1984

Рациональное мышление часто выручало Какеина в трудных жизненных ситуациях. Иногда эмоции пытались подавить логику и здравый смысл, но в общем и целом он справлялся. Что он имел сейчас? Ночь, темный лес, кругом — ни души, кроме одной — и то мертвой, и звенящая тишина, в которой повис его испуганный крик. А кто бы отреагировал иначе? Нориаки не ожидал увидеть в таком месте мертвого человека. Он вообще не ожидал, что окажется здесь, но так уж получилось, что вечер складывался не таким, каким представлялся в мечтах и фантазиях. Медленно поднявшись, он отряхнулся, вытирая ладони о безоговорочно испачканные брюки и поморщился — боль в ноге никуда не делась, от резких движений только усилившись. Тревожное чувство внутри с каждой секундой все нарастало, слух улавливал тихий шорох в траве, и Какеину начинало казаться, будто бы не ветер гонит опавшую листву по влажной лесной земле, а кто-то ужасный крадется в глубине еловых зарослей, медленно переступая с пятки на носок и осматриваясь кругом. Здесь, на открытой местности, единственной голой поляне, окруженной деревьями, он становился слишком легкой мишенью. Проверять, действительно ли труп настоящий, Нориаки не собирался — он прекрасно видел отсюда, как блестит на земле кровь, и сомневался, что гипотетически какой-то больной придурок притащит отвратительно-реалистичную куклу в ночной лес, чтобы разыграть знакомого или случайного прохожего. Сегодня даже не Хэллоуин, чтобы так стараться, в конце-то концов! Двинувшись назад, он стиснул зубы крепче, осознавая, что возвращение домой, как задача, с каждой секундой становится все сложнее и сложнее. Не этого Какеин ждал, когда подбирал у зеркала брюки с рубашкой, чтобы понравиться Элис, или когда выстраивал в голове выдуманные диалоги с одноклассницей, не в силах заснуть нормально. Сейчас они должны были мило беседовать где-нибудь на школьном дворе, уединившись, и, возможно, обниматься — немного не по-дружески, но вместо мягкой девчачьей ладони он держал в руке мерзкий влажный комок мха, который только что вытащил из волос, сразу же отбросив его в сторону. Задерживаться здесь не было смысла: во-первых, от этого только возрастал уровень страха, испытываемого Какеином, во-вторых — нужно было обратиться в полицию, чтобы Джоске сообщил патрульным и обыскал территорию. Возможно, тот пропавший мальчик с упаковок молока… Нориаки смутно помнил его лицо, да и сейчас, в темноте, не мог четко разглядеть отличительные черты — только в мыслях образом застыла яркая отчаянная эмоция страха и боли, которая, наверное, будет ближайшее время являться ему в кошмарах. Опираясь на здоровую ногу, аккуратно переставляя поврежденную с помощью рук, он осторожно, стараясь сильно не шуметь, побрел в сторону от места убийства. Все еще не зная, куда идти и как вернуться в город, Нориаки точно не собирался стоять на месте, и это, несмотря на его физические повреждения, оказалось неглупым решением: в кустах, с другого конца поляны, послышался шорох. Теперь — уже не ветер и не игра воображения — кто-то медленно вышагивал из тени, вероятно, возвращаясь к трупу, чтобы замести следы… И избавиться от возможных свидетелей. Сердцебиение участилось вместе со сбившимся дыханием. Резко пригнувшись, юноша спрятался за расположенным неподалеку деревом, кусая губы, чтобы не издать ни звука. Это давалось тяжело: с каждым шагом боль в связках давала о себе знать, и Нориаки силился не взреветь в голос. Холодный, липкий страх сковал все его тело, мешая убегать, но он все равно двигался — слишком аккуратно для человека, напуганного настолько, чтобы перестать адекватно соображать. Ползком, прижавшись к земле и скрывшись в темноте под кроной широкого старого клёна, Какеин протиснулся между кустами, чувствуя, как мелкие ветки царапают его лицо. Он успел почувствовать себя неудачником уже много раз после возвращения в этот город, но сейчас — сейчас был официально самый ужасный момент из всех, что он пережил за последнее время. Ни строгие учителя из предыдущей школы, ни стычки с футболистами, ни неловкие беседы с Джотаро — ничто не вызывало в нем столько ужаса и тихой тревоги. Сейчас он не мог предугадать, что случится в следующий момент, не знал, кем является человек, вышедший на поляну, и даже не хотел предполагать, что может случиться с ним, если его заметят. Высокий крепкий мужчина, светлые волосы, непонятная прическа. От боли зрение поплыло и размылось мутным пятном в глазах, голубой свет луны, будто бы шутя, мешал распознавать цвета правильно — может, это и не блондин совсем, — а расстояние не давало разглядеть даже малейших черт лица. Незнакомец в центре поляны просто стоял и смотрел по сторонам, медленно поворачивая голову туда-сюда, перекладывая широкий мясницкий нож из руки в руку и не торопясь уходить. Видимо, он тоже что-то заподозрил. Чем быстрее он отсюда уйдет — тем больше у него шансов выбраться из леса живым и здоровым. С пониманием этого, Какеин снова начал пятиться назад, переступая с носка на пятку, очень медленно и осторожно, чтобы не задеть ненароком растяжение и не издать ни одного лишнего звука. И, пока он держал это в уме — он и правда не оступался, напряженно глядя на удаляющуюся фигуру на поляне. Мужчина, естественно, стоял на месте — это он отходил как можно дальше, и, с каждым мгновением, чувствовал себя все легче и легче, спокойнее и спокойнее, будто бы уже спасся. Такая наивность и сыграла с ним злую шутку: Нориаки отвлекся всего на мгновение — и оступился, резко завалившись назад. Нога подкосилась, заставив его тихо вскрикнуть, упасть на спину и поморщиться. Всего один звук. Один едва слышный, глухой звук падения и сдавленный болезненный стон — и взгляд незнакомца тут же оказался направлен на него. Какеин не видел чужого лица, но был уверен — холодные злые глаза прожигали его насквозь через кусты. Мужчина, ни секунды не задумываясь, стремительно двинулся туда, где прятался юноша, пересекая поляну. Теперь ему некуда было деваться. Не помня себя от страха, Нориаки подорвался с места. Прятаться казалось глупым, оставаться лежать и ждать своей участи — тоже. Залезать в кусты и проверять на себе внимание и терпение человека, предположительно вспоровшего ребенку живот, как-то не хотелось. Незнакомец был быстрым и сильным, судя по его физической форме. Какеин совершенно не хотел проверять на себе ни его силу, ни его скорость, ни еще что-то. Вскочив на ноги, он стянул рубашку, чтобы закрыть свои волосы — если маньяк увидит прическу, сможет потом сложить дважды два и найти своего свидетеля среди населения города. Нориаки побежал прочь от этой чертовой поляны, куда-то в лес. Не зная, куда идти, он не смотрел на дорогу, да и, честно, не хотел смотреть, понимая, что не сориентируется и опять непонятно куда забредет. Такого сильного прилива адреналина он не чувствовал ни разу в жизни — больная нога все еще ныла при каждом шаге, но теперь приходилось игнорировать дискомфорт, понимая, что если остановится — проблемы со здоровьем его ждут куда более серьезные, и, скорее всего, фатальные. Тяжелое дыхание позади стучало в ушах вместе с биением собственного сердца. Убийца подбирался близко — буквально следовал по пятам, стремительно догоняя и сокращая расстояние, делая неминуемую встречу все более скорой. Кажется, Какеин готов был расплакаться — но слезы никак не шли к глазам, вместо этого в голове стучало немое отчаяние, совсем не вяжущееся с его действиями. Уже хотелось сдаться — просто встать и принять свою незавидную участь, дать незнакомцу нагнать его и сделать то, что он собирался сделать, чтобы избавиться от лишних глаз. Нориаки было страшно, и он не видел никакого выхода из ситуации. Даже самого абсурдного. Шаги позади звучали так отчетливо, словно его собственные. Впереди лес рядел. Он поверить не мог своему счастью — деревьев становилось все меньше и меньше, и между ними начинала виднеться в просветах дорога, самая настоящая, ровная асфальтированная полоса с метками, уходящая в бок на повороте. Возможно, это и не означало спасение, но теперь Какеин мог хотя бы попытаться не умереть. Резким рывком сиганув вперед, он преодолел последний ряд деревьев и оказался на обочине дороги, не сбавляя темпа — совсем быстро он пересек проезжую часть, игнорируя резкий звук тормозов позади себя и какой-то странный стук. Видимо… Нет, он не обрадовался чужой смерти. И, скорее всего, никто не умер. Стоило в этом убедиться: сейчас Нориаки увидел бы, возможно, и лицо в свете фар, и уточнил бы, как этот урод себя чувствует, преследуя беззащитного подростка. Но, вместо этого, он сиганул в лес на противоположной стороне проезжей части, далеко не убегая, двигаясь вдоль дороги за деревьями, чтобы спрятаться. Он не выбирал направление осознанно, просто доверился интуиции, и приятно было осознавать, что шестое чувство не подводило. Тропинка тянулась через корни, камни и кусты, выводя к злосчастному бару, от которого изначально он и пытался уйти домой. Какеин тяжело выдохнул, сдержав желание злобно завыть и ударить что-нибудь хорошенько — у него на это просто не было никаких сил. Сбавив темп, он уже спокойно, хромая, дошел до здания, где все еще стояла чужая черная машина — ее, такую огромную, трудно было не заметить на парковке. Нориаки не волновался даже о том, что могут подумать о нем ночные посетители бара — ему просто хотелось спрятаться где-то, почувствовать себя в безопасности в обществе людей, и он, тяжело дыша, шумно ввалился в помещение, замирая у входа. Ноги тряслись и подкашивались — он едва стоял, окидывая безумным взглядом сидящих внутри. Джотаро, в этот момент осушавший кружку, подавился пивом. Несмотря на то, что он был пьян, увидев Какеина в таком состоянии, резко почувствовал, как яснеет разум, затянутый до этого мутной веселой дымкой. Подняв взгляд, он внимательно уставился на друга, ожидая объяснений — и, честно говоря, нервничая. Помещение было не настолько маленьким, чтобы внимание всех посетителей привлек взъерошенный Какеин, но и не настолько большим, чтобы у Джотаро ушло много времени на путь от их стола до двери. — Что случилось? — спросил он в лоб, чувствуя, как тревога нарастает внутри с каждым мгновением. Он не привык испытывать настолько яркие эмоции на пустом месте, но сейчас, удивленный и взвинченный, раскачанный алкоголем, он завелся с полуоборота. Один только взгляд Какеина чего стоил — испуганный и резкий, скачущий по сторонам, будто бы выискивающий кого-то внутри. — Это ты виноват! — ни секунды не медля, воскликнул Нориаки, резко толкнув парня в грудь. Нахмурившись, Джотаро удивленно приподнял брови, но ничего грубого в ответ не сказал. Отчасти, если произошло что-то серьезное — он и правда был виноват, отпустив Какеина домой одного. Честно говоря, сегодня он вел себя, как мудак. Сначала отвлек друга от свидания с девушкой, потом непонятно куда увез и оставил без сопровождения в незнакомом неблагополучном месте. Так не поступают люди, которые хотят завоевать чужое доверие, и он правда не знал, что им двигало — но это его не оправдывало. — Нужно отвезти тебя домой, — тоном, не требующим возражений, заявил Куджо. Нориаки и не стал бы спорить — сейчас ему хотелось смыть с себя всю грязь и спрятаться как можно глубже под одеяло, забывая пережитую ситуацию. Он явно не был готов увидеть мертвого человека сегодня — и не был готов к погоне. Тело трясло от испуга и холода, грязные брюки порвались на колене, расстегнутая рубашка висела на груди, заставляя ежиться от пронизывающего кожу озноба. Забрав у приятеля ключи, Джотаро кивнул головой на выход и, ни с кем не прощаясь, взял Какеина под локоть, потащив за собой. Прошипев от боли, тот вырвал руку из чужой крепкой хватки, резко ударив Куджо кулаком в бок и гневно отмахнувшись от его попыток что-то сказать. Покинув помещение, он отошел к машине, дожидаясь там Джотаро, который вышел следом, непонимающе глядя на Нориаки, но пока не решаясь ничего спросить. Сердитый взгляд, растрепанные волосы и уставшее лицо Какеина говорили за себя, и ему правда не стоило совершать лишних действий, просто дожидаясь, пока Нориаки сам не поделится. Но он ничего не сказал, молча погружаясь в машину и пристегиваясь. Джотаро разместился за водительским сидением, торопливо заводя мотор и выезжая с парковки у бара, чуть ли не задевая один из припаркованных байков. Ему не хотелось лишних проблем, но сейчас он действительно спешил домой — помочь Какеину, оставшись здесь, у него вряд ли получится. Включать радио не хотелось. Несколько минут они провели в абсолютной тишине — Джотаро вслушивался в шум дороги, но не мог отвлечься от тяжелого дыхания рядом. Как бы Нориаки ни пытался показать, что ему не нужны разговоры, это наверняка было ложью — просто он обижался, и Джотаро даже понимал, за что. В какой-то момент терпеть повисшее в воздухе напряжение он больше не смог. — Так что случилось? Ты… С тобой что-то сделали? — подал голос Куджо, переводя взгляд с дороги на Какеина. Он все еще продолжал следить за трассой, но уже чуть менее внимательно — впереди никто не ехал, да и сам он снизил скорость в целях безопасности. — В смысле? — переспросил Нориаки, растерявшись настолько, что не успел даже отреагировать и съязвить. А ему бы хотелось, потому что Джотаро сейчас заслуживал этого. — Ну… Ты полуголый, грязный и хромаешь, — пояснил он, чувствуя, как нарастает в его тоне неловкость. Странно было сообщать Какеину о таких своих предположениях, но это стоило сделать, чтобы отмести их — или, наоборот, подтвердить. — Но на тебе нет синяков и следов драки. И ты был так напуган, что… Тебя изнасиловали? Джотаро не умел говорить намеками и спросил в лоб, серьезно глядя на Нориаки — и вот эта решимость помочь, читающаяся в чужом взгляде, вызвала у Какеина нервный смешок: он уставился на Куджо, приподнимая уголки губ в улыбке, а после, непонимающе поводя плечами, так сильно заехал ему кулаком в бок, что Джотаро на мгновение потерял способность дышать, едва удерживая руль. — Какого… черта ты творишь?! — возмутился он от неожиданности, сгибаясь пополам и стараясь понять, что вызвало у Нориаки такую реакцию. Он же просто узнавал информацию. — Ты идиот? Как это, по-твоему, вообще возможно сделать с парнем?! И как ты вообще можешь спрашивать у меня такие вещи! — воскликнул юноша, грозно хмурясь и поджимая губы — ему хотелось вывалить на Джотаро столько грубых слов, столько ругательств и обидных фраз, сколько он даже вспомнить не мог, удерживая разрушительную энергию внутри себя. — Послушай меня, из-за твоего ебаного бара мне пришлось добираться домой пешком. Естественно, я нихуя не знаю про этот район, потому что раньше здесь был просто пустырь. Просто. Сраный. Пустырь! — завопил Нориаки, стукнув кулаком по дверце машины, грустно скрипнувшей в ответ. — Нори, я… — начал было Куджо, но его перебили. Ожидаемо. — Не называй меня так! Я не закончил, — огрызнулся Какеин, тяжело выдыхая через нос — с каждым мгновением сидеть рядом с Джотаро и не душить его собственными руками становилось все сложнее и сложнее. — Я побрел через эти улицы в сторону, откуда мы пришли — и, ладно, может быть я плохо ориентируюсь в пространстве, хотя это не так, но я вышел в лес, блять, я вышел в лес! — он рассмеялся резко и нервно, вскинув голову, так же быстро закончив, как начал, и снова повернувшись к парню. — И там я… Блять, я поранил ногу, я заблудился, я упал в какие-то сраные кусты и весь испачкался в мерзкой грязи. Это мои любимые брюки для встреч, и теперь они порваны и воняют какой-то мерзкой земляной хуйней, и от меня всего ей пахнет, и я видел ебаный труп ребенка, Джотаро! Его кишки валялись рядом с ним и он орал, открыв рот, молча, он просто, блять, мертвый сидел на целой пустой поляне, ебаный лунный свет освещал его, исказившееся от страданий, лицо, а я стоял и не знал, что мне делать, потому что я подвернул ногу и она теперь так болит, что я не могу нормально ходить! Джотаро не собирался его останавливать, стараясь только не отвлекаться от дороги. Он смотрел на Какеина, молча поражаясь, не зная, как комментировать услышанное, обещая себе только одно — по приезду домой обязательно позвонить Джоске. А еще он невольно отметил, что Нориаки, даже ругаясь через слово, все равно говорит четко и даже как-то красочно. Но это была совершенно неуместная мысль. — За мной гнался урод, который сделал это, скорее всего. И я думал, я умру, потому что я не мог больше бежать, и в итоге выбежал на дорогу, а в него, вроде как, врезалась машина? Я не знаю, мне абсолютно похуй, жив он или сдох там, и, вообще, он этого заслуживает, а я-… Я. Черт, Джотаро, — тяжело выплюнув чужое имя, он закрыл лицо руками, чувствуя, как трясутся плечи, и замолчал. Куджо даже не представлял, что ему сказать и как поддержать: он всегда был плох в этом, а сейчас — тем более. Такая серьезная ситуация требовала серьезного разговора, а не его тупого молчания и неопределенных жестов, и он почувствовал очередной укол вины — не стоило просить Какеина тащиться с ними в этот дурацкий бар, потому что теперь он даже не может послужить поддержкой для пережившего такой кошмар друга. Убрав руки на колени, Нориаки поднял на Джотаро абсолютно сухие глаза и перевел взгляд на окно. Ночные улицы выглядели прекрасно — безмолвные, тихие, совершенно лишенные суматохи, пустынные — будто бы мертвые. Там, в домах, спокойно спали люди, погруженные в свою ежедневную рутину, даже не догадываясь о том, что сейчас произошло где-то за пределами их безопасных районов. От этой мысли внутри что-то мерзко-мерзко сжалось. Они уже подбирались к дому Джотаро, и оставалось проехать совсем немного до Какеина, но машина остановилась. Вопросительно посмотрев на одноклассника, Нориаки хотел было напомнить ему о том, что он живет через пару участков, но, вместо этого, молча вздохнул и отстегнулся, выходя из салона. — И зачем мы остановились? — Я помогу. Пойдем, — не уговаривая, но явно не принимая отказа, заверил Джотаро. И Нориаки, слишком уставший за этот вечер, даже не собирался с ним спорить. Холи, кажется, уже спала. Сын предупредил ее, что задержится на танцах и вернется поздно, а она только радовалась, что ребенок проведет время с друзьями и девушкой, наивно полагая, что на танцы без девушки не пустят. Тихо разувшись и сняв куртку в коридоре, Джотаро окинул Нориаки оценивающим взглядом и вздохнул. — Прими душ, я принесу тебе сменную одежду, — произнес он негромко, потянувшись рукой вперед, чтобы похлопать Какеина ободряюще по плечу, но вовремя остановив себя — эта идея в данной ситуации была совершенно неуместной. Нориаки снова кивнул, шлепая ногами в носках по полу, вспоминая, где вообще в доме семьи Куджо ванная. Прикрыв за собой дверь и скинув одежду в корзину для грязного белья, он сразу залез под душ, задергивая шторку и подставляя лицо теплым струям воды. Хотелось смыть с себя всю грязь, весь негатив и злость, отмыться от страха, липко нависшего над ним на той поляне. Страх все еще преследовал его. Темная вода исчезала в водостоке — и, даже когда от нее не осталось и следа, Нориаки не вышел, сидя на дне ванны и глядя в одну точку, руками обнимая колени. Он очнулся от наваждения из-за холода, окутавшего тело — на коже выскочили мелкие мурашки, а керамическая поверхность льдом обжигала замерзшую спину. Вытеревшись полотенцем, он взял футболку и домашние штаны, лежащие на тумбочке рядом с раковиной. Джотаро заходил, а Какеин даже не заметил — но это и не удивительно, учитывая его состояние. Одежда села неплохо, в принципе, но оказалась ожидаемо велика, поэтому приходилось постоянно одергивать и подтягивать ткань, пока он шел в сторону кухни. Куджо, заметив его в дверном проеме, сразу поднялся с табуретки, держа в руках кружку с чем-то шоколадным, приятно пахнущим, и повел его в свою комнату наверху, стараясь придержать за плечи, чтобы ходьба не казалась Какеину чем-то слишком болезненным. — Я позвонил Джоске и рассказал обо всем, — сообщил он, открывая перед Нориаки дверь и усаживая парня на кровать, всовывая теплую кружку в руки. Рядом лежала открытая аптечка. — Он сказал, что срочно поедет на место со своими сотрудниками и собаками. Выпей, горячий какао. Надеюсь, это поможет тебе немного успокоиться. Правда, он немного остыл, пока ты был в душе, но все еще не слишком холодный. Какеин даже усмехнулся, пробуя напиток на вкус. Очень сладкий, но, да, неплохой. Джотаро потянулся за перекисью, смачивая вату и осторожно прикладывая к ссадине на колене. Нориаки зашипел почти беззвучно, но он все равно заметил, стараясь орудовать медикаментами как можно более аккуратно, без лишней боли. Заклеивая самые крупные царапины пластырями, он оставил один на щеке — не хотелось, чтобы там потом образовался небольшой шрам. — Это все следы от кустов? — Ага. Ну и от падения, — фыркнул Какеин в кружку, медленно делая глубокие глотки. Ему все еще нужно было следить за дыханием, чтобы не сбиться, потому что сердце каждое мгновение норовило опять зайтись в бешеном ритме, отстукивая в груди явно не в темпе вальса. Смазав холодной мазью поврежденную лодыжку и зафиксировав место растяжения бинтом, Джотаро убрал лекарства обратно в коробку и отнес ее на место, в шкаф на кухне. Вернувшись, он опустился на матрас рядом с Какеином, забирая пустую кружку, откладывая на стол и внимательно глядя на юношу, наконец-то опуская расслабленно плечи. Нориаки, чистый и одетый, согревшийся, относительно успокоившийся, сидел в его кровати в абсолютной безопасности, и Джотаро был уверен, что этой ночью с ним больше не случится ничего плохого. И, видимо, Какеин тоже наконец-то это понял. Можно было больше не бояться преследователей и дать себе волю — и он дал, тяжело всхлипывая. Кажется, адреналин схлынул, а осознание произошедшего в полной мере навалилось на него вместе с принятием собственной безопасности. — Блять, — сипло выдохнул он, шмыгая носом. Слезы потекли по лицу так стремительно и быстро, словно все это время только и ждали повода. Джотаро растерялся. Он терпеть не мог чужих слез, всегда чувствуя себя неловко и раздраженно, не зная, как реагировать. Люди должны были плакать где-то там, далеко, где его не было, а не рядом, на расстоянии вытянутой руки. Он же даже успокоить никак не мог. Придвинувшись ближе, Куджо неуверенно сомкнул руки вокруг талии Какеина, прижимая его к себе аккуратно и близко. Если он должен был стать плечом, на которое можно опереться — лучше всего было сделать это буквально. Тяжелая ладонь осторожно опустилась на голову Нориаки, медленно гладя его по волосам — так всегда делала мама, когда он, ребенком, расстраивался из-за чего-то и искал утешения, и это всегда помогало. Главное — не добиться обратного эффекта или внезапной вспышки злости. Какеин уткнулся мокрым лицом ему в грудь, шумно вздрагивая и совершенно не протестуя такому близкому физическому контакту. Ему, после пережитого страха, нужна была поддержка — и, как бы стыдно ему ни было, Джотаро казался человеком, который мог ее обеспечить. Коряво и по-своему, но у Нориаки просто не было никого другого. — Я такое ссыкло, — промычал он глухо, зажевывая слова тканью футболки. Куджо, однако, отлично все услышал, отрицательно покачав головой. — Ты не трус. В такой ситуации любой бы испугался, а ты еще смог выбраться. Ты… молодец, — немного замешкавшись, произнес Джотаро, надеясь, что это слово не прозвучит глупо или пренебрежительно, и не вызовет у Нориаки раздражения. «Молодец» — это так мало и глупо для описания Какеина. Он невероятно сильный и храбрый, если не запаниковал там, в темном лесу наедине с преступником, и Джотаро правда испугался за него, когда услышал всю эту историю — и одновременно обрадовался, что его другу больше ничто не угрожает. Он хотел бы произнести это вслух, но не мог оформить свои мысли в слова, продолжая просто медленно ерошить ладонью мягкие алые волосы, наклоняясь ниже, чтобы прижаться носом к макушке, все еще отдаленно пахнущей чем-то земельным. Всхлипывания постепенно сходили на нет — ослаблялась и дрожь в спине, к которой он прикасался пальцами, осторожно проводя ими вдоль позвоночника вниз и вверх. Нориаки успокаивался — вместе со слезами выходили его стресс, пережитый в эту ночь, обида и злость на Джотаро, паника и страх. Медленно опустившись на кровать, он утянул Джотаро за собой, поймав и крепко сжав чужую ладонь — отпускать ее было страшно, не хотелось терять физический контакт. — Я ненавижу этот лес. Я был там один, и… Мне было страшно, потому что никто не пришел бы мне на помощь, — произнес Нориаки, свободной рукой вытирая остатки слез с лица. — Как обычно. Никто из друзей, и я бы… Я бы просто остался там до утра? Я сидел бы в этом дурацком лесу один. — Прости меня, — тяжело вздохнув, Джотаро приблизился к нему сильнее, заставляя Какеина придвинуться к стенке, а себя — наконец-то связать вместе больше нескольких слов. — Это только потому что я идиот. Не надо было тащить тебя туда. Я не хотел, чтобы ты чувствовал себя плохо снова. Если бы я знал, что ты потеряешься, я бы не сделал ничего из того, что сделал. Я всегда готов помочь тебе, но… — Но тебя там не было. Как… Тогда. Замолчав, Нориаки отвел взгляд. Джотаро тоже не знал, что сейчас сказать — потому что ему совершенно не хотелось вспоминать неприятные эпизоды из прошлого. Какеин, продолжив внезапно свою фразу, спас его от этого. — В любом случае, глупо упрекать тебя в том, что я сам заблудился и влип в неприятности. Просто… Естественно, я сам согласился. Но я был зол на свою неосмотрительность — и на тебя из-за этого. Я так не хотел озвучивать это, и я бы с удовольствием злился на тебя дальше, но тогда я бы просто не выдержал всего этого говна, произошедшего сегодня. Спасибо, что ты остался рядом, — произнес он негромко, отводя взгляд и чувствуя что-то сродни смущению. Из-за этого Нориаки не заметил улыбку, возникшую на доли секунды на чужом лице. — Я должен. Иначе я так себе друг. Ты же знаешь, у меня и так… С этим плохо. Но с тобой я чувствую себя более спокойно, поэтому хочу, чтобы тебе тоже было комфортно. Особенно, в такие моменты. Нориаки коротко рассмеялся, уронив лицо в подушку. Он чертовски сильно устал, и сейчас, когда атмосфера становилась спокойнее, начинал чувствовать тяжесть в теле и удовольствие от мягкого матраса под ним. Джотаро, заметив это, вытащил из-под себя плед и одеяло, накидывая сверху, чтобы Какеин мог спокойно засыпать. Он явно не собирался возвращаться к себе домой на ночь, а стелить ему в гостиной или в свободной спальне Куджо не хотел — ему нужно было знать, что все в порядке, что Нориаки рядом и чувствует себя хорошо. — Мы идиоты, — произнес он тихо, и Джотаро только согласно кивнул на это, подоткнув подушку под щекой, устраивая свою голову на ней поудобнее. — Спокойной ночи? — Спокойной ночи, Джотаро.