— Мне он не нравится, — когда ребята оказались в столовой, Нина не выдержала. Она понимала, что все думали об этом дурацком учителе и уже считали его своим героем. А о том, что он прилюдно назвал её тупой, все и думать забыли! Где тут справедливость? — Если так дальше пойдёт, то все распустятся. Никакого контроля у него над нами нет, так и какой смысл тогда стараться?
— Да ты просто работу плохо написала, вот и бесишься, — радостно заверил Миша, за что сразу получил подзатыльник.
— Не в этом дело! Разве он похож на учителя? Чему нас может научить тот, кто только-только получил высшее?
— Прекрати. Кроме тебя тут никто так не считает, — от мрачного голоса Лёхи сквозило холодом за версту.
Нина резко опешила. Даже когда Лёша её отшивал, он не проявлял к ней подобное отношение. Он всегда старался её успокоить, поддержать. Прощал любые выходки и не отталкивал. Впервые мальчик, который ей так сильно нравился, поступил с ней так жестоко. На её глаза навернулись слёзы, но она держалась из последних сил, чтобы не получить ещё одного упрёка. Вдруг Лёша скажет, что она плакса?
— Давайте не будем ссориться, — сдержанно попросила Мила. — Новый учитель не обязан нравиться всем. Нет ничего странного в том, что Нина на него обиделась. Уверена, что если бы учитель сказал
тебе что-то подобное, ты бы уже рыдал где-нибудь в углу, — последняя реплика предназначалась Лёхе, на которого она укоризненно посмотрела. Нина была её самой близкой подругой, поэтому давать её в обиду она не собиралась. К тому же, к своему стыду, Лёха обнаружил, что она была права! Лёха точно бы сошёл с ума от ужаса, если бы он хоть в чём-то не соответствовал ожиданиям учителя.
— Да ты можешь лучше всех написать, если захочешь. Юрий Викторович просто ещё не знает тебя. Он поменяет своё мнение, вот увидишь, — нашёлся вдруг Миша. Когда Нина так куксилась, он не мог остаться безразличным.
— Хорошо, я больше не буду говорить плохо о твоём любимом учителе, — Нина взяла себя в руки, состроила недовольную капризную мину и гордо вскинула голову. Она ему ещё покажет! И учителю, и этому дураку, который не понимает, какая она классная.
«Он ещё пока не мой!» — подумал Лёха, но вслух говорить не стал. Отрицать слова Нины, впрочем, он тоже не собирался. Любимый так любимый, зачем же его в этом упрекать?
Сначала вся компания друзей ходила вместе с Лёхой по выдуманным делам туда-сюда, но через пару уроков они от него отпочковались, заподозрив, что с беднягой творится что-то неладное сегодня, поэтому лучше его оставить в покое. Всё из-за того, что пятница была удачным днём для слежки за учителем. Все уроки проходили на третьем этаже, где обитал Юрий Викторович. И каждую перемену Лёха как бы невзначай оказывался рядом с кабинетом учителя, чтобы прислушаться к тому, как о нём отзываются остальные, а, если повезёт, даже увидеть его, выходящего куда-нибудь по делам. В результате этих нехитрых наблюдений Лёха выяснил, что литературу Юрий Викторович вёл только у старших классов. По неясной причине он редко бывал в учительской, где обычно пропадал в перерывах весь остальной педагогический состав. К нему иногда заходила историчка, но каждый раз учитель что-то не светился счастьем после её посещения. Ничего удивительного в этом не было: стервозный характер исторички никто не любил, кроме Милы. И то только потому, что она была её любимицей.
Под конец дня учителю удалось поймать Лёху за сталкерством. Тот в очередной раз делал вид, что просто шёл мимо, когда чуть не влетел в Юрия Викторовича, покидавшего кабинет со стопкой учебников.
— Вам не нужна помощь? — Лёха так сильно боялся, что ему снимут баллы за излишнюю навязчивость, что заранее придумал оправдание на случай, если его засекут. Иначе какого чёрта он тут околачивается после уроков? Сыграло это действительно так, будто он пришёл помочь по доброй воле, а его намерения были чище кристальной воды.
— Да, было бы неплохо, — учитель улыбался уже не так лучезарно, как на занятиях, но от помощи отказываться не стал.
Лёха проворно забежал в класс и подхватил такую же стопку книг. Судя по всему, он собрал учебники со всех старших классов, так что им предстояло сделать пару-тройку рейсов до библиотеки. Лёха шёл вслед за учителем и улыбался, довольный, что ему удалось отхватить ещё немного времени вместе.
Пока они шли, он без зазрения совести пялился на учителя сзади. В ход пошёл Лёха-скан: при детальном рассмотрении он обнаружил, что учитель не заправлял рубашку, но она то и дело цеплялась за телефон, который тот носил с собой в заднем кармане. Он отошёл из класса на 5 минут, но всё равно телефон был при нём. Должно быть, Юрий Викторович и правда был к нему сильно привязан. Также Лёха обнаружил, что на учителе были немного разные носки. Это можно было увидеть только сзади, потому что на одном была продольная полоска, а на другом — нет. Лёха вспомнил, сколько раз Шэнь Цинцю не замечал, что на нём не оказывалось части одежды или вообще мог не обратить внимания, какой у него вид, и подумал, что, насколько эта черта была милой, настолько же она была потенциально опасной. Потому что милой её могли найти, помимо Лёхи, другие ненужные люди.
— Напомни, как тебя зовут? — за третьим рейсом учитель нарушил тишину между ними первым.
— Лёша, — оставалось только удивляться, почему голос Лёхи никогда не дрожал. Ведь при каждом разговоре с учителем он нехило нервничал.
— Алексей, куда ты собрался поступать?
Этот вопрос застал Лёху врасплох. Похоже, учитель составлял какое-то мнение и впечатление о своих учениках, исходя из их целей на будущее. Стало быть, от этого напрямую зависело его расположение. И что же делать? Соврать?
— В МГИМО. На международные отношения, — после небольшой паузы ответил Лёха. Он рассудил, что лучше скажет правду, чем будет строить из себя того, кем он не является. Он ведь не хотел повторить судьбу Татьяны?
— О-о-о, — таинственно протянул Юрий Викторович. Вот эта его напускная загадочность больше всего воскрешала Шэнь Цинцю в воспоминаниях Лёхи.
Но дальше разговор не продолжился. Вместо этого с ним заговорила Система:
[Вам начислено 500 баллов расположения. Текущее количество баллов: 750.]
Ну всё. Пошло-поехало. Если раньше Лёха думал, что ему придётся добиваться взаимности годами, то теперь он воспрял духом. Если подумать, в прошлой жизни ему бы и в голову не пришло оценить подобную реакцию учителя как нечто положительное. Ло Бинхэ точно чувствовал бы себя так, будто его держат в чёрном теле, чтобы он поскорее начал представлять из себя хоть что-то. Осуждение, пренебрежение, высокомерие, строгость, холодность — вот, как это всё воспринималось раньше, пока они не были вместе. Но тут у Лёхи была Система! И в этом было его главное преимущество.
— До свидания, — Лёха решил, что так сильно везти за один день ему не может, поэтому выбрал путь постепенного наступления. Получив благодарность за помощь от Юрия Викторовича, он отправился домой в приподнятом настроении.
На выходных родители практически насильно вывезли его ко врачу. Лёха думал, что потратит субботу на тренировки, учёбу и безумные планы по покорению учителя, но его грубо оторвали от этого процесса.
— Сынок, ты понимаешь, что после комы не скачут вот так вот по урокам, как ни в чём не бывало? — сокрушалась Светлана. — Я тебе говорила, ну пропусти ты хоть денёк в школе, отдохни! Нет, ты всё носился… Тебе же врачи сказали, что надо быть осторожнее!
— Да не могу я, — вяло протестовал Лёха с заднего сидения. Ну как ей объяснить, что тут происходили вещи поважнее, чем какие-то беды с башкой?
Светлана, впрочем, как и подобает чуткой и внимательной матери, уже давно заметила некоторые изменения в поведении сына. Хоть он сам ничего не рассказывал, его гиперактивность и старательность превосходили все предыдущие показатели. Лёша настойчиво рвался помогать маме готовить ужин каждый день, слушал все её указания и даже что-то записывал по ходу дела. Это казалось странным, потому что Лёша и без того умел готовить все простые холостяцкие блюда, мог самостоятельно прокормить себя, если родители куда-то ненадолго уезжали, да и в целом готовка всегда давалась ему легко. Оттого он не прикладывал к этому никаких дополнительных усилий. Но сейчас всё выглядело так, будто ему приспичило освоить самые сложные и изысканные блюда, чтобы кого-то впечатлить. Светлана всю дорогу косилась на задумчивого Лёшу, пытаясь понять, не решил ли он пойти учиться на повара после окончания школы? И если так, то почему до сих пор с ней этим не поделился?
— У него… всё в полном порядке, — казалось, что врач сам не верил в свои слова.
— А? — Светлана так и опешила.
— На томографии всё чисто. Честно говоря, он даже может ходить на физкультуру. Если захочет, конечно.
— Захочу, — бойко ответил Лёха. Наконец-то можно было проверить обстановку у физрука. Наверняка те одноклассницы, которые по нему сохнут, уже успели выведать его отношение к новому учителю. Оставалось лишь незаметно прислушаться к их разговорам на разминке.
— Ну я же тебе говорил! Говорил, что мой сын способен на всё, — снова заладил Тимур по пути домой. У него окончательно заела пластинка. Что самое смешное, чем больше Лёха слушал его похвалу, тем меньше его бесили эти слова, и тем больше он начинал в это верить. Папе удалось занять первый ряд в его группе поддержки. Жалко только, что в случае покорения учителя на поддержку отца можно было не рассчитывать.
— Мы должны были проверить, — теперь Светлана чувствовала себя немного виноватой, что устроила такой переполох и заставила потратить целый семейный выходной на поездку в больницу. — Я волновалась!
***
Всю следующую неделю в школе говорили только о новом учителе литературы. Он стал горячей темой для обсуждения в столовой, в раздевалке, в холле, да и на всех остальных уроках. Дети приводили его в пример другим учителям, отчего у последних Юрий Викторович вызывал раздражение.
О том, как к нему плохо относятся другие учителя, ребята узнали на встрече с классной:
— Ребята, я вам только по большому секрету расскажу, хорошо? — Анжелика Валерьевна, добрейшей души человек, не могла отказать своему дражайшему классу в просьбе рассказать об учителе побольше. Неизвестно, как почти тридцать подростков собирались хранить «великую тайну». Совершенно очевидно, что слухи разлетятся по всей школе, как только они переступят порог. — Его в школу привёл сам директор. Обычно к нам попадают через отдел кадров и проходят сложное собеседование. У нас ведь не какая-то обычная школа, а престижная, сами знаете. Но Юрий Викторович никаких проверок не проходил.
— Но он ведь крутой, зачем его проверять? — нашёлся Миша.
— Педагогом в частной школе стать не так уж и просто, — она покачала головой. — Требуется большой опыт работы, заслуги перед министерством образования. У нас почти каждый работник — какой-нибудь призёр конкурса на звание учителя года, а этот взялся неизвестно откуда без трудовой книжки, — классуха искренне переживала. В её словах не было зависти. Она просто боялась, что этот молодой человек будет плохо на них влиять.
— Анжелика Валерьевна, он хороший, правда! — Миша попытался её успокоить. Весь класс громогласно с ним согласился.
— Он вам так сильно нравится? — она добродушно улыбнулась, когда все снова согласно закивали. И это действительно вселяло надежду. Для неё не было ничего важнее, чем довольные лица её детей. Но через мгновение улыбка спала с её лица. — Вот только всё равно с учителями он не ладит. Боюсь, что Цырена Баировна уже намерена его как-то вытравить из коллектива. Ищет причину, чтобы придраться к нему. А он себя уже так подставил тем, что отказался от учебников, — классная быстро встала на сторону детей. По правде говоря, «А»-классу действительно повезло с ней. Мало кто рвался защищать своих детей также, как она.
— Как вытравить? Мы не дадим, — Миша уже готов был бороться за Юрия Викторовича, будто он стал его верным последователем. Лёха даже невольно метнул в него грозный взгляд. Миша, не балуй! Сосредоточься на своей Нине, пожалуйста.
— Думаю, это ненадолго, — расплывчато ответила Мила. И на этом все дружно успокоились. Если уж кто-то мог найти на историчку управу, так это её любимая ученица. У них с Цыреной были какие-то свои странные отношения. Кто-то даже поговаривал, будто она её крестница. Если учесть, что Мила была открытой атеисткой, от этих слухов становилось только смешнее.
У Лёхи до конца сложился пазл. Теперь стало ясно, почему Юрий Викторович редко покидал свой кабинет, а в обед сидел в столовой вместе с учениками. Должно быть, ему было ужасно тяжело ходить на работу, на которой его недолюбливал сразу весь коллектив. В то же время Лёха быстро допёр, что у учителя могли быть какие-то шуры-муры с директором. Ещё бы, ведь это долбаный Юэ Цинъюань! И если на физрука Лёха как-то ещё мог найти управу, то вот как бороться с директором — совершенно не представлял. Впрочем, пока ему перепадало по пятьсот баллов за одно только намерение стать дипломатом, переживать было не о чем. Или всё же?
***
К следующему уроку литературы Лёха превзошёл сам себя. Словно сумасшедший учёный он чертил какие-то схемы на магнитной доске, будто планировал проникновение в Дом правительства, а не в сердце (и всякое такое) учителя. Как показывала практика, на уроках Лёхе удавалось высказаться крайне редко. Впрочем, это не мешало ему планировать целые диалоги между ними. Но на этот раз он собирался поговорить с ним не на уроке, а после. Его посетила гениальная идея, как можно видеться с учителем чаще. Он не знал, сработает ли она, но если сработает, то дальше у учителя не было никаких шансов устоять перед Лёхой.
