Дневник кербанавта Валентины

Глава первая. Суборбиталь Я проснулась от стука в дверь, пришлось встать и открыть. В проёме стояла седая кербалка со скафандром. Она сказала: – Надевайте комбинезон и проведём примерку. – Дайте хоть умыться схожу. – Конечно-конечно. Я умылась, напялила синий комбинезон, после чего влезла в скафандр. Он был оранжевый, с советским гербом на плече, а на груди две надписи, на литанском и руссийском: «Валентина Керманова». На животе мешалась какая-то металлическая крышка. Я с ней позже разберусь. – Ну как, не жмёт? – Нет, что вы, в самый раз. – Ну вот и славно. Можете идти завтракать. – Спасибо вам огромное, даже не знаю, как вас благодарить. – Что вы! Не стоит благодарности, – зарделась старушка. Я двинулась к лестнице. На удивление ходить в этом скафандре было даже легче, чем в том, который мне в центре подготовке кербанавтов выдавали. Придя в столовую, я спросила: – Что сегодня на завтрак? – Пирог с карташкой, варёные яйца и чай, будете? – С удовольствием. Взяв поднос, я заняла столик у окна. В столовой оказалось на удивление пусто. И лишь когда я уже уходила, стали появляться кербалы. У выхода меня ждал Вернер фон Керман: – Ну как, вкусно? – Очень! – Вот и славно. А сейчас мы проведём финальный инструктаж, пойдёмте в ангар. Внутри под брезентом стояло нечто. Вернер сказал: – Со скафандра можно снять варежки, для этого на них есть молнии. Попробуйте. Варежки легко снялись. А вот с надеванием их обратно оказалось не всё так просто. Но наконец я справилась. – Теперь попробуем надеть шлем. – Фон Керман подул в свисток, и рабочие принесли большой белый шлем с красной надписью «ССКР», но литанскими буквами – «USKR». Шлем надевался замысловато: нужно было натянуть его на голову. А натягивался он с трудом. Но с пятой попытки получилось. Снимался он тоже мудрёно: нужно было нажать кнопку на шее. Вернер предупредил: – К сожалению, этот шлем полностью герметичен, так что, чтобы поесть, вам придётся его снимать. – А как я его сниму, если кабина очень тесная? – Мы сделали кабину чуть повыше, а у шлема наверху есть петелька: вы просто повесите его на потолок и спокойно перекусите. – Хорошо, спасибо. – Теперь скажите: вы с парашютом когда-нибудь прыгали? – Прыгала. – Очень хорошо. Значит, учить вас пользоваться парашютом не придётся. Перейдём сразу к реактивному ранцу, – он снова свистнул. На меня надели ранец, потом шлем. В динамиках раздался голос фон Кермана: – Меня слышно? – Да. – Прекрасно, вы только что познакомились с переговорным устройством. Продолжаем инструктаж. Помимо парашюта, в вашем ранце есть реактивные двигатели. Управляется он с помощью кнопок, пульт у вас на животе. – А где? – Под крышкой. Откройте её. – Так. – Видите, там всего четыре кнопки. Левая нижняя – поворот налево. Правая нижняя – направо. Правая верхняя – движение вперёд. Левая верхняя – вверх. Нажимать эти кнопки удобно большим пальцем. – Сейчас попробую. – Не получится. При нашей силе тяжести ранец вас не поднимет. Я нажала кнопку полёта вверх, раздалось шипение, но взлететь не получилось. – Что я вам говорил! Но не будем о грустном. Вперёд, к ракете! Мы направились к выходу. Вернер фон Керман пошёл вместе со мной. Меня усадили в автобус, ту самую «Буханку», и он поехал куда-то на стартовую площадку. Высадили меня рядом с песчаной ямой. На дне ямы на опорах стоял зелёный грузовик, на котором была вертикально закреплена ракета. Я немного испугалась. Это был почти такой же грузовик, с которого запускают межконтинентальные баллистические ракеты, самое страшное оружие… В динамиках раздался скрипучий голос: – Ну что, в ракету залезать будем? – А кто это? – Джин Керман, руководитель полётов. Давай, забирайся. – Во-первых, как? А во-вторых, что ракета делает на грузовике? – С другой стороны машины есть лестница, по ней и заберёшься. А как ещё, по-твоему, мы могли привезти ракету? – Я вас поняла. Ракета была не слишком большой, но и не слишком маленькой. Внизу располагался единственный двигатель. К кабине крепились три каких-то непонятных цилиндра и всякое научное оборудование. Медленно забралась по лестнице наверх, залезла в кабину, задраила люк, села в пилотское кресло и пристегнулась. Огляделась: кабина была знакомой, почти как на тренажёре, только чуть повыше. Можно было стартовать. Я сказала: – Кербанавт Валентина к старту готова! – Отлично! – снова послышался скрипучий голос Джина Кермана, – начинаем обратный отсчёт. Вернер фон Керман начал: – Десять, девять, восемь, семь, шесть – продувка! Внизу что-то зашипело. – Пять, четыре, ключ на дренаж! Раздался звук закрывающихся клапанов. – Три, два, один, – зажигание! Послышались булькающие звуки. – Пуск! Двигатель взревел и понёс ракету вверх. Меня придавило, но не так сильно, как на центрифуге. На удивление, делать ничего не пришлось. Всё происходило полностью автоматически. Ракета летела всё выше и выше. И вот двигатель смолк, наступила невесомость. Какое-то странное чувство: будто ты ничего не весишь, и в то же время тебя держат ремни. Посмотрела в маленький иллюминатор: всё видно очень ясно – Кербин голубой, космос чёрный. Захотелось пить. С превеликим трудом отсоединила шлем и повесила его на крючок. Рот я освободила, но что попить, так и не нашла. Неожиданно меня начало тянуть вперёд. Быстро пристёгиваю шлем обратно. Капсула разворачивается, снаружи появляются языки пламени. Всё трясётся. Ну вот, полёт заканчивается, а я даже при взлёте «поехали» не сказала, эх. Но неожиданно всё стихает, ничего не происходит. И слышу крик Джина в рации: – Парашюты корабля не работают! – Что же делать? – Катапультируйтесь. – Есть. Нажимаю особую кнопку. Через мгновение я уже снаружи. Вижу деревню. Тяну за стропы, лечу к ней. Мягко опускаюсь на заполненную кербалами улицу. А буквально через мгновение раздаётся взрыв. Видимо, это кабина упала на землю. Меня немного качнуло. К счастью, никто не пострадал, все стояли далеко: уровень отваги у зевак был маловат. Толпа панически попятилась. Я сказала по рации: – Я в какой-то деревне… – Где примерно? – Не знаю… – Потерпи немного, скоро мы тебя заберём. – Хотелось бы. Зеваки как-то странно одеты. Это, определённо, Штаты, знаю я этих капиталистов: стоит к ним в лапы попасть, так живым и не выберешься. Я насторожилась, и не зря: из толпы вышел старичок. Он внимательно изучил меня, махнул рукой. После чего на меня напали: начали отстёгивать от кресла и стаскивать шлем. Я прокричала: – Меня поймали и хотят куда-то увести! Пришлите помощь! – Самолёт уже в пути. Будет на месте ближе к вечеру, – ответили мне. Шлем грубо содрали, повредив мне ухо, после чего куда-то унесли. Старичок, видимо староста, сказал по-литански: – Превосходно! Теперь осталось всех убедить, что она штатовский кербанавт, и всемирная слава нам обеспечена. Тащите её в мой дом, устроим ей тёплый приёмчик. Я похолодела. Конечно, очевидно, что штатовцы злые, но чтобы настолько… Да уж, я влипла. Меня закинули в комнату, где, кроме лежанки, ничего не было, даже окна. Этот староста, определённо, полоумный: устроил тюрьму в собственном доме. Я сидела и грустила. Но тешила себя тем, что скоро полечу в космос снова. Может, даже выйду из корабля. Но пока я не выберусь из этой дыры, об этом всё равно думать рано. На двери было маленькое окошко, и от скуки я стала смотреть в него. И неожиданно увидела молоденькую светловолосую кербалку в синем платьице, которая что-то готовила на сковородке, стоявшей на старой дровяной печке. Я попыталась привлечь её внимание: – Эй, девушка! – перешла я на литанский. – Ась? – Можно мне кусочек того, что ты готовишь? – Прости, не могу, папа не разрешает. – Но ты же взрослая, и ты его кормишь, – проявила интуицию я. – Значит, сама решаешь, кого угощать. – Хм, пожалуй, ты права. Вскоре она протянула мне нечто дымящееся – и я это съела. Было очень пресно. Я не понимала, как можно готовить так невкусно. Но говорить об этом не решилась: боялась, что если я её обижу, то она меня выдаст. Потом я спросила: – Скажи, а ты можешь выпустить меня отсюда? Вечером? – Мне папа сказал, тебя выпускать нельзя. Ты, типа, очень важная. Вон по телевизору сейчас новости будут передавать. Она потянула рычажок, и мы услышали, как диктор вещает: «…Сегодня, в 1 час 30 минут в рамках международного проекта состоялся первый запуск кербала в космос. Полёт пока суборбитальный, но уже скоро нам покорится и орбита. В том, что этот проект осуществился, 99% нашей заслуги: мы возвели в космоцентре большую часть зданий и предоставили транспорт для запуска. Как и следовало ожидать, в гонке мы впереди бородатых коммунистов. И к следующим новостям…» – Видишь, поэтому мой папа хочет сделать тебя штатовским кербанавтом. – Эх, ладно, попробую тебя переубедить. – Валяй. – Во-первых, вы не имеете права меня здесь держать. – Это ещё почему? Об этом же никто не знает. – Узнают непременно: тайное всегда становится явным. – Но… – А если ты меня не выпустишь, то прилетит сто самолётов с советским спецназом, вас разбомбят, а меня вызволят. Ну что, мысли есть? – Есть, наверное… но почему ты так решила, как тебя там?.. – Я Валентина, а ты? – Энни. – Ну вот и познакомились. О чём ты там спрашивала? – Почему ты так думаешь? – В моей школьной программе были уроки политологии. – Ого, везёт, а я даже читать и писать толком не умею! – Хочешь улететь со мной из этой дыры? Устроим тебе интересную жизнь, а? – Ну, наверное, – и едва слышно добавила: – Ох, как же меня всё это достало! Как я хочу увидеть мир! И тут раздался голос старика: – Энн, с кем это ты там разговариваешь? – Ни с кем, сама с собой. – Ну тогда ладно. Мы дождались вечера. Анна выпустила меня. Мы попытались тихонько выйти в поле, но не получилось: скаба́ки подали голос. И мы припустили со всех ног. Вскоре раздался рёв двигателей. Я стала прыгать и махать руками. Самолёт шёл на снижение. Он пролетел над нами и сел совсем недалеко. Мы помчались к нему что есть духу. За нами бежали кербалы со скабаками. Они были уже совсем рядом. Мы едва успели запрыгнуть в салон. Пилот строго сказал по громкой связи: – Пристёгивайтесь. Я помогла Ане, после чего пристегнулась сама и закричала: – Готово! Но по крыльям уже прыгали кербалы. Двигатели взревели, самолёт помчался, и их сдуло.

Небольшое отступление. Я знаю, что кербалы могут называть разных животных по-разному, в том числе и скабак. В южной части ССКР их именуют аль-кузетши́, что в переводе означает «стражи». К этому животному там относятся очень почтительно. Потому и добавляют приставку «аль». На севере моей страны их называют ла́йковки. А вот в средней полосе распространено название «скабака». Так вот, что собой представляет это животное. Оно бегает на четырёх лапах, они очень тонкие и покрыты перьями. Лапы, вернее, лапки, имеют три пальца с когтями, смотрящие вперёд, а ещё один – назад. Сзади у них хвост, который у самцов очень красив, а у самок невзрачен. Особенно роскошен этот хвост у самцов специально выведенных декоративных пород. Вообще же, существует очень много пород скабак. И маленьких, и больших. И с пёстрым хвостом, и с сереньким. И с большой головой… Кстати, о головах. У скабак зрение, как у кербалов: оба глаза на передней стороне морды. А ещё у них есть клюв с зазубриной: они хищные. Самое интересное, что скабаки – яйцекладущие животные. В природе они живут стаями. Скабаки были первыми из диких животных, кого приручили кербалы. И с тех самых пор их, в основном, заводят для того, чтобы охранять дома и охотиться. Вы спросите, откуда я это знаю? Что ж, во-первых, я, несмотря на свой возраст в 27 кербинских лет, кое-что помню из школьной программы. А во-вторых, у меня у самой в детстве была скабака, маленькая такая, коричневая, с белой грудкой и чёрным клювом. Это был мальчик, я назвала его Джеком. Эх, жаль, что его уже нет в живых. Скабаки – недолговечные животные: живут в лучшем случае 15 кербинских лет, и то если клюв не повредят. А повреждают они его часто, когда пытаются грызть кости. В общем, такие они, скабаки. Я всё думала о тех, что нас догоняли…

Мы летели, летели. На запад. Вечер постепенно сменился ночью. Я уснула. Мне снилось, как Аня, её отец и ещё несколько незнакомых кербалов в скафандрах пьют чай в космическом самолёте… Проснулась я от того, что меня теребила Аня: – Проснись, Валентина, мы прилетели! – Что, уже? – Да! Ты не представляешь, как тут красиво! Мы попрощались с пилотом, он открыл нам дверь, и мы выбрались из самолёта. – Тут, по-моему, обычно. Нас уже встречал фон Керман: – Уф, слава науке, ты цела. Есть хорошая новость: товарищ Керманов лично поздравил тебя с первым полётом. – Ого! – Да, кстати, кто это с тобой? – Это Аня, она меня из деревни спасла. – Очень приятно. – Спасибо, только я Энн, – поправила Аня. – Хорошо, Энн, подождите, мне надо Валентину в курс дела ввести. – Нет проблем. Вернер повернулся ко мне: – Во-первых, вас ждут журналисты, им надо сказать несколько слов. Во-вторых, вас будут снимать, нужно выглядеть безупречно. В-третьих, приедет представитель товарища Керманова, насколько я помню, его зовут товарищ Кермануко́в. Он вручит вам награду. Всё понятно? – Понятно. – Ну тогда скорее идите готовьтесь, у вас 10 минут. Я со всех ног помчалась к себе. Поверить не могу, какая я знаменитая! Встала перед зеркалом. Надела серёжки, любимые серебристые звёздочки. Также расправила каштановые кудряшки и хотела было подвести тушью серые глаза, но поняла, что это избыточно. Вдруг в дверь постучали. На пороге стояла сияющая от счастья Аня в синей форме: – Валентина, представляешь, я теперь вахтёр, буду дежурить на третьем этаже! – Что ж, поздравляю. – Пойдём скорее. Ой, а что это за картины? – Это агитплакаты. Вот здесь, – я показала на постер с рабочими, трудящимися над ракетой, – написано «На штурм новых рубежей». А здесь, – показала на второй, – «Вперёд, к звёздам». – Ого, красивые, мне нравится. Я даже сама захотела поработать над этой штукой. Эх, жаль, что я ничего не умею… – Не горюй, когда-нибудь твоя мечта осуществится. Смотри, – я показала на фотографию товарища Керманова, – это самый главный начальник моей страны, именно он сделал меня кербанавтом, может быть, он и тебя сделает инженером. – Может быть… – мечтательно произнесла Аня. Тут я воскликнула: – Ой! У меня же дела срочные! Всё, пока! И я припустила со всех ног. Выбежала из здания и уткнулась в фырчащий трактор. Дверца открылась, и мне сказали: – Скорее залезайте, вам надо спешить. Я так и сделала. Но в кабине я едва поместилась, поэтому ехала наполовину высунувшись. Поле за жилым комплексом было запружено кербалами. Засверкали вспышки фотоаппаратов. Толпа пропустила трактор, он остановился в самом её центре, и я поняла: сейчас придётся говорить речь. Я выбралась на серый капот трактора и начала: – Дорогие товарищи! Я Валентина Керманова, первый кербанавт нашей планеты. Мне очень приятно видеть вас. Я хочу поблагодарить всех тех, кто сделал мой полёт возможным. В космосе наше будущее. Ура, товарищи, мы первые! Я повторила то же самое ещё на литанском и монеррском языках. Пока я говорила, меня фотографировали и снимали для новостей. Толпа захлопала. Тут ко мне подошёл лысый кербал с усами, одетый в деловой костюм и сказал: – По постановлению Коммунистической Партии Советского Кербальского Союза Валентина Владимировна Керманова за проявленный героизм награждается медалью «Кербанавт ССКР». Также вам вручается самолёт. Выберите, как его назвать. – Ну пусть будет «Валентайн». Я спустилась, и он приколол мне на скафандр большую золотую медаль в виде звезды. Тут с неба неожиданно начало капать. Я в спешке запрыгнула на трактор, он быстро вырвался из толпы и рванул к жилому комплексу. Но, несмотря на то, что трактор мчался на всех парах, я всё равно промокла. И если на скафандр было плевать, то на причёску нет – волосы повисли. Привезли сушилку. Он была большая, зелёная и крепилась на зубоврачебное кресло. Агрегат подключили к сети, а меня засунули в него. Волосы полностью скрылись под кожухом. Сушилка взревела так громко, словно это был реактивный двигатель, и моментально высушила мою шевелюру. Мне дали расчёску, и я привела волосы в порядок. Стоявший рядом Вернер фон Керман сказал: – Теперь начинаем съёмки. Вставайте вон в тот угол, у окна, – он указал на небольшую площадку, где гордо высились два флага. У входной двери топталась небольшая группа кербалов с фотоаппаратами. Вернер скомандовал: – Пропускайте журналистов. Репортёры вошли. А фон Керман спросил: – Так, а где ваш шлем? – Потерялся… – Ну что ж, неудивительно, – главный инженер повернулся к фотографам, – съёмки откладываются по техническим причинам: нужно шлем принести. Через некоторое время в холл ворвался рабочий с огромным шлемом в руках. Вернер объяснил: – Поскольку этот шлем не от вашего скафандра, просто положите его рядом. Я стала позировать перед репортёрами. Они наделали кучу фоток. Выбрала одного из журналистов, на шляпе которого было написано «Полигонская правда». – Извините, можно вас кое о чём попросить? – Да, конечно. – Вы не могли бы моим родителям по почте, – я назвала адрес, – послать какую-нибудь мою фотографию. Ну и мне сюда одну, пожалуйста. – Хорошо, но взамен я возьму у вас интервью, – и он протянул мне визитную карточку. – Договорились, я вам позвоню. На следующий день было интервью, которое перепечатали все газеты мира. Через неделю пришла фотография, которую я вставила в новый большой коричневый альбом. Глава вторая. Впервые на орбите Прошло два месяца. Меня возили по всему свету, я давала интервью десяткам журналистов. Очень утомительная работа, знаете ли, но благодаря этому я стала очень знаменитой. Вернулась, а космоцентр уже другой: видимо, пока меня не было, ударными темпами кипела стройка, и всё стало на порядок лучше. И вот одним осенним утром Аня разбудила меня: – Валя, вставай, пора. – Да-да. Я надела скафандр, сходила позавтракать, после чего меня встретил фон Керман и сказал: – Пойдёмте в ангар, мне надо кое-что вам рассказать. Мы пришли. Вернер начал: – В следующем полёте вам предстоит выход в открытый космос. Для этого используется надувная шлюзовая камера. Не беспокойтесь, она надуется автоматически. – Так. – Выходить нужно ногами вперёд, поочерёдно открывая и закрывая люки. Полёт продлится чуть больше полутора часов, в том числе полчаса вы проведёте в открытом космосе. – Это я понимаю, но как поесть и как попить, мне не объясняли, а сама я не нашла. – Ох, какое упущение. Попить можно из особого тонкого краника, расположенного в шлеме. Давите губой на него и пьёте. Также под креслом есть несколько фляг с водой. А поесть можно из специальных банок, которые находятся там же. – Поняла. – Вот и хорошо, – заулыбался фон Керман, – пойдёмте в цех вертикальной сборки. Мы вышли из ангара и сели в «Буханку», которая благополучно довезла нас до двери. Мы попали в огромное помещение, в центре которого на большой гусеничной платформе стояла ракета: средней высоты, с двумя большими цилиндрами по бокам и маленькой кабиной наверху. – Видите решётчатую приставку? – спросил главный инженер. – Вижу. – Это лифт. Поднимитесь на нём на самый верх и доложите, когда будете в кабине. – Вас поняла. Я напялила шлем и пошла к лифту, который с грохотом донёс меня до люка, после чего я расположилась в кресле, пристегнулась и доложила: – Я в кабине. – Отлично, запускаем транспортёр. Внизу что-то зажужжало, и ракета медленно поехала. Через полчаса, когда транспортировка закончилась, я сообщила: – Кербанавт Валентина к старту готова. Вернер фон Керман отозвался: – Есть! Начинаем обратный отсчёт. Он кашлянул и провёл необходимую предстартовую подготовку, закончив словом: – Пуск! Ракета быстро взлетела. Через некоторое время отделились ускорители. Появилось бледное пламя. Но тут двигатель неожиданно заглох, и я услышала крик Джина: – Проклятые программисты, они не поняли задания! Ну вот, придётся переходить на ручное управление, действуйте. – Поняла, перехожу на ручное управление. Нажала кнопку и стала орудовать джойстиком с рычагами. Первая ступень отлетела. Запускаю вторую. Маленький движок чихнул и заработал. Вообще, чихнул – это слишком мягко сказано для такого движка, хоть он и мелкий. Он не чихнул. Он сотряс хрупкую ракету микровзрывом, за которым последовала очень сильная вибрация. Было такое чувство, что ракета разваливается. Однако потом вибрация стихла, поскольку я выключила двигатель. Я на орбите, докладываю: – Орбита достигнута. Можно в космос выйти? – Вы что, ещё рано, вам столько задач нужно выполнить. – И что же? – Для начала скажите, что вы видите. – Вижу океан Бурь, побережья почти целиком закрывают облака. – Это всё? – Больше ничего не видно. – В корабль встроен фотоаппарат, проведите съёмку из космоса. – А как им пользоваться? – Он уже работает, нужно лишь нажать кнопку – и будет снимок. Она такая чёрная, с изображением фотокамеры. – Так, готово. – Повторяйте снимки раз в минуту. В плёнке 36 кадров, нужно ещё 35 снимков сделать. – Я вас поняла. Дальше началось самое скучное: я просто раз в минуту нажимала на чёрную кнопку – и всё. Я даже не знала, получился ли кадр. Сделав последний, я доложила: – Фотографирование завершено. – Превосходно, тогда начинаем выход в открытый космос. Где-то далеко внизу послышалось ликование. Я отстегнулась, отворила люк и попала в белую камеру. Закрыла за собой створку и открыла наружный люк, после чего оттолкнулась и стала парить рядом с кораблём. Говорю: – Кербал впервые вышел в космическое пространство. Где-то внизу опять закричали от радости. И тут я пожалела, что у меня с собой нет фотоаппарата. Кербин такой красивый! Синее море, зелёные поля, белые облачка, огоньки городов. У меня возникла идея: а что если покувыркаться в космосе с помощью реактивного ранца. Попробую. Этим я и занималась, пока вдруг в ранце не кончилось топливо. Хорошо ещё, что я была неподалёку от корабля и улетала от него медленно. Я попробовала повертеться, помахать ручками, но, увы, это никак не помогло. Я доложила: – Космоцентр, у меня проблемы… – Что случилось? – Топливо в ранце кончилось. В ответ раздались недовольные возгласы. Никто не понимал, как так вышло. Но Вернера фон Кермана всё же озарила идея: – Валентина, слушайте, согласно третьему закону Керманьютона, любое действие… – Ой, не грузите меня теорией! – занервничала я, – лучше скажите, что делать. – Делать нужно вот что. У вас есть какой-нибудь предмет, который можно бросить? – Так, сейчас посмотрю… – я задумалась, – что-то не видно. – А ранец с парашютом? – Есть. – Попытайтесь отстегнуть его. – Так… – Забудьте, что я только что сказал! Вы погибнете! – А что тогда делать-то? – Действовать будем мы. Джин, переводите управление на себя. – Есть. – Наведите корабль на Валентину. Ракета повернулась, уставившись в меня белым носом. – Малый газ главным двигателем. Из сопла вылетела небольшая струйка пламени, и раздался взрыв. Корабль придвинулся ко мне. – Валентина! Хватайтесь скорее. Я ударилась о шлюзовую камеру и осталась на ней. Теперь предстояло забраться внутрь. Я увидела двигатель: он был местами подплавлен и дымился, короче, оказался не в самом лучшем состоянии. Я забралась в кабину и закрепила себя ремнями. Притом невесомость никуда не исчезла: я всё ещё норовила взлететь вверх. Доложила о состоянии двигателя. Понеслись недовольные возгласы. Вернер фон Керман сказал: – Значит, так: скорее всего, барахлит система охлаждения двигателя. Либо подаётся слишком много топлива, либо это заводской брак. Скажите, как вёл себя двигатель, когда запускался и работал? – Ну, когда он запустился, это было похоже на очень громкий чих. И когда двигатель работал, ракета очень сильно вибрировала. – Так, похоже, монеррские инженеры всё-таки напутали. И я на это никак повлиять не могу... Это ваш последний полёт. – Что?! Почему?! – закричала я в отчаянии. – Потому что я не могу вами так рисковать. Пока мне не удастся заставить этих инженеров нормально работать, чтобы ракеты стали безопасными, вы летать не будете, как и Джеб, хотя он тоже очень этого хочет. – Но если они так плохо делают ракеты, почему их нельзя уволить? – Потому что я один сконструировать ракету не могу. Мне нужны помощники. А если всех уволить, помощники тоже уйдут. Потом есть ещё рабочие, которые эту ракеты собирают. И то, что произошло с двигателем, скорее всего, их вина, потому что его состояние может означать только одно: рабочие неправильно подсоединили кабели. – Эх… – Не печальтесь. Может, когда-нибудь найдётся такой кербал, который сможет всё исправить. Но после вашего прилёта я не буду больше конструировать ракеты. Пусть это делают другие инженеры, быть может, тогда они поймут, как надо работать, а как не надо. Я буду просто одобрять любой их проект, ведь им только этого и надо. Но всё изменится, когда придёт такой же инженер, как и я. Но кто знает, может, он действительно придёт и покажет как надо. Объяснит наконец рабочим… А то я никак до них достучаться не могу. Чёрт, забыл вам сказать, что делать. Придётся рисковать… парашюты я лично проверял – они рабочие… И на этих словах связь оборвалась: видимо, электроэнергия в корабле кончилась. Я была голодная, поэтому достала из под кресла прозрачную флягу и банку с надписью «Пуриная лапша». Нажала на кнопку и оставила банку летать рядом. Она раскалилась и через некоторое время открылась, немного обрызгав меня содержимым. Я сняла шлем и повесила его на крючок. И тут я поняла, что внутри всё настолько жидкое. Даже макароны внутри были крошечные. Пила я медленно, через меленькую открытую дырочку. Горячо! Очень горячо! Надо будет сказать нашим инженерам, чтобы сделали что-нибудь поудобнее. Но в целом было вкусно. Даже водой запивать не понадобилось. Наевшись, я включила двигатель на малые обороты, развернула ракету и немного подождала. Вибрация была не такой сильной, как раньше, но более продолжительной, иначе бы я не сошла с орбиты. Возникла странность: даже после того как я выключила двигатель, тряска некоторое время продолжалась. Но как только я отстрелила ступень, всё стихло. Вокруг ракеты появилось пламя, а внутри всё задребезжало так сильно, что, казалось, капсула развалится. Но обошлось. Я отстрелила парашют. Он, к счастью, сработал, и в итоге я мягко опустилась на пустынное песчаное побережье. Я открыла люк, и внутрь ворвался свежий воздух. Стала выпускать сигнальные ракеты. Первыми прилетели вертолёты, из них вылезло много кербалов, которые стали копошиться в капсуле. Потом, где-то через полчаса, прилетел «Валентайн», который забрал меня. Вернувшись в космоцентр, я узнала, что попаду в прямой эфир. Оказывается, сюда заранее понаехало много телевизионщиков и даже один астроном. Мне сказали, что с ним нужно поговорить, разумеется, на камеру. Мы поговорили. Я рассказала, как и что в космосе видно, а он поделился идеей запустить на орбиту телескоп, чтобы смотреть на звёзды. Но на следующий день всё пошло своим чередом. Ничего интересного. Началось самое скучное время в моей карьере пилота…