать все, кроме интервью, — он глянул на Кристофера. — Это даже к лучшему. Я бы не смог снова отвечать на эти вопросы. Тео, конечно, постарался, как всегда, но буквально выпотрошил меня, — мужчина улыбнулся. — Чарли… что ты знаешь об интервью? — Эм, ну… это жанр такой, — неуверенно сказал Ельников, не в силах смотреть учителю в глаза. — Правильно. И зачастую это беседа на какую-либо тему, а не чисто о человеке. И раз у тебя нет вопросов, давай смоделируем ситуацию? — Давайте, — согласился Чарли, хотя выбора у него и не было. — И поможем твоему раскрепощению, — Кристофер хитро улыбнулся. Чарли, видя его улыбку, снова отвел взгляд, чувствуя, что вместо раскрепощения на него надвигается очередная волна скованности. — Представим, что ты пришел на гомо-эротическую фото-выставку, а я — ее организатор. Какие вопросы ты будешь мне задавать? Какие вопросы? Чарли ошалело посмотрел на профессора. Он издевается? Не находилось никаких вопросов, кроме… — Почему вы ее организовали? — чуть ли не с возмущением пискнул Ельников. Он не был готов обсуждать такое, да еще и с Кристофером! — Записывай, — мужчина кивнул ему на тетрадь. Чарли схватился за ручку, как за спасительную соломинку, благодаря которой можно было не тонуть в море стыда и конфуза среди волн неловкости. Пока он писал, эмоции уходили на второй план. Он не замечал, как до боли сжимал пальцами несчастную ручку, надавливая со всей силой при письме. — Несмотря на прогресс толерантности в нашем обществе, абсолютно толерантным назвать его довольно сложно. Да и существует ли абсолютная толерантность? Возможно, это лишь недостижимый идеал. Но в том и суть идеалов, что к ним можно стремиться бесконечно. Моя гомо-эротическая выставка организована с целью раскрепощения, раскрепощения именно таких, как вы, юный журналист, Чарли Ельников. — А… ам-м… Чарли смотрел в тетрадь на написанный текст, лихорадочно подыскивая новый вопрос, словно от того, как быстро он его придумает и задаст, зависела его жизнь. — А почему именно гомо-эротика, а не что-то другое?.. — Потому что обычной порнографией уже никого не удивишь, а эротика, я считаю, направление более чувственное и даже более интимное. Она дает зрителю возможность самому представить то, что будет дальше. И в то же время оставляет некую незаконченность. Обойдя весь зал, можно вернуться к первой фотографии и, взглянув на нее после всего уже просмотренного, представить совершенно другую историю. — Какое-то извращенство, — не удержался Чарли, чувствуя, как внутри у него все горит от собственных пошлых мыслей и образов, который стали просыпаться от слов Кристофера. — Это не извращенство, а искусство. Извращенство — это другое, и к теме выставки совсем не относится. — Вы считаете, что эротика — это искусство? -просипел мальчик себе под нос. — Безусловно. И так считаю не только я. Только почему-то об этом мало говорят, умалчивают, умалчивают о многом из того, о чем стоит говорить. Но раз говорить так уж стыдно, пусть говорят фотографии. Они порой бывают весьма красноречивы… Кристофер улыбнулся, поймав косой взгляд Чарли. — Я не знаю, что еще спросить, — решил сдаться Ельников. — Можешь спросить о моей любимой фотографии. — И какая ваша любимая фотография? — на автомате повторил Чарли. Кристофер улыбался и интригующе молчал. — Фотография с одного дня рождения, где два счастливых семнадцатилетних юноши обнимаются и улыбаются, опьяненные вином счастья и любви. Сначала до него не дошёл смысл слов мужчины. Беспечно записывая слово за словом, Чарли мысленно перечитывал уже готовое предложение. Он воспринимал тему интервью не всерьёз, ведь и выставки-то не существовало. Но это… Черт. Чарли вдруг понял, о какой фотографии говорил Кристофер. Настоящей, сделанной вчера. Он поставил точку, обвёл без надобности буквы, наоборот пачкая бумагу чернилами. — Правда?.. — тихо переспросил Чарли, сглотнув. — Это… Это здорово, что иногда на фото можно запечатлеть такие моменты. Чудом ему удалось подобрать туманный ответ, не вызывая подозрений у ещё больше вдохновившегося и вжившегося в роль Кристофера: — Именно! Это будет хранится до тех пор, пока жива фотография. А с нынешними технологиями время стирается. Это не картина в единственном экземпляре… Я переслал вам, и каждый раз цепочка будет увеличиваться, это неиссякаемый источник хранения. Это вечность, которую не уничтожить. И хотя в реальности может все разрушиться… Но я искренне не желаю вам такого! — спохватился он, успокаивая Чарли. — На фотографии ты и Теодор неизменно будете радостными и любящими друг друга. Слушать учителя было не трудно, если бы тема не шла о самом Чарли. Напряжённо ожидая новых неудобных расспросов, мальчик решился не тянуть и зацепиться за первую возникшую мысль в своей голове: — Да… Но Вам не кажется это иллюзией, призраком?.. — под недоуменно приподнятыми бровями Миллинга, которого будто опускали с небес на землю, желание говорить резко обрывалось: — Эти моменты… Они и здесь, и их нет. Вышло не так, как хотелось. Это не на шутку огорчило Кристофера, считавшего, очевидно, иначе. — Это тоже правда, но с пессимистической точки зрения. Те, кто так думают, живут всегда не так счастливо, как мечтатели. — Но ведь они видят вещи реальными… А мечтатели все романтизируют. — Да? А кем ты себя считаешь, Чарли? Сто раз он пожалел о высказывании своей гипотезы. Надо было просто спросить о любимом цвете или хобби! С другой стороны, лучше говорить, чем молчать, выдавливая односложные «да» с «нет», и заставлять Кристофера думать, будто Чарли не тот «влюблённый в Тео» мальчишка. — Никем, — пожал плечами он после короткой паузы. — Так не бывает, — веселое, вдохновлённое настроение вернулось к мужчине, ведь он нашёл новую тему для обсуждения. Со знанием дела Кристофер выставил вверх указательный палец, с придыханием говоря: — Все мы кто-то. И временами мы можем метаться из одного мировоззрения в другое. Но ты сейчас на начальном этапе отношений, самом чудесном, я думаю… Разве ты не мечтаешь о чем-то? Со светлыми коричневыми волосами, густыми и блестящими, хоть и заправленными в низкий хвост, с этими пухлыми, чувственными губами, с идеальной кожей и длинными ресницами, идеальным симметричным носом профессор Миллинг выглядел как олицетворение всего искусства. Понятно, почему Артур как несколько лет в отношениях с ним. Чарли сдавленно прикрыл глаза, чтобы не видеть хоть на мгновение эту идеальность и внешне, и внутренне. Кристофер отличался от них всех… Ложь обходила его стороной, поэтому он так защищал мечтателей. — Я? Я мечтаю о… — рассеяно молвил Ельников, не в силах не рисовать от чувства вины кляксы на полях тетрадки. — Не знаю… Взаимности, может… — Взаимности? — внимательно слушал его Кристофер и склонился ближе к мальчику, не веря в услышанное. — Разве это уже не случилось? Не самое лучшее интервью… Чарли стал по-настоящему допрашиваемым. — Ой… — забегав взглядов по предметам вокруг, юноша постарался усмехнуться, припоминая манеры Бэнксов. — То есть о том, чтобы это никогда не заканчивалось. Наши чувства с Тео. А мозг настойчиво подкидывал образ Артура, мешая сосредоточиться. — Ах, конечно! Ты боишься, ведь сейчас ты счастлив… Да? — подбадривающе прищурился профессор. — Д-да… Скрипнула половица в полуметре от них. Оба обернулись, Кристофер приветливо, а Чарли затравленно, потому что ожидал увидеть новую причину для тревог — самого Теодора. Однако перед ними в проходе стоял Артур. Образы Чарли воплотились в жизнь, мужчина словно почувствовал, как сильно мальчик нуждался в нём… Или это из-за не достаточно большого дома, в сравнении с пансионом. — Боюсь, мне нужно пройти через гостиную, хотел прогуляться, — ровно произнёс Артур. — Но вы так увлеченно говорили, что мне стало неудобно прерывать ваши дебаты. — Пустяки, — добродушно махнул рукой Кристофер. — Ты мог бы присоединиться к нам. — Нет, спасибо. Я не любитель интервью… Чарли, — пристально посмотрел на русского мальчика директор, странно произнося его имя. — Не хочешь тоже прогуляться? Если вы уже заканчиваете, разумеется. — Ну… — Чарли не знал, как быть дальше. Он бы рад уйти, но как-то расхотелось. А лучшим было бы остаться вообще без чьей-либо компании. — У нас есть дерево с шелковицей, — вкрадчиво продолжал Артур, ступив в гостиную. — Хотел тебе показать. Ты же не видел? Чарли даже не пробовал такой ягоды и знал лишь, что сейчас явно не сезон для дегустации, а смотреть на обычный кустарник — странное приглашение. Кажется, необходимости в этом не было. Артур желал просто найти повод вывести с собой его подальше от Кристофера. Как много директор слышал прежде, чем заявил о себе? Он мог понять, что Чарли говорил о взаимности отнюдь не в отношениях с Тео… Эта серьёзная оговорка, которая могла не понравится Артуру. — Я делаю вино на ней, — добавил директор, развевая все сомнения. — Крис, помнишь, ты пробовал? — А… Да, но больно оно крепкое, уносит не в ту сторону, — помрачнел Кристофер от воспоминаний. — Надеюсь, Чарли оно понравится больше. Думаю, материала для интервью хватит… Неохотное соглашение не требовало повтора. Чарли с облегчением закрыл тетрадь и пихнул её себе под мышку, чтобы покорно последовать за Артуром в холодную ноябрьскую улицу. В прошлую прогулку по саду ему было не до рассматривания каждого куста. Скорее, он просто наслаждался моментом уединения с самим собой. Вместе с Артуром же Чарли невольно обращал внимание на ухоженные грядки с отцветшими цветами, на отсутствие сорняков под полуголыми ветвями деревьев. Сад не оставляли без присмотра. Можно только позавидовать тому, как Артур успевал справляться и с обязанностями директора, и уделять время своему дому за городом. — Значит… — когда они отошли подальше от входной двери, тихо заговорил Чарли. — У Вас… у тебя есть вино из шелковицы? — Хм, вино? — не сразу ответил Артур и приобнял одной рукой юношу, направляя его не в левую, а в правую сторону сада. А Чарли не удержался от выдоха наслаждения. Как же приятно каждый раз ощущать даже мимолетные касания от Артура… — Да. Есть скромный запас. Это мое хобби в свободное время. А у тебя есть хобби? — О… — задумался Ельников, в таком состоянии тяжело было о чем-то рассуждать. — Раньше было, наверное. Я занимался каратэ. Артур сбавил шаг и дал Чарли волю идти впереди, благо, что более не предвидится поворотов. Это не больно обрадовало мальчика, он стал часто оглядываться, не в состоянии преодолеть желание увидеть лицо мужчины. Вдруг упустит что-то важное? — Почему перестал? — живо полюбопытствовал Артур. — Из-за переездов родители решили, что лучше забыть об этом… — Но тебе нравилось? — Да. Это хорошо помогало снять стресс… Чарли больше не мог вести за собой Артура, дискомфорт и колющее ощущение в спине, когда кто-то наблюдает сзади, стали нетерпимыми. Он остановился у дерева с себя ростом, полного густых ветвей, спадающих сверху вниз, как копна волос. — Чарли, — расслабленное лицо Артура напряглось, делая его старше, почти на свой возраст. Конечно, все шло к этому — обсуждению неприятного, об их секрете, о строжайшем запрете делиться с кем-то даже намеками, случайными или специальными. — Прежде, чем вы скажете что-то… — Чарли расправил плечи, с максимальной решительностью смотря на подошедшего к нему Артура. — Я… Я знаю, что случайно проговорился Кристоферу. Само интервью сбило меня с толку… Я постараюсь впредь быть внимательнее, честно. Извините меня… Оправдываться и просить прощения юноша готов был хоть десять раз, лишь бы избежать детального обсуждения его «оговорки» про не взаимность. Они же ясно дали друг другу понять, что между ними лишь «игра», несерьёзность с примитивным наслаждением. Чарли ненавидел себя за неосторожность. Теперь Артур точно знает, что подросток испытывает к нему нечто… поделикатнее. Ранее можно было сомневаться, гадать, ведь Чарли никогда не говорил директору, что именно чувствует. — Хорошо, — не споря, мягко согласился Артур. Вместо предложения разойтись он склонил к нему голову, словно намереваясь прочитать мысли по глазам Чарли: — Но не хочешь ли ты посмотреть-таки на шелковицу? — Да, конечно… — тоскливо кивнул юноша, продолжая корить себя за лишнюю привязанность к мужчине. Длинные бледные пальцы Артура Бэнкса целеустремлённо направились к виску Чарли, чтобы… Что? Погладить, поправить волосы? В горле пересохло, а по всему телу прошёл жар. — Вот она, — хрипло произнёс директор, не отрывая от мальчика взгляда шоколадных глаз. — Ты удачно остановился рядом с ней. Ладонь Артура потянулась дальше, мимо лица Чарли, чудом не задев его, чтобы указать на свидетельницу их разговора — шелковицу. Сосредоточить взгляд на ней оказалось проблематично. Вроде, ничего особенного, ни плодов, ни цветов, кроме россыпи простых листьев на ветвях. Чарли никогда не увлекался растениями, но дело даже не в этом… Артур пристально наблюдал за ним, подозрительно часто изучая покрывшуюся мурашками шею мальчика, выглядывающую из-под тёплого свитера. В отличие от мужчины, Чарли так хотел смыться от Кристофера, что не взял ничего из верхней одежды. — Красивая… — Обычно зимой она не сбрасывает листья, если температура не очень низкая, — поведал ему Артур, и где-то в районе макушки Чарли пронеслось необычное ощущение, трепет, словно мужчина на секунду коснулся его волнистых волос. Или показалось? Может, обычный ветер? — Поэтому я и стал выращивать ее. Чтобы было нечто, напоминающее о жизни в моменты увядания всего вокруг. Почему от его рассказов становилось жарче? Сам тон Артура, вкрадчивый, глубокий, почти идеальный для горлового пения, не подходил для ознакомительного урока ботаники. — В России ты не пробовал эти ягоды? — тихо вопросил мужчина позади. — Нет, мама… — Чарли замешкался, чувствуя себя маленьким ребёнком, который основывается на мнение родителей. — То есть, мы обычно покупали голубику… Дерево затрепетало от ветра вместе с юношей, который испуганно развернулся к Артуру. Как же он удивился, видя того прямиком в полушаге от себя! — Тогда тебе действительно нужно попробовать вино из них, — с неоднозначной улыбкой проворковали губы директора, уверено движущиеся ближе к Чарли. — Спасибо Вам… Загипнотизированный Ельников зачем-то ляпнул ненужную благодарность, как если бы они уже распивали вино. Особая атмосфера буквально таяла на глазах от одной мелкой глупости, директор хмуро прикрыл глаза, сдерживая досаду. — Нет, не так… — Что? — Не зови меня на «Вы», когда мы наедине, — беззлобно пояснил Артур и схватился обеими руками за верхнюю часть свитера Чарли, неспешно опуская его вниз. — Это удручает. Признаться, будь сейчас суровая русская зима, подросток все так же не ощущал бы холода. Он давно забыл о дрожи, ибо одно присутствие Артура, его касания и собственные, немного гадкие мысли действовали обжигающе. — Хорошо, просто ещё не могу привыкнуть. Извините… — на этом слове Чарли сглотнул, его шея полностью обнажилась в чужих ладонях, неустанно гладящих его вокруг бешено бьющейся сонной артерии. — Прости! — Ты привыкнешь быстрее путём практики. — Какой? — не зная, тревожиться или предвкушать, пискнул Чарли. Они одновременно затаили дыхание. — Той самой, о которой ты подумал. Неужели это воскресенье такое удачливое, что ему уготовлен не один, а целых два поцелуя с Артуром? Чарли не верил своим глазам и ощущением, когда тот сомкнул их губы воедино, не отпуская руки с шеи мальчика. Горячо, обрывисто они целовались, переводили на пару секунд дыхание и снова с ненасытной жадностью вцеплялись друг в друга. Чарли едва сдерживался, чтобы прямо здесь не попытаться ублажать себя от накатившего возбуждения. А если с помощью Артура, то это был бы самый прекрасный подарок на его прошедший день рождения… Зная о невозможности заняться всем, чего требует сердце, директор со своим учеником, не прерывая поцелуй, инстинктивно прижимались ближе телами, особенно бедрами, чтобы вместе ощущать, как эрекция настигала обоих. Ах, до чего же сладостно-запретно, секретно… Ещё немного, и Чарли мог кончить просто от трения о джинсы Артура. И он не собирался сдерживать себя, пусть так и случится! Слух притупился, не улавливал ни ноябрьский ветер, ни карканье ворон над их головами, ни злостный выдох. — Надо же, — то ли природа, то ли знакомый юношеский голос презрительно воскликнул: — Что я вижу! Первым открыл глаза Артур. — Тео… Испуга в мужчине не наблюдалось. Но что-то все равно вынудило его судорожно отшагнуть от Чарли, который до последнего пытался обнять, схватиться за него, и компанией теперь служила лишь пустота. — Не надо, дядя, — предотвратил лишние оправдания Теодор. Он стоял у одного из голых деревьев в полуметре от них, насупленный, надменный. Так близко подобрался… — Я всего лишь оставил своего любимого Чарли на час, как ты опять стал его совращать. Какой же ты гадкий… Снова захотелось укутаться во что-то потеплее. Чарли молчал, тяжело дышал, знал свою причастность и виновность, но не готов был извиняться за это перед Тео. Все запуталось настолько, что каждый будет и жертвой, и злодеем! — Ладно, не переживай, — не совсем весело рассмеялся Тео, больше походя на человека на грани. — Я забуду увиденное, если и мне достанется положенное. — О чем ты? — недоверчиво спросил Артур, напрягая лоб. — Поцелуй, дядя. Я разве не заслуживаю? Око за око, поцелуй за поцелуй. Справедливо и гениально. — Это ничего не изменит. Оливковые глаза Теодора блеснули с безумным весельем. — А я и не требовал изменения. Я попросил один маленький поцелуй… — одноклассник поманил Артура к себе. — Но настоящий. Кажется, идея не понравилась не только Чарли. Артур возмущённо выдохнул через нос, ноздри его затрепетали, а плечи широко расправились. Многое хотел высказать мужчина, да секунду подумал и, смиренно кивнув, шагнул уже к племяннику для «честного» обмена на сохранение секрета. Видеть, как племянник и дядя прильнули в греховном деянии, было и стыдно, и неуютно, и… любопытно, наверное. Поэтому Чарли если и отвёл взгляд, будто бы он не находился рядом, то очень быстро передумал, снова принялся наблюдать за Бэнксами, за их такими однородными чёрными волосами, за их сцепившимися неосознанно руками. Они и впрямь очень похожи… Как скульптуры, как часть искусства, о котором говорил Кристофер. — Достаточно. Податливость уступила голосу разума в директоре. Ладонь его безжизненно выпустила руку племянника из своей. — Ты сдерживал себя… — но Тео довольно улыбался, прямо сиял, когда Артур с трудом остановился, настойчиво сомкнув губы в тонкую нить. — Чарли стесняет? Ладно, ещё будет время исправиться… Но на первый раз я засчитаю тебе, не волнуйся. — Прекрати этот цирк! — вырвалось из уст Артура, да неостывшая страсть после поцелуя то с Чарли, то с Тео мешала говорить грозно. Удивительно, но теперь все трое испытывали явный дискомфорт от эрегированного члена в штанах. Чарли сначала вставал в более удачную позу, а затем наплевал, видя, как Бэнксы отнюдь не смущаются этого. — Я уже закончил. Ты лучше прибереги свои эмоции для Миллинга, — Теодор скривился. — И верни-ка моего парня обратно. Ранее успешно не участвующий в их дискуссии Чарли тревожно отшагнул дальше от них. Бэнксы смотрели на него: старший виновато и хмуро, а младший в своей привычной манере — презрительно. — Нельзя успешно строить отношения, когда ты пытаешься отбить моего Чарли, — продолжал Тео, проходя мимо Артура. — Все должно быть чем-то оплачено, как сейчас. Понятно? Пока директор медлил с ответом, закипая от злости, Чарли судорожно думал, как все исправить. Ему было больно видеть их перепалку. А самое главное — он с удовольствием посмотрел бы на их новый поцелуй, чем на эти стычки. Мысли спутались, вероятно, лучше не придавать значения таким диким осознаниям… — Я вообще-то тоже здесь! — не выдержал и встрял русский мальчик. Но его возмущения прошли мимо цели. — Вот и молодец, — снисходительно-насмешливо кивнул Теодор. — Будь хорошим парнем и иди за мной. Сказано одно, а сделано другое: без предоставления выбора юный Бэнкс вцепился в вспотевшую руку Чарли и настойчиво повёл его за собой, как поводырь. Но неприятный конец прогулки не помешал русскому мальчику игнорировать любые недовольства Тео, вспоминая все свои ощущения у заветного тутового дерева. *** Чарли с усиленным рвением читал древнеанглийский в гостиной, будто урока с Артуром было мало. Но подросток так хотел избежать лишних столкновений с Тео: как только они ушли из сада, ему позвонили родители. Впервые он был рад их беспокойству насчёт выдуманного проекта. Тео лишь провожал его хмурым взглядом, намекая на незаконченный разговор. Вместо привычного ужина Кристофер придумал для них кое-что получше, и он специально разыскал каждого из мальчиков, чтобы сообщить им об этом. Ему вдруг захотелось отбросить скучную готовку, заказать пиццу, открыть чипсы, запивать диетической колой, дабы хоть немного сократить количество вредных калорий, включить фильм — словом, как обычный подросток, коими являлись Тео с Чарли. — Тео согласен? — не поверил Ельников, закрывая учебник. — О, да. Но поставил одно условие. — Правда? И какое? — Пойдем, — загадочно улыбнулся Кристофер, которого как минимум не смутило, не испугало условие Теодора. И действительно, проще было показать. Спальная Артура и Кристофера говорила сама за себя. Именно здесь Тео потребовал устроить киносеанс. В чём-то логика была: смотреть на кровати удобнее, чем на диване, но вошедший вслед за всеми Артур с хмурым видом так не считал и продолжал даже сейчас искать повод покинуть их, мол, у него куча работы, непрочитанной почты. — Ну, брось, — тихо сказал Кристофер, но мальчики все равно слышали. — Если останешься, разрешаю тебе напоить меня. Это послужило веским поводом для согласия. Кристофер не высказывал особой любви к алкоголю, пил буквально для вида с ними вчера на празднике. Хотя Чарли не понимал, почему даже звук дребезжания бутылок из-под вина так нервировал учителя. — Гм-м… Ладно. Принесу для всех вино из шелковицы, — Артур многозначительно посмотрел на Чарли, а тот сразу нервно встрепенулся, покраснел. — Но напиваться не будем. Только для расслабления. После всей суеты, с выключенным светом, со столиком-подносом посреди кровати, на котором разместилась и пицца, и чипсы, и напитки, вся компания принялась смотреть фильм. Крис и Артур были ближе к изголовью постели, прислонясь спинами к подушкам, а Чарли и Тео лежали в их ногах. Несомненно, кровать впечатляла своими размерами, да для всей компании и столика она оказалась меньше нужного. Чарли находился в ногах Артура, а Тео — Кристофера. Кто знает, специально ли они так умостились, или это было соревнование на скорость за место рядом с Артуром… В первые минуты заставки кто-то обменивался комментариями, шуточками, отвлекался на телефон. Постепенно посторонние звуки затихли. Вполне мирный просмотр фильма, если бы Кристофер не потянулся к Артуру за поцелуем, и не мимолётным. Долго, мучительно медленно, что звуки соприкосновения их губ привлекли внимание обоих подростков — те не могли не посмотреть. Это не смущало Артура, поначалу поглядывающего на племянника с Чарли, а сейчас позабывшего вовсе об их присутствии. Похоже, ему было и впрямь хорошо… Чарли стало и стыдно и неприятно одновременно, и тутовое вино не успокаивало. С тех пор, в лабиринте, он больше не видел, как директор целует Миллинга, воспоминание об этом превратилось в нереальность, словно мужчины встречались на словах, чисто платонически. Как можно было забыть о том, что Артур мог официально делать с Кристофером всё, о чём мечтал Чарли? И не второпях, боясь быть пойманными… При этом, наблюдая за Бэнксами в саду, мальчик не чувствовал себя настолько гадко. Непонятно… Почему вообще ему казалось нормой одно, а другое — ужасно? Тео, видя пристыженный и расстроенный вид Чарли, лукаво ухмыльнулся и потянулся к нему. — Отстань, — шикнул подавленный Ельников и отвернулся от него. Вздох за их спинами, кто-то из мужчин на секунду прислушался, отвлёкся, но очень скоро вернулся к новым поцелуям. Тео же махнул на Чарли рукой, будто говоря: «понимаю, стесняешься». Сам он снова бессовестно уставился на Артура с Крисом. Было в этом что-то мазохистское… И Чарли не осудить — он точно так же пожирал Бэнксов глазами в саду! Сцена в фильме сменилась на молчаливую, как в немом кино. Кристофер решил вернуться полноценно к просмотру, так же первым завершив поцелуй с Артуром. Похоже, он собирался сделать это ещё после шиканий Чарли, потому что сразу спросил: — Вы точно не поссорились? — Нет, — протянул Тео, но с сомнением, как будто вероятность того, что они поссорились, все же есть. Конечно, есть. Ельников что-то брякнул не то, иначе Миллинг бы не спрашивал. — Точно? Тогда почему Чарли мечтает о взаимности? Чарли ощущал себя так, будто разговор ведется за его спиной, а не перед его носом. Но сказать он все равно ничего не мог, хотя все слышал. Теодор, судя по его яростно сверкнувшим глазам, мысленно выругался, но тут же нашелся, что ответить, причем беззаботным тоном: — А, это. Он обижается, что я назвал наши кольца — кольцами дружбы, а не кольцами любви. Вот и думает, что я его не люблю. Но, на самом деле, я его люблю и все готов для него сделать. — Теодор обратил свой взор к Ельникову, который нарочито внимательно уставился в телевизор. — И вместо того, чтоб сказать, что мне сделать или как извиниться, продолжает дуться на меня. — Ты все равно не сделаешь то, о чем я попрошу, — буркнул Чарли, выведенный из себя столь натуральной игрой Теодора. Или тем, что Тео прикрывал его косяки? Или во всем виновата ситуация, в которой они оказались? Если бы они лежали на кровати без Миллинга… Сегодня мысли Чарли улетали явно в слишком извращенном направлении. И, кто знает, виновато в этом интервью или поцелуи в саду! — Не сделаешь, — уперто повторил Чарли. — Ну, почему же, все сделаю, — проворковал Тео. — Ты только скажи. Мальчики сверлили друг друга взглядами. Чарли, признаться, хотел сказать какую-то гадость. Ах, как было бы прекрасно сказать что-то такое, чтобы… чтобы открыть правду Кристоферу, но не с целью просветить, а с целью расстроить и причинить боль разочарования. Такую боль, как испытывал сам Чарли. — Прямо-таки все сделаешь? — Все, что пожелаешь, — протянул Теодор. Чарли загривком чувствовал на себе прожигающий взгляд Артура. Словно в сомнении, он посмотрел на него и на Кристофера, как бы не решаясь произнести задуманное при них. — Давай, говори, чтоб все слышали, все сделаю, — настаивал Тео. — Нет, скажу на ушко. От переизбытка волнения лишний страх исчез, превратился в некое убийственное веселье. Чарли приблизился к Тео и прошептал ему на русском, не в силах сдержать своей улыбки: — Вот говорю я тебе, а ты ничего не понимаешь и не знаешь, что я говорю. Довольный, отстранился. Свет в спальной не горел, но экран от телевизора освещал достаточно лица подростков. Тео не изменил своим эмоциям, разве что прищурился сильнее: — Все понял и принял. Все будет, — заверил его он. — Надо было раньше об этом сказать. — Как же чудесно, когда ссоры решаются разговором, — счастливо заметил Кристофер. — Запомните, разговор — это одна из составляющих хороших отношений. Чарли ухмыльнулся. Артур с Кристофером будут думать, что Тео с усердным старанием примется исправляться, дабы доказать свою любовь. Выставить его дураком удалось успешно… Но почему-то Тео лучезарно улыбался, явно не считая себя униженным. Он дважды подмигнул Чарли. С включения фильма прошло больше часа. Скоро Чарли останется один на один с Тео. По сути, ничего же не было потребовано сделать. Всё должно быть нормально. Если только Тео не вздумает понять по-своему русскую фразу Чарли.