Бажённый

Только двое были рады завершению вечерних посиделок. И они были связаны так же семейными узами. Артур и Тео Бэнкс бодро встали с кровати почти одновременно, стоило в телевизоре появиться титрам. С недоумением они воззрились друг на друга. — Как быстро летит время, — с фальшивым сожалением заметил дядя. Племянник понимающе кивнул, первым дотягиваясь до пульта прямо перед носом Артура и демонстративно выключая экран. — Да-да! Поэтому нужно успеть сделать все, что было запланировано, а то с возвращением в пансион будет тяжелее… Мы же поедем завтра? — Рано утром. А что ещё ты запланировал, позволь узнать? — облегчение от скорейшего избавления от такой большой компании сменилось настороженностью на лице Артура. — Как же! — будто оскорбленно скорчил гримасу Тео, даже громче положенного отложил пульт на стол. — Неужели непонятно? Пояснять по-нормальному подросток не посчитал нужным, лишь многозначительно кивнул на Чарли, который сразу пожелал оказаться где-нибудь в другом месте. Неужели Тео не забыл и нарочно будет использовать эту несуществующую просьбу на русском языке Глупости… Но идти вместе с ним в комнату и проводить ночь казалось страшнее, чем в первый раз. И что такого ужасного произойдёт, хотелось спросить? Не изнасилует и не убьёт же Тео Чарли? — Думаю, это что-то между мальчиками, — любезно подсказал Кристофер, а бокал в его руке впервые за все время был почти пустым. Похоже, вся нелюбовь к вину сегодня сошла на «нет». Все так и располагало к отбрасыванию плохого. — Ты прямо как маленький, Артур, — хмыкнул Тео. — Ты и в постели такой же? Снова этот момент, когда все знали, что директор мог поразить любого в интимных делах, но из-за присутствия Кристофера вынуждены были притворяться. Артур тоже выпил достаточно тутового вина, чтобы не сразу убедительно среагировать. Он возмущённо выдохнул, готовясь высказать многое на уме. — Хочешь узнать? — вырвалось из влажных губ мужчины, о чем тот мог сразу пожалеть. Воздух едва не затрещал то ли от взаимной злости, то ли от страсти. Черт знает, какие именно эмоции связывали Бэнксов. Чарли опустил ноги на пол, поднимаясь с постели. До чего неуютно, и ещё неуютнее от наивности Кристофера, не увидевшего подтекста в словах Артура: учитель полулежал на пышной подушке, продолжал смаковать последние капли вина, с вежливым интересом наблюдая за перепалкой дяди с племянником. Да… Всего-навсего перепалка, чего же здесь странного? Ему ли не знать! Как сильно ошибался Кристофер. Но зато он был счастлив в своём неведении. — Хорошая шутка, — ледяным тоном проговорил Теодор, борясь с желанием сказануть тоже что-то компрометирующее. Для успокоения он сгрёб в охапку полупустую пачку чипсов с тумбы. — Чарли? Злостный хруст засушенной солёной картошки со вкусом краба скрасил паузу. Тео вытащил новую чипсину. — Что? — пожалевший о своём вскакивании с кровати Ельников напрягся, готовясь ко всему. — Не ты ли просил меня кое-что сделать? Снова звонкий хруст. — Э… — на него смотрели сразу все трое, и Чарли не мог сопротивляться, покорно выдавив: — Да… — Вот и пошли ко мне. — Юный Бэнкс не тащил уже Чарли за собой насильно, предпочитая вместо этого не забыть чипсы. Он уверенно направился один к двери, грубо повернул ручку, сжимая ее так, словно уже жестко имел или душил. — Помиримся как следует. Если вставить в эротический фильм фразу Теодора со всеми особенностями, включая угрожающий тон, прищуренный взгляд, шелест пачки чипсов, можно представить дальше особенно яркий, горячий сюжет. Что и сделал Миллинг: — Волшебной ночи вам! — дал им напутствие Кристофер, радующийся за мальчиков больше, чем они сами. Но Чарли, с глупым видом стоя на том же месте, хотел услышать что-то и от Артура перед уходом вслед за Тео. Может, лучше посмотреть ещё фильм? Или небольшую серию сериала? Чарли жутко не хотел уходить, покидать общество Артура. Смелость, нахальство от своей проделанной шутки по-русски над Теодором казалась теперь ребячеством. Он не был так же опытен, как одноклассник, и боялся получить в ответ нечто похуже. А стоять и дальше как истукан, ждать, пока Артур соберёт весь мусор и обратит на него внимание, было подозрительно. Если юноша не хочет лишних расспросов от Кристофера, придётся добровольно идти в неизвестность… Чарли с тяжелым сердцем оторвал сначала одну ногу, перемещая ее на шаг ближе к выходу, затем вторую. И вдруг его мысленная мольба исполнилась. — Слушай своё сердце, но не забывай про разум, — не так радостно, устало кивнул ему директор. И это послание Артура, брошенное в последний момент, взбодрило Чарли сильнее, чем все выпитое за эти дни вино с шампанским. Он заметно успокоился, слабо улыбнулся обоим мужчинам и приготовился к проведению остатка вечера и ночи с Теодором. Половицы на крыле второго этажа заскрипели где-то слева от Чарли, он не успел и ступить на них. Повернул голову, прищурился в сумраке и различил знакомый долговязый силуэт Тео, который не спешил идти в свою комнату без русского мальчика. Или он специально стоял здесь, пытаясь подслушать разговоры без его участия? — Готов? — вместо приглашения пройти спросил Тео, гадко ухмыляясь. Чарли оставалось преодолеть несколько метров, но в последний момент он затормозил, тревожно сжимая поручень лестницы: — К чему? — Не знаю. Это ты мне скажи. И беспечно проплыл к двери своей спальной, насвистывая что-то мелодичное. Чарли едва не сорвался и не вернулся обратно к мужчинам. Но вряд ли его общество будет уместно сейчас. Спасения ждать неоткуда. — Слушай, забудь, — нырнул внутрь темной комнаты Чарли и сразу быстро заговорил, надеясь успеть все исправить, предотвратить катастрофу: — Я не сказал ничего обидного и уж тем более не просил тебя ни о чем! Яркий свет ослепил, инстинктивно Ельников прищурился, пока юный Бэнкс насмешливо глядел на него с правого бока, рядом с выключателем. — Я и не сомневался, — не особо удивившийся Тео вновь нажал на кнопку, вырубая свет. — Но… но Кристофер думает иначе. Не видя лиц друг друга, можно было ориентироваться на слух. Чарли злился и все же боялся быть слишком резким: как не крути, а он все ещё являлся гостем, и комната не была полностью отведена ему. — Да причём здесь Кристофер? — отделался Ельников одним недовольным восклицанием, хотя очень хотел вдобавок якобы случайно наступить Тео на ногу. — Он точно прислушивался к твоему русскому горячему шёпоту и восхитился, что я тебя понимаю… В его фантазии мы сейчас будем во всю кувыркаться в постели. Надо бы подыграть… Чарли отчётливо услышал томные ноты в голосе Тео. И шумный выдох. Но не обычный, а… как если бы приятные, будоражащие ощущения овладели одноклассником. Не мог же он… — Нет… Не надо. Воображение нарисовало, как в темноте Тео делал все, дабы смутить Чарли. А почему только в воображении? Тео способен на многое. Никогда Чарли не вслушивался в любой звук так внимательно и напряжённо, боясь услышать что-то не то. Например, движение руки по… Новая резь в глазах почти не доставляла неудобств. Тео наконец включил свет, и Чарли судорожно осматривал одноклассника, но не увидел в нем ничего непозволительного. Все в порядке. Рука Тео взаправду двигалась, но лишь с кнопки у стены обратно к туловищу. Не страшно. Не о чем волноваться. Пока что… И, кажется, сам Чарли сегодня думает о непозволительном больше, чем это происходит в действительности. — Почему же не надо, Ельников? Хочешь все испортить? Разве для влюблённых не нормально — потрахаться? — буднично заметил Тео и направился к компьютерному столу. — Этим сейчас наверняка и они займутся. Задеть одного Чарли не получилось, судя по ссутулившийся спине одноклассника. Тео говорил об этом и зло сгребал в кучу мусор на столе, не щадя хрупкие предметы. — Кстати, как тебе сад? — тишина юного Бэнкса не устраивала, или он пытался так отвлечься на более приятное. — Сад? — не понял Ельников, вспоминая первым делом лабиринтовые сады пансиона. — А… Красивый. Поправление рубашки и застёгивание несуществующих пуговиц на рукавах — глупые попытки сместить на посторонних вещах нежелание уже Чарли обсуждать нынешнюю тему. Скажи Тео ему о шелковице, он бы мгновенно среагировал и избежал бы неприятных моментов. Но поздно жалеть. Когда большая часть барахла была уложена так же небрежно в шкафчик, Тео ещё некоторое время задумчиво сидел на корточках, не решаясь закрывать дверцу. Непонятно, грустил он, злился или вообще ничего не испытывал. — Иногда ты приносишь пользу, мне стоит поблагодарить тебя, — признался тот и обернулся к Чарли. — Артур почти никогда не целовал меня в губы. Для него это особенно интимно. Забавно, ведь дрочить друг другу — обычное семейное дело… Я тебя не смутил? Кривая улыбка одноклассника не соответствовала вежливому вопросу. — Нет… — Ты не выглядишь обиженным или расстроенным. Да и… — поднялся Тео, но не спешил подходить ближе, оценивающе осмотрев Чарли. Какая-то мысль озарила его, превращая просто злобу в радостную злобу. — Странно, что ты не убежал, когда он поцеловал меня… Ты смотрел. Обвинительные слова застали Ельникова врасплох. — Нет, я… — Ты — что? — Я смотрел на тутовник… — Правда? — протянул Тео ласково. — Но дерево находилось за твоей спиной. Перед тобой были только мы с Артуром. — Может, ляжем спать? — пошатываясь от неловкости, Чарли зачем-то подошёл к кровати, как к своему защитнику. Но зато уже дальше от Теодора. Взгляд русского мальчика пытался зацепиться за всевозможную ерунду. Поставить что ли телефон на зарядку? Там, конечно, девяносто процентов, но это повод показать, как Чарли занят и не настроен на разговор. Черт, идиотство! За спиной находился совсем рядом Тео, так просто не успокаивающийся и ничего не забывающий. — Прежде попрыгаем как следует на кровати или постонем, — елейно молвил он под звук протирания рук, как будто готовился оторваться на славу. Чарли вмиг позабыл о зарядке, развернулся к Тео и встал впритык к прикроватной тумбочке, как испуганный, но настроенный враждебно зверь. Тяжёлая атмосфера мешала даже единожды спокойно вдохнуть. — Ладно, как знаешь, — удивительно легко сжалился юный Бэнкс. — Сам отчитывайся потом Миллингу, сующему свой нос всюду. В этом вы похожи с ним. В спокойной манере Теодор стянул с себя чёрную футболку, чтобы поменять на другую для сна. Сегодня обещали холодную ночь. — Лучше быть похожим на него, чем на тебя, — на эмоциях произнес Чарли и небрежно поднял в воздух одеяло, чуть не кинув его мимо кровати. — Да? — обманчиво мягко переспросил Тео, не думая помогать в подготовке кровати ко сну. Для него было занятнее встать рядом и пристально смотреть, сминая футболку в руках. — Почему же ты послушался меня вчера и поцеловал? — Ты обманул меня… — сомневаясь в своих же словах, тихо ответил русский мальчик. — Я делал это, думая, что на нас смотрит Миллинг! Бедное одеяло продолжало то подпрыгивать вверх под властью Чарли, то менять расположение с одного конца на другой якобы для удобства: все же лучше отверстие для пододеяльника оставить в области ног. Или лучше у лица? — А, точно… — словно вспомнив, кивнул Тео. — Тебе понравилось? — Отстань! — второй раз за день отмахнулся Чарли. — А как это будет по-русски? — Никак. Я буду спать, завтра рано вставать. Наплевав на ночную чистку зубов, Ельников зарылся под одеялом, как под непробиваемой крепостью, наивно веря, что Тео не доберётся до него. Как минимум, словами. — И все же русский — полезная вещь… — таинственно-тихий голос Теодора пробуждал любопытство. — Ты подал мне чудесную идею, Ельников. — Какую это? — не выглядывая из «убежища», глухо спросил Чарли. — Завтра узнаешь. — Скажи сейчас! И высунул голову, потому что не выдержал оставаться равнодушным, когда Тео опять придумал что-то отнюдь не безобидное. — Так неинтересно… Пусть это будет сюрпризом, — наслаждаясь произведенным эффектом, юный Бэнкс вальяжно побрел в ванную, покачивая бёдрами в одних лишь боксерах. Футболка почти не прикрывала их. — Тебе понравится. Всем понравится. У порога он подмигнул Чарли, здорово копируя Кристофера, и захлопнул за собой дверь. Пока русский мальчик не мог уснуть от шума льющейся воды в душевой и мучавших его догадок, что именно пришло в голову Теодора, в соседней комнате тоже происходил непростой разговор. Все началось с осторожной фразы Артура: — Сегодня ты выпил больше обычного, хотя я не настаивал… — М? — Крис подбадривающе улыбнулся. — Ты избегаешь алкоголя из-за Себастьяна? Неопределенное пожимание плечами было не совсем понятным ответом. — И все же? — Артур пододвинулся ближе, зашуршав простынями. Они ещё не собирались ложиться спать — только убрали остатки еды и бутылками после вечернего киносеанса. — Из-за Себастьяна, — Кристофер мрачно усмехнулся. — Если не хочешь рассказывать, я пойму. Это явно непросто. — Я расскажу, — Кристофер вздохнул. — Всё расскажу. Налей еще вина. *** Свободный, как птица в полете после окончания университета, Кристофер в одно ухо слышал голос деда, говорившего ему идти работать, а в другое — голос совести, шептавший работать на себя. Мать никогда не отказывала ему в деньгах, а дед, хоть и примирился с гомосексуальностью внука, потакать всем его прихотям не собирался. В конце концов, Крис — взрослый мужчина и должен работать. Устав от дедовых нотаций, Кристофер устроился на работу в кофейню и параллельно стал активно участвовать в различных литературных лекциях, конференциях и других мероприятиях, чтобы собрать портфолио для Оксфорда. Спустя год его приняли на соискание ученой степени. Окрыленный своим успехом он находил время для всего: и для Оксфорда, и для кофейни, и для посещения полюбившихся ему литературных площадок. После каждого его выступления к нему обязательно подходили знакомиться. Крис, наученный опытом, уже хорошо изучил подобных господ, и потому, слушая хвалебные дифирамбы очередного мужчины лет тридцати пяти-сорока, заранее готовился дать ему отпор. — И часто Вы посещаете подобные конференции? Хотел бы снова послушать ваше выступление, — блондин улыбнулся. — Раньше часто посещал, сейчас реже из-за Оксфорда. — О, так вы студент? — Нет, на соискании ученой степени, — Кристофер не сдержал довольной улыбки. — Какое совпадение, я ведь тоже из Оксфорда. — Правда? — Проректор по воспитательной работе и связям с общественностью, Себастьян фон Гюнцбург, — и он протянул руку с размытой татуировкой на среднем пальце. — Ну, я уже представлялся, — глядя в светло-голубые глаза Себастьяна, Кристофер пожал ему руку. Себастьян смотрел на него с улыбкой и все еще сжимал его руку. — И кто же Ваш научный руководитель? — Миссис Гров. — Знаю ее, та еще вредная старуха, — мужчина усмехнулся и снова сжал его руку. — Есть у Вас какие-то планы на вечер, мистер Миллинг? — Нет, но если Вы предложите мне секс, то тем более нет. Себастьян рассмеялся. — Неужели я похож на того, кто может предложить подобное через пару слов? — Не знаю, — Крис пожал плечами и высвободил свою руку. — После каждого моего выступления ко мне обязательно кто-то подходит. Я уже устал, что меня не слышат — только видят. — Я с удовольствием выслушаю все, что Вы скажите. Если, конечно, согласитесь на ужин. Кристофер недоверчиво оглядел броский наряд собеседника. — Один раз я так согласился на ужин, а потом вынужден был отказаться, когда меня попытались напоить, — холодно произнес он. Но его скептицизм не оттолкнул нового знакомого. — Будем пить только кофе, если Вы не имеете ничего против. Или чай. Но я больше люблю кофе, — Себастьян обнажил белоснежные зубы с заостренными клыками. — Тогда кофе, — расслабленно выдохнул Крис, довольный своими убийственно дипломатическими навыками. Но еще больше он был доволен душевными посиделками, где мог говорить на разные темы, где его слушали с непритворным интересом. На любое его слово Себастьян находил, что вторить или возразить, так что в его образованности можно было не сомневаться. Мистер фон Гюнцбург оказался довольно интересным человеком, не на один вечер — Кристофер был бы не прочь снова так посидеть с ним за сытным ужином или чашкой кофе. Кстати, они засиделись… — Я на машине, хотите, подвезу? — Не надо, на такси доеду. — Ну, что вы, не отнекивайтесь, — Себастьян лукаво улыбнулся. — Или вас пытались затолкать в машину и увезти в неизвестном направлении? — К счастью, нет, — Крис усмехнулся. — И все же какой Вы недоверчивый. — Опасно быть доверчивым. Когда я еще учился в школе, какой-то мужик на тонированном майбахе несколько раз предлагал мне прокатиться. Он словно следил за мной. Я боялся в одиночестве ходить в школу и из школы, а признаться родным в собственном страхе мне мешала глупая храбрость. Сейчас понимаю, надо было рассказать хотя бы маме... Но главное, что я не сел к нему в машину. — А хотели? — Себастьяну улыбнулся. Кристофер тоже улыбнулся и посмотрел в сторону. — Был соблазн. В конце концов, они благополучно доехали вместе. И новый знакомый успел выудить из Кристофера номер его мобильного, чтобы узнать друг друга поближе. Себастьян водил его на культурные мероприятия, по роскошным ресторанам, дарил дорогие подарки, при этом не напирал и уважал личные границы. Был и интересным, и обходительным, и вежливым, и аристократичным, и эпатажным… Через какое-то время Кристофер уже не сомневался, что это именно тот самый, его человек. Он познакомил Себастьяна с семьей, и сам вскоре оказался у него дома — большой особняк походил на старинное жилье какого-нибудь величественного лорда. Показывая дом, Себастьян рассказал, что ради этого наследства ему пришлось следовать указам съехавшей с катушек матери, которая угрожала переписать все наследство на младшего сына, его сводного брата, если он не женится и не подарит ей внуков. Гибель их обоих в авиакатастрофе стала для Себастьяна чем-то вроде освобождения. Он остался единственным полноправным хозяином поместья. Его собственный сын живет с матерью, бывшей женой Себастьяна — он давно развелся с ней и из родных поддерживает связь только со стариком-отцом, оставшимся в Германии. Они поднялись на второй этаж в просторный холл, освещенный тусклым светом единственного торшера, стоящего в центре комнаты неподалеку от кресел с диваном. Ближе к окнам стоял массивный черный рояль, около него на тумбе — граммофон. Поставив пластинку с немецкими ариями, Себастьян сам вскоре принялся подпевать. Кристофер не знал немецкого, но звучание, рыкающее и резкое, в аккомпанемент с меланхоличной мелодией было таким надрывным, что он чувствовал смысл, хотя и не понимал его. Когда ария сменилась бессловесной симфонией, Себастьян в такт музыке, не прерывая танца, принялся расстегивать пуговицы на рубашке Кристофера, а потом-таки стянул ее и избавился сам от верхней одежды. — Разве ты скорпион? — Крис остановился, глядя на его татуировку на плече. — Нет, это у меня такое жизненное кредо, — усмехнулся Себастьян, беря руки Кристофера в свои. — Не замучился ты еще со своей работой для Гров? — Она, конечно, придирчивая, но я справлюсь. — Я мог бы замолвить за тебя пару слов, если… — Не стоит, — с улыбкой запротестовал Кристофер. — Иначе мне потом будут это припоминать, а я не хочу быть обязанным. — Как скажешь, — согласился Себастьян. В полумраке спальной лежа на просторной кровати с балдахином Кристофер гладил руку Себастьяна и разглядывал его татуировки на плече и пальце. — Что тут написано? — он провел пальцем по нечитаемой надписи. — Экскалибур на древнеанглийском. — Почему именно Экскалибур и на древнеанглийском? Себастьян расслабленно улыбнулся: — Да так, глупость по молодости. Мечтал в студенческий годы упылать на свой Авалон. В соседней комнате все еще звучали немецкие арии. — Пойду выключу, — он поднялся с постели, накинул на себя пестрый халат и покинул комнату. Однако вскоре звуки граммофона сменились игрой на рояле. Надев трусы и рубашку, Кристофер тоже вышел в соседнюю комнату. Доиграв композицию, Себастьян обернулся. — Зачем оделся? — удивился он. — Потому что ты оделся, — Крис непонимающе улыбнулся. И тут же снова был раздет. Себастьян вытащил ему из шкафа свой красный шелковый халат с принтом пышных роз. — Только в халате или нагишом чувствую себя, как дома. И хочу, чтобы ты тоже чувствовал себя, как дома. Кристофер покорно надел великоватый халат, разглядывая себя в зеркало. Себастьян тоже его разглядывал. — Пойду сыграю что-нибудь божественное под стать твоему образу, — сказал он и вышел из спальной. Крис с улыбкой закатил глаза и пошел следом. — Мой дед тоже играет, но не так искусно, — проговорил он, когда Себастьян отыграл очередную композицию. Тот оглянулся на него: — Я ходил в школу с музыкальным уклоном, потому и пою, и играю. И еще много чего умею. — А мне нечем похвастаться, — Кристофер грустно усмехнулся. Себастьян отмахнулся от него: — Нечем ему похвастаться! Стой, где стоишь, сейчас будет фокус. — Какой фокус? — Увидишь, — Себастьян лукаво улыбнулся и вышел из комнаты. А вернулся с телефоном и, несмотря на фырканья Кристофера про фокус, стал фотографировать его. После, сидя на диване, они смотрели получившиеся фотографии: длинные волосы Кристофера небрежно спадали на плечи, словно их специально укладывали таким образом; цветастый халат выгодно выделялся на фоне темных обоев с мелким орнаментом. Казалось, что на фотографиях Крис стоит в каком-то волшебном саду. Или сошел с полотен эпохи ренессанса. — Нечем ему похвастаться, — цокнул Себастьян. — Это должно быть в Инстаграме. — Я же уже говорил, что меня там нет, — напомнил Крис. — Сейчас будешь. — Но мне это не нужно, — отпирался Кристофер, точно закомплексованный школьник. Не слушая его, Себастьян зарегистрировал новый профиль, сделав паролем свое имя, затем загрузил фото, поставив хэштэг «модель». — Буду твоим первым подписчиком. — Это похоже на фейк, — Крис смотрел на его пустой профиль с подписками. — У меня несколько фейков и ни одной настоящей страницы, — Себастьян игриво улыбнулся. — Зачем тебе несколько фейков? — Было время, когда я клеил нескольких студентов одновременно. Но это в прошлом, — в подтверждение своих слов он загрузил приличное фото. — Теперь я твой менеджер. — Мне не нужен менеджер, — запротестовал Кристофер. — Еще как нужен, мой мальчик. Сейчас у нас будет еще одна фотосессия. Хотел того Крис или нет, но ему пришлось позировать и на диване, и на кресле. Ситуация казалась ему глупой и нелепой, а от слов Себастьяна “сделать пафосное лицо” уста тут же искажались насмешливой улыбкой. Несмотря на глубокую ночь, фотографии были отредактированы и выложены в новый пост. — Удали, — сконфуженно пробормотал Крис, налюбовавшись продуктом самодеятельности Себастьяна. — Да ладно тебе, — довольно протянул то ти отложил телефон в сторону. — С такой внешностью преступно не вести инсту. — Я и в реальности сыт вниманием, мне только виртуального не хватало. Сегодня с утра на работе ко мне пристал какой-то мужик, спрашивая, девка я или транс. — Окажись я рядом, этому типу понадобилась бы трансплантация жизни, — мрачно пошутил Себастьян. Пока они болтали, под постами в новом профиле Instagram появлялись первые сердечки. Следующий визит Кристофера в старинный особняк опять сопровождался фотосессией, причем Себастьян фотографировал его не только на телефон, но и на фотоаппарат. Это было еще одним из его увлечений вдобавок к музицированию, вокалу и многому другому. Он нарядил Кристофера в кожаные брюки с широким поясом, белую рубашку с жабо и пышными рукавами на старинный манер, шляпу с широкими полями и перьями, сделав из того мушкетера. И хотя одежда из гардероба Себастьяна была Кристоферу велика, на фотографиях это выглядело частью задуманного образа. В другой раз фотосессия проходила в комнате, служившей чем-то вроде склада коллекционной утвари: стены были увешаны картинами, гобеленами, масками, оружием, по углам стояли статуи, напольные часы, доспехи, различные расписные сундуки и разного рода антиквариат, собиравшийся годами. Имелось даже что-то вроде алтаря у одной стены. Обычный диван в центре комнаты казался здесь лишним. — Хаос и искусство, — задумчиво протянул Кристофер, оглядывая необычную комнату. — Когда я стал хозяином, то занялся серьезной перестановкой, и если не знал, что и куда ставить, ставил сюда, — объяснил Себастьян. — А диван? — Диван для созерцания того, что кажется ненужным. — Странное созерцание… — Порой именно ненужное нуждается в большем созерцании. Вдруг в том, что на первый взгляд не имеет смысла, скрыта истина? Образ мушкетера был дополнен шпагой. Кристофер позировал на фоне статуй, полотен и часов. И на диване тоже. И на сундуках. И у алтаря. В комнате даже оказалась старинная швейная машинка. Ради потехи Крис из мушкетера превратился в швею, а потом сфотографировался с веретеном, при этом говоря, что спящей красавицей он не будет. — Я даже знаю, в каком платье ты будешь спать, — не уступал ему Себастьян. После полуночного перекуса в зале на втором этаже опять звучал рояль. Кристофер за время фотосессии настолько вжился в роль, что до сих пор не переоделся — снял только шляпу. Словно ребенок, он размахивал шпагой перед несуществующим врагом, пока случайно не выронил ее. Та звонко ударилась о пол и откатилась прямо к хозяину дома, сидевшему за роялем. — Шпага детям не игрушка, — Себастьян с улыбкой поднял оружие и посмотрел на Криса. — Никогда прежде я не держал в руках настоящего оружия, — признался Крис. — Тогда все еще впереди, — многообещающе произнес Себастьян. Он встал из-за рояля и сделал ловкий выпад вперед, так что кончик шпаги коснулся подбородка Кристофера, который не ожидал такой стремительности и невольно зажмурился. — Не бойся, она не наточена, — усмехнулся Себастьян, проводя пальцами по лезвию. — Порежешься ведь, — предостерег Крис. — Не порежусь, — возразил Себастьян и тут же порезался, невольно шикнув. — Доигрался? — Доигрался… Хорошая сталь всегда остра. И, не выпуская шпагу, кровью нарисовал на щеках Кристофера какие-то узоры, а затем выронив оружие, зацеловал Криса в губы и размазал кровь по его щекам. — Пойду умоюсь, — сконфуженно прошептал Кристофер, высвободившись из объятий. — И с румянами хорош. Кристофер смущенно улыбнулся, пытаясь стереть рукой “румяна”. — Я уже давно не фехтовал, — Себастьян снова наклонился за шпагой. — Может, вместе запишемся на курсы по фехтованию? — Нет, — Крис уселся на диван и оставил попытку вытереть щеки. Даже если Себастьян и пошутил по поводу румян. — Почему нет? — он присел на диван рядом с Кристофером. — Потому что я не умею. — Так ведь в том и суть, чтобы научиться. — У меня вряд ли получится. — Ты же даже не пробовал! Для того, чтобы получить научную степень, тоже нужно много чего уметь, — Себастьян потряс шпагой, точно указкой. — Для этого достаточно того, что я уже умею, — самокритично усмехнулся Крис. — Неужели тебе не хочется открыться чему-то новому и попробовать что-то еще? Зачем идти преподом в Оксфорд и убивать там свою молодость? Зачем тратить свое время на неблагодарных студентов? Это бессмысленно и невероятно скучно! — Не думаю, что это бессмысленно и скучно. Еще учеником я мечтал поступить в Оксфорд, но не смог. Теперь хочу наверстать упущенное. — Зачем? Для чего? Что и кому ты хочешь доказать? — Себастьян отложил шпагу в сторону. — Хочу доказать самому себе, что могу чего-то добиться без чьей-либо помощи. — По-моему, ты хочешь что-то доказать Герберту. —Я делаю это не ради него. И даже не ради себя… в школе меня травили из-за внешности и ориентации. После моей первой и последней драки вызвали маму, но она не пошла — пошел дед. Он же мне почти как отец… Тогда он и узнал, что я гей. Вся семья узнала. Я никогда не считал себя ненормальным, но в школе и дома решили иначе. Мне ставили несуществующие диагнозы и лечили от несуществующей болезни. Но болен был не я, а общество. Сейчас меня приняли, но принимают не всех и не всегда. Я не хочу, чтобы кто-то пережил то же, что и я, чтобы кто-то решил наглотаться таблеток... И мне кажется, что лучший способ повлиять на людей, достучаться до них — это литература и ее история. Чем больше площадка, чем моложе люди, тем больше вероятность, что они поймут, проникнутся и станут лучше. Поймут, что они не одни такие и это нормально. — Зачем ограничиваться литературой и студентами, если можно влиять на большую аудиторию? — На большую? Себастьян лукаво улыбнулся и сгреб его в объятия. — Искусство куда более масштабно. Влиять можно не только с помощью литературы, хотя она, безусловно, важна. Однако чем больше аудитория, тем больше влияние, не правда ли?.. Вскоре в Instagram Кристоферу пришло сообщение от модного бренда с предложением о сотрудничестве. Он решил ничего не отвечать, а вечером, встретившись с Себастьяном, выяснил, что тот через знакомых послал фотографии в модельное агентство, правда, в другое. По настоянию Себастьяна Крис согласился на оба предложения. А потом поступило ещё предложение. И еще. Пришлось уволиться из кофейни ради этих съемок, но в какой-то момент Крис признался, что это не его — стать так, стать этак, сделать такое лицо, рука не туда, нога не сюда, понукание и обращение, будто с вещью, а не с живым человеком. И как ни пытался Себастьян переубедить его, он не соглашался больше сниматься. Это было не то искусство, не то влияние, не та аудитория, о которых мечтал Кристофер. К тому же, ему нужно было писать научную работу, а съемки высасывали из него все силы. Приближалось лето, и обсуждения, как и где будет проходить совместное путешествие, велись бурным образом. Кристофер даже согласился записаться на курсы по фехтованию. Но впереди ждало нечто другое. Когда они ужинали дома у Себастьяна, тот решил подсыпать в бокалы волшебный порошок, пока Кристофер уходил в туалет. Кто знает, почему он так поступил, спросить об этом уже не представилось возможности. Сперва все походило на большее, чем обычно опьянение. Непонятная, беспричинная, нелепая веселость в Кристофере зашкаливала, а страсть была такой обжигающей, что, казалось, может прожечь и сердце и душу, но потом все изменилось: воздуха не хватало, а тело пронзало такой болью, что бредовые образы с фотографий были спасением от реальности. В нараставшем хаосе мелькнула и тут же затмилась мысль: «это конец?..» Когда Кристофер открыл глаза, то его взору предстала все та же комната, та же кровать и тот же Себастьян, но оставаться с ним он никак не мог. Намерение уйти было жизненно необходимым, и ему казалось, что если он разбудит Себастьяна случайным шорохом, то весь кошмар повторится снова. Но Себастьян спал так крепко, что не слышал панических метаний по своей спальной. Пока Кристофер ехал в такси, в полумраке салона перед глазами то и дело мелькали какие-то образы из прошлого, нереальные, словно надуманные, несуществующие. Он не совсем понимал, что им двигало в момент пробуждения. Это было больше походило на инстинкт самосохранения, чем на здравое рассуждение. То, что случилось несколькими часами ранее, было слишком шокирующим— мозг не мог принять эту информацию, отрицал ее и вместо нее подкидывал образы окровавленных шпаг и разлитого по простыням вина. Но ничто не могло заглушить боли во всем теле: казалось, что его разламывало на части. И сил не было до дрожи в руках. Выйдя из машины, Крис увидел свет на первом этаже, на кухне. Какая-то нечеткая мысль пронеслась в его голове, но он не смог собрать ее в нечто целостное, чтобы понять смысл. — Что-то ты рано, — заметил Герберт. Он вышел из кухни и наблюдал, как Крис пытается скинуть с себя обувь, не наклоняясь и не поднимая головы, не глядя ему в лицо. — Все в порядке? Тишина казалась Кристоферу слишком громкой. Он поднялся и вымученно улыбнулся: — В порядке. Но тут Герберту открылось бледное, белое лицо Криса с холодной испариной и отпечатки пальцев на его шее. — В порядке?! — возмущенно воскликнул он, тут же подойдя к внуку и наконец стянув с него туфли, развязав шнурки. — Меня только… тошнит немного… Несмотря на «немного», как выразился Крис, с приступом тошноты, подкатившей к горлу, справиться он не мог. — Наверно, в машине укачало, — попытался оправдаться он, хотя его самого водило из стороны в сторону. — В машине укачало?! — с еще большим негодованием воскликнул Герберт. Кристофер поморщился от высоты его голоса, словно это причиняло ему физическую боль. — Посплю, и все пройдет, — тускло проговорил он, словно убеждал самого себя, а не деда. — Мы сейчас же поедем в клинику! Сейчас же! В клинике экспресс-анализ крови показал наличие какого-то запрещенного вещества. Слишком яркий свет в палате слепил Кристоферу глаза. Ему все еще было дурно, но так, что объяснить он не мог. На вопрос деда, что случилось, он однотипно отвечал «не знаю», «не помню» или «ничего не случилось». — Я его засужу, — сердито выдохнул Герберт. — Не надо, — на автомате выдал Крис, вдруг испугавшись, хотя не понял, чего именно. И лето, которое они намеревались провести в путешествиях, прошло в судебных тяжбах, где каждый только и мог, что сыпать обвинениями, причем больше надуманными, порой фантастическими до нелепости. Больше, конечно, на Себастьяна напирал Герберт Миллинг, тогда как Крис… а его не было на следствии. Потом уже к этому пытались придраться адвокаты и врачи со стороны Себастьяна, будто нет у Кристофера никакой биполярки, чтобы обвинить Герберта и сделать потерпевшую сторону виноватой. В итоге, Герберт Миллинг проиграл дело, хотя правда, вроде, была на его стороне. Кристофер забрал свои документы из Оксфорда. Он решил делать все назло Себастьяну и себе, чтобы этим как-то привлечь его внимание вместо того, чтобы нормально поговорить. Потому и документы забрал. Потому и защитился в родном университете. Потому и волосы отстриг, которые так нравились Себастьяну. Он то злился, то грустил, то упрашивал себя написать или позвонить Себастьяну, а потом отступался, убеждаясь, что тому на него плевать, раз он сам ничего не пишет и не звонит, не пытается даже извиниться. Но Крис был уверен, Себастьян за ним следит с другой страницы в Instagram. Или ему просто хотелось так думать?.. Движимый невесть чем, Кристофер сперва хотел набить тату, как у Себастьяна, на древнеанглийским с этим «экскалибур», а потом выложить. Но мысль, что «экскалибур» будет вечно напоминать ему о случившемся, заставила отказаться от данной затеи. Вместо этого он попросил Кристину красиво написать «экскалибур» на его среднем пальце и залил в Instagram фотографию с факом и высунутым языком. Он думал, что Себастьян не проигнорирует этот говорящий знак. И в то же время пытался убедить себя в том, что сам пытается его игнорировать, но не мог перестать думать о нем. Спустя несколько часов Крис испугался своей дерзости и неуважения к мифическому мечу и удалил пост, стараясь не думать о том, видел Себастьян это послание или нет. Итак, научная степень была получена, нужно было искать работу, ведь Герберту очень не нравилось лоботрясничество Криса, как он выражался. Добросовестно походив по собеседованиям назло всему свету и себе самому, Кристофер получил одинаковые отказы. Все работодатели тыкали ему отсутствием опыта работы. Тогда как у него складывалось впечатление, что это лишь прикрытие, а на самом деле им не нравилась его позиция, хотя радужным флагом он перед их лицами не махал. Устраиваться в школу он категорически не хотел. Пообещал деду, что поиски работы продолжит чуть позже и залег в своей комнате в компании книг на несколько месяцев, пополняя Instagram тем, что читает, делясь с аудиторией уже в виртуальном мире своими эмоциями от прочитанного. Как способ общения. Ни на какие конференции, ни на какие мероприятия, никуда вообще идти ему не хотелось. А спустя месяц валяния на кровати происходящее стало казаться нормальным, как и потчевание деда завтраками. Какое-то издательство даже прислало ему книги с просьбой сделать рецензии на них… Успев сбиться со счёта времени, Кристофер чувствовал себя достаточно комфортно. Можно всю жизнь так провести. Каково же было его возмущение, когда он узнал, что его хотят по блату устроить в какой-то пансион. В глуши. Это ничем не лучше школы, о большой аудитории и чтении лекций можно было и не мечтать. Но фокусы Кристофера уже не работали. Его самого, словно нерадивого ученика, дед повез в Кингстон-Лейси…