Фаворитка короля

      Прогулка по Парижу для Анжелики была верным средством, чтобы развеять тоску, поселившуюся в отеле дю Ботрей.       «Дом не способен радоваться за постояльцев. Недаром принц де Конде не хотел жить здесь».       И тут же Анжелика поругала себя за такие мысли. Ведь каждый кирпич был уложен под руководством первого мужа, грезившего о безоблачной супружеской жизни. Но ей казалось, что дух сеньора Аквитанского не дает ей быть счастливой в объятиях другого. Она вспомнила давнюю историю. Как-то приехав на побывку, Филипп остановился на ночь у нее в отеле, а утром язвительно выразился о неприятном ощущении в спальне и решил, что одной ночи с него достаточно.       — Мадам, я воин, а не священник. Я не чувствую себя здесь полноправным хозяином. Иногда сталкиваюсь с ощущением, как будто за нами наблюдают. Не ваш ли бывший супруг-колдун охраняет покои? Бороться с призраками я не в силах.       Вначале Анжелика посчитала, что маркиз ищет повод побыть одному. И она бы последовала за ним, но вотчина де Пейрака держала ее. Суеверия для нее были чужды, но слова Филиппа тогда заставили ее обратиться за советом к брату-иезуиту. Раймон выслушал ее рассказ.       — Сестра в моей практике встречались такие случаи, когда умершие, считавшие себя несправедливо казненными, не желали покидать бренный мир. Чаще привидениями становятся мытарствующие мученики. Земные тяготы держат цепями их. Граф де Пейрак был казнен несправедливо. Держась за твою сущность, он питается вашей любовью и ощущает себя живым.       — Да, и виновата во всем я, что дала казнить его! Что же он не охранял меня до моего появления в дю Ботрей? — съехидничала она.       — Здесь ситуация не из легких. Его дух еще прикреплен к вещам, которые при жизни принадлежали ему. В этот отель он влил всю душу, и поэтому он так притягивает его. Я прекрасно понимаю твоего супруга, маркиза дю Плесси. Он никогда не станет полноправным мужем, пока жива память о графе де Пейраке.       — Что ты предлагаешь? Спалить дом? Ты хоть знаешь, как я привязана к нему и с каким трудом он мне достался!       Иезуит задумчиво изучал сестру. Некоторое время стук четок стал единственным звуком в комнате.       — Анжелика, давай начнем с непонятной истории получения дома. Не странно ли, что принц де Конде проиграл тебе в карты, будучи отменным игроком?       Пожав плечами, Анжелика дала понять, что запуталась в этой истории. От слов иезуита веяло мистикой.       — Хватит мне рассказывать страшилки, Раймон! Я на тот момент была удачлива, — уклончиво ответила она.       — Во всем? — загадочно спросил брат, прищуривая глаз.       — Тогда шоколадное дело было на пике и в картах мне везло!       — Хорошо. А как обстояли дела в личной жизни?       Женщина открыла рот, чтобы продолжить разговор, но остановилась, ужаснувшись. Ведь тогда она существовала, чтоб достигнуть социальных высот. Если бы не Нинон де Ланкло, то по сей день она была бы одинокой. Вступлению в брак с Филиппом предшествовал меркантильный интерес. От таких мыслей стало жутковато, и холодный пот выступил на лбу.       — Раймон, ты в чем-то прав. Чем я ближе к Филиппу, тем хуже идут мои дела. И в картах стала проигрывать.       Ладонь иезуита прошлась по зачесанным волосам сестры, и тот по философски подошел к вопросу.       — Не вся реальность видима!       — Я не хочу продавать его. Я перееду в отель супруга... Я не смогу избавиться от памяти, — прошептала Анжелика.       — Конечно, как твой духовник я настаиваю на необходимости избавиться от особняка. Но если ты этого не можешь, то уничтожь вещи, купленные собственноручно графом. А после этого мы поговорим о процедуре освящения.       — А экзорцизм будет производиться на мне?       Широкая улыбка и веселость глаз иезуита разрядили обстановку.       — Анжелика, я же не говорил о вселении твоего супруга в тебя. Будет произведена процедура освещения дома с объявлением экзосимы — печати божьей.       Разговор тогда так напугал Анжелику, что по возвращении она тут же перебрала вещи. Ведь избавиться от боли утраты ей так и не удалось. Говорят, время лечит. Значит, она относилась к исключению. Граф де Пейрак был единственным мужчиной, которого она любила безоглядно. С тех времен оставалась мебель, которую она ревностно оберегала, как реликвию. Один из вечеров маленький Кантор поцарапал стремечком игрушечной лошадки полированный столик. Анжелика не ожидала от себя такой ярости, и упреками сконфузила ребенка. Только детские глаза, полные слез, остудили мать. Несколько дней потом ее грызла совесть.       Наблюдая за погрузкой мебели, экс-графиня еле сдерживалась, чтобы не выбежать и не остановить слуг. На следующий день пришел Раймон с двумя молодыми монахами, которые принесли набор церковной утвари. При виде людей в сутанах Анжелика неожиданно впала в истерику, ведь когда-то ее первый супруг был подвержен пыткам лжеэкзорцизма. Темные платья, белотканные ризы и золотистая казула предоставили наяву картину тех тяжелых дней. И женщине стало казаться, что она различает запахи жженной кожи и запекшейся крови. Со словами мольбы она кинулась к брату, который ожидал такой реакции.       — Видишь, сестра, ты не желаешь, чтобы он покинул тебя. Ты хочешь быть рядом с ним. Но так ты никогда не обретешь душевного покоя и не сможешь строить жизнь с новым мужчиной. Отпусти его! Пусть он уходит!       Последовав указанию, Анжелика отрешено наблюдала, как священник окуривает дом. Запах ладана и трав распространялся повсеместно. Казалось, что не было щели, куда не заглянул дымок. Пламя свечи клонилось в сторону маятникообразного движения кадила. На фоне речитатива молитв голос брата казался громким и устрашающим. Казалось, ее сестринское сердце подобно птичке вырвется из груди.       — Adjure te, spiritus nequissime, per Deum omnipotente! — пару взмахов кадила, и брызги освященной воды разлетелись в стороны, иезуит повторил. — Adjure te, spiritus nequissime, per Deum omnipotentem («Привожу тебя, злейший дух, к присяге Всемогущему Богу»)       Так он говорил до тех пор, пока нависшая над Анжеликой тяжесть не спала, и она смогла глубоко вдохнуть. Панический страх растворился, и в душе воцарилось удивительное спокойствие, тихое и не раздражающее. Вот с того дня маркиза стала называть свой отель Мавзолеем Великой Любви, где могла хоть иногда, но получить дозу умиротворения.       Теперь, по прошествии лет, когда стало известно, что граф де Пейрак избежал костра, маркиза рассуждала так. Будучи в неведении, женщина не жалела, что прошла всю процедуру, избавляясь от бремени прошлого. Ее отношение с Филиппом улучшились и начались времена центростремительного сближения. Но с другой стороны отсутствие желания расстаться с прошлым и непонятные ощущение у Филиппа, были косвенными признаками, что граф де Пейрак не был казнен. Но как она могла понять это тогда, она же не предсказательница! Второе супружество закончилось быстрее первого. Анжелика снова осталась в гордом одиночестве в отеле.       «Кто еще посещал меня здесь? Ах, принц Ракоци! И то пару ночей...»       Отель стал для нее стенами монастыря, ревностно не подпуская к ней мужчин, жаждущих ее. После известия о смерти Жоффрея на востоке, судьба снова привела ее в этот дом. В Плесси Анжелика грезила о новой жизни, считая, что лишь вдалеке от Парижа сможет найти свое счастье. И вот возникло новое обстоятельство. Король был первым из любовников, который более недели ночевал в отеле и ни разу не пожаловался на дискомфорт. Не является ли это намеком, что рок небес указывает правильный путь?       — Или я ищу оправдания действиям Людовика? — вслух сказала она.       Полностью запутавшейся в догадках Анжелике стало страшно. Она ждала и колебалась, но когда озябшие ноги превратились в ледышки, поняла, что не выдержит еще дня затворничества. Отказавшись от сопровождения, маркиза решила прогуляться. Она шла, не задумываясь о маршруте, но через некоторое время поняла, что двигается на улицу Тюрнель, к дому Нинон де Ланкло. Вот, с кем ей необходимо переговорить! Только та могла трезво оценить ситуацию, в которой оказалась подруга.       Маленькая стрелка часов только перевалила за цифру десять, визит Анжелики был ранний. Считая себя совой, госпожа де Ланкло обычно встречала рассвет в мужских объятиях, без которых не видела смысла существования. Анжелика, прекрасно осведомленная о режиме подруги, около дверей заколебалась, но осенняя морось заставила женщину постучаться.       Первая реплика хозяйки показалось для Анжелики медом.       — Моя пропажа сама приехала! Каков сюрприз! Анжелика, душенька моя, я сегодня имела в планах наведаться к вам!       — Я решила прогуляться… — Анжелика постаралась укрыть подолом мокрые туфли. — И захотелось проведать вас, Нинон!       Мадемуазель де Ланкло приветливо улыбалась, не упустила детали, что маркиза пришла пешком после дождя.       — Ах, Анжелика! Скорей поднимайтесь, и не прячьте ваши промокшие туфли! Горячий чай вам не повредит.       Как раскованно чувствовала себя в доме куртизанки Анжелика. Ей не надо было переживать, что подумает о ней хозяйка. Единственное правило дома — не лицемерить. Интуиция никогда не подводила утонченную Нинон в выборе гостей. Конечно, она никогда не препятствовала первому посещению, но если деликатность и искренность гостя оказывались притворством, вот тогда ему рекомендовали более не появляться. Но зато с близкими людьми женщина была добра и честна. Анжелика не успела присесть в кресло, как тут же ей была предложена сухая обувь.       Нинон редко отказывала своим близким, даже если была увлечена постельной баталией. Считая себя истинной эпикурейкой, она никогда не ставила удовольствие выше человеческой дружбы. На нее всегда можно было положиться. Анжелика чувствовала себя виноватой, что последние годы наведывалась редко, подтверждая слова, сказанные куртизанкой много лет назад. Увлекшись дворцовыми войнами, она почти не вспоминала подругу. В один год потеряв сыновей, они снова сблизились.       Нинон, не желавшая обременять себя материнскими заботами, новорожденных детей передавала на воспитания родным отцам. Второй сын, Альберт де Вилье, рос под покровительством маркиза де Жюрсей. Мальчика женщина видела очень редко. Неожиданная встреча ее с отцом и сыном, сильно обрадовала де Ланкло, и та незамедлительно пригласила их к себе. Двадцатилетний Альберт был сражен красотой куртизанки, будучи в неведении, что та его мать. Посчитав его ухаживание за несерьезное ребячества, Нинон не воспрепятствовала тому, что сын влюбился в нее. Но когда настырность переросла в навязчивую страсть, матери пришлось раскрыть историю его происхождения. Шокированный юноша не смог пережить новости и, выбежав в сад, повесился. В тот год Нинон, убитая горем, закрыла салон и подпускала к себе только близких людей среди которых была и маркиза дю Плесси. Обе матери, потерявшие сыновей, могли вдоволь выговориться и получить поддержку друг у друга.       Даже внезапный отъезд одной из них не смог разрушить трогательной дружбы. Каждая знала, что где бы она не находилась, в любой момент сможет рассчитывать на подругу. Вот и этим сентябрьским утром, поедая свежие круассаны, красавицы делились последними новостями.       — Я не отвлекла вас?       — Анжелика, если вы считаете что дела с маркизом де Севинье имеют для меня первостепенную важность, чем вы, то ваши слова для меня равноценны обиде! — воскликнула Нинон.       — Маркиз де Севинье? Он же умер! — ошарашено уставилась Анжелика на собеседницу, которая накручивал на палец свою бронзовую прядь.       — Анжелика, вы как будто проснулись от спячки! Я же не виновата, что вся их семейка влюблена в меня. Шарль, сын маркиза де Севинье, утешает меня от полученного горя в связи скоропостижной смерти моей дочурки, — последние слова женщина сказала с явным унынием, голос ее дрожал.       Анжелика виновато посмотрела на нее и нежно сжала ее руку. Пару минут они молчали. Анжелика, чувствуя неловкость, более не стала задавать вопросы.       — Шарль — прелестный любовник и преуспел в этом деле больше, чем его отец, — продолжила рассуждать Нинон. — Вот только Мари сильно переживает за него. Конечно, она мне ничего не говорит, даже шутливо называет невестушкой, но я прекрасно понимаю ее чувства.       — А Мари? Она не в отъезде? — осторожно переспросила Анжелика, в уме подбирая слова.       Завораживающий смех, подобно перезвону серебряных колокольчиков взорвал тишину. Еще раз, убеждаясь в силе шарма де Ланкло, Анжелика неосознанно присоединилась к ней. Анжелике до такого мастерства было далеко, и она к этому не стремилась, но искренне преклонялась перед гениальностью подруги.       — Чтобы маркиза оставила сына и Париж? Не смешите меня, дорогая подруга!       — Но она мне ясно высказала желания отправиться с дочерью в Прованс.       — Не знаю, что она говорила вам, но ее дочь на неделе отбыла одна. А мадам де Севинье в тот же день объявилась в салоне. Конечно, в скверном настроении, но я не замечала страданий на ее лице.       Нинон с выраженной заботой протянула корзинку с выпечкой.       — Вы не заболели? Почти ничего не съели, — в синих глазах читался интерес. — Или ваш воздыхатель не дает вам выспаться?       Намек Анжелика прекрасно поняла, и опустила голову, как провинившийся ребенок.       — Я в последнее время совсем аппетита не имею.       — Две недели назад мне показалось, что ваши дела идут хорошо. Вы не слишком откровенничали, но были веселы и несколько рассеяны. Этим уверили меня, что вас беспокоят сердечные дела. И слухи о тайной любви короля, дали многим повод подумать о вас.       «В тот вечер он приехал ко мне и был со мной!»       От Нинон ничего нельзя утаить, та с серьезным выражением лица ждала рассказа. Анжелика вначале решила отшутиться, но потом вспомнила, что пришла выговориться.       — Визит мой к вам неспроста. Я запуталась в себе и не знаю что делать. После этих слов у Анжелики появилось дикое желание излить душу, без утайки рассказать о наболевшем. Куртизанка оказалась великолепным слушателем, она перебивала, лишь иногда проявляла свое отношение уголками губ, искривляя их то вверх, то вниз.       После того как Анжелика закончила, женщина пару минут обдумывала услышанное. Синева огромных глаз куртизанки затягивала Анжелику в глубину и дарила спокойствие.       — Во-первых, — начала де Ланкло, — я могу вас успокоить насчет Франсуазы Скаррон. Вчера она поведала о визите Атенаис к вам. Франсуаза была уверена, что король был у вас, и прекрасно зная де Монтеспан, могла предугадать скандал. Ложью она хотела прикрыть вас, милая Анжелика.       Эта весть для Анжелики стала долгожданной утренней зарей. На секунду радость окутала ее, ликования души чуть не вырвалось наружу, но затем пришло уныние из-за своей опрометчивой ошибки.       — Боже, что я сделала? — прикрыв ладонью рот, Анжелика не скрывала сожаления. — Я сама его оттолкнула!       — Ревность — признак любви. Чем сильнее любишь, тем острее ощущаешь мысль о возможной утрате. Да, как я вижу, что не только король потерял голову, — Нинон многозначительно посмотрела на Анжелику, у который предательски зардел румянец.       — Нинон! Вы не правы. Тут любовью не пахнет. За такой короткий срок... — начала оправдываться она.       — Маркиза дю Плесси, вы сами не можете признаться себе, что влюблены. Я еще две недели назад могла предсказать такой исход, — она сделала паузу, чтобы поймать взгляд Анжелики. — Что вас так удивляет в этой ситуации? Разве вы не способны полюбить? Я прекрасно помню, когда вы светились от счастья, почувствовав взаимность от вашего супруга. Здесь, ситуация намного выгоднее для вас. Мужчина, ухаживающий за вами столько лет, получил заслуженную взаимность. Только не говорите, что жалеете обо всем этом.       Анжелике было невыносимо слушать правду, которая жгла ее изнутри и заставляла признаться в правоте мудрой подруги. Она покачала головой.       — Я не знаю, что ответить вам. Какая-то часть меня противится этому, и я не знаю в чем причина паники.       — Прислушайтесь к зову сердца! — убеждала Нинон, уложив свою ладонь в области груди. — Настоящая любовь сразу ощутима. Это подобно чувству полета или полного растворения. Возможно вы, Анжелика, не желали замечать этой песни, потерявшись в оправданиях и сомнениях? Они совсем нелогичны. Ведь мужчины, любившие вас, не желали вам зла, а вы про какой-то рок судьбы говорите. Может хватит самобичевания?       У молодой женщины слезы навернулись от внезапного отчаяния.       — Допустим, я уверена в своих чувствах, а в его?       Подруга присела подле нее и приобняла за плечи.       — Неукротимая Анжелика не уверена в собственных чарах обольщения? Не лгите себе. Ваши мужчины теряются при виде вас. Я вспоминаю Филиппа и его дерзкий взгляд вначале, а потом глаза, полные вожделения. Я спокойно могу представить, как выглядит король рядом с вами и как он страдает. В чем отличие меня от вас? Я лишь играю в любовь, а вы верите в нее, убеждая мужчину рядом с вами, что он лучший в мире, а вы та самая и единственная.       — Вы это серьезно говорите? — лесть показалось ей приятной, и Анжелика даже улыбнулась в ответ.       — Ах, вы желаете, чтобы я перечислила все ваши достоинства! Смотрите, я могу увидеть конкурентку в вас, — пожурила де Ланко. — Поведаю вам историю о старом приятеле, которая будет занимательна для вас.       Анжелика с интересом посмотрела на подругу, которая напустила на себя загадочность.       — Вы никогда не хотели говорить о нем, и я не любительница ворошить прошлое.       Имя человека не было сказано, но сердце отреагировало сильным ударом, подобно крику птицы в ночи. Речь шла о ее первом супруге, графе де Пейраке.       — Я думала, если не вспоминать его, то будет легче. Но после года поиска, я скажу, что он не забыт.       — Так не забывайте. Но жить прошлым вам рано. Вы заслуживаете лучшего. Конечно, граф де Пейрак был единственным и неповторимым, и его сложно забыть! — закинув голову назад, Нинон сказала с благоговением, вызвав укол ревности у Анжелики.       — Я с ним познакомилась, когда он был не обременен узами брака. Ах, какой мужчина и настоящий почитатель Эпикура! Ему понадобилось несколько минут, чтобы очаровать меня. В тот вечер я не могла думать о предстоящем свидании с любовником.       Взгляд Анжелики стал хмурым. Она ожидала признания, которое станет равносильно убийству дружбы, ведь этого она никогда не простит подруге. Нинон сразу почувствовала ее настроение и постаралась реабилитироваться.       — Ах, дорогая, не ревнуйте! Мы не могли быть вместе. Два магистра любви не совместимы в одной постели. Мы бы не занимались любовью, а каждый старался бы похвастать умением. В тот же вечер мы неожиданно признались себе в этом. Но граф для меня был хорошим советчиком. Я намерено не посещала суды любви в отеле Веселой Науки, чтоб не искуситься и не потерять друга и учителя.       Судорожный вдох вырвался из груди Анжелики, ей стало легче.       — Вот к чему я клоню. Весть о его женитьбе меня разозлила, но потом я успокоилась, ведь мужчине необходим наследник. Невеста была провинциалкой. Граф завел женщину для потомства и продолжит придерживаться кодекса трубадура. Но один раз меня глубоко удивил его приезд. Внешне он показывал беззаботность, но его взгляд был другим. В глазах читалась нескрываемая грусть, которая неумело была прикрыта обычной иронией. Только под утро я смогла его разговорить.       Перед глазами Анжелики всплыла картина. Она представила Жоффрея, который возможно сидел в этой комнате и приятным голосом говорил с Нинон де Ланкло.       — Граф признался, что влюблен в жену и не в силах противостоять этому. Он попался в сети зеленных глаз и мучился от неразделенной любви. Я была шокирована этим. Зато от души рассмеялась, узнав историю переодевания в бродячего комедианта. Но в этом он был лучшим.       — Да, Нинон, я поверить не могу, как была глупа. Эти месяцы могли быть потрачены не впустую.       — О! Если бы вы знали, с каким воодушевлением он рассказывал мне о вас и так детально, что я приревновала к вам. Но потом мне стало понятно, что он нашел свою даму сердца, как истинный трубадур. Я пожелала удачи в завоевании. Его были слова такими: «То, что я приобрел сейчас, я никогда не променяю даже на самые изысканные удовольствия мира! Настоящая любовь сильна»       Анжелика обняла и сжала до изнеможения собеседницу. Ведь после этого визита Жоффрей де Пейрак вернулся, и она чуть не кинулась в его объятия. Как было приятно через столько лет еще раз услышать о тех днях.       — Оля-ля! Я не думала что вы так сильны. Мне дышать трудно, — смеясь, Нинон притворно отругала Анжелику, которая тут же разжала объятия.       — И когда я с вами познакомилась, то сразу поняла, что вы и есть та Анжелика.       Куртизанка с нежностью взяла ладони молодой женщины, которая пылала от счастья, и возникший ореол вокруг нее лишь облагораживал красоту.       — Вы, Анжелика, смогли укротить самого великого трубадура наших дней, затем поработили самовлюбленного Марса. Ваши мужчины были уникальны. И теперь ответьте честно. Что для вас увлечь Солнце? Анжелика, он жаждет вас! Подчинитесь зову вашей души и не противьтесь этому. Там на небесах, — она указала на небо, — вы получили благословение! Вы созданы для любви, и от этого вокруг будет хорошо всем.       Яркое солнце ослепило Анжелику. Даже природа благоволила ей. Дождь прекратился и тучи расступились. Чувство легкости вызывало головокружение и женщине захотелось закричать во всеуслышание. Улицы Парижа казались радужным. Потому что она была влюблена. Она снова пустила в свое сердце любовь!