Фаворитка короля

      Она холодно приняла весть о приходе короля, сердце не отозвалось на письмо, в котором любовник чувственно писал о планах на вечер. Разочарование в нем так глубоко овладело ею, что день померк в черном отчаянии. Разорвав письмо, молодая женщина с негодованием швырнула его в огонь, будто хотела сжечь все мосты, возникшие между ними за эти дни.       И вот Людовик XIV, король-солнце, приехал и ждет. На секунду захотелось не выходить и даже совсем скрыться, но потом она подумала, что глупость не выход из положения. Оглядев в зеркале собственные изъяны, известные только ей, Анжелика сложила губы в улыбку, грустную даже на первый взгляд. Несколько глубоких вдохов, и горечь испарилась. Решение в часовне, по ее мнению, было наилучшим, и ничто и никто не сможет изменить его.       Противоположные доводы ее раздражали, как мулета — разгневанное животное на корриде. Короткий роман, нет, она бы отнесла его к маленькой интрижке, должен закончиться сегодня. Ни он, ни она — главные участники истории — не поступятся собственным принципам. Она не вернется в Версаль, не сможет считаться с изменами, а он никогда не забудет об искушениях своего привилегированного положения.       Почему маркиза так серьезно относилась к любовникам? Наверное ее подвела самоуверенность, и принять проигрыш было тяжело. В жизни постоянно сталкиваясь со взлетами и падениями, тем не менее Анжелика была удачлива в чувствах. И тут такая досада — она не лучше и не хуже прочих, так серая посредственность. От этой мысли ее затрясло.       Вот в чем причина краха: их хрупкий мир не выдержал первого испытания. Не хватило времени, и при первом же ударе он хрустнул, образовав трещину, которая по мистическому закону прошла прямо между ними. Они были еще близко от безупречного притяжения, но после визита недругов плотная мгла заволокла их мир темными тучами. Что же, это и есть реальность. Погруженная в наваждение молодая женщина не желала замечать шероховатостей в своих рассуждениях, не видела полутонов. В душе Анжелика поблагодарила мадам де Монтеспан за свое отрезвление.       Больше всего ее вывела из равновесия показавшая остроту ума мадам Скаррон. Наблюдая за перепалкой соперниц, Франсуаза и бровью не повела, и лишь когда увидела, что взрыв неизбежен, соизволила вмешаться и поставить точку. И король был у нее... И это было ужасно! Помедлив некоторое время у дверей, собрав волю в кулак, Анжелика заставила себя войти в гостиную.       Лишь мимолетным взглядом удостоила она своего любовника, отмечая, что тот так же пылок и не скрывает восторга. Поджав губы, она присела в реверансе, намерено не поднимая глаз. Искушение взглянуть на него она подавила напомнив себе о мадам Скаррон и ее словах, которые подогревали ее ревность и враждебность. Ситуация казалось Анжелике низкой и напоминающей разборки Двора Чудес, но там она могла хотя бы постоять за себя, ответив обидчикам парой крепких словечек.       — Моя любовь! — послышался приятный голос короля.       Через секунду он был подле нее и нежно взял за руки. Чтоб не выдать своего настроения, Анжелика постаралась сосредоточиться на барельефе позади короля. Теплые губы коснулись ее пальцев, заставив вздрогнуть от приятной неожиданности.       — Как я соскучился, моя маркиза, — страстно прошептал мужчина, придвигая ее к себе.       От ласки сердце женщины предательски ускорило ритм. Она ощутила, что король склоняется к ней. Уста прикоснулись к уголку ее рта, заигрывая с ее чувственностью, и от этого нельзя было отказаться. Но Анжелика была достаточно тверда, чтобы не уступить. Зажмурив глаза, она с неимоверным усилием отстранилась, отталкивая любовника руками.       — Что случилось? Вы чем-то расстроены? — переспросил Людовик и только сейчас заметил ее прохладное отношение, казалось, он обнимает статую Венеры. Но эта богиня не просто была холодна, в прищуренных глазах читалась враждебность. Плотно сжатые губы, трепещущие ноздри, глубокое дыхание — все напоминало разъяренного хищника, который не только буравит противника огромными зеленными глазами кошки, но и готовится напасть. Напряжение ее мышц передалось его ладоням. Король спросил себя, чем он мог расстроить ее.       — Ваше Величество, отпустите меня, — прошипела она сквозь зубы и, увернувшись от объятий, попятилась назад.       Приподнятые брови и непонимающий взгляд были первой реакцией августейшего поклонника. Он сделал шаг, она продолжила отодвигаться. Игра насмешила его, в глазах мелькнули искорки веселья. Людовик XIV не выдержал и засмеялся.       — Анжелика! Чем я вас напугал? Почему такой прием? Я считал минуты, желая поскорее увидеть вас, а меня встречает богиня возмездия!       — Могли бы и не спешить, сир. Ваши дела всегда будут важнее, — ответила Анжелика вызывающе.       — Конечно, государство на первом месте.       Он все же оказался быстрей и, обхватив ее руку выше локтя, с нежностью и пылкой откровенностью спросил:       — И чем недовольна богиня? Что за непонятные стрелы в мою сторону? — пальцы поддели выбившуюся прядь ее волос и зацепили за ухо. — Я увяз в проблемах ради вас, чтобы сэкономить пару часов для свидания, и не заслуживаю милости, моя куколка?       Последнее слово полоснуло острым лезвием по сердцу. Она резко дернулась, но тут же была заключена в тиски мужских рук.       — Сир, отпустите, прошу вас! Иначе я могу сделать вам больно!       — Вы угрожаете, моя богиня? — с напускной строгостью спросил Людовик. Но видя, что ее поведение не притворно, король нахмурился.       Она оттолкнула его, и он не сопротивлялся, предчувствуя ссору.       — Ваше Величество, я прошу вас, покиньте мой дом! Я не в настроении принимать вас, — сухо ответила Анжелика, глядя на него с безразличием. — Графа Вексина не существует, и розы никогда не было. Наши встречи ни к чему хорошему не приведут.       — Я не понимаю вашу просьбу, — его голос стал серьезным. — Это значит, мадам, вы хотите забыть о любви, которая зародилась однажды ночью на втором этаже?       — Ах! О какой любви вы говорите? — воскликнула Анжелика, воздевая руки вверх. В глазах запекло от слез, она отвернулась, чтоб скрыть досаду. — Любовь приходит лишь по обоюдному согласию, когда нет лжи и принуждения.       Закрыв глаза, она постаралась, чтобы голос звучал ровно.       — Сир, вас никто не приглашал сюда.       Король подошел к ней, его молчание было невыносимо гнетущим. Все внутри сжалось от ожидания: если король снова привлечет ее к себе, то она не сможет противиться. Но Людовик не сделал этого, и она невольно почувствовала разочарование.       — Только не говорите, что мой приход вам неприятен, — в голосе короля сквозило искреннее непонимание.       Анжелика отрицательно покачала головой и посмотрела на него. Растерянность в глазах мужчины вызвала сомнение. А правильно ли она поступает?       — Сир, вам не стоит больше приходить сюда. Мне невыносимы ваши… — Анжелика хотела сказать «визиты», но осеклась.       Жесткой хваткой он до боли сжал ее запястье, его глаза сузились, по лицу забегали желваки. Людовика XIV в гневе Анжелика видела давно, но сейчас не стушевалась, а наоборот горделиво подняла голову.       — Что же вы раньше не сказали, мадам? Мы достаточно взрослые люди, чтобы понять друг друга. Я могу предположить, что за моим уходом последует приглашение для другого мужчины? Кто он? По крайней мере, я уверен, что ваши мужья безвозвратно утеряны!       — Да как вы… — она задохнулась от возмущения, — смеете говорить мне такое! Подозревать меня, когда ваши люди днем и ночью наблюдают за мной, я в этом уверена! Что я не могу сказать о вас, и о вашем альтруизме трудиться во благо королевства!       Слова обескуражили короля, его тиски ослабли, и легкая улыбка тронула его губы.       — Вот в чем причина! В ревности? Но вы не дали мне сказать и слово в оправдание.       — А какой ревности вы говорите? Если и речи нет о любви! Все закончилось, сир.       Король усмехнулся, но в глазах отразились грусть и разочарование. Сейчас не было смысла продолжать, ему оставалось лишь забрать со столика шляпу и перчатки. Через секунду на Анжелику смотрел монарх с его обычным бесстрастным выражением лица и с проскальзывающей надменностью. Сегодня король был одет особенно изысканно, и утонченность его наряда еще больше подчеркивала королевское величие.       — Может, это к лучшему, мадам. Я не приеду пока у вас не возникнет желания пригласить меня.       — Нет, не возникнет! Я завтра уезжаю в Пуату.       Он сделал невольный жест в сторону.       — Это просьба или условие? Вы забываетесь, мадам.       — Просьба.       — Так вот наше решение, — он перешел на официальный тон, чем еще больше отдалился от нее. — Маркиза дю Плесси де Бельер, вы не получает нашего согласия на отъезд в провинцию. Доброй ночи, мадам!       С присущей ему галантностью король поклонился и вышел, не дожидаясь слуг. Анжелика молча прошла за ним до дверей. Облокотившись о косяк, она до крови закусила губу, но телесная боль не помогла, а стала лишь безграничным страданием в ее душе.       Свежий воздух благотворно повлиял на гнев короля, и Людовик XIV несколько раз глубоко вдохнул, приходя в себя — боль словно заморозилась от ночной прохлады. Будто в юношеские годы в его душе возмущение и обида переплелись с переживанием.       Широким шагом он вмиг оказался у кареты, и, обернувшись, напоследок оглядел особняк. В глубине души еще теплилась надежда, что это просто неудачная шутка. Начальник охраны почтительно склонился перед ним.       — Ваше Величество, каковы ваши распоряжения?       — В Версаль.       Плавное движение кареты окончательно вернуло его в равновесие. Эмоции стихли, заговорил голос разума. Вначале сцена Анжелики его позабавила, но внезапный гнев полностью завладел им от одной мысли, что она может желать другого мужчину. Теперь король сожалел, что не сдержался, и у него сорвались непростительные слова, обидевшие это создание.       Он заметил подле себя чайную розу, которую забыл прихватить. Полураскрытый бутон напоминал губы, с которых он сорвал поцелуй. Они дрожали от его ласки, так не могла реагировать не любящая женщина. Ему ли не знать? Король поднес цветок к лицу, ощущая бархатистость лепестков.       — Нет, Анжелика, вы другая, — пальцы стиснули стебель, и шипы через перчатку вонзились в кожу, он сильнее сжал, и под натиском стебель не выдержал и сломался. — Моя розочка выпустила свои шипы, но под нажимом любое оружие ломается, даже броня моего ангела возмездия.       «Что могло вызвать такую реакцию?» — задавался он вопросом. И тут же поймал себя на мысли, что был покорен ее яростью. Маркиза вела себя с ним как с обычным мужчиной, а не с королем. В морской пучине ее глаз он не видел страха или опасения за последствия. Ее эмоции были искренними. Женщина, о которой ходят легенды, предстала как изменчивая девочка-подросток, при малейших сомнениях идущая на попятную. «Так прекрасны и восхитительны ее сокровенные образы души». Король оценил с каким театральным притворством любовница пыталась ввести его в заблуждение. С таким даром она смело могла занять кафедру или блистать на сцене театра.        — Необузданная вспыльчивость! — умиление проскользнуло в его голосе.       Очевидно, Анжелика не доверяет ему. Если бы не предательство ее губ, то он поверил бы ее словам.       Людовик прокручивал в голове все возможные причины, разозлившие возлюбленную. Анжелика была непроста. Необходимо время, чтобы изучить ее поведение и суметь предугадывать его. Если бы на ее месте была Атенаис, та вспылила бы от переполняемых эмоций, Луиза погрузилась в слезы скорби, Мария-Терезия, скрыто страдая, являла бы собой немое обожание. Поступок маркизы дю Плесси де Бельер оказался более впечатляющим, чем причитания, молчание и слезы. Несколькими словами она вызвала в нем негодование, которое подобно землетрясению, увело землю из-под ног.       Эти воспоминания встали комом в горле. Мужчина резким движением ослабил воротник, и на секунду ему стало легче. Слова, слетевшие с ее уст, ее жестокость пробили доспехи его самолюбия и самоуверенности, спровоцировав потерю контроля над собой. Так он себя ввел во времена первой любви. И по истечению десятилетия, уверенный в контроле над эмоциями, он, сюзерен, снова повел себя как мальчишка. В течение недели пренебрегал правилами, установленными в помощь управления государством. Со свойственной ему безукоризненностью помазанник Божий ставил себя в пример подданным. Ни малейших уступок себе, чтоб народ Франции мог превозносить правителя. Сколько времени и сил потребовалась, чтоб выработать самоконтроль.       Людовик XIV гордился, что за короткий срок удалось подчинить все королевство. Уставшие от разрозненности и гражданских войн, вассалы поначалу с недоверием отнеслись к молодому королю. Что только не приходилось выслушивать ему о себе и о королевской семье. Старик Мазарини внушал молодому правителю, что он в силах руководить самостоятельно, и не ошибся в расчете. В нем, своем воспитаннике, он взрастил чувство долга и собственной значимости. Король — первый человек после Бога, только ему полагается вершить суд на земле, и правильное правление приведет к славе государства. Людовик XIV кожей впитал наставления кардинала, как и просьбу стать лучшим монархом Франции. Для этого было необходимо усилить вертикаль власти, где точка начала и точка конца будут представлены в сюзерене, все будет исходить и возвращаться к нему.       Молодой король стал решительно преобразовывать страну по собственному усмотрению. Начал он с окружения, выбрав лучших сотрудников, которые помогли ему разобраться в проблемах и навести порядок в делах. Придерживаясь слов, что не дано вассалу прыгать выше головы помазанника Божьего, он пресекал чье-либо превосходство над собой. Чтоб держать под контролем высшее дворянство, Людовик ввел правила, которые приравнивались к церковным канонам. К тем, кто следовал за ним, он был милостив и щедр. «Манна небесная» — награда за маленькие правила.       Карета остановилась у ступенек его дворца. Людовик XIV оглядел встречающих. Среди них были люди, которым он доверял, и которые были ему преданны. Король обратился к месье Бонтану:       — Как самочувствие Ее Величества королевы?       — Сир, ваш приезд переполняет счастьем наши сердца. Ее Величество чувствует себя хорошо. Придворные ожидают вас с нетерпением.       Удовлетворенный полученным ответом, он проговорил:       — Мы желаем вечером поработать.       Король предупредил ближайшее окружение, что намерен вернуться в Версаль на рассвете. Его ранний приезд был неожиданностью. На мало эмоциональном лице монарха близкие люди предугадывали его настроение по улыбке, которая могла быть приветливой, снисходительной, шутливой, осторожной, предугадывающей, благоволящей и одновременно безразличной. Но сегодня ее не было, что означало — Людовик XIV не в духе.       Погруженный в собственные мысли, король не замечал тишины, царившей в покоях, где его переодевали. Лишь скрип паркета, шуршания одежды, звуки шагов эхом распространялись по большому помещению. Редкие вопросы, которые всегда были одни и те же: о его самочувствии, о его комфорте, о его желаниях. Все приближенные находились здесь, чтобы предоставить комфорт ему. Жертвуя сокровенными желаниями, например, самому одеться или лечь на кровать, монарх вынужден был считаться с двором и приблизить наибольшее количество придворных, и это было милостью. Возможно, этикет был чрезмерно помпезным. Но король замечал, с какой важностью и гордостью подданные касаются его будто священного артефакта.       Народу — хлеба и зрелищ, знати — привилегии. И труднее королю управлять теми, кто окружает его, нежели теми, которым требуется хлеб.       Подарком за его труды и щедрость были восторг и покорность в их глазах. Людовик XIV понимал, что одной верности недостаточно, ему нужна всеобъемлющая любовь. Неожиданно в памяти всплыли слова из Священного Писания: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец... Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня. (Ев от Ин. 10гл) Они ждут от меня слов и я готов».       В кабинете в полном одиночестве, монарх позволил себе расслабиться в кресле на несколько минут и закрыть глаза. Треск дров в камине напомнил о причинах столь скорого возвращения в Версаль. Горло сжало сильней, будто на него накинули петлю. Пламя камина окрасило стены кабинета в сумеречно-бордовый тон, напомнив гостиную отеля дю Ботрей. И его хозяйку, ангельское наваждения. Должен ли он был вернуться? Через секунду этот вопрос отпал. «Как глупо было спрашивать себя. Тернист путь к ней. И сейчас согласиться с ее всплеском гнева?»       Король отрицательно покачал головой. Странно, но на вопросы, давно мучавшие его, он так и не нашел ответа. Почему так много позволял ей? Почему ее появление выводило из равновесия? Почему ему приятно находиться рядом?       Другой мужчина давно бросил бы эту затею. Но по каким-то неподвластным законам эта женщина вновь и вновь врывалась в его жизнь как дуновение ветра, дарившего глоток свежести в самый знойный день. Ее глаза, ее взгляд, полный искреннего восхищения, отпечатались в памяти при первой встрече. Тогда, много лет назад, измученный разлукой с любимой, выбрав долг, он неожиданно увидел ангела, спустившегося с небес. Робость, красота, верность — редкостное сочетание. И по слухам женщина боготворила своего хромого мужа. «И в этом он преуспел»       Людовик почти не заметил появления в его жизни милой, покорной и любящей супруги, о которой многие могли бы только мечтать. Мария-Терезия напоминала королевскую лилию — маленькая, аккуратная и сладкая. Но ее покорность несравнима с пылкостью Марии Манчини, первой любви, забыть которую стоило неимоверного труда. Именно тогда взгляд блондинки с зелеными глазами навел на мысль, что можно попытаться жить в любви и согласии с супругой. Но вскоре король эту затею бросил, убедившись, что нелюбимая женщина не сможет сделать его счастливым, а плотские утехи —только воображаемая услада.       И снова ангел появился на паркетах Лувра. Людовик XIV прекрасно знал причину, по которой она просила аудиенции. В какой-то миг ему показалось, что он уступит: милосердие — одно из качеств идеального правителя. Но погруженная в собственную проблему молодая графиня проигнорировала его знаки внимания, да еще отличилась дерзостью, что вывело короля из себя. Людовик усомнился в ее безукоризненности и стал искать себе новую Галатею.       Луиза де Лавальер — нежный первоцвет, фиалка, тянувшаяся к солнцу, к нему. Ее сердечко, переполненное милосердием, добротой, приятной кротостью, затмевало изъяны внешности. Ее признания были ласкающими, словно утренний бриз на спокойном море. Добившись молодой девушки, он заслужил беспрекословную преданность и любовь. Рождение детей были радостными событиями для него. Но изменить собственным принципам он не мог, и бремя правления отразилось на Луизе. Тяготясь недоброжелателями, девушка прибывала в слезах. Фиалка, не в силах совладать с совестью, погрузилась в вечное покаяние, чем отдалила от себя августейшего возлюбленного. Может, он искал не там?       Странность судьбы! К нему, обуреваемому сомнениями и находящемуся в поисках идеала, случай снова привел ангела, которого он когда-то отверг. Теперь она была супругой маршала дю Плесси, но короля не остановило это, и он вновь попытался привлечь ее внимание. Но белокурый ангел заигрался с другим. Откровенность и пылкость взглядов супругов доказали их любовь, подкрепленную рождением ребенка.       Желая чем-то занять себя, король и не заметил как увлекся экзотическим цветком — гортензией. Атенаис отвлекала и кружила его в вихре чувств. Столь чувствительна она была и податлива к веселью, как гортензия, меняющая окрас в зависимости от источника питающего ее, и им стал Людовик. Атенаис была настолько безграничной и разнообразной, что понадобились недели, чтоб понять ее многоликость. И главной чертой ее была способность захватить его внимание и одарить неописуемым наслаждением.       Но вдруг ангел вернулся и предстал в платье вдовы. Людовик XIV осторожно отнесся к ее появлению, глупо было оставить страстную гортензию, а взамен получить лишь легкий поцелуй или кокетливый взгляд, предназначенный любому воздыхателю. Король такой же поклонник, как любой малородный дворянин. И тогда пришла мысль завоевать розу по-другому. Наслышанный о деловых качествах маркизы, король акцентировал внимание на этом. Женщине нравилось, что замечена не только ее красота, и она позволила себе принимать от него ухаживания. Предвкушая скорую победу, и воображая сладостные минуты, он был сражен внезапным отказом. А далее — весть об исчезновении ангела, ставшего миражем в пустыне.       Король стиснул зубы и с силой сжал кулак.       — Что за чертовка! Когда ей вздумается, то появляется, а когда ей хочется, то исчезает.       Этот период король не хотел вспоминать, столь глубока была рана. Людовик пытался понять ее логику, но ничего не выходило.       — Математическую логику изучают один год, женскую — всю жизнь, она мужчинам не подвластна.       Свободолюбие и безрассудство сыграли с ней злую шутку. Возвращение было для нее тяжелым решением. Погруженная в душевное смятение, Анжелика показалось ему уязвимой и нуждающейся в заботе. Людовик сразу почувствовал это, когда увидел ее на ступенях Версаля. Но с каким бесстрастием выстояла она покаяние! Ее не дрогнувший голос и унизительная поза глубоко впечатлили его. Он решил уйти и отодвинуть их встречу, а потом ждал и наблюдал, чтобы убедиться в ее искренности. Иногда его взгляд находил в толпе поникшего ангела. Король не знал подробностей случившегося с ней за год, но что-то новое было в ее образе.       В кабинете его ласки не были отвергнуты, казалось бы пришел момент… И снова отказ! По дороге в Фонтенбло Людовик не смог побороть это притяжение, и изменив себе, помчался к ней. Осадок от казни ее мужа вызывал горькое предчувствие. А если она забудет о сюзерене, а примет его как обычного поклонника? Это сработало. То, что он получил взамен, стало достойным подарком. Ее ласки, необузданная страсть, реакция ее тела на него, неистовые поцелуи и глубокий безмятежный сон на его груди — все происходило в дымке эйфории. Она идеальна для него, и если он постарается, то снова увидит взгляд восхищения, как при первой встрече. Когда он услышит слова любви из ее уст, то станет полностью счастливым, и тогда возможно поиски его закончатся.       Письмо Кольбера содержало ответ на его просьбу. Людовик несколько раз перечитал послание министра и задумался:       — Эта ссора приблизила появление короля, который постарается заслужить доверие своего ангела. Черт побери, я же король!       Ночной Версаль, погруженный в сон, предательски подхватывал эхом звуки его обитателей: восклицания, шум шагов, смех, ласкающие слух мелодии, вздохи разочарования или сладостной истомы. Все это говорило, что творение Людовика XIV живое и по нраву многим.       Верный Бонтан поднялся и поспешил открыть дверь перед своим господином. Король предвкушал, как улыбнется, отвечая на блеск глаз и несомненную радость гостьи — признаки счастья, вызванного его приходом. Цветочек ждет его. «Мадам, вы соскучились по мне?»