Близнецы. Солнце и Луна

Новости о предстоящем материнстве Татию напугали, и даже привели в ужас, но как и со всем в своей жизни, она решила это побыстрее принять и усвоить. Но… как бл*ть это сделать?!… Ведь это все ровно, что принять воскресшего Воландеморта, который решил стать добрым, и носить розовые мантии. Невозможно, невероятно, бредово, и… …у нее будет ребенок, спору нет. Чертов Клаус с его дурацкими глазами, перед которыми она как дура растаяла, как эскимо в жару, в том душе, в том долбанном мотеле! — Ну и как мне теперь быть? — тихо простонала Татия, сидя на скамейке в каком-то парке, на который наткнулась, когда улизнула из больницы, едва УЗИ закончилось, а доктор отошел на минуточку. Она уныло оглядела пустую аллею. Уже стемнело, температура упала, а у нее ни денег, ни маршрута куда можно было бы направить свои стопы. Лишь полная неразбериха в голове, авроры и копы на хвосте, да сонограмма, на которую она уже второй час пялится, сидя на лавке, прямо под фонарным столбом, в каком-то занюханном и пустом парке, все еще с трудом веря, что у нее в животе растет дитя. Живое, настоящее дитя, чье сердце уже так быстро, но сильно бьется в ее, как выяснилось, не столь уж и бесплодном, чреве. И на котором вот-вот повиснет метафорическая огромная мишень, как из-за Татии, так из-за Клауса, благодаря их феноменальной способности дружить с людьми и нелюдьми. Сарказм был слышен, верно? Мерлин! У судьбы и впрямь было извращенное чувство юмора, раз уж она свела двух обозленных на мир одиночек, которых не хотят убить лишь ленивые и парализованные инвалиды, и то ввиду неподвижности, чтобы породить несчастное дитя, чья жизнь вряд ли будет полна радуг и пони. — Прости, кроха, — с искреннем сожалением прошептала Татия, впервые прикоснувшись к животу с осознанием того, что там растет ребенок. — Тебе достались такие хреновые родители… Папаня — маньяк с проблемами личности и с таким же дисфункциональным семейством, да такая же неуравновешенная мамаша, которая понятия не имеет, как вообще быть… мамой. И это правда. Каково это быть родительницей Татия не знала, от слова, совсем. Те немногие примеры в виде Молли Уизли и Петуньи Дурсль были образцами, которым Татия хотела бы следовать в последнюю очередь. А поведение Нарциссы Малфой, как и Лили Эванс, по отношению к своим детям, научило ее лишь тому, что мать может пожертвовать всем, включая свою жизнь, ради своего потомства. Так может этому пока и следовать? Беречь дитятко, а остальное глядишь со временем придет… «Если, конечно, я до родов доживу», — мрачно подумала Татия, ни на секунду не забывая, в какой она заднице. Девушка тряхнула головой, которая от этого движение на миг закружилась, и стала думать, что делать дальше. А точнее, куда ей бежать, чтобы спрятаться. По крайней мере до рождения ребенка. Татия даже и не думала о том, чтобы избавиться от дитя, но мысль об усыновлении у нее, с неохотой, но возникла. Ведь как бы ей не было больно об этом даже размышлять, выживание ее будущего отпрыска было важнее. И если ей придется от него отказаться ради этого… Но для начала надо навестить родственников, и убедиться, что с ними все в порядке.

***

В тот момент, когда, с помощью Кричера, так как сама трансгрессировать Татия побоялась, она оказалась на знакомом заднем дворе особняка Гилбертов, и тихо вошла внутрь, Елена была на полпути к тому, чтобы сделать дыру в ковре ручной работы, который был семейной реликвией привезенной еще первыми Гилбертами из Англии, расхаживая туда-сюда по гостиной. — Что тебе такого сделал ковер, что ты его так истязаешь своими хождениями по нему? — насмешливо сказала Татия, не удержавшись от ехидства. Наверное, нервное, епта. Елена замерла, и так быстро обернулась, что Татия даже поразилась, как у той крыша не поехала. Правда долго думать об этом ей не пришлось, так уже через секунду пришлось начать битву за воздух, который сестрица, кинувшись ей на шею, стала стремительно из нее выжимать. — Елена!.. Воздух!.. — прохрипела Татия, не сильно стукнув сестру по спине. Но отпустили ее из плена не сразу, а когда это все же случилось, Елена ее вдруг ударила в плечо, и сердито воскликнула: — Какого черта, Тата? Где ты была?! Я чуть с ума не сошла! И… — Воу, воу, притормози, — прервала допрос Татия, маша руками, а потом нахмурилась, увидев что по лицу Елены потекли слезы, а губы задрожали. Вот блин!.. — Ну, ну, не реви так, будто у тебя последняя корова померла, — неловко произнесла Татия, приобняв сестру. В утешениях она была не сильна, но Елену успокоить, хоть как-то хотела. «И успокаивать, кажись, сейчас придется не только ее», — уныло подумала девушка, заметив через плечо сестры Аларика, который как раз спустился вниз. Тот сначала замер с широко раскрытыми глазами, побледнел, а потом стал стремительно краснеть, а на лбу у него запульсировала жилка. — Татьяна!.. — громко воскликнул он, удивительно гармонично совместив в своем голосе злость и радость. Елена, не знавшая, что мужчина у нее за спиной, от крика аж подпрыгнула, а Татия скривилась, предчувствуя лекцию. Хотя это не справедливо!... Ее похитили, и она же за это получает выговор. Но после того, как Рик стремительно преодолел оставшееся расстояние до своих неофициальных подопечных, сгреб их в крепкие объятия, а потом отпустил, первыми же его словами были не укоризненные порицания, а жесткое: — Скажи мне, кто он, и я отстрелю ему яйца. Если честно, Татия на целую минуту подвисла от такого заявления, совершенно не понимая о чем он, пока Елена утерев слезы, и нахмурив свой хорошенький лобик, не встала рядом с мужчиной, и поддакнула ему: — Да, объясни-ка, кого мне поблагодарить за то, что я скоро стану тетей. Татия моргнула, осознав, что ее родственнички, кровные и не очень, тоже как-то просекли про ее интересное состояние, и изумленно, даже забыв начать отпираться, сказала: — А вы откуда знаете? Ведь и впрямь откуда? Она же сама только узнала!.. Елена фыркнула и сложив руки на груди, саркастично ответила: — По радио передали. Брюнетка вновь ошарашенно моргнула, чувствуя мысленный перегруз, и уловив знакомую язвительность в голосе Елены, которой там определенно раньше не было, тихо пробормотала: — Я дурно на тебя влияю. — Она не беременная, — резко сказал Рик, тоже сложив руки на груди и вперив тяжелый взгляд в девушку. Тут Татия психанула и всплеснув руками, со злостью рявкнула: — Ну, да. Вот такая я хреновая. Залетела. И что теперь? Помидорами меня закидаете? Так встаньте в очередь! Будете сразу за копами, которые думают, что я — маньяк, который кромсает своих родственников и объявили меня в розыск, и колдунами, которым я поперек горла встала, которые тоже открыли на меня охоту! Она скривилась и язвительно добавила:  — Кстати, «спасибо», что спросили о том, что со мной случилось, кто меня похитил, и как я смогла сбежать. Девушка так была поглощена своей внезапной вспышкой гнева, и внутренней борьбой со слезами, которые собирались вот-вот покатиться градом у нее из глаз, гребаные гормоны, что не заметила, как лицо Елены, как и Рика, вытянулись, и переглянувшись, те хором воскликнули: — Тебя похитили? — Какая еще охота?! «Мордредовы тапки!..» — выругалась про себя Татия, поняв, что беседа как-то незаметно съехала с темы ее беременности, на тему ее розыска. А ведь она хотела всех проверить и тихо свалить... Но, кажись, тихо не выйдет от слова совсем. Черт!...