Отвратительные чувства

      Это был вечер субботы, а значит позади осталась целая неделя. Целая неделя полная говна. Шон смотрел на себя в зеркало, не веря в то что ему удалось пережить это. Такой смены настроения он точно не ожидал и все же парень как обычно надевает свою черную футболку с принтом от его любимой группы, на чей концерт они ходили в этом году с Лайлой, а по верх нее свою изношенную, но по прежнему любимую толстовку. Это было довольно легко для начала ноября, но парня больше беспокоило не это. За эту неделю произошло много всего, что повлияло на отношение других ребят к нему, а что может быть важнее для подростков чем репутация? Если ты никому не нравишься тебе будут это показывать всеми возможными способами: изрисовывать твое место, ломать шкафчик, писать угрозы, воровать твои вещи. Как быстро из «того милого парня» Диас превратился в изгоя. Даже ребята из его группы по легкой атлетики косо смотрели на него, будто на известно убийцу и насильника. Наверное, если бы не Лайла, ему бы пришлось еще хуже и только благодаря хорошим связям Шону снова позволили стать часть общества. Сегодняшняя вечеринка должна стать ему по идее отдушиной, передышкой за долгий пробег через издевательства.       Интересно, Бретту так же приходилось все это время? Если он испытывает такие издевательства со стороны сверстников ежедневно, неудивительно, что Фостер стал таким мудаком по отношению к другим. По сути парню не приходилось испытывать к себе какое-либо другое отношение. Дома его призирает и избивает отец, а в школе его одноклассники и, возможно, друзья. Если честно Диас никогда не видел, чтобы к нему кто-то хорошо относился. Шон надеялся, что его все еще утешает мать, хотя не особо верит, что под гнетом Скотта Ван Фостера ей удается хотя бы банально выйти из своей комнаты гостинную, не то что свободно пойти в церковь. Это пугает. Если у Шона все еще есть папа, которого он, конечно, так же безумно любит, то кто тогда есть у Бретта? Наверное, только он сам. Диас немного побледнел лицом от таких мыслей, а в груди у парня образовалась пустота. Но это не было похоже на жалость, скорее это была тревога.       Когда на телефон начал проходит звонок от лучшей подруги, поигрывая раздражающее музло, поставленное по умолчанию настройками его устройства, парень вернулся в реальность и отреагировал на источник звука, взяв трубку. — Алло? — с тяжелом вздохом, выдавил из себя Шон. Он так и не отошел от тяжелых мыслей и это было так типично для Диаса. — Алло? Ты в порядке? Эта неделя совсем угробила в тебе чувство безмятежности? — по голову Лайлы, она правда беспокоясь за своего друга и сокрее всего не просто так позвонила. — Ага, очень смешно…- парень устало потер глаза и вернулся к диалогу.- Ладно, извини, просто правда устал от этого дерьма.       Шон присел на свое кресло-мешок, будто на приеме у школьного психолога. По сути, Лайла им и являлась, позволяя парню немного сбросить с себя груз. С таким отношением к проблемам как у него, он и в правду нуждался в поддержке от близких. — Черт. Надеюсь ты не думаешь пропустить вечеринку? — Только если ты сама не пойдешь. Больше меня никто не ждет там. -Хах, ты прав. Я рада, что все в силе, но если честно, не хочу чтобы ты шел туда насильно, особенно включая, что тебе пришлось пережить за эти несколько дней, а еще ты не отвечал на скайп и я подумала, что ты… Ты… В общем… Черт.- последние слова давались ей особенно тяжело, Шон мог услышать даже подобие всхлипа в конце. — Я в порядке… Правда. Не беспокойся. Вечеринки на то и вечеринки да? — Ха-ха. Да, наверное ты прав. Так что… В 18:30 на автобусной остановки? — Да. — Тогда, не опаздывай, чудила. Я тебя жду. — Ага, до встречи. — Пока.       Это диалог прошел довольно скупо. Обычно девушка болтает постоянно и много, когда пару друзей ожидает что-то большое и веселое, но сегодня все было иначе. Даже в переписке ее слова стали что ли более сухими? И дело точно не в ее отношении к парню, вовсе нет. Лайла просто переживала это как обычно вместе с ним. Все их горести и беды они делили вместе, как самые настоящие друзья, но сейчас Шону не хотелось бы делать ее частью своих проблем. Естественно она переживает все в два раза больше чем он, а это уже в свою очередь приводит к сильной депрессии и бессоннице, которые длятся месяцами. Ему было стыдно, за то, что сейчас Лайла снова страдает и все это из-за Диаса. Сейчас он сам считает себя проблемой.       В голове снова всплывают эти воспоминания из прошлого, будто мозг нарочно пытается усугубить положение его эмоциональной устойчивости. Это был не первый раз, когда Шон считал себя ошибкой. Все началось с развода родителей, сразу после рождения Даниэля, но даже так он никогда не винил своего брата, на против, всю вину мальчик возложил на себя, будто это ему не удалось быть хорошим сыном и из-за этого его мама, решила покинуть дом. На самом деле, Шон никогда не говорил это отцу, но когда он впервые узнал что люди могут причинять себе вред, а это было где-то в 13 лет, то ему захотелось это попробовать. Тогда он чувствовал себя что-то вроде творцом, который, чтобы жить дальше должен страдать, в его голове мальчик стал для себя грешником, который должен был заплатить за все, что он сделал. И сейчас, смотря на давно лежащий без дела канцелярский нож, перед глазами всплывают сцены, как горькие соленые слезы утопают и становятся частью его багровой крови, под болезненное шипение и всхлипы в ночной тишине. Тогда Шон все еще был один в своем маленьком мирке, никто не мог ему помочь, никто его не мог услышать. Естественно так не могло длиться вечно, у него бы не получилось скрываться так долго и под веление его учительницы, Диасу велено было познакомиться со школьным психологом. Это был довольно взрослый мужчина, лет 30 или 40, с густой борой и заросшими волосами, где проблескивали седые пряди, а одет он был в тичный вязанный свитер и строгие серные штаны. В общем выглядел Джоуи, вроде так его звали, как обычный взрослый, которых Шон старался больше избегать из-за непонятного страха перед старшими его людьми, но на самом деле они довольно быстро поладили. Наверное если бы не он, его отец так бы и не сходил в наркологический диспансер. Благодаря ему в их доме наконец-то воцарила здоровая семейная атмосфера. Это была та цель, которую Диасы достигли огромным трудом, ведь некоторое время они были под присмотром их няньки Эндрю, с которым им за долгое пребывание вместе так и не удалось найти общий контакт. И все же, Шон гордится отцом, за то, что ему все же удалось перебороть себя. В этот лучший период жизни парень как раз таки и познакомился с Лайлой, обычно им удавалось пересекаются либо в очереди либо по пути к психологу. Кто бы мог подумать, что эта страшная девочка с густыми черными волосами, закрывающими большую часть ее лица и стремными большими мешками под ее красными от бессонницы глазами станет его лучшей подругой, хотя если подумать наверное мальчик с видными уродливыми шрамами на руках не был более привлекателен. Сейчас, конечно, Шон понимает насколько он тогда был не прав, когда искал в подобном утешение, но все же ему не удалось полностью избавиться от манеры накручивать себя.       На телефоне, прозвенел будильник, который Диас поставил себе еще утром, так как о месте и времени встречи друзья договорились еще вчера. Тогда Шон понял, что пора было отвлечься на что-то, к примеру, на траву или алкоголь, что будут на вечеринке. Не лучшая альтернатива, но пока ему не удалось достичь большего. Пришло время снова становиться частью общества.       Как и договаривались, ребята пересеклись на остановке. При встрече, взгляд Шона, конечно приковал образ его лучшей подруги. На ней было однотонное обтягивающее платье, поверх которого была одета спортивная куртка оверсайз, особенно привлекало внимание ее убранные волосы в хвост и только старые кроссовки стали напоминанием об обычном стиле одежды Лайлы. По правде говоря, не смотря на странность его знакомой, Диасу никогда не удавалось видеть ее в образе такой дерзкой и смелой девушки. Это даже привлекало? Конечно же, Шон осознавал, что ей, как и любой другой девочке из старшей школы, хочется показать свою женственность, но это даже пугало его. Он и представить не мог ее в таком ключе, чем где-то своих множеством мыслей считал упущением. — Хэй, сталкер, если будет пялить так на людей, точно останешься одиноким на всю свою оставшуюся жизнь. Это правда стремно, прекрати.       Поле эти слов, в голове у парня что-то щелкнуло и он снова вернулся в реальность. Осознавая, что тот бесстыдно пялился на свою подругу, лицо Шона резко залилось красками, его глаза искали объект где-то в противоположной стороне от Лайлы, а рука спряталась за затылком парня, неловко перебирая волосы на затылке. — О… э… Прости. Меня напугали твои синяки под глазами, которые теперь видны во всей красе. — Черт, придурок, мог бы сказать, что я сегодня ниче-так выгляжу между прочим. Она дарила его кулаком по плечу, после чего они оба залились смехом. — К тому же я закрасила синяки тоналкой, чего тебе бы тоже не помешало, уродец. То же мне со своим прикидом бомжа, решил устроить мне модный приговор. — Ай-ай-ай. Я повержен и унижен главной красавицей школы — Лайлой Парк. Не дадите журналистам интервью о том, как вы избили бездомного человека?       Как бы им сейчас не хотелось, но смеяться во весь голос им долго не удалось. Приехал автобус и двое подростков, быстро направились занимать места в салоне. В этот раз им пришлось ехать на другой конец города, проезжая мимо центр, но от этого их зрелище за окнами транспорта не стали интересней и только когда ребята добрались до места торжества стало более интересно. Как и ожидалось увидеть: толпа пьяного народа от 16 до 30, сильный шум который был слышен за километры отсюда и уже загаженная обстановка. В любом другом районе это вызвало бы сильное возмущение, но этот дом был максимально далеко от цивилизации, при этом не лишенный удобств, так что возможно это самое лучшее место для проведение тусовок, которое можно было только придумать. Прошло меньше пяти минут прежде чем Лайле удалось найти им компании для общения на этот вечер и, конечно, все пошло на круги своя. Шон уже выпивал с неизвестными ему людьми на диване, пока его подруга веселилась в центре общества с другими такими же социально смелыми людьми, накаченными алкоголем и травой. Все это казалось таким абсурдным, но естественным. Ей видимо даже удалось завоевать сердце какого-то парня, с которым она общалась активнее всего, а что до Диаса, того тоже не обошло внимание людей. В пьяных разговорах его часто спрашивали обо всей херне с полицией и его аресте и обычно это сводилось либо к теме расизма либо к еще большему недоверию к его личности, и, конечно же, это не особо радовало парня. Не смотря на то, что, видимо, его влияние на ему подобных «цветных» людей повысилось, ему казалось это через чур скучным и сильно капающим на мозги. Единственное, что реально сейчас привлекало и интересовало в толпе укуренных наркоманов и пьяниц, так это Бретт, стоящий в стороне от своей футбольной команды. Интересно, почему он стоял там один?       Его сосед, одетый в привычную для себя кофту и джинсы, стоял, облокотившись об стену и изредко отпивал из красного пластикового стаканчика. Он выглядел как обычно, в любой другой ситуации не привлекавший бы внимание, но сейчас ему почему-то казалось, что Фостер был особенно симпатичный сегодня. Не изменяя себе, Шон опять пялился на объект его интереса и, конечно, такой знак внимание привлек Бретта и тот начал пялить в ответ, что абсолютно не останавливало парня. Лайла была права, говоря, что он очень стремный, но теперь хотя бы Диас увидел это со стороны.       Музыка становилась все громче, люди более шумными, а атмосфера дома более давящей, поэтому лучшим решением для Шона стало, выйти подышать немного свежим воздухом, пока он не свалился здесь. Качающим шагом, тот направился во двор дома, вид которого выходил из стеклянных дверей. Боковым зрением, он заметил, как к нему стала приближаться знакомая фигура, но особого значения этому не придал. Когда Шон присел на веранде на зданием дворе к нему подсел Фостер, чего и следовало ожидать, включая все это напряжение между ними в здании. — Какого черта, чувак? — по голосу, а затем и по расплывающемуся в глазах Шона внешнему виду Бретта, можно было понять, что тот тоже не был совсем трезвым, прямо как Диас, поэтому тот, недолго думая, ответил тем, что первое попалось ему в голову. — Ты о чем? — Ты пялился на меня. — Ты тоже. — После этих слов, Шон невольно расплылся в улыбке, рассматривая парня рядом с собой. Он не понимал почему, но ему было так классно с того, что его сосед сидел с ним так близко и теперь ему предоставилась возможность изучить его внешний вид получше. Конечно, они уже были до этого в пару сантиметрах друг от друга, но тогда было не до этого. Напряженная ситуация возникала, каждый раз, когда они приближались к друг другу и рассматривать своего, когда-то ранее, ненавистного соседа вообще не хотелось, а сейчас, все было иначе. Прямо сейчас было так спокойно и хорошо, особенно, когда все раздражающее дерьмо осталось позади и сейчас они тут, сидят на веранде. Абсолютно одни. — Потому что ты зырил на меня. Прекращай увиливать, скажи уже нормально, зачем ты пялил на меня? — Потому что ты красивый.       На удивление оба парня были спокойны, когда Шон говорил такое, будто это было чем-то нормальным, хотя это явно было не так. — Вау, звучишь как педик. — А ты не только расист, но еще и гомофоб? — Усмехнувшись спросил Шон, даже сейчас не прерывая зрительный контакт. — С чего ты решил что я гомофоб? Может я тоже из этих… как его… гомогеев, короче.- от него жутко пасло алкоголем, но это даже приманивало его собеседника. Чем больше они говорили, тем больше Шон осознавал, как терялись в его голове некоторые слова и его речь, так же становилась более скудной. Видимо алкоголь и в правду отупляет. — Тебе тоже нравятся мальчики? — Да. Мне нравятся мальчики. — Черт, а у тебя есть кто-то… ну… на примете? — Черт, чувак, мне все это время нравился ты. — Ох блядь.       Их диалог резко стал, более личным, не имея на то причин, но разве это очень важно для двух парней, которые уже в голове и двух слов связать не могут? Они попялили друг на друга еще немного пока Шон не посмотрел на небо. Сейчас оно казалось ему более красивым, чем обычно. — А я тебе сильно нравлюсь? — Сильно… — А вот эта вся фигня с " твоя семья будет сидеть вместе с им подобными»? — Шон, я люсь на тебя. — Почему? — Потому что ты мне нравишься, придурок. — То есть, ты злился на меня из-за того, что я тебе нравился? — Да. — Блядь, это так тупо. — Завали, я по другому не умею. — Да ладно, я тоже в подкатах не оч. Типа, девушка которая мне очень нравилась встречаешься вообще с другим и считает меня просто хорошим другом. — Да ты и вправду сосешь чел, так объебаться, как ты мог? — Я просто просрал из-за нашего ареста единственную возможность с ней замутить. А все из-за того, что я тебе нравлюсь. — Я просто красиво устранил соперника, тебе не понять. — Ай-ай-ай, какой хороший ход, а ты очень умен как я погляжу? Из-за тебя надо мной всю неделю измывались. — Ничего, привыкнешь. Мне кстати тоже от отца сильно досталось, так что ты не один тут жертва, чел. — До сих пор вспоминаю эти жуткие синяки, жуть, и это все потому, что ты взял всю вину на себя? — Скорее из-за того, что он знает, что ты мне нравишься, а остальное лишь повод для него. — Блядь, чел… — Ага…       Они сидели так молча еще несколько минут и смотрели на небо. Под опьянением оно и вправду кажется более особенным, наверное, более особенным, чем этот диалог в их понимании. Но рано или поздно, до Шона начинает потихоньку доходить происходящее и он поворачивается к нему, выдавливая из себя что-то похоже на: — Мы должны сейчас поцеловаться в пьяном угаре или… — Нет. — Что? — Не так… — Что…? — Не когда мы пьяны в хлам, тогда это вообще никакого смысла не имеет. — Хах, ты прав, но можно мне хотя бы еще немного с тобой тут потусить в близости? — А кто-то запрещал?       Бретт посмотрел на Шона с саркастичной улыбкой, чем выглядел более вызывающим и интригующим в глазах парня, но вместо желанного поцелуя, он одарил его лишь в ответ такой же ухмылкой, стараясь максимально спародировать лицо его собеседника, за что слабо получил по носу. Они тыкали и докапывались до друг друга в шутку, пока это опять не сменилось душевным диалог с ужасными шутками, которые казались такими смешными под опьянением.