Дневник кербанавта Валентины

Дневник кербанавта Валентины, или Описание ракет, полётов в космос и исследования планет и их спутников с сопутствующими приключениями и неожиданными поворотами

Часть нулевая. Что было до полётов в космос, или Как я попала в космоцентр Глава первая. Обычная жизнь Ещё до того как я попала в космоцентр и вообще начала готовиться к полётам в космос, я работала бухгалтером в компании «C7 Космотех», которая производит детали для самолётов и является главной и единственной в нашей стране авиастроительной силой. У этой госкорпорации даже девиз, максимально чётко характеризующий её деятельность, имеется: «Мы поставляем самые лучшие самолёты для самых разных задач». И действительно, проекты самые разные: от «кукурузника» до реактивного истребителя. Так вот, помимо работы в бухгалтерии, я увлекалась испытанием новых самолётов. О, да! Это я любила. И фишка этой компании в том, что любой бухгалтер запросто мог, пройдя базовую лётную подготовку, стать пилотом-испытателем, чем я и воспользовалась. И мне всё это очень нравилось. Конечно, я очень упрямая, но руководству до этого нет никакого дела, потому что оно убеждено в том, что «упрямый пилот – лучший пилот», ведь он всегда добьётся своего. И поскольку моё упрямство было запредельным, то для руководства я была лучшим пилотом-испытателем. Со временем я и вовсе перестала работать в офисе и полностью перешла к испытаниям новой авиатехники. И хотя моё упрямство зачастую зашкаливало (а это сказывалось на том, что я управляла самолётами, как хотела), я не разбила ни одной машины. В худшем случае происходила жёсткая посадка, но даже тогда ничего, кроме поломанных шасси, истёртого фюзеляжа и кучи искр, не получалось. Особенно мне нравились маленькие и юркие реактивные самолётики – на них можно вытворять такие пируэты, которые ни на каких других нельзя. Ещё, когда я испытывала – а делать это нужно в любое время года и суток, – мне очень нравилась ночь. Нравилась потому, что она была похожа на космос: сверху звёзды, снизу безликая тёмная поверхность. Правда, впечатление портилось, когда я пролетала над городами. Поэтому, чтобы вдоволь насладиться видами, я старалась облетать огромные мегаполисы. Но в целом было такое чувство, будто я на орбите, правда, притяжение портило впечатление. Полигон для испытаний перспективной авиатехники был расположен в лесу. Он состоял из бетонной взлётно-посадочной полосы, у которой находилось несколько ангаров, жилого комплекса, где размещался весь персонал, и железнодорожного терминала, куда прибывали поезда. По железной дороге до моего родного города Полигонска можно было добраться за полдня на особом поезде, который ходит от полигона до городка, и лишь раз в полгода – только тогда я могла увидеться с родителями. По семье я очень скучала. Кстати, о поезде. Он состоит из двух вагонов, и с обоих концов кабины. Они увенчаны красной звездой с рельефным изображением серпа и молота, а также четырьмя круглыми фарами. Но если посмотреть сверху, то кабина напоминает цилиндр, который разделили пополам, один полукруг выбросили, а другой приделали к вагону, ещё закруглив сверху и снизу. В остальном электропоезд (ну, или электричка, именно электричка, потому что электропоезда дешевле обслуживать, и они не дымят) был покрашен в зелёный цвет. Я точно не помню, как называется эта модель, но у нас на полигоне её прозвали «Ракетой», потому что едет она шумно, и эти звуки напоминают рёв двигателей носителя, поднимающегося в небо. Вот такой поезд. Так вот. Ночь. Ночь была не такая, как в городе, – с фиолетовым небом. Нет, она была тёмной и звёздной, если повезёт, будут видны и Муна, и Минмус. И было такое чувство, будто ты уже в космосе. И вот такая у меня была мечта – попасть в космос на самолёте. Но, увы, она, скорее всего, никогда не сбудется. Ведь я испытываю самолёты, которые летают в атмосфере, а в космосе атмосферы нет. И аэропланы там не летают. И вот после очередного испытательного вылета я вернулась в свою комнатушку и завалилась спать прямо в антиперегрузочном костюме. И сразу же уснула. У меня вообще какая-то «сверхспособность»: я отключаюсь в считанные секунды. Вот так и в этот раз: я сразу уснула. Мне снился сон о том, как я лечу в космосе на самолёте. Вокруг звёзды. Вдалеке жёлтое Солнце… Глава вторая. Нечто очень важное Проснулась я ранним утром от стука в дверь, которая почти сразу после этого распахнулась. Вошла вахтёрша. Я её называла тётя Маша. Она сказала: – Валентина! Вставай! Тебя ждут великие дела! – Какие великие дела-то, теть Маш? – сонно спросила я. – Сегодня ночью приехал председатель совета министров ССКР… э-э-э… не помню. – Может, Валерий Керманчу́к? – Точно! Вспомнила! Эх, память моя старая подводит! – Ничего-ничего, – утешила я её, – а зачем он приехал? – Если я ничего не путаю, то он приехал, потому что ищет кандидатов в кербанавты… Ну или как их там. Директор «Космотеха» так тебя расхвалил, что Валерий больше никого не хочет брать, кроме тебя! Я не могла поверить своим ушам. Неужели меня берут? Неужели меня, обычного лётчика-испытателя, берут в кербанавты?.. После непродолжительной паузы я выдавливаю из себя фразу, полную удивления: – Быть этого не может, тёть Маш… – Может-может! Сейчас я его позову! – она вышла, и через несколько минут вошёл высокий кербал с чёрной шапочкой волос на голове, с усами, в нацепленных на уши очках. На его деловом костюме блестела звезда Героя кербальского союза. Звезда была золотая, пришитая красной ленточкой. Мне тоже хотелось заполучить такую, но, увы, пока не удалось. Тётя Маша дивилась звезде Героя не меньше меня – ее глаза искрились и, казалось, ничего кроме этой звёзды не видели. Кербал протянул руку и представился: – Валерий Керманчук. – В-в-ввалентина, – промямлила я. – Ты не бойся, – сказал Валерий. – Сейчас поешь, соберёшь вещи, а потом поедешь в столицу. – Хорошо… – я даже не знала, что сказать. Я позавтракала хлебом с маслом и яичницей, собрала себе в дорогу, чего поесть, вещи засунула в большую чёрную сумку, на которой была куча самых разнообразных наклеек – самолёты, красные звёзды и много чего ещё… Я сняла пресловутый антиперегрузочный костюм и переоделась в свой обычный коричневый, со шляпкой. Мы вышли из жилого корпуса. Я ненадолго остановилась у статуи основателя полигона и погладила его по натёртой до блеска голове, на удачу. Мы двинулись к платформе, где нас уже ждала «ракета», которая стояла рядом с разгружавшимся товарняком. Мы попали в салон, где имелось множество деревянных лавок. Поезд тронулся, загудел и застучал колёсами. Я стала по старой привычке смотреть в окно, хотя первые десять минут там просто мелькали деревья. Зато потом началась моя любимая часть пути: поезд мчится по утёсу, слева от нас море, справа – поля, на которых работают комбайны, ведь сейчас конец лета. Единственное, что мне не нравилось: иногда мимо нашей электрички с воем проносились товарняки и загораживали обзор. Но, к счастью, грузовые поезда быстро пролетают мимо. Потом справа появляется широкая река, которую называют Полигонкой, потому что именно на ней стоит город Полигонск. Пути идут параллельно реке и сворачивают с утёса. Вокруг простор, деревьев очень мало, зато есть огромные поля. Но уже совсем скоро появляются первые дома – мы въезжаем на окраину. Дома становятся всё выше, а электричка приближается к реке, пока не пересечёт её по мосту. Скоро вокзал. Через некоторое время динамики прошуршали: – Полигонск-1, конечная. Я уже собралась выходить и хотела вынуть сумку, но Валерий меня остановил: – Мы не сейчас выходим, нам ещё долго ехать. – А с родителями попрощаться можно? – забеспокоилась я. – Не волнуйся, они уже предупреждены. – А позвонить? – Боюсь, что нет. Так как в твоём городе мы выходить не будем, а телефона в этом поезде нет. – Жаль. Мы помолчали, поезд тронулся. И тут председатель неожиданно сказал: – Ты не бойся, я про тебя такое товарищу Ке́рманову расскажу, что он сразу назначит кербанавтом именно тебя. Мне захотелось провалиться сквозь землю. Я так не хочу! Я недостойна такой чести! Хотя, с другой стороны, может осуществиться моя мечта. Ничего, потерплю. Надеюсь, не придётся переться за тридевять земель на юг. Хорошо, если космодром расположен где-нибудь рядом. Жалко, что мне не дали поговорить с родителями. Я так по ним соскучилась! Но если их предупредили, значит, всё будет хорошо. Папа с мамой наверняка очень рады за меня. Я полезла в сумку и достала всё, что можно съесть: разнообразные бутерброды, баклако́вую икру и приготовилась накинуться на еду. Валерий поначалу настороженно смотрел на меня, но потом смягчился. Я спросила его: – Хотите поесть? – Нет, спасибо, я не голоден, – ответил Валерий, встал и куда-то пошёл. Стемнело, на горизонте светилась Муна. А у меня от долгого сидения болела спина. Я пробовала размяться, но это не сильно помогало. Вдруг появился Валерий и сказал: – Валентина, пойдёмте спать, утро вечера мудренее. – А как спать-то? Коек-то никаких нету. – Тут есть одно место, где вам будет комфортно, – Валерий помахал ключиком. Я собрала все свои пожитки и направилась за Валерием. Дверь, с серпом и молотом на ней, вела в полноценное купе, украшенное деревянными панелями, с двумя спальными местами, одно над другим. Наверху светилась одинокая лампа. Я была поражена. Неужели мне удастся поспать нормально? Вот повезло! – Располагайся, завтра рано утром прибытие. Я не нашла, что ответить, промямлила что-то вроде «я поняла», переоделась и улеглась на верхнюю койку, которая, к моему удивлению, была уже застелена. Моей спине полегчало, а я продолжила смотреть в окно. Мы ехали по огромной равнине, леса если и были, то только вдали. Иногда поезд переезжал через речки. Мосты не сильно отличались друг от друга: красивых подвесных, которые я очень любила, не было, встречались в основном обычные, с несколькими пролётами и балками между ними. Скучные какие-то. Потом меня стало клонить в сон. Перед тем как уснуть, я подумала о столице: какая она? Что меня там ждёт? И хотя Валерий обещал, что я стану первым кербанавтом, мне в это не очень верилось. Вдруг я не понравлюсь самому большому начальнику в моей стране, и он отбросит мою кандидатуру? Проснулась я рано утром, даже раньше Валерия. Поезд мчался по пригородам, застроенным небольшими домишками. Через некоторое время состав пролетел мимо станции, возле которой стояли какие-то синие вагоны с белыми полосами. Чем-то они отдалённо напоминали банки со сгущёнкой. После этой станции дома стали расти ввысь. Мы въехали в столицу. Один раз пересекли мост, под которым ходили троллейбусы. Электричка сбавляла ход. Снаружи постройки вновь стали съёживаться, лишь изредка появлялись высокие здания. А поезд всё замедлялся, пока наконец не остановился под огромным навесом, где, помимо него, стояло много других составов. Всюду были кербалы, спешащие кто куда. Мы с Валерием засобирались наружу. Двери с лязгом распахнулись, и я увидела ограждение, за которым стояла вереница сердитых охранников. Мы с Валерием шагнули на перрон. Нам навстречу вышел пухленький кербал в деловом костюме, на котором блестели две золотые звёздочки. У него была лысая голова и небольшая седеющая рыжая бородка. За этим кербалом – два крепких и сердитых телохранителя с оружием за поясом. Валерий вежливо поклонился и сказал: – Валентина, знакомься – это товарищ Керманов, продолжатель дела вождя народов Керманиле́на. Генсек протянул руку, которую я пожала, и сказал: – Вы, я так понимаю, Валентина Владимировна Ке́рманова? – Да, это я. – Пройдёмте за мной, время не терпит. И мы двинулись по отдельной полосе, ограждённой от прочей толпы, которая во все глаза смотрела на нас. Первым шёл лысый, за ним телохранитель, за ним мы, а замыкал шествие второй охранник. Я увидела огромную красную букву «М», которая стояла у прохода, ведущего куда-то вниз. Повернув направо, мы продолжили движение вдоль металлического ограждения и вереницы охранников. Наконец после долгой ходьбы через высокую деревянную дверь мы вышли на огромную площадь. Она вся была окутана проводами и заполнена разнообразным транспортом: и автомобилями, и жёлто-красными трамваями, и сине-белыми троллейбусами. Всё это создавало адскую какофонию из звона и бибиканья, медленно двигаясь по кругу, стремясь развернуться и уехать. Но на смену приезжали всё новые и новые машины, троллейбусы и трамваи. Как же их здесь много… Чуть в отдалении виднелись ещё два здания, по всей видимости, тоже вокзалы. Одно было очень похоже на сказочный терем с высокой башенкой. Его украшала разноцветная плитка, которая переливалась розовым, белым и зелёным. Другое было строгим, жёлтым, с белыми колоннами, венчала его башня с часами. Зато вокзал, из которого мы вышли, производил сильное впечатление: мало того, что он был выше остальных, так и ещё и построен по-другому – его башня, увенчанная рубиновой звездой, стояла над главным входом. Большие куранты украшали золотые серп и молот. На улице у вокзала был припаркован солидный чёрный автомобиль. Полноватый кербал залез в него. Охранники уселись на свои мотоциклы. Валерий позвал меня: – Валентина, садись. А я боялась, опасалась, что испачкаю эту машину. Лимузин-то, по идее, казённый. В итоге меня просто втянули за руку, и я села. Вдруг я увидела высокое оригинальное здание и была ошарашена: выше других раза в три, оно словно упиралось длинным золотым шпилем в облака. Виднелись светящиеся буквы: «Отель Керманиленградский». Миновав его, мы повернули направо и попали на очень широкую дорогу. Я даже сомневалась, что бывают такие: целых шесть полос. У нас в Полигонске от силы три, и то лишь в самом центре города. Спустя некоторое время моё внимание привлекло белое здание в форме коробки, имевшее ряд интересных особенностей: а именно, часы, на циферблате которых вместо трёх цифр было шесть, а вокруг в специальных ящичках сидели куклы, которые, как я помню, каждый час танцуют и поют. Висела огромная, на полстены, табличка с красивым шрифтом золотыми буквами: «Государственный академический центральный театр кукол имени С.В. Керманозцова». Затем шоссе раздваивалось, и между двумя дорогами расположился сквер. После него был перекрёсток, за которым, на правой стороне, находилась статуя великого пролетарского поэта Владимира Владимировича Керманоковского, которого неофициально называли главным поэтом Страны Советов. Чуть за памятником великому поэту расположилось высокое здание в форме уголка, на котором огромными буквами было написано: «Отель Пекинг». Наш автомобиль немного постоял на перекрёстке, после чего повернул направо, как я поняла, на улицу Морького. Это был огромный проспект, по краям которого шли троллейбусы, и движение было, в целом, очень оживлённым. По бокам стояли громадные здания, настолько высокие, что закрывали небо. Декора на них почти никакого не было. Зато все первые этажи сверкали разнообразными вывесками банков, кафе и универмагов. Было такое чувство, будто эти дома давят на меня и прижимают к земле. Я с облегчением выдохнула, когда мы вынырнули на огромную площадь с бирюзовым вокзалом и кучей людей. Дальше дорога превратилась в шоссе. Шофёр повернулся и сказал: – Смотри, вон там стадион «Генератор», где в футбол играют. Много знаменитых матчей было. Я бы туда вечером метнулся, там наши «Паровозов» бить будут, – и он показал рукой вперёд, на густые заросли, над которыми высились решётчатые металлические конструкции. «Я бы тоже на футбол посмотрела, но, боюсь, не разрешат», – подумала я. Мы съехали с проспекта на идущее перпендикулярно шоссе с любопытным названием Беговое. Поворот очень крутой, машина даже завалилась набок, и товарищ Керманов скривился, а Валерий нахмурился. По пути встретилась железнодорожная станция, которая, в общем-то, ничем не примечательна: открытая платформа и всего два пути. Выделялись лишь бирюзовые строения рядом с платформой. Дальше машина свернула с шоссе и долго ехала по узкой улочке. Постепенно зданий становилось всё меньше, пока они совсем не пропали: справа почти всю дорогу сплошной лес. Проехав довольно значительное расстояние, машина остановилась, и Валерий ткнул пальцем в тонированное окно: – Ну вот, приехали. Валентина, видишь это огромное здание? – Как не видеть, вижу. Только почему огромное? Оно же маленькое, – к слову, это было вообще единственное строение на пустыре, кроме, пожалуй, небольшой ровной бетонной площадки, расположенной чуть в отдалении, через дорогу. – Это центр подготовки кербанавтов, верхний этаж. Внизу ещё девять. – Ого! – Да. Проходи, не стесняйся. А я пока с товарищем Кермановым поговорю. Я вылезла, а Валерий зашептал что-то товарищу Керманову, тот ответил, а потом спросил, открыв окно: – Вы ещё здесь? – Да, я тут. – Я вас поздравляю: вы будете первым кербанавтом ССКР! – Спасибо. – Можете идти. Вас ждут долгие тренировки. – Постараюсь оправдать доверие, – сказала я и пошла в тренировочный центр, напоминавший маленький панельный домик. Глава третья. Центр подготовки кербанавтов Открыла тяжёлую стальную дверь. Внутри было очень душно. За столом, справа от двери, сидел вахтёр в синей форме. Он громко сказал, стараясь перекричать вой чёрного вентилятора, стоявшего на столе: – Сейчас придёт кербалка, она вас зарегистрирует, после чего вы спуститесь на минус девятый этаж. Идите пока к лифту. – Хорошо. Но в холле, где сидел вахтёр, не было лифта – только скучные серые стены, освещаемые ослепительно яркими галогеновыми лампами. Заметила указатель, сообщающий, что лифт находится где-то за углом. Он оказался там, но не один, а целых четыре. Я вызвала ближайший. Как только он приехал, тяжёлые двери распахнулись, и вышли кербал с растрёпанной шевелюрой, в очках, крепящихся присоской между глаз, в деловом костюме и с чемоданчиком, а также две кербалки. Одна, в синем платье, несла какую-то документацию, у другой, в рубашке и штанах, были в руках планшет и конверт. Она подошла ко мне и спросила: – Валентина Керманова? – Да, это я. – Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов, и после этого можете идти заселяться. – А почему я не могу пойти заселяться прямо сейчас? – Мы вас ещё не зарегистрировали. Итак, вопрос первый: дата рождения? Я назвала. – Вопрос второй: шкалы слабоумия и отваги на каком уровне? – Слабоумие чуть выше среднего, а отвага зашкаливает, – призналась я. – Покажите отчёт о результатах проверки. Я порылась в сумке и вынула розовую бумажку с моей анкетой и фотографией. Девушка поправила причёску, внимательно рассмотрела анкету и кивнула: – Подлинная. Хорошо. Вот ваш пропуск и талоны на питание, – она протянула мне конверт, в котором явно прощупывалось что-то металлическое. И добавила: – Спускайтесь на минус девятый этаж, комната 901. – Спасибо. Я нажала кнопку лифта повторно, тяжёлые двери распахнулись. Я вошла в кабину, потолок которой светился мягким жёлтым светом, а стены были отделаны деревом, как, впрочем, и внутренняя сторона дверей, и пол. Все кнопки напоминали деревянные, но на деле были пластиковыми. Я нажала минус девятый. Тяжёлые стальные двери лифта со стуком захлопнулись, и он медленно поехал вниз. Вдруг кабина неожиданно остановилась, раздалось шипение, и двери открылись. Женский голос объявил: – Минус третий этаж. Приёмная администрации. В лифт зашёл кербал, руки которого были полны всякими бумажками. Он очень вежливо попросил нажать минус восьмой этаж. Я успела разглядеть совершенно серый коридор с кабинетами по обеим сторонам. Двери со скрежетом захлопнулись. Лифт снова остановился – на минус восьмом этаже. Двери с шипением распахнулись, и кербал с кучей бумажек вышел. Бесстрастный женский голос объявил: – Минус восьмой этаж. Отдел обработки данных. Опять ничего интересного, просто серый коридор, освещаемый пронзительно яркими галогеновыми лампами. Вдруг к лифту, размахивая руками и ногами, побежал высокий черноволосый кербал в белой потной рубашке с развевающимся на бегу галстуком, и закричал: – Сто-о-ойте! Я предотвратила закрытие дверей. Кербал со всего размаху ударился в противоположную стену лифта, хотя кабина и была достаточно большой – метра четыре. – Вы как, не ушиблись? – спросила я. – Всё нормально, спасибо, – кербал стал поправлять одежду. Двери захлопнулись, и лифт поехал вниз. Совсем скоро он остановился, женский голос снова объявил: – Минус девятый этаж. Жилой блок. Тренировочные залы. Я осмотрелась: увидела огромный зал, погружённый в полумрак. Впереди слева от меня виднелся большущий бассейн, оттуда пахло хлоркой. Справа – коридор. Я свернула туда. С одной стороны были различные тренировочные залы, с другой – комнаты. Я дошла до самого конца коридора и обнаружила дверь с надписью «901». Вошла, нажала выключатель. Зажглась маленькая светодиодная лампочка, свисавшая с потолка на тоненьком проводе. Я увидела небольшую кроватку. Чуть в отдалении находилась маленькая дверца, за которой, по-видимому, располагался душ. Справа от этой дверцы – шкаф. Мне стало любопытно, и я залезла посмотреть. Внутри оказались скафандр и два комбинезона, я повесила туда же свой костюм. Вынула из сумки ночную рубашку, надела её и пошла умываться. Зубы почистить сил не нашлось. Я плюхнулась на кровать и уснула. Ничего мне не снилось. Глава четвёртая. Тренировки На следующий день я проснулась рано, вытащила из сумки нашу с родителями фотографию и бережно поставила на стол. Быстро привела себя в порядок, оделась, коснулась пальцем ладони отца – на удачу – и вышла из комнаты. В коридоре было много кербалов, все они куда-то спешили, а вокруг стенда с новостями собралась толпа. Я двинулась туда. На стенде среди других бумажек выделялись многочисленные кармашки, над одним из которых было написано моё имя. Достала листовку. На ней оказалось расписание: Пунедел 1:00 Подъём 1:15 Центрифуга (технический этаж) 3:00 Обед (минус первый этаж) 3:10 Тренировка по установке флага 3:40 Центрифуга 4:30 Ужин 5:00 Свободное время 5:30 Отбой И так далее до конца недели. Вот ведь заразы, даже в единственный на трёхдневной неделе выходной работаем, у нас на полигоне такого не было. Но надо привыкать. Хорошо ещё, что там график попроще. Итак, я зашла в лифт, который поднялся на технический этаж. Он был очень высоким и как будто разделён на два, которые соединялись лестницами. Центрифуга находилась в огромном помещении и представляла собой шар, укреплённый на решётчатой балке, с большим кубом-противовесом на другом конце. Я по приставной лестнице залезла внутрь. Капсула начала очень быстро вращаться, как карусель, а меня вдавило в кресло так, как на самолётах никогда не было. Я едва держалась. Мало того, капсула стала крутиться во все стороны. У меня закружилась голова и потемнело в глазах. Наконец движение замедлилось, и через некоторое время капсула остановилась. Сразу стало легче. Полагалось идти на обед. Меня тошнило, но есть надо, потом не покормят. Меня отстегнули от кресла и помогли выбраться. Ноги дрожали, я едва не падала. Я зашла в лифт, и он поехал вверх. Бесстрастный женский голос объявил: «Минус первый этаж. Столовая». Самочувствие наладилось. На обед была отбивная и суп из овощей. Дали ещё бутылку моего любимого лимонада «Баратина» со смешной длинноносой деревянной девочкой на этикетке. После была тренировка по установке флага. Она выглядела так. В песчаную яму требовалось воткнуть стержень и нажать на особую кнопку, чтобы раскрыть флаг. Нюанс был в том, чтобы не подставлять голову под удар расправляющей рейки. Это оказалось очень просто, у меня всё получилось за одну тренировку. Потом я снова прошла центрифугу. Перегрузки дались легче, в глазах не темнело так сильно, как в прошлый раз. Вечером был долгожданный ужин, после которого я быстро почистила зубы порошком, переоделась, взяла фотографию, пожелала родителям спокойной ночи и уснула. На следующий день были запланированы занятия в бассейне. На завтрак дали кашу и бутерброд с маслом, а к ним чай. Я поела и вернулась к себе. Там я надела скафандр: оранжевый, с серпом и молотом на плече, правда, без шлема – и попробовала пройтись. Было очень тяжело, ноги еле двигались. Попыталась пошевелить руками в рукавицах и почти ничего не смогла сделать. Но я всё же двинулась в бассейн, работники которого надели мне на голову большой белый шлем с красной надписью «ССКР», на спину – ранец, а на пояс нацепили утяжелители. После чего велели погружаться в бассейн. Он был глубокий – метра три, на дне виднелась какая-то белая конструкция. Я шагнула в воду и услышала голос: – Не сопротивляйтесь, дайте грузам утянуть вас вниз. Я опустилась на дно, тогда мне сказали: – Теперь вам нужно добраться до конструкции, идите не спеша, иначе всплывёте. Но тут я потерпела поражение: каждый мой шаг был большим прыжком, я едва не выскакивала на поверхность. – Возвращайтесь обратно, тренировка окончена. Я теми же прыжками дошла обратно, и мне помогли вылезти. С меня сняли шлем и ранец с кислородными баллонами. Ко мне обратился черноволосый кербал в спортивном костюме, тот самый, которого я видела в лифте, и сказал тем самым голосом, что я слышала в наушниках: – Придётся вам развивать мышцы рук и учиться шаркать ногами. Отправляйтесь в тренажёрку, через шесть дней вернётесь, посмотрим, что изменится. И я с грустью пошла тренировать руки-ноги. Я очень хотела приспособиться к скафандру, поэтому даже попросила выдать мне гантели и тренажёры для пальцев, чтобы заниматься в свободное время. Про ноги я тоже не забыла и старалась почаще бегать. На новой неделе мне добавили по одной тренировке рук и занятию на центрифуге. Всё это в единственный выходной. Руки у меня начали становиться сильнее, и это радовало. На центрифуге перегрузки возросли: если бы я испытала их в самолёте, он бы точно развалился. Я смогла адаптироваться: голова перестала кружиться, и у меня даже получилось нормально встать после остановки. Настал «день икс». Я надела скафандр и попробовала взять тренажёр для пальцев. Я смогла: он не вываливался. Ходьба в скафандре тоже получалась лучше, но побежать я не рискнула и медленно пошла в бассейн. На меня надели шлем, ранец и утяжелители. Тот самый черноволосый кербал сказал в рацию: – Пассивное погружение. Начали. Я опустилась на дно и увидела конструкцию непонятного назначения. Рация сказала: – Ваша задача построить домик, стены лежат рядом. Дойдите до центра полигона, возьмите детали и закрепите. Я, шаркая, как какая-нибудь бабулька, дошла до стен. На них были специальные зазубрины, которыми они, по идее, должны были крепиться к главной стене. Я подняла одну и с превеликим трудом закрепила. Я хотела было начать прикреплять вторую, как вдруг рация промолвила: – Перерыв, возвращайтесь на поверхность. Я всплыла и самостоятельно вылезла из бассейна. После перерыва погрузилась снова и смонтировала оставшиеся две стены, это получилось легко. На следующей тренировке я нацепила крышу, чем и закончила строительство домика. Он получился игрушечный: метр – на метр – на полтора. Потом я всплыла, и на этом тренировка завершилась. На следующий день мне сказали идти на минус пятый этаж: там будут обучать управлять ракетой. Я позавтракала и поднялась на лифте. Попала в достаточно просторный холл, вахтёр за столом направил меня в 505 аудиторию. Это оказался класс, похожий на школьный, только без окон, и на стенах разные справочные материалы. Молодой весёлый кербал стал рассказывать мне про управление ракетой. Казалось бы, водить их нужно так же, как и самолёты, но нет. Крен ракеты осуществляется во все стороны, а ещё она может вращаться… Я сходила на обед, а после него вернулась. Мне рассказали, как следует выходить на орбиту: нужно постепенно накренять ракету с ростом скорости и высоты апоцентра. Мне даже особую табличку дали, с отношением скорости полёта к высоте апоцентра, которую я не без труда заучила. Также преподаватель рассказал про ступени и их назначение и объяснил, как устроена панель управления ракетой и за что какая кнопка отвечает. На этом очередной день занятий закончился. На следующий день мне велели надеть скафандр, после чего снова идти на минус пятый этаж. Я так и сделала. Вахтёр направил меня уже в другую комнату. Там в центре стояла маленькая белая конусовидная капсула. Мне дали команду забираться в неё. Внутри оказалось очень тесно, и, куда ни глянь, везде какие-то кнопки, рычажки, датчики. Мне сказали, что это симулятор кабины корабля и сейчас мы будем отрабатывать выход на орбиту. Капсула затряслась. Я, ухватившись за джойстик, стала постепенно её накренять. Тряска прекратилась, и я нажала кнопку сброса ступени. Скорость растёт. Сбрасываю ступень снова и кладу ракету в горизонтальное положение. Тренировку повторили несколько раз. После этого перешли к другому: тормозили и возвращались на Кербин. Следующее задание было – с орбиты Кербина долететь до Муны, совершить мягкую посадку, после чего вернуться обратно. С этим вышло сложнее: пришлось очень тщательно дозировать тягу. Несколько раз я пролетала мимо Муны. Интересная особенность: после того как ракета завершала разгон, она как бы телепортировалась на орбиту Муны, и требовалось срочно тормозить. После торможения надо было периодически гасить всю набравшуюся скорость. На Муну я села далеко не с первой попытки, но наконец у меня получилось. Отдельным пунктом тренировали поведение внутри капсулы: чтобы размяться после долгого сидения, нужно было потянуться и при этом не задеть ни один рычажок, что оказалось трудно из-за тесноты. Чтобы попить или поесть, требовалось поднять забрало шлема. Правда, в таком шлеме нельзя выйти в космос, что печалило. Еда была прикольной: в маленьких разноцветных банках. Чтобы их подогреть и открыть, требовалось нажать кнопку, так как подцепить что-нибудь в этих рукавицах совершенно невозможно. По рации в шлеме мне сказали, что можно вылезать. Тренировки закончились успешно, и я теперь получу удостоверение, что могу работать в космосе. Его мне выдали, и там, помимо торжественных слов о моей готовности к полётам, стояла печать в виде ракеты. Потом мы пошли на ужин, там мне подали огромный торт, которым я, естественно, всех угостила: и тех, кого знала, и тех, кого не знала, и даже поваров. Кулинары мялись, но в конце концов приняли участие в трапезе. Торт с ракетой был красивый и сладкий-сладкий. Я вернулась в свою комнату, из последних сил разделась, легла и уснула. Мне снилось, как я веду в космос огромную ракету. Глава пятая. Неожиданная новость На следующий день пришёл товарищ Керманов и сказал: – Валентина, собирайтесь: вы поедете на юго-восток, в кербальский космоцентр. Я даже не знала, что ответить. Промямлила нечто вроде «хорошо» и пошла собирать вещи. Но, чёрт, как же обидно. Если он на юге-востоке, значит, далеко! А я не хочу уезжать неизвестно куда. Я вспыхнула и сказала: – Товарищ Керманов, а почему космоцентр именно там? Неужели у нас нет своего? Я бы лучше туда… – Валентина, успокойтесь! – Нет ли чего поближе? И где-нибудь у нас? – Поближе только самолётный полигон, откуда вы уехали. Вас туда вернуть? – Спасибо, не надо. – Тогда сделайте глубокий вдох и медленно выдохните. Включите отвагу на максимум и отключите слабоумие. Я так и сделала. Сразу стало полегче. – Теперь слушайте меня внимательно. В том космоцентре, что на юго-востоке, международный коллектив, и уже, насколько я знаю, проводятся испытания ракет. Пока вы туда доберётесь, испытания завершатся, и вы почти сразу полетите в космос. У нас ничего такого пока нет. – Вы меня убедили, пошла собираться. – И забудьте про своё упрямство. Я могу легко лишить вас вашего кербанавтского статуса. Это понятно? – Поня-а-атно, – проблеяла я. С тех самых пор я больше не спорю с товарищем Кермановым, от слова совсем. Очень боюсь вылететь из кербанавтов. Я сложила сумку, надела рубашку, коричневый жакет, коричневые туфли, коричневые брюки и коричневую шляпку с цветочком. После чего взвалила багаж на плечо и стала вместе с товарищем Кермановым выбираться из лабиринта подземных коридоров и комнат. Через десять минут я вышла наружу и хотела было попрощаться с товарищем Кермановым, но он молча сел в машину и уехал. Глава шестая. Месква с высоты птичьего полёта Моё внимание привлекла бетонная площадка. На ней оказался средних размеров белый вертолёт с синей полосой. Лопасти его большого винта немного сгибались из-за своей длины. Я двинулась к площадке. Единственная дверь аппарата была открыта, и я в неё залезла. Внутри оказалось достаточно просторно, имелись два ряда по два кресла, на которых сидели охранники в синей форме и синих беретах с гербами. Охранники были угрюмыми, мне это не нравилось. Я села и стала по привычке смотреть в окно. Винт начал вращаться. Я даже слышала, как это происходит, такой звук ни с чем не спутаешь. Удар-удар-удар по воздуху. Очень быстро. Машина полетела на юго-восток. Поначалу вертолёт скользил над пустырями, потом мы пролетели над Месквой-рекой. Увидела огромную овальную букву О, почти ничем не украшенную, с высящимися решётчатыми стойками. Судя по всему, это был стадион. Потом мы проплыли над малоэтажной застройкой, между домами тоненькими ниточками тянулись пути, по которым ползли поезда. Вертолёт повернул на юг, и вскоре застройка практически полностью исчезла. Выделялось одна старинная церковь, тоненькая, как свечка, голубая, с блёклым куполом, на вершине которого колебался потускневший символ союза рабочих и крестьян. Месква… Какая же она огромная и разная! Полигонск не такой: он маленький, в нём от силы 120 тысяч кербалов живут. А в Мескве… Даже с мощнейшим калькулятором не сосчитаешь. Совсем скоро вертолёт снизился и опустился на бетонную площадку, рядом с которой вовсю кипела стройка. Как, впрочем, и повсюду тут: кругом высились краны. Я вылезла из вертолёта, за мной выбрались охранники, которые окружили меня небольшим кольцом (кое-что я всё же могла видеть) и куда-то повели. Мы добрались до станции, на которой стоял поезд. Судя по табличке, она называлась «Ждуно́вская». Глава седьмая. Платформа Чтобы попасть на нужный путь, требовалось пройти по мосту над рельсами. Поезд, ведомый голубым электровозом, состоял из трёх зелёных вагонов, причём только в первом и последнем были открыты двери, возле них стояло по проводнику. Охранники подвели меня к кербалке средних лет, в пилотке, скрывавшей короткие чёрные волосы. Она сказала: – Предъявите паспорт. Я предъявила и собралась залезать в вагон. Проводница заулыбалась и радостным голосом сказала: – Займите девятое купе. Если вдруг понадоблюсь, обращайтесь. Поезд скоро отправляется, поторопитесь. Внутри вагон оказался облицован деревом. Посередине шёл неширокий коридор, по обеим сторонам которого располагались купе. В конце коридора виднелся титан, в котором грели воду. Я протиснулась к нему, разыскивая своё купе. Оно было слева, в самом конце. Внутри оно напоминало купе из электрички, но там было четыре койки, а не две. Я переоделась, закинула сумку на багажную полку, после чего забралась на верхнюю левую полку, задёрнула занавеску, включила свет и стала читать книжку про то, как одна кербалка покоряет Солнечную систему на орбитальном самолёте. Немного взгрустнулось, потому что я на орбитальном самолёте никогда в космос не попаду: их же ещё не изобрели. Обидно. А вдруг я вообще никуда не полечу? Мне расхотелось читать, я отложила книжку. Открыла шторку и стала оглядываться. Тут в купе вошли три новых пассажира. Все они были в чёрных фуражках, пиджаках, брюках и ботинках, с молоточками на опознавательных знаках. Кербалы выглядели настолько одинаково, что казалось, будто они ненастоящие. Различался у них только багаж: первый нёс чемодан в руке и чёрный рюкзак на спине. Второй – какой-то маленький ящик с дырочками, держа его за ручку, и небольшую походную сумку. Третий – огромный саквояж, который впоследствии не без помощи остальных засунул под сиденье. Глава восьмая. Поездка Кербалы повернулись ко мне и хором сказали: – Доброе утро. – Доброе, – ответила я. – Как вас зовут? – спросил тот кербал, у которого из вещей был только саквояж. – Я Валентина Керманова, а кто вы? – Я Александр, – представился кербал с ящиком, – тот, кто с саквояжем, – Алексей, с чемоданом – Иван. Фамилия наша Керма́нины. – Очень приятно. – Насколько мне известно, поезд отправляется через пять минут, – сказал Иван, – братья, давайте раскидаем вещи. И они начали раскладывать багаж. Я решила поинтересоваться: – Погодите, как же так получилось, что вас трое братьев? – Мы тройняшки – это большая редкость, – ответил Александр. – Какое милое слово. – Да, мне тоже нравится. Слушайте, Валентина, вы не могли бы выйти ненадолго, за чаем к проводнице сходить. – Да зачем ты на вы обращаешься! Давайте на «ты»! Не люблю эти церемонии. К тому времени братья успели раскидать чемоданы, и поезд тронулся. Сильно дёрнуло. Я вышла. Протискиваясь по коридору, я наконец дошла до купе проводника и постучалась. Проводница открыла и спросила, улыбаясь: – Что вам угодно? – Можно, пожалуйста, четыре стакана. – Конечно, – она протянула мне стаканы в подстаканниках и четыре порции сахара. – Спасибо. – Не стоит благодарности. Я двинулась к титану, чтобы налить чай. По пути увидела расписание. Оно состояло всего из трёх пунктов: «Ждуновская», «Звезда» и «Керманиленск», причём на «Звезду» поезд прибывает завтра днём и стоит там двадцать минут. Вспоминаю географию. Звезда – маленький полярный посёлок, где метеорологи живут, исследуют погодные условия. Там имеется свой служебный аэродром и своя железнодорожная станция. Но больше никакой связи с цивилизацией нет. А в Керманиленск поезд прибывает утром третьего дня пути. Город находится восточнее и южнее, на берегу огромной бухты. Из интересностей там большой порт. Сам город всё же севернее Месквы, так что там, наверное, холодно. А я никакой тёплой одежды не захватила… Налила чай. Он оказался необычным: был красный и пах кисленьким. Прикольный такой. Я постучалась. Открыл Ваня, а Саша в этот момент продолжал говорить: – … а в соседнем вагоне, кажись, ресторан… О! Валя вернулась! Заходи! – позвал он меня. Я поставила чай на столик и уселась на левую нижнюю койку, рядом с Лёхой, который спросил: – Кушать хочешь? – Очень. – Хорошо. У нас с собой мно-о-ого еды, мы её специально на длинную дорогу запасли. И боюсь, что она не доживёт до космоцентра. Чего ты хочешь? – А что у вас есть? – Молоко. Запечённая пу́ра с карта́шкой… – Хочу пуру. – Хорошо, – Лёха не без труда достал из саквояжа огромный лоток, в котором, в окружении жёлтых румяных шариков, лежала пура. Она пахла очень аппетитно и даже была тёплой. Саша слетал за вилками в соседний вагон, после чего мы накинулись на неё. И так наелись, что ничего больше не влезло, даже чай. Зато всю «уговорили». Потом мы прибрались и по очереди сходили помыть руки. Быстро это сделать не получилось, так как почти весь вагон стоял в очереди. В итоге пришлось прождать пятнадцать минут. Мы вернулись и расселись. Леха спросил: – Валь, а сыграем в морской бой? – Давай, бумага есть? – Разумеется. И он достал из саквояжа два листочка бумаги, расчертил поле и расставил кораблики. Он справился с этим быстро, а я немного замешкалась. Началась баталия. Мы попадали с переменным успехом. Но в конце мне стало везти больше. Я уничтожила последний его корабль и поразилась. Неужели получилось? Но Ваня подтвердил все мои ожидания: – Поверить не могу: всю жизнь с Лёхой играл, ни разу у него не выиграл, а ты с первого. Покажь поле, – я показала. – Очень неплохая расстановка, маленькие катера хорошо спрятаны. Поздравляю. Я зарделась и смущённо сказала: – Спасибо. Мальчики, я вас ненадолго покину, мне к проводнице сходить надо. – Конечно, без проблем, – ответили братья. Я вышла за дверь и стала протискиваться по коридору. Дошла до купе проводника и постучалась. Проводница выглянула и спросила: – Что вам угодно? – Понимаете, я не знала, что поезд идёт в Керманиленск. Ничего тёплого у меня с собой нет. – Ох, очень вам сочувствую. Я дам вам пальто. И, порывшись в ящиках, она вынула чёрное пальто, тёплую вязаную шапку со смешным помпоном и сказала: – Примерьте. Должно подойти. Это моё. Не беспокойтесь, дежурю не я, мне на улицу выходить не придётся. Я надела пальто, застегнула все пуговицы. Оказалось великовато. – Вот ведь незадача, что же делать? – вздохнула проводница. – Да нормально всё! Приспособлюсь! – заверила я её и расстегнула пуговицы на манжетах. После чего напялила шапку. Она подошла идеально. Я добавила: – Спасибо огромное, очень выручили. – Пожалуйста, – заулыбалась проводница, – рада была помочь. Я стянула с себя пальто с шапкой и двинулась обратно в купе. Постучалась. Саша гаркнул: – Можно! Я вошла. Наконец Ваня нашёл, что сказать: – Что произошло? – Проводница пальто и шапку дала. – Что же ты свои не взяла? – спросил Лёха. – Не знала я, что придётся через Керманиленск ехать… – Я чего-то не пойму, – недоумевал Ваня, – с какой радости проводница тебе свои пальто и шапку дала. Ты что, особенная? – Ну да. Я кербанавт номер один! Братья широко раскрыли рты и посмотрели на меня огромными вытаращенными глазищами. У них был шок, первым от которого оправился Саша. – Быть этого не может. Чем докажешь? – Удостоверение показать могу. – Валяй. Я повесила пальто с шапкой и вынула из кармана удостоверение. Братья взяли, по очереди поглядели, и их челюсти отвисли, а брови – слились с волосами. Ваня пришёл в себя первым и пролепетал: – И-извините, п-пожалуйста, что мы вам не п-поверили… – Да хватит на вы обращаться! Давайте на ты. – А ч-что м-можно? – Конечно! Я терпеть не могу всех этих формальностей. – А ты видела нашего великого генсека? – спросил Саша. – Видела. – А настоящее имя его узнала? – Нет, он представился товарищем Кермановым. – А какой он? – Скажем так: в меру вежливый, в меру строгий и очень правильный. – О-о-о… – А откуда ты родом? – спросил Лёха. – Из Полигонска. – А где это? Я о таком не слышал. – Неудивительно. Это ведь закрытый город. – А какие там интересности? – Ну, например, полигон для испытаний перспективной авиатехники, правда, до него надо на особой электричке ехать, полтора часа. – Ого. А ты кем там работала? – Я ставила на крыло разные самолёты. – К тебе точно не надо обращаться на вы? Просто ты такая уникальная… – Да нет же! Сколько раз вам говорить: не люблю я этих любезностей. – Прости. – Прощаю. Лучше о себе расскажите. – Мы из восточного города Припо́лжска, который стоит на великой реке По́лге-матушке, – начал Ваня. – А что там интересного? – Там есть пляж, набережные, красивый старинный центр, часовни. А самое главное – метро. Две ветки и целых десять станций. Совсем недавно построили, – продолжил Лёха. – Класс! А кем вы работаете? – Мы инженеры! – похвастался Саша. – А в космоцентр зачем едете? – Помогать с аэродинамикой. – Понятно. Тут в ящичке с ручкой что-то зашуршало. – О, сейчас мы тебя ещё кое с кем познакомим, – сказал Саша и вынул из ящичка бежевое существо с четырьмя маленькими лапками и чёрными глазками-бусинками, которое стало громко стрекотать. – Это Хома. – Можно его подержать? – Конечно. Я взяла хомюка в ладони. Он едва поместился, но уселся и зафыркал. – Кушать хочет, бедняга, – объяснил Саша. – Сейчас мы ему марковки дадим. И он вынул из саквояжа оранжевый овощ, положил его на стол. А я отпустила Хому. Он подбежал к лакомству и стал довольно им хрустеть. Саша сказал: – Можешь его сейчас за ушком почесать. Он это любит. – Спасибо. Я вытянула палец и легонько погладила хомюка. Он, не обращая внимания, продолжал уплетать марковь за обе щеки. Закончив есть, зверёк улёгся и закрыл глазки. Саша сунул его обратно в ящичек. Тут Ваня сказал: – Смотрите, как красиво! Мы все повернулись к окну и стали глазеть. Поезд шёл по краю утёса, под которым был дремучий хвойный лес. Потом дорога спустилась с обрыва, и мы понеслись между деревьями. Но это продолжалось недолго: вскоре состав выехал на равнину, и нам стали иногда попадаться станции и деревушки. Странная подробность: вагон катился по единственному пути. Даже на станциях он был один. Интересно, а другие скорые здесь вообще ходят? Вскоре стемнело, засветилась Муна. Саша сказал: – Ну, давайте по конфетке – и спать? – Давайте! – поддержали его братья. – Ой, а мне можно тоже конфетку? – спросила я. – Конечно, – сказал Ваня и протянул мне конфету с кетом, на которой значилось: «Ирис кыс-кыс». – Только осторожно, конфеты очень тянучие, все пломбы из зубов выдирают. – Хорошо. Конфета была вкусная, похожа на карамель и пахла мёдом. Я сходила выкинуть фантик и умыться. Вернувшись, залезла к себе на койку и уснула. Мне снилось, что я всё же отправляюсь в космос на самолёте и лечу покорять Муну. Но из-за моей неосторожности самолёт разбивается, и я погибаю. Просыпаюсь от ужаса. В купе темно. Все дрыхнут. Я попробовала уснуть снова, но ничего не получалось: спать не хотелось от слова совсем. Тогда я подумала: ну хоть в порядок себя приведу, пока братья-инженеры посапывают и видят сны. Я тихонько взяла чистое бельё, выскользнула из купе и стала протискиваться по коридору. Выбралась в тамбур, откуда попала в очень шумный переход между вагонами, после чего очутилась в комнате, где стояло множество столов, застеленных белоснежными скатертями. Стены украшали разнообразные картины на железнодорожную тематику, а диванчики были красивого красного цвета. Видимо, это ресторан. Но мне нужно дальше. Вижу две двери с красными буквами: «Д» и «С». Дёрнула в дверь с буквой «С», но она оказалась заперта. Оттуда почти сразу вышла угрюмая кербалка в белом фартуке на синем платьице и спросила: – Что вы хотели? – Мне бы помыться и позавтракать. – Сейчас дам полотенца и мыло. – Она скрылась в комнате и оттуда спросила: – Что желаете на завтрак? – А что можно? – Бутерброды с ветчиной и сыром, яичницу и чай, будете? – Всё буду, спасибо. Она протянула мне белое пушистое полотенце и мыльницу. – Завтрак я подам, как только вы помоетесь. Душ за дверью с буквой «Д». – Спасибо. За дверью оказалось белое помещение с лавками, над которыми крепились крючки. Я повесила на один из них одежду. Залезла в прозрачную кабину с душем. Кое-как смогла настроить воду под себя и расслабилась. Горячая вода падала с потолка, и я даже глаза закрыла от удовольствия. Потом я намылилась и быстренько смыла с себя пену. Но мне нравилось нежиться под водой, поэтому я не выключила душ, а ещё немного под ним постояла. Закончив водные процедуры, я вылезла, вытерлась и быстро оделась. В ресторане витал приятный запах завтрака. Яичница оказалась из двух яиц с жидким желтком, который я не очень любила, но пришлось съесть. Также имелись два треугольных бутерброда, их я с удовольствием схрумкала и запила чаем. Вкуснотища! За окном было пасмурно и падал снег, Солнце лишь маленькой точкой виднелось у горизонта, вдали высился ледник. С другой стороны, почти вплотную к пути, шёл хребет. Вдруг в вагон-ресторан вошли братья-инженеры со сменной одеждой в охапках. Ваня сказал: – Привет, Валь, как ночь прошла? – Плохо, кошмар приснился. – Сочувствуем, – ответили братья. – Мы мыться пошли. Ты, я вижу, уже поела? – спросил Саша. – Да. – Сыта? – Ага. – Мы помоемся. Потом тоже позавтракаем, потом поиграем, будешь с нами? – спросил Лёха. – Ну давайте, а во что? – В переводного слабоумца. – Прикольно, я согласна. Если честно, я любила иногда сыграть парочку партеек с рабочими на полигоне. У них легко выигрывать, и я отточила мастерство до такой степени, что меня практически никто не мог обыграть. Я продолжила смотреть в окно. Путь уже отдалился от побережья, но всё так же шёл почти впритык к горам. Братья вернулись, постучались в кухню и попросили себе завтрак. Они уселись рядом со мной, а Ваня сказал: – Смотрите, как красиво! – По-моему, скучно, – сказала я, – масштабно и однообразно. – Неужели это может быть скучно? – удивился Саша. – Я же пилот. Я сто раз над этим побережьем летала, самолёт на устойчивость в пурге испытывала. – И как? – Скучно, ничего экстремального: двигатели ревут, самолёт потряхивает, ветровое стекло залепляет снегом, внизу побережье тянется. – А железную дорогу ты видела? – Нет. Я специально летала в глуши, чтобы, если вдруг самолёт разобьётся, никого не зацепило. – Ого! – сказал Ваня, причмокивая яичницей. – Не беспокойтесь, я никогда не падала в этих местах. Самолёт в худшем случае задевал деревья, но тогда я резко взмывала вверх. Худшее, что со мной случалось, это жёсткая посадка с кучей искр и поломанными шасси. – Ой, тогда всё нормально кончилось? – забеспокоился Лёха, прихлёбывая чай. – Ну, я восстанавливалась некоторое время, потом заново отправлялась в полёт. Лучше похвастайтесь, что вы такого сконструировали. – Мы с Лёхой, – начал Саша, – разработали новое крыло, способное в широких пределах менять стреловидность и площадь. – А я, – сказал Ваня, – создал двигатель «Пантера». Первая его версия участвовала в конкурсе «Лучший реактивный двигатель». Я там занял первое место. Он действительно был лучший, с форсажем. Тебе доводилось встречать его на самолётах, Валя? – Был такой, помню. Слушай, Вань, а чем ты в космоцентре будешь заниматься? Ты ведь не на аэродинамике специализируешься, так? – Не совсем. Двигатели – это для души. А в аэродинамике я разбираюсь очень даже хорошо. Буду помогать улучшать её у ракет. – А какой двигатель ты делаешь сейчас? – Сейчас пытаюсь улучшить «Пантеру», но пока только начал. Возможно, придётся всё целиком переделывать… – Что ж, удачи тебе. – Спасибо. К тому времени братья уже доели, и мы двинулись обратно в купе. Расселись по местам, Лёха достал толстую колоду и начал тасовать, после чего раздал каждому по девять карт. Козырями выпали ромбы, которых у меня оказалось мало. Первым ходил Ваня. Поначалу заваливали меня, ведь все переводы останавливались на мне. Я уж думала, что проиграю, а это не входило в мои планы. Но потом, собрав добрую половину колоды, я смогла отбиться и стала закидывать остальных, в основном Сашу, так как ходила я под него. Наконец колода кончилась, началась самое интересное. Лёха с Ваней вышли, осталась я один на один с Саньком. Пришлось изловчиться и завалить его снова. В итоге я вышла последней, положив две шестёрки на плечи Саше и сказав: – Ну что, генерал, иди родину защищай. Штатовцы наступают! И мы покатились со смеху. Отсмеявшись, Ваня спросил: – Чем это так пахнет? – О, нет! – воскликнул Лёха, – Только не запеканка! Он вынул из саквояжа лоток, который очень сильно вонял. – Мамина запеканочка, покойся с миром, мы никогда тебя не забудем, – похоронно произнёс Саша. – Да уж, жаль, что ты в нас не влезла, а то мы бы тебя съели, ты ведь такая сладкая и с изюмом… – вздохнул Лёха. – Но ведь должен же быть холодильник, у проводников или в вагоне-ресторане, – сказала я, – можно в него было запеканку положить. – Умная мысля приходит опосля, – сказал Саша. Лёха с лотком вышел из купе, а Ваня предложил: – Давайте окно откроем, пусть запах выветрится. – Сейчас сделаю, – сказал Саша. Купе наполнил громкий стук колёс и вой пурги. За окном была бескрайняя заснеженная равнина, ледник, прежде казавшийся столь громадным, куда-то исчез. Зато никуда не подевались толстые серые облака, которые стояли настолько низко, что, казалось, вот-вот упадут на землю. Вернулся Лёха и сказал: – Скоро прибываем на «Звезду», можем разжиться вкусненьким на станции. Кто со мной пойдёт? – Я пойду, – ответил Саша. – Мне тоже хочется, – попросилась я. – Вот и хорошо. Я продолжила смотреть в окно. Пурга усиливалась, уже не было видно горизонта. Тут поезд стал сбавлять ход и совсем скоро остановился у маленького бревенчатого домика на сваях, на нём висела надпись «Звезда». – Одеваемся – и на выход! У нас всего двадцать минут! Лёха сказал: – А знаешь, Валя, тебе идёт шапка, у неё прикольный помпон. – Спасибо. Мы вышли в тамбур. Там стояла уже другая проводница, молодая, закутанная с ног до головы. Мы спрыгнули с последней ступеньки на платформу. – Там магазин должен быть, – сказал Саша. – А с чего ты это взял? – спросила я. – С того, что я на многих станциях бывал, меня до командировки в космоцентр ещё в три места направляли. Всё время на поезде, и каждый раз на станции был магазин. Так что и в этот раз должно повезти. Ну вот и пришли. Мы открыли деревянную дверь. Внутри оказалась билетная касса и, как и обещал Саша, продуктовый ларёк. Всё помещение освещалось керосиновыми лампами. Лёха сказал продавщице, кербалке средних лет в синей одежде: – Нам бы пироженок каких-нибудь. – Пироженок нет, неделю назад кончились. Есть свежие пирожки с ягодами. – Ну давайте тогда шесть пирожков с ягодами. – Их только четыре осталось. – Значит, четыре, – решил Лёха и добавил, – Саш, ты ведь пирожки будешь? – Буду, конечно. – Вот и хорошо. – С вас 36 копуек. – Вот, держите, – протянул Лёха горсть монет и взял пирожки. Я заприметила себе аппетитный пряник и спросила: – Сколько стоит? – 20 копуек. – Будьте добры тогда его. Саша посмотрел на часы и вскрикнул: – Поезд через пять минут отправляется, надо торопиться. Я взяла пряник, и мы двинулись обратно. Быстренько запрыгнули в вагон и прошли мимо дрожащей от холода проводницы. Она захлопнула дверь и убрала лестницу. Дёрнуло, и поезд покатил дальше. Зайдя в купе, мы разделись и сходили помыть руки, после чего Саша сказал: – Я за чаем, оставьте дверь открытой, пожалуйста. Мы привели стол в порядок. А потом Саша вернулся, неся четыре стакана с дымящимся, вкусно пахнущим чаем. Все стаканы оказались в разных подстаканниках: один был с крылатым колесом, другой с паровозом, третий с особой эмблемой – скрещенные молоток и штангенциркуль, на четвёртом – герб города Керманиленска: скачущий алень, под копытами которого нарисованы две золотые звёздочки. – Чур, вот этот мне, – сказал Ваня, указывая на подстаканник с крылатым колесом. – А мне с аленем, – сказала я. – А я хочу с эмблемой инженеров! Обожаю, у меня дома такой же, – заявил Лёха. – Ну, с паровозом тоже ничего, – сказал Саша, беря последний оставшийся стакан. – Лёха, достань конфеты и печенье. – Сейчас. На столе, помимо пирожков, появилась пачка ово́сного печенья и горсть ирисов. Я добавила к угощению пряник и спросила: – А мне можно печенек и конфеток? – Конечно. Я взяла несколько печенек и пару конфет. Было очень вкусно. Отхлебнула чай. Он был ягодный. Саша с Ваней взяли по пирожку, а Лёха спросил: – Валя, хочешь? – Давай, спасибо, а он вкусный? – Конечно, – сказал Лёха, причмокивая, – объедение. Пирожок был одновременно и кислым, и сладким, что делало его потрясающим. Я проглотила и спросила: – Мальчики, пряник хотите? Я угощаю. – Давай я попробую, – согласился Ваня. Я разделила лакомство пополам и протянула половину Ване, а сама впилась зубами в свою. Пряник был вкусный, со сгущёнкой. – Смотрите, как красиво, – сказал Ваня. За окном пролетали столбы, тянулась заснеженная равнина, на которой паслись северные алени, длинноногие рогатые звери с чёрной шерстью. Я краем глаза увидела пастухов: кербалов, с ног до головы укутанных в меха. Мы задумались каждый о своём и расползлись по полкам. Братья дали мне свежую газету, которую я стала с интересом читать. Так прошёл час. Неожиданно заскрёбся Хома, Саша вынул его и дал марковки, а я погладила. Потом Ваня сказал: – Пойдём поужинаем, завтра вставать рано. – Пойдём, – согласились мы. Мы переместились в вагон-ресторан, постучались в кухню. Вышла кербалка и спросила: – Что заказывать будете? – А что есть, – спросила я. – Суп овощной, котлета с карташным пюре и чай, будете? – Я всё буду, спасибо. – А мне бы только котлетку с пюрешкой и чай, – мечтательно произнёс Ваня. – Нам то же самое, – решили братья. – Хорошо, как будет готово, принесу, – ответила кербалка. Мы уселись за единственный свободный столик: остальные были уже заняты. – Вань, а какое там у вас в Приполжске метро? – поинтересовалась я. – Новые станции – они наземные и почти ничем не украшены, различаются лишь цветом плитки на колоннах. Зато те, что расположены в центре города, и поглубже, и покрасивее будут. Например, «Пилотская», тема оформления – авиастроение. Там уйма разнообразных самолётов на колонны приделана. Даже, по-моему, самолёты с «Пантерами» найти можно, четыре штуки. А на стенах мозаичные панно с самолётом, летящим высоко в небе, в лучах закатного солнца. Эта станция моя любимая, жаль, что приходится через полгорода ехать, чтобы туда попасть. Принесли еду. Котлетки с пюрешкой оказались вкусные, мы все ими наслаждались. Поев, мы двинулись обратно в купе, выключили свет и задёрнули шторы, потому что по-прежнему было светло. Я уснула. Мне снилось, как я попадаю в космоцентр, сажусь в ракету и улетаю в космос. Проснулась я от возгласа солидного кербала в деловом костюме и фуражке, заглянувшего в купе: – Подъём! Скоро прибытие в Керманиленск. Для Валентины у меня особая новость. – Ну ещё пять минуточек полежать можно? – Хорошо, но не больше. Я призадумалась: а вдруг я вообще космос не попаду? Вдруг меня вообще возьмут да сразу отчислят? Надо бы поддержать форму. Я попробовала сделать зарядку, но ударилась головой о потолок. Чёрт, как больно. Но надо вылезать. Я спустилась со своей койки и вышла в коридор. Кербал сказал: – Как начальник поезда я должен ввести вас в курс дела. Ого, сам начальник поезда. Интересно, что он мне скажет. Я ответила: – Слушаю. – До космоцентра вы доберётесь на самолёте. Вместе с вами полетит пилот. Но перед тем как попасть на лётное поле, нужно заглянуть в контору. Не беспокойтесь, пешком не пойдёте. Вас встретят у станции и отвезут на служебном автомобиле. Вопросы есть? – Нету. – Вот и хорошо. Готовьтесь к выходу. Поезд прибывает через семь минут. Я вернулась в купе. Братья-инженеры уже сидели одетые и смотрели в окно. Поезд нёсся по побережью, ледника видно не было. Мы проезжали огромную, окружённую высокими горами бухту, в которой было очень много разных кораблей и усиленно работали буксиры. Я уже могла видеть сам город: много маленьких домиков – на сваях, хотя здесь и не болото. Шёл снег. Поезд замедлился. Мы въехали на окраину. Несколько в отдалении виднелся порт с огромным краном. Тут появилась развилка, и пара путей понеслась прямо к порту. Наша колея стала двухпутной. Поезд наконец остановился. Мы хотели было выбраться из купе, но и без того тесный коридор заполонили кербалы. Тогда я решила подождать, пока очередь рассосётся, чтобы выйти из вагона. Спросила Сашу: – А вы как в космоцентр попадёте? – На корабле, как же ещё. – А я на самолёте. – Вот повезло! Быстро долетишь. – Моя бы воля, я бы вас с собой взяла. – Пойдём на выход, – сказал Ваня, – кажись, очередь рассосалась. Мы захватили багаж и вышли. Протиснувшись через коридор, мы попали в тамбур, где проводница держала открытой дверь. Начальник поезда, закутанный в тёплую одежду, сказал: – До свидания, Валентина. – Счастливо. Я шагнула на ступеньки и спрыгнула на низкую платформу. Огляделась: увидела только здание станции, отдалённо похожее на жёлтый вокзал в Мескве, только украшен он был беднее, но неизменная башня, увенчанная сверху серпом и молотом, присутствовала. Чуть в отдалении стоял небольшой фургон на высокой подвеске, по форме напоминавший буханку хлеба. У «Буханки» мёрзли два сердитых кербала в синих шинелях, которые двинулись ко мне и повели к фургону, я только и успела бросить братьям: – До свидания, мальчики! Но в ответ от них ничего не услышала, так как к тому времени меня уже засунули в фургон. Из окна видела Лёху, который подбежал к машине и помахал мне на прощание. Я помахала в ответ. Через пятнадцать минут езды по снегу фургон остановился у маленького домика с надписью «Контора». Глава девятая. Контора Меня впустили в здание. Внутри оно казалось даже меньше, чем снаружи. Вдоль стен огромные шкафы, заполненные многочисленными папками. За единственным столом сидел угрюмый кербал в деловом костюме и толстых очках. Я плюхнулась на табуретку напротив. Он спросил: – Валентина Владимировна Керманова? – Да, это я. – Паспорт покажите. Я слазила в сумку, вынула паспорт. Кербал взял его и ознакомился. – Куда вам нужно? – На лётное поле. – Зачем? – Чтобы в космоцентр попасть. – Удостоверение покажите. Я показала. Кербал достал из ящичка бланк, заполнил, расписался, поставил печать и сказал: – Вот ваша путёвка. Счастливого пути. Я забрала документы и вышла к машине. Водитель сказал: – Покажите путёвку. Я показала. Водитель забрал её себе и положил в один из ящичков бардачка. Снаружи начала мести метель. Я запрыгнула в фургон, и мы поехали. Глава десятая. Полёт через полмира «Буханка» помчалась по заснеженной дороге. По пути ничего интересного не происходило, мы лишь проезжали по окраине города. Неожиданно машина въехала на бетонную площадку, где стояло несколько самолётов: два старых и один новый, тот самый, с двигателями «Пантера». Рядом с ним суетился трактор, обрызгивая его какой-то жидкостью из бака. Водитель «Буханки» бибикнул, трактор развернулся и на всех парах помчался к нам. Из него выпрыгнул кербал с густой чёрной растительностью на лице, в шапке-ушанке и шинели, который низким голосом попросил: – Покажите путёвку. Водитель показал. Бородатый кербал ответил: – Очень хорошо. Подъезжайте к самолёту и высаживайте пассажира. Водитель так и сделал. К двери был приставлен небольшой трап, по которому я забралась в салон. Это был короткий низкий коридор, с обеих сторон закрытый занавесками. Двинулась налево, в кабину. У меня сразу бешено заколотилось сердце, всё так знакомо: рычажки, датчики, штурвал – всё как и должно быть на самолёте. Вот только на месте капитана корабля уже сидел кербал в синей форме и фуражке. Я спросила: – Можно мне повести? – Вы что? Тут же метель и незнакомый маршрут, нельзя, конечно. – А сзади, в кресле второго пилота, посидеть можно? – Только пристегнитесь. Я стянула пальто с шапкой, устроилась и защёлкнула ремень. Несколько раз видела, как трактор объезжает самолёт, обрызгивая его раствором. А потом он прицепился к нашему фюзеляжу и повёз самолёт вперёд. Ну вот, через полчаса буду в космоцентре. Наверное, там тепло… А не как здесь: метёт метель и такая холодрыга, что даже вылезать не хочется. А как же братья-инженеры? Встречу ли я их снова? Вдруг они вообще не приедут… Но тут я отвлеклась от своих размышлений: двигатели взревели, и меня вдавило в кресло. Уф, взлетели. Внизу облака. Так вот, про космоцентр. Какой он? Вдруг подготовки не хватит? Вдруг мне там негде жить будет? А вдруг нас вообще в палатках поселят, без родимых лампочек Ильича? Вдруг там будут кормить одними бананасами? Вдруг любимой жареной карташки не дадут… Представить страшно. А ещё там же одни иностранцы будут, придётся по-литански разговаривать. Ни с кем по-нашему, по-руссийски, поболтать не получится. Вау! Облака кончились! Под нами – тайга с вековыми хвойными деревьями. По лесу на юг течёт широкая река. Со временем она превратилась почти что в рукотворное море. Потом я разглядела плотину ГЭС, а чуть западнее и город. Я летела на юг, поэтому очень скоро всё это осталось позади. Со временем тайга сменилась степью, а слева я уже вижу океан, по которому плывут корабли. И вот на горизонте огромный плоский полуостров, на котором, подлетев поближе, я увидела постройки. Космоцентр был далеко не передовым: всё возвели в кратчайшие сроки. В центре – башня, в которой, видимо, собирают ракеты. Какая-то она покосившаяся. На значительном отдалении – пусковая площадка: на самом деле, просто яма. Станция слежения оборудована совсем маленькими тарелками. Ангар для самолётов крошечный. Зато жилой комплекс впечатляет: несколько трёхэтажных панельных зданий. Они так похожи на дома моего родного города. Такое чувство, будто я не покидала своей страны, ну, если не смотреть на остальное. Через некоторое время самолёт сел и остановился. На полосу выехал трактор, подцепился к машине и повёз его к ангару, туда даже дверь не удосужились приделать. Самолёт оказался внутри. Глава одиннадцатая. Космоцентр Я покинула кабину вместе с пилотом. Мне стало жарко, и я скинула пальто с шапкой. Тут было такое пекло, словно мы оказались на вулкане. Ангар был собран из простых листов металла, сверху светились две лампочки. По фермам шли техники, которые, надрываясь, тащили огромный рулон брезента и с облегчением скинули его на самолёт. Крылатая машина исчезла под слоем ткани. Меня встречал кербал, высокий и щуплый, с чёрной шевелюрой, маленькими чёрными усами, в очках и белом халате. Он сказал: – Разрешите представиться: Ве́рнер фон Ке́рман, главный инженер. – Валентина, – ответила я и пожала ему руку. Подумать только, оказывается, в космоцентре кто-то говорит по-руссийски. Хоть иностранец, но всё-таки приятно. И тут, откуда ни возьмись, выбежала какая-то девочка: – Ух ты, кербалочка прилетела! Привет, я Кристина! – жизнерадостно представилась девчушка. – А я Валентина. – Рад, что вы уже познакомились. Хочу отметить интересный факт: Кристинка – моя единственная дочурка! – Объяснил фон Керман. Я была ошарашена. – Более того: она единственный ребёнок в космоцентре и единственная, кто у меня есть, – и тут он горько заплакал. – Что случилось? – недоумевала я. – Всё нормально, извините, просто дочка так неожиданно выбежала… – А что случилось-то? Почему она единственная? – Это моя личная тайна, но вам, так и быть, скажу: – и он зашептал, – жена погибла во время Морозной войны. – Спасибо, а сейчас у нас, в столовой жилого комплекса, намечается банкет в честь того, что все кербанавты прибыли. – А что, кроме меня, кто-то ещё есть? – Джебеда́йя Керман. Только он ещё не в форме, а вы полетите завтра, к вашей отправке всё готово. – А почему тогда завтра, а не сегодня? – Видите ли, нам нужно снять с вас мерки, чтобы сшить скафандр. А пока идёмте в контору, чтобы получить всю необходимую документацию. – Я поняла. Мы вышли из ангара. По асфальтовой дорожке дошли до маленького бетонного домика. В нём мне после недолгих разговоров выдали всё: и талоны на еду, одежду, обувь, и ключ от комнаты. Мы двинулись в другую сторону и почти сразу наткнулись на серый панельный дом с маленькой деревянной дверью. Мы оказались в холле, на потолке висел указатель, говорящий, что в столовую – это направо, а в жилые комнаты – налево. Я сказала: – Извините, можно я вещи отнесу к себе? – Конечно-конечно, располагайтесь. Я пошла по ярко освещённому коридору. В конце была узкая лестница, по которой я поднялась на третий этаж. Я попала в ещё один коридор, по бокам тянулись деревянные двери. Шли надписи: «317 Вернер и Кристина фон Керман», «319 Уильям Керман», «321» – моя. Я попала в уютную комнатку, включила свет и стала осматриваться. Почти всё пространство занимали маленькая кровать, тумбочка, а также шкаф, куда я заглянула. Там оказалось много синих комбинезонов, на каждом из которых была нарисована ракета. Напротив кровати была дверь, за ней оказалась ванная. Сбоку от шкафа висели два плаката. Один с рабочими, трудящимися над ракетой, и лозунгом: «На штурм новых рубежей». Второй с большой стартующей ракетой и надписью: «Вперёд, к звёздам». Хорошие плакаты, уважаю. Прямо даже в космос потянуло, ведь это я делаю ради всего кербалечества. Также была фотография товарища Керманова, который, подняв руку, разговаривал с рабочими. Я дала ему пять, на удачу. В дверь постучали, я сказала: – Войдите. Вошла седая кербалка в голубом платье, держащая в руках измерительную ленту, и сказала: – Разрешите снять с вас мерки. – Пожалуйста. – Тогда разденьтесь. – А это ещё зачем? – Чтобы скафандр точно подошёл. – Ну если так, то ладно. Я разделась, и кербалка некоторое время «поползала» по моему телу с лентой, вынула из кармана блокнот, записала все цифры и сказала: – Скафандр будет готов завтра утром. А ещё мы сошьём для вас парадную форму. – Спасибо. Кербалка ушла. Я оделась в свой обычный коричневый костюм и двинулась в столовую. Она представляла собой большое помещение, где стояло несколько длинных столов, которые буквально ломились от разных яств. Я села рядом с фон Керманом и Кристиной. Помимо них, за столами я увидела ещё много кербалов. Один, во фраке, с каштановыми волосами и карими глазами, даже поздоровался: – Привет, я Билл, инженер, – и добавил, – а это май френд Боб зе сайентист. Тот кербал, которого назвали Бобом, закатил большие серые глаза и поправил светлую шевелюру. На его лице не было бровей, а на одной из рук – пальца. Он протянул мне эту руку и сказал: – Здравствуй. Я пожала её, но забеспокоилась: – Где же ты палец и брови потерял? – Пустяки, неудачный эксперимент. – А что за эксперимент? – Не скажу. – Ну и молчи, как партизан на допросе. Ну и пускай не говорит, мне это вообще неинтересно. Подумаешь, палец и брови потерял. Я стала накладывать себе в тарелку жареной карташки и отбивных. Слопала всё это и так объелась, что с удовольствием бы поспала. Хотя другие кербалы усиленно что-то ели. Потом принесли чампанское, и Вернер произнёс тост: – За наших новых кербанавтов! Все уставились на меня и жгучего брюнета Джеба, одетого в деловой костюм. Я глотнула чампанское. Кислое, колется пузыриками, но пить можно. Потом, когда всем налили по новой порции, встал Билл и произнёс тост по-литански: – За моего друга Боба, который сегодня получил Ноубловскую премию за изобретение контактных линз! Если кто не знает, то Ноубловская премия от слова Noble – «знатный», очень престижная премия, которой награждают кербалов, своими изобретениями и открытиями сделавших жизнь кербалечества лучше. Поверить не могу! Это ж надо, какой специалист! Целую премию получил! Нас на полигоне премиями редко баловали. Мы чокнулись, залпом выпили чампанское, после чего разошлись. Я уже валилась с ног от усталости. Зашла в свою комнату, разделась, плюхнулась на кровать и, довольная, уснула.