***
«Если и помру сегодня, то хотя бы пьяная и развеселенная», — подумала Татия, войдя в холл шикарного особняка, который Клаус построил для своего семейства, и первым же делом наткнувшись на взгляд симпатичного парня с отвисшей челюстью, который, кажись, и был Колом, если верить описаниям Ребекки. А еще челюсть отвисла у ее сестры, которая была уже здесь же, и теперь идеально круглыми глазами смотрела на нее и повисшую на ее здоровой руке Ребекку. — Да что ж ты так любишь висеть на мне… любовь моя, — сквозь зубы сказала Татия блондинке. Та стрельнула в ее сторону взглядом, но не успела ничего сказать, так как перед ними вырос Кол, и широкими глазами смотря на них, воскликнул: — Черт! А двойников в этом веке и впрямь два. Только в этот раз жертвой вашего магнетизма стала еще и Бекс. И, схватив руку Татии, ту самую, которая все еще была в бинтах, отчего брюнетка на миг поморщилась от боли, поцеловал тыльную сторону ее ладони, и соблазнительно добавил: — Хотя могу ее понять. В отличии от предыдущих Петровых, ваши глаза, миледи, весьма завораживающие. Как и вы вся. Татия усмехнулась. — Да ты льстец, Кол Майклсон, — с озорством сказала она, и притворно вздохнув, добавила: — Но на меня это не действует. Твоя сестра меня полностью очаровала. И, повернув голову к Ребекке, чьи губы подозрительно дрожали, а глаза блестели от удовольствия, которое она явно получала, смотря на все более изумленного младшего брата, добавила: — Как, и я уверена, очаровала ее. Да, любимая? После чего резко сжала талию блондинки, притянув ее к себе, и поцеловала ту в щеку. — Конечно, милая, — сладко пропела Ребекка, давя в себе смех, и на миг положила голову Татие на плечо. — Да и как я могла не сделать это? Спасительница моя… Тут Кола окончательно перекосило, и он ругаясь и плюясь, на то, как они отвратительно сладки, исчез в толпе. — Мне надо выпить, — выдохнула брюнетка, едва тот ушел. Ребекка, которая, наверное в первые за несколько столетий почувствовала такое ощущение веселья и удовольствия оттого, что смогла надурить Кола, не сдержала наконец смешка. — Я принесу тебе шампанского, — сквозь смех сказала она, и дразняще добавила: — Любовь моя. После чего тоже растворилась в толпе, оставив за собой закатившую глаза Татию, которая все еще не могла поверить, что блондинка смогла ее в это втянуть. «Неужто мне и впрямь, за те дни, что я сидела дома, стало настолько скучно, что я согласилась участвовать в этой фигне?» — уныло подумала она, оглядывая толпу и с недовольством понимая, что сестру из поля своего зрения все же потеряла. Пришлось идти искать.***
Хотя с больной ногой далеко уйти не удалось, к тому же в какой-то момент семейство Майклсонов собрало народ около лестницы и, судя по всему, Элайджа объявил бал открытым, после краткой речи, и пригласил всех в танцевальный зал, чтобы исполнить традиционный вальс, которым некогда Татия и остальные чемпионы Турнира Трех Волшебников открывали Святочный бал. Но куда уж ей танцы?.. Да и не с кем. Мужчины все были с дамами, а Ребекка, Татия скромностью не страдала, могла и с девушкой станцевать, ее, кажись, вообще бросила, удовлетворившись мелкой пакостью брату. Поэтому, пока все танцуют, она решила пойти подышать свежим воздухом, и может выкурить сигаретку. Особенно сильно это желание возникло, когда в толпе танцующих пар, Татия наткнулась взглядом на Клауса в смокинге и… Кэролайн-мать-ее-Форбс в его объятиях. То, как неприятно и гадко ей в тот момент стало, как и внезапное желание разрыдаться, Татия списала на обиду на Ребекку, которая ее просто использовала ради развлечения, и нервное настроение, которое не давало ей полностью расслабится весь вечер. Что-то ей не давало покоя, но она не могла понять что, отчего еще больше бесилась. Попытка успокоиться, стоя в тишине и покое, на улице, где музыка была не столь громкая, не принесла плоды и успокоения, как и бокал шампанского, который она выблевала в кусты, едва выйдя наружу. — Ну что за жизнь, а?.. — философски спросила Татия, дохромав до лошадей, которых случайно увидела, выйдя во двор. Коняшек она любила, и даже перед четвертым курсом работала помощницей в передвижном зоопарке, который остановился неподалеку от Литтл-Унгинга, и помогала в основном как раз с ними. Убирала там, гривы чистила, и даже пару раз каталась… Эх… Давно это было. Татия вообще порой понимала, что ее жизнь разделилась на До и После. А точнее, до войны и после нее. Причем то, что было до, порой казалось произошло десятилетиями назад, а не пару лет как, и было весьма туманно. Словно и не ее жизнь то была… — А чем она плоха? — тихо спросил Клаус, незаметно появившись за ее спиной. Девушка даже не вздрогнула. В этот раз ее клаусоопаснометр сработал и она почти сразу ощутила его присутствие. — Что ты здесь делаешь? — уныло спросила она, не оборачиваясь к гибриду, и продолжая гладить лошадь. — Разве в зале тебя не ждет принцесса в голубом платье? Красивое, кстати. Ты подарил? Пару минут Клаус молчал, а потом неожиданно честно сказал: — Оно было для тебя. Он не знал, почему признался в этом. Платье ведь и впрямь было для Татии, но когда его сестра заявила, что она уже пригласила эту строптивую девицу, да еще и намекнула, что они, якобы, встречаются, то отчего-то психанул и отправил наряд светловолосой вампирше, которая была поразительно жизнелюбива и добра. Дурак. Гибрид быстро об этом пожалел, но уже было поздно. Платье уже было у Кэролайн, хотя костюм, в котором сегодня была Татия, ей тоже весьма шел. «Ребекка, небось, выбирала», — ворчливо подумал он, злясь на себя за глупую ревность. Клаус же не идиот, и не Кол, чтобы поверить в этот спектакль. Но все же не мог подавить в себе проснувшиеся волчьи инстинкты, которые вопили и рычали, что Татия его и только его!.. И никто не смеет касаться его девочки! Той, у кого он в буквальном смысле был первым, и отчаянно желал оставаться последним. Это было странно, ведь Клаус уже не раз лишал девиц невинности, но этот раз был отчего-то особенным, хотя едва ли романтичным. Он тогда был в отвратном настроении, да еще и пьян, а она… А она не оттолкнула, даже несмотря на то, что внушение-то на нее и не работает, оказывается. Что не могло не породить закономерный вопрос почему? Почему она сразу не сбежала от него, раз уж ведьмой оказалась, да еще и какой-то странной. Прежде, магию как у нее, Клаус не встречал. Никогда. Честно сказать, когда тогда в мотеле он потерял на пару мгновений способность управлять собственным телом, то испугался. Он — Клаус Майклсон, испугался. Юной девчонки, на чьей светлой коже было слишком много шрамов, и чьи глаза, такие завораживающее и притягивающие, были уже столь стары. И в которой была великая сила. Магия, какой мало из ведьм кто мог похвастаться. Это пленяло, даже больше, чем пугало. Пленяла она вся, и отнюдь не потому, что ее лицо, немного характер и имя напоминало его первую любовь. Нет. Все дело было именно в ней самой. И чем дольше они были дальше друг от друга, как бы он не надеялся, что это пройдет, его тянуло к ней. Клаусу хотелось узнать историю каждого шрама и наказать виновных, хотелось, чтобы она перестала смотреть на него волком и вновь взглянула, как тогда, когда они стояли под потоком воды, в душе мотеля в одном из безликих городков, каких на просторах США было полно, хотелось… Он хотел ее. Татия, тем временем, изумлено обернулась, и спросила: — Что? — Я хотел подарить его тебе, — повторил он, и сделал шаг в ее сторону. Девушка пару раз моргнула, а потом насмешливо спросила: — А потом передумал? Или курьер ошибся адресом? — Нет, просто моя сестра заявила, что ты, оказывается, ее девушка, — дразняще сказал Клаус. — И я подумал, что не стоит рушить ваше счастье своим подарком. Уловив нотки ехидства в его голосе и бесенят в глазах, Татия скривилась и фыркнула. — Так я тебе и поверила, — проворчала она. — Захотел бы подарить, тебя бы счастье сестры не остановило. Тоже мне… Она еще раз фыркнула и отвернувшись к лошади, погладила гладкий бок. Ее это удивительно успокаивало. — Кстати, насчет моей сестры? Где она? — спросил Клаус, подойдя еще ближе, и ехидно добавив: — Неужто уже расстались? — Хорош ломать комедию, — раздражено сказала девушка. — Сам же знаешь, что все это было лишь шуткой. По окончанию которой твоя сестра, получив удовольствие, испарилась среди гостей. На пару минут между ними повисло молчание, нарушаемое лишь тихим фырканьем лошади, которую гладила Татия. — Любишь лошадей? — тихо спросил гибрид, поравнявшись с ней, и внимательно смотря на девушку, которая ласково касалась зверя. — А почему бы их не любить? — спокойно сказала Татия. — Они — быстрые, красивые, и добрые создания. Их трудно вывести из себя. И глаза у них не как у людей… Она посмотрела на Клауса, и добавила: — В них нет расчета или алчности. Девушка едва заметно усмехнулась, и отведя взгляд, произнесла: — Когда-то… Когда мне было лет пять-шесть, и я еще верила в Санту, то отчаянно желала, чтобы он подарил мне лошадь. Черную, как ночь, и быструю, как молния… — У меня был такой конь, — немного помолчав, сказал Клаус, тоже коснувшись гривы животного, которое гладила брюнетка, и задумчиво продолжил: — Черный и быстрый… И даже после того, как я стал вампиром, и приобрел способность передвигаться куда быстрее, я не оставил его. Слишком уж был привязан… Чем и воспользовался мой отец, когда он впервые нас нагнал. Он отрубил своим мечом ему голову. Гибрид посмотрел в глаза девушки, и закончил: — Хотел мне сделать больно. Это последнее живое существо, которое я ему позволил у себя забрать. — Поэтому и возил семью в гробах? — без осуждения спросила Татия. — Не хотел, чтобы он и их убил? Клаус промолчал, но по его глазам брюнетка и так без труда прочла ответ. — Почему? — настойчиво вдруг спросил гибрид, полностью повернувшись к девушке, и не позволительно близко к ней встав. — Почему ты позволила мне?.. Но закончить свой вопрос, он не успел, так как в отдалении раздался короткий мужской вскрик, а потом прозвучал звук удара тела о что-то твердое, тем самым прервав момент.