Если всё шло хорошо, Мирон никогда не мог почувствовать себя спокойно. На его памяти любая белая полоса в жизни заканчивалась чёрной. И чем лучше дела складывались до этого, тем невыносимее оказывались последствия. Всё началось с того, что Мирон потерял маму.
До того, как она исчезла при невыясненных обстоятельствах, жизнь Мирона складывалась идеально. Единственный наследник богатых родителей, которые души в нём не чаяли, наслаждался всеми благами и привилегиями своего положения. С детства маленький Мирон привык бывать на званых ужинах и массовых мероприятиях. Отовсюду сияли вспышки камер, а взрослые люди в официальных костюмах и длинных платьях задавали ему множество вопросов. Мирон плохо понимал цель этих сборищ, но они являлись частью работы родителей, поэтому он вёл себя смирно.
Мирону больше нравилось проводить время дома. В полном составе семья собиралась нечасто, оттого он ценил эти редкие минуты ещё больше. Мирон любил играть в прятки, смотреть мультики и вместе читать сказки вслух по ролям. Папа учил разбираться с конструктором и водить маленькую управляемую машинку. Так Мирон впервые познакомился с правилами дорожного движения в игровом формате. Мама же пыталась увлечь сына готовкой и уборкой, но терпела неудачу. Зато Мирон с удовольствием ходил с ней по магазинам и оценивал образы для выхода в свет. Критик из него был так себе, потому что маме шло абсолютно всё. Мирон запомнил её хорошо: он знал, что она предпочитала носить из гардероба, какие украшения надевала по выходным и любимый цвет маникюра — разумеется, красный.
Мирону было девять лет, когда однажды мама не вернулась домой, потому что отец не смог её уберечь. По крайней мере так папа объяснил случившееся Мирону, не сообщая никаких подробностей. Отец посадил Мирона рядом с собой и, скрывая слёзы, пообещал, что никогда и никому не позволит забрать у него сына. Мирон не считал папу виноватым. Разве может быть отец виноват в том, что злые люди украли маму? Именно они должны понести наказание!
Но справедливость не восторжествовала. Тело нигде не нашли. Милиционеры пожимали плечами и говорили, что такое бывает, когда люди вдруг теряют память и уезжают в незнакомом направлении. Советовали написать в «Жди меня». В глубине души Мирон знал, что мамы не стало.
С того злосчастного дня дома обновилась вся система безопасности. Отец строго запретил Мирону рассказывать другим о своём местоположении и статусе, а в частную школу отправлял только с личным водителем в тонированном автомобиле. Мирон быстро усвоил новые правила жизни. Ему требовалось не оставлять за собой ни единого следа, чтобы не давать врагам отца зацепок и возможностей получить нужную информацию.
Мирон был так напуган произошедшим, что горечь потери отошла на второй план. Возможно лишь благодаря страху Мирон не доставил отцу проблем водопадами слёз от тоски по маме. Он ещё ни разу не видел папу настолько подавленным и потерянным. Отец плакал куда больше сына, и ему требовались опора и поддержка. Мирон не хотел добавлять дров в костёр своим поведением, поэтому изо всех сил храбрился и не канючил.
Социализация резко пошла на спад. Одноклассникам не пришлась по вкусу молчаливость и без того не шибко общительного Мирона. В секции по хоккею ребята боялись зайти в раздевалку, пока там находился мрачный Мирон. Он понятия не имел, что писали в газетах про него и отца, но, судя по реакции окружающих, ничего хорошего. Мирон понял, что находиться на виду — дело неблагодарное.
С тех пор он мечтал вести тихую и незаметную жизнь, которая не станет подвергать опасности близких людей. Вместо прогулок по двору Мирон оставался дома и играл в компьютерные игры, пока не освоил их все. В них «плохие ребята» всегда оказывались побеждёнными. Реальность нравилась ему меньше.
В девятом классе Мирон умудрился завести друга. Один из его товарищей по хоккейной секции, Костя, перевёлся в школу Мирона в параллельный класс. Сначала они просто ездили вместе на занятия после уроков, а потом начали ходить друг к другу в гости, чтобы рубиться в приставку по вечерам. Отец не возражал. Сказал, что его фирма обрела достаточную власть на рынке, чтобы никто больше не смог перейти им дорогу. Отец попросил Мирона поскорее забыть о прошлом и начать жить полной жизнью.
Мирон считал, что если кто и может перейти дорогу отцу, так это его собственный младший брат. Дядя Мирону никогда не нравился. Он поднялся на ноги слишком резко и необоснованно, воспользовавшись уязвимым состоянием отца после смерти жены. Дядя был не особо трудолюбивым и старательным и винил в этом родителей. «Старшему они отдали самое лучшее» — объяснял он, расплываясь в ехидной улыбке. Но вместо того, чтобы восполнить недостаток «лучшего», дядя стал завсегдатаем злачных мест и казино, где нередко напивался до зелёных соплей и поднимал тосты, подрывающие репутацию семьи. Мирон бесился. Отец прощал дяде всё, объясняя, что брат — его родная кровь, а семью не выбирают. Мирон уважал отца и покорялся его воле, но с дядей не общался принципиально.
Когда Мирон перешёл в десятый класс, в хоккейной секции о Мироне говорили все — и тренеры, и ребята, и даже окружные команды, с которыми он сталкивался во время дружественных матчей. Его ждали в большом спорте. Мирон обожал хоккей и собирался идти в сборную России. Отец всячески поддерживал увлечение и не жалел денег на тренировки. Обещал сделать бизнес таким, чтобы Мирону не пришлось отвлекаться от любимого дела, когда он займёт место отца.
С повышением нагрузки на занятиях Мирон почти что поселился на льду, пока не встретил Яну. Рыжую кудрявую знойную красотку с большой грудью из секции по черлидингу в том же спортивном центре. Она была старше Мирона на два года и зацепила его живостью и целеустремлённостью. Кроме спорта общих интересов у них не нашлось, но это не помешало им начать встречаться. Целый год они ходили на свидания, целовались и держались за ручки. Обоим хотелось большего, но дома у Мирона был отец, а у Яны — бабушка и мама. Единственной возможностью спокойно уединиться оставался Костя. Его квартира чаще всего пустовала из-за постоянно находящихся в командировке родителей, но Мирону попросить Костю прогуляться и позволить провести время вдвоём с Яной было крайне неловко. Ему казалось, что лучше дождаться законного совершеннолетия, снять номер в отеле или квартиру самому, тем более, что спешить им совершенно некуда. Мирон не страдал от невыносимого желания поскорее потерять девственность, потому что весь пар удачно спускал на тренировках. Но когда Яна прозрачно намекнула, что её ангельское терпение на исходе, Мирону пришлось переступить через свою гордость. Костя понял друга и протянул руку помощи с запасным ключом от дома.
В одиннадцатом классе Мирон вышел со своей первой девушкой на новый уровень отношений в горизонтальной плоскости. Она оказалась куда опытнее его, но Мирона это едва ли смущало. Когда он принял решение встречаться с ней, для него это не было шуткой. Он принял Яну со всем её багажом и букетом из козлов-бывших. Одного такого мудака Мирон даже поколотил однажды, потому что тот снова начал похабно приставать к Яне. Мирон был в этих отношениях по-серьёзному.
Окунуться в омут разврата с головой Мирон не успел. К зиме здоровье отца резко ухудшилось. Мирон сразу заподозрил неладное: дядя наведывался в гости чаще и вёл себя крайне подозрительно. Мирону пришлось забыть про девушку и друга прямо в канун праздников. Все каникулы он просидел дома за видео-играми и возился с отцом. Но и это не помогло. В Новый год у отца случился первый инфаркт.
Когда Мирон остался дома в одиночестве, он решил проверить догадку и проник в кабинет отца. Среди кучи документов на столе лежали подозрительные бумаги о временной передаче прав на фирму, которые отец подписал в явно неадекватном состоянии. Но самым ужасным было то, что из сейфа пропало завещание. Отец давно предупредил Мирона о нём, и только ему был известен пароль. Но похоже, что дяде удалось выудить из отца эту информацию. Мирон осознал, что дело дрянь, но было уже слишком поздно: план дяди пришёл в действие, а отцу запретили приступать к работе до полного восстановления. Мирон пообещал себе не поднимать вопрос о дяде, без того нервному из-за болезни отцу не станет лучше, и вяло вернулся к занятиям в школе и секции.
Но и там его не покидало ощущение тайного заговора: Яна настойчиво требовала от Мирона секса вместо запланированного похода в кино, а Костя вёл себя отстранённо. Не выдержав давления, Мирон на перемене приставил Костю к стенке и заставил говорить. Оказалось, что в новогодние праздники Яна заявилась к нему в гости от скуки и одиночества. После определённого количества бокалов она предложила ему переспать, а мучающийся без девушки Костя уже слишком плохо соображал, чтобы сопротивляться соблазну. Костя мучился от чувства вины, но оправдываться не стал и полностью взял ответственность за произошедшее на себя. Так Мирон потерял лучшего друга.
Когда Мирон встретился с Яной, она не стала отрицать случившееся. По её словам это был логичный финал: что ещё ей оставалось делать, когда парень бросил её совсем одну во время праздников, ничего толком не объясняя? Мирон в целях безопасности семьи действительно не стал подробно рассказывать, что у него случилось, лишь обмолвился, что отцу нужна помощь, но разве этого не достаточно? Разве доверие и понимание — не основа серьёзных отношений? Неужели один пропущенный Новый год мог заменить полтора года свиданий, подарков и внимания?
— Я сама хотела тебя бросить ещё накануне, — заявила она.
— Почему? — сохраняя холодное спокойствие, спросил Мирон. Ему нужна была информация. Мирон хотел понять, что он сделал не так? Он дарил подарки и цветы, водил в кафе, слушал пьяное нытьё о бывших по телефону, когда она выбиралась с подругами в клуб, ни в чём не ограничивал и не ревновал без повода, даже смог раздобыть квартиру для уединения. В чём же дело?
— С тобой скучно, — пожала плечами Яна, будто ей всё нипочём.
Мирон ничего не ответил на это и пошёл на выход.
— Мирон, — позвала она дрожащим от слёз голосом, когда он уже стоял в дверях. Такая манипуляция Мирону не пришлась по вкусу, но он всё же остановился. — Скажи, ты вообще любил меня когда-нибудь?
— Такую тебя — не любил, — честно ответил Мирон.
Ему казалось, что он любил Яну, пока она не начала вести себя странно. Он любил её ту, которая вкалывала в первых рядах болельщиц, учила билеты допоздна, целовала его в щёку на прощание, прижималась грудью, когда шла рядом. А ту, которая соблазнила Костю и безвозвратно испортила дружеские отношения, сообщала о скуке после измены и пыталась задержать Мирона театральными слезами — не любил. Возможно, Мирон понятия не имел, что такое любовь, если отказался от Яны после предательства и не предполагал, что она способна на подобное, когда он перестанет уделять ей внимание на пару недель. Знал ли он её на самом деле?
Мирон остался совсем один. Казалось, будто белая полоса так и не наступила с тех пор, как мама ушла. Всё, во что верил Мирон — в любовь своей девушки и в верность друга — оказалось иллюзией. И Мирон не мог определиться, чьё предательство ударило его больнее. Если Яну он знал полтора года, то Костю — три. И если что-то шло не так, он обращался к нему за помощью. Именно сейчас Мирону ужасно не хватало простой возможности поговорить о том, что произошло, но рассказать оказалось некому.
Последние полгода отец пролежал в больнице, где врачи безуспешно боролись за его жизнь с помощью нескольких сложнейших операций на сердце. Прогноз дали неутешительный. В это время Мирон незаметно переводил остатки отцовских накоплений небольшими суммами на свой счёт и параллельно участвовал в игровых онлайн-конкурсах. Без вложений отца о карьере спортсмена можно было забыть. Пришло время стать взрослым и начать зарабатывать самому. Мирон нацелился на самую лучшую киберспортивную команду в России, которая могла бы завербовать его, но ему требовалось проявить себя. Забив на финальные экзамены и хоккей, Мирон проводил всё время за экраном компьютера.
Дядя вёл себя рядом с Мироном непринуждённо, и Мирон подыграл ему, чтобы отвести от себя подозрения. Вышло даже слишком хорошо: после смерти отца ни о чём не подозревающий дядя заявился на порог с предложением лично продолжить вкладываться в спортивную карьеру Мирона и сделать его звездой хоккея. Взамен Мирон должен был подписать документ, что он не претендует на фирму отца. Какое выгодное предложение! Будто Мирон не смог бы сам оплатить все издержки дорогого спорта, если бы имел доступ к фирме.
Мирон изобразил дурачка, забрал документ, пообещал подписать его и исчез. Так он и оказался на пороге дома своих первых союзников — Шершанских, а хоккейная секция потеряла своего главного защитника. Мирон полностью сменил сферу деятельности и навсегда отказался от главной мечты попасть в сборную. Он понимал, что вернуться в большой спорт после длительного перерыва уже не сможет. Но лучше так, чем остаться финансово зависимым от предателя семьи.
После смерти отца Мирон понял истинное значение его слов о маме. Пусть отец и не был виноват в её похищении, но его задачей было защитить её. И он с ней не справился. Мирон повторил его ошибку и не смог вовремя уберечь отца от влияния дяди. Круг замкнулся. Мирон не смог простить себе случившееся.
Чтобы обезопасить Мирона, отец скрыл его ото всех на свете. Это действительно помогло: Мирон находился в целости и сохранности, а полученный в детстве опыт помог ему снова стать невидимым. Но Мирон пошёл дальше и придумал новую жизненную философию: чтобы никого больше не терять, надо попросту ни с кем не связываться.
План работал прекрасно, пока Мирон не встретил Шурика. Несмотря на все попытки удержать контроль и сохранить нужную дистанцию, Мирон потерпел полный крах. Шурик с лёгкостью снёс выстроенные с таким трудом стены и прорвал защиту. Мирон сдался, но о завете отца не забыл. Когда придёт время, Мирон должен был избавиться от Шурика ради его безопасности. К счастью, хотя бы Юру, который прилагался к Шурику бесплатно, было кому защищать. За него Мирон мог не волноваться.
Рядом с Шуриком будни перестали казаться невыносимо бесконечными и бессмысленными, но расслабляться было рано. Если белая полоса задерживалась, значит, где-то поджидала беда. Последние полгода прошли настолько гладко, что Мирон не на шутку разнервничался. Хотя откуда было ждать подставы? Если дядя не вышел на него за полтора года, то, вероятно, никогда уже его не найдёт. Он был слишком тупым для тонких манёвров и всегда действовал напрямую.
Мирона прикрывали на работе, зная о его непростой ситуации, и заключили контракт через иностранных партнёров. Шурик и Шершанские прекрасно справлялись с тем, чтобы скрыть местоположение и отвести подозрения. Оставалось всего-ничего до начала суда, подготовка к которому выматывала хуже работы.
Но иногда Мирон хотел, чтобы столкновение с дядей поскорее произошло. Быть может, тогда натянутая внутри струна порвалась бы наконец, и не пришлось бы жить в постоянном ожидании мести. Больше собственной, чем чужой.
***
Это случилось, когда Мирон возвращался с тренировки. Выбранное для занятий место проходило вдоль дворов, и ни одна камера с дороги не смогла бы его засветить. Зато о школе вождения, в которую Мирон ходил для получения прав, нельзя было сказать то же самое.
Единственная лазейка, по которой можно найти Мирона в базе данных — права. А там уже выйти на школу, в которой обучался Мирон, было проще простого. Так они поняли, в каком районе его искать. Об этом Мирону сообщило пятеро больших, как он сам, мужиков обыкновенной наружности.
Мирон ждал, что дядя специально соберёт устрашающих уголовников, но самым устрашающим на вид оставался один лишь Мирон. Ему стало смешно. У дяди ушло полгода на то, чтобы додуматься до этого и наконец-то определить местоположение ненавистного племянника, которого до этого безрезультатно искал целый год. Ну насколько же тупым он был на самом деле?
Мужики юмор не оценили. Они переглянулись и утащили Мирона вглубь дворов. К вечеру успело потемнеть, и если бы мимо шли люди, они бы не заметили валяющееся в снегу тело. А к утру Мирон должен был замёрзнуть насмерть.
Видимо, прихвостни дяди не рассчитывали наткнуться на Мирона именно сегодня, потому что оружия у них с собой не нашлось. Вместо того, чтобы устроить засаду через несколько дней и изящно убить его с расстояния, они решили не мудрствовать лукаво и применили грубую силу. Их наверняка задолбало прочёсывать окрестности в поисках столько месяцев, и они не хотели упускать слишком хорошо скрывающуюся цель.
Мирон сопротивлялся недолго. Он был силён, но против пятерых таких же сильных мужчин сделать ничего не мог. Лучше бы вместо хоккея он ходил на айкидо, от боевых искусств в такой ситуации было бы больше толку. Двое удерживали его за руки и ноги, третий закрыл ему рот, а оставшиеся избивали его, чтобы Мирон начал скорее терять сознание. Из-за того, что они боялись задеть руки товарища, нос Мирона остался целым, и он был за это благодарен. Однажды его уже ломали (как раз тот самый бешеный бывший Яны), и ему совсем не понравились ощущения. Зато фингалов под глазом должно было оказаться аж два. Открывать глаза стало больно, и Мирон остаток пытки провёл в темноте. Это сильно ухудшало ситуацию, потому что от боли теперь ничего не отвлекало. Прилетало везде, особенно неприятно было где-то в районе почек, куда весьма старательный исполнитель зарядил раз десять, не меньше. Рот наполнился медным привкусом крови. Её не удавалось сплюнуть из-за мерзких вонючих рук, стискивающих зубы. Мирон не издал ни единого звука, пока его не ударили по яйцам. Тогда он предательски завыл.
Где-то на границе отключки и яви Мирон думал о том, что умирать, в общем-то, совсем не жалко. Ему досталась глупая смерть, но по крайней мере ему больше не придётся разбираться с судами и имуществом. Разве не здорово? До того, как его решили забить до полусмерти, Мирон и не подозревал, насколько он устал бороться с судьбой. Он думал, что ему нравилось жить, но сейчас ему стало всё равно.
***
Умереть не получилось. Мирон не знал, сколько времени прошло, но, судя по тому, что вокруг царила кромешная тьма, прошло всего лишь несколько часов. Вставать не то что не хотелось, а не представлялось возможным: руки и ноги онемели. Но озноб, бивший Мирона до трясучки, был другого мнения. Мирон понял, что очнулся не оттого, что хорошо поспал и отдохнул после издевательств, а потому что организм, несмотря на тяжёлые увечья, пробудил его от холода. И если Мирон собрался умирать прямо здесь и сейчас, то смерть его ждала мучительная и невыносимая. Вот дерьмо! Не могли эти придурки забить его получше?! Что это за работа наполовину! Дядя нанимал таких же тупых головорезов, как и он сам.
Мирон попытался встать. Получилось лишь с четвёртого раза. Первые три он либо не справлялся с ногами, либо падал обратно. Падать Мирону не понравилось, поэтому он приложил максимум усилий на последний подъём. По-хорошему Мирону стоило обратиться за помощью в любой дом в окрестности, игнорируя поздний час, но долбанные Шурик и Шершанские! Если Мирон даст о себе знать в больнице или в полиции (а перепуганные незнакомые люди вызовут сразу и скорую, и ментов), то визит дяди был ему обеспечен. И там из-за невозможности убрать Мирона по-тихому, дядя перейдёт к шантажу чужими жизнями. Даже находясь в полуобморочном состоянии, Мирон не мог допустить подобного.
Прошерстив карманы, Мирон не удивился: ключи забрали. А это значило, что вопрос времени, когда по связке ключей дядя выйдет на дом со съёмной квартирой. Поиск нужной двери займёт какое-то время, но в ближайший месяц она точно будет обнаружена. Чтобы проверить, насколько Мирон живуч, и не имелось ли у него помощников или сожителей, которые могли поднять тревогу почём зря.
Как же Мирон был благодарен самому себе из прошлого за то, что он продумал этот сценарий заранее. Шурик уже должен быть в безопасности, а в квартире его ждал новый дверной замок и открытая дверь. И пускай идти с каждой секундой становилось всё больнее, а на голове обнаружилась пульсирующая окровавленная вмятина (не иначе как камнем зарядили напоследок), у Мирона появилась мотивация доковылять до дома. Ему подвернулся шанс выжить, и Мирон собрался его использовать. Хотя бы для того, чтобы в очередной раз доказать дяде, какой же он тупой урод.
***
Дверь оказалась открыта, а это значит, что план сработал. Всё, чего хотелось Мирону, так это обнять батарею и лечь спать на сорок восемь часов. На пороге обнаружился Шурик. Соображал Мирон очень плохо, поэтому пялился на Шурика примерно минуту, проверяя, не было его явление в квартире обычной галлюцинацией.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — мрачно спросил Мирон. Хриплый голос выдавал его с головой. Чем-то насмерть перепуганный Шурик смотрел на Мирона, не моргая, и трепетно прижимал зажатый кулак к груди. Мирон старался держаться изо всех сил, чтобы Шурик не догадался о его состоянии. По крайней мере высокий рост позволял скрыть внушительную рану на затылке. Мирон знал: если Шурик заметит, насколько всё плохо, выгнать его будет нереально. Привяжется как курица-наседка, забыв о своей безопасности. Мирону требовалось отправить Шурика куда подальше любой ценой и как можно скорее.
Но если даже отец Юры не смог достаточно напугать Шурика грядущей опасностью, то что оставалось делать Мирону? Обычно у Мирона имелось как минимум три запасных плана, но такой сценарий он даже не рассматривал. Мирон был уверен, что Шурик уйдет, когда его попросят. Но вот он стоял как вкопанный и в ужасе пялился на Мирона. Голова, как назло, раскалывалась от боли и отказывалась думать. Ничего не оставалось, как взять пример со своих мучителей и выбрать старый добрый путь насилия. Такая тактика Мирона ещё никогда не подводила!
— Сколько же с тобой проблем, — размахнувшись со всей дури, Мирон ударил кулаком по дверце шкафа. Та ожидаемо покосилась, а потом и вовсе с грохотом ударилась об пол.
— Свали, — прорычал Мирон и замахнулся на Шурика. Тот мгновенно сгорбился и прикрыл голову руками.
— Не надо, — прошептал Шурик еле слышно и сполз по стенке вниз. — Пожалуйста.
В начале Мирон запугивал Шурика расправой, но за всё время так и не поднял на него руки. Воспалённый мозг подсказывал Мирону, что на этот раз словесной угрозы Шурику будет недостаточно. Кроме того, кто знает, когда они увидятся в следующий раз? Если после этого Шурик захочет в принципе иметь какие-либо дела с Мироном. Не подарить ли ему напоследок чарующие воспоминания?
Мирон схватил Шурика за горло и впечатал того в стену. Сил осталось настолько мало, что в личном рейтинге Мирона подобное запугивание удостоилось бы оценки «убого» и «жалко». Но Шурику и этого оказалось достаточно, чтобы расплакаться. Тот протянул ладонь вверх и закрыл ею лицо. Странный человек! Почему бы не воспользоваться рукой, чтобы оттолкнуть обидчика? Мирон с радостью посмотрел бы на эти вялые колупания, которые даже в своём самом слабом состоянии смог бы легко пресечь.
Но Шурик нарочно лишал Мирона удовольствия и даже не пытался сопротивляться. От этого Мирон почувствовал укол вины и выпустил дрожащее тело из захвата. Шурик рухнул на пол. Озноб был у Мирона, а трясло почему-то Шурика. И Мирон был бы рад продолжить представление, но силы неумолимо кончались с каждой минутой.
— Исчезни. Я считаю до десяти. Раз, — как только Мирон объявил о лимите времени, Шурик сорвался с места и побежал в коридор. Мирон продолжил счёт, не разворачиваясь. Ему казалось, что если он посмотрит в сторону уходящему Шурику, то случится что-нибудь страшное. Будто он стал Орфеем, находящимся в двух шагах от того, чтобы погубить Эвридику. Нужно лишь поверить и не оборачиваться. Ни в коем случае не оборачиваться! Иначе Шурик догадается, что Мирон на самом деле не хотел опять оставаться один.
На «десять» дверь закрылась. За ней послышалось, как Шурик сорвался на бег. Судя по хаосу в коридоре, тот успел лишь надеть обувь и схватить куртку перед выходом. Когда Мирон провернул дверной замок и закрылся, он больше не смог ни думать, ни держаться на ногах. Все резервные силы Мирон вложил в клоунаду для выпроваживания Шурика.
До ванной Мирон уже полз, делая остановки каждые десять секунд. Любое движение отдавалось болью в точке между бровями. Вместо душа Мирон лёг в ванную под горячую струю воды из-под крана. Удалось хоть немного отогреться. Вместе с теплом пришёл мерзкий кашель, который длился настолько долго, что грозился перейти в блевоту.
Спустя мучительно бесконечные полчаса Мирон доковылял до дивана на кухне. Дойти до комнаты он даже не рассчитывал. А если заснуть на полу, то после пробуждения станет ещё хуже. Мирон укрылся тонким пледом, и это уже показалось достаточно комфортным по сравнению со снежной подушкой. Избавлял ли плед от озноба? Нет. Стоило ли ему выпить таблетку, обработать рану и забинтовать голову? Да. Но все эти действия в данный момент находились за гранью возможного. Мирон просто хотел поскорее заснуть.
Ему было не важно, проснётся он после этого или нет, настолько невыносимым казалось существование. Он не знал, что хуже: озноб, от которого ломило всё тело, гудящая голова, кашель подстреленного шакала, отсутствие сил, оставляющее ощущение невыносимой беспомощности, или невозможность позвать Шурика погладить себя по голове, чтобы спокойно уснуть. Не успев разобраться, Мирон отрубился.
