Лжец внутри

      Рана выглядит не очень. Хьюи старается лишний раз не напрягать мускулы на руке, делает сам себе перевязку, морщась, но не жалуясь. ММ несколько раз заглядывает к нему в ванную, и когда Хьюи уверен, что мужчина может поселиться под дверью, то тяжело вздыхает и позволяет Марвину заняться его ранением. - Я бы сказал, что тебе еще повезло, - говорит он, критическим взглядом осматривая рану. Если можно назвать везением, что Джон не использовал лазеры на всю мощь, то да, Хьюи тот еще счастливчик. Парень пожимает здоровым плечом. – Он хотя бы извинился? - Ну, не прямо. Я его не виню. ММ только качает головой, продолжая заматывать бинт на руке. - Могу я спросить? – Хью дожидается, когда мужчина кивнет, и продолжает. – Как ты справлялся с преступниками?       Мимика ММ переполняется удивлением, но отвечает он спокойным тоном, пронизанным ученическими нотками, и Хьюи невольно ощущает себя как в колледже. - Начнем с того, что это была мелкая шпана. С помощью правил, разговоров и порядка легче поставить подростков на правильный путь. Но не всегда это помогало, и некоторые возвращались обратно. Все зависит от окружения, где оказывается подросток после выхода. Большинство выходцев из бедных районов, где рассадник наркоторговли и воровства. - И идти им некуда, кроме как домой? - К сожалению. Легче всего вернуться к тому, что ты умеешь, чем перебороть себя и заняться чем-то достойным. Хьюи раскатывает рукав футболки, пряча свежую повязку. - Тебе нравилась эта работа? - Она приносила в жизнь стабильность и уверенность в завтрашнем дне. Сейчас этим похвастаться нельзя. - Бутчер любит хаос. - Ты думаешь, я только из-за Бутчера согласился? – ММ складывает руки на груди и отходит к двери. - И из-за отца? - Так или иначе, все хотят справедливости. Даже если вероятность получить ее ничтожно мала.       Мужчина явно отмечает, как Хьюи ерзает на месте, обтирая ладони о джинсы, и терпеливо ждет. Хью считает ММ самым здравомыслящим из всех в команде, поэтому данный вопрос он хочет задать именно ему. Решается только почему-то долго. - Если Джон так и не вспомнит кто он, или решит сознательно не делать этого, чтобы не вредить еще больше… объективно ли будет его судить по справедливости? - А вот это было очень субъективно с твоей стороны, - ММ приподнимает бровь, и как-то устало вздыхает, качая головой. – Хьюи, дело ведь не только в нас, или в нашем правосудии над Суперами, речь и о других жертвах, которым закрыли рот пачкой денег, о тех, кто мертв по вине героев. О тех, кого обманывают годами.       Хьюи опускает глаза, кивая. В принципе, ММ сказал то, что парень и так знает, и ожидать чего-то другого было по крайней мере наивно. Но подобная мысль, что Хоумлендер сейчас уязвим, и любая информация о нем будет на благо им, почему-то отравляет парня и лишает реалистичности. - Ты не хочешь, чтобы Хоумлендер возвращался в башню. Звучит как не вопрос, и что именно ММ подразумевает под этим, поэтому Хьюи понятия не имеет, как отвечать на это утверждение. Спасает ситуацию Французик, заглянувший к ним. - О чем шепчетесь, filles*? - О том, как звучит не твое собачье дело на разных языках. Давай, выходи.       ММ бросает на Хьюи еще один изучающий взгляд и под раздражительное французское бухтение, мужчины выходят их ванной и оставляют Кэмпбелла одного. Хьюи оборачивается и долго всматривается в свое отражение, в который раз замечая то, чего видеть бы не хотел. ***       Джон, однако, к великому сожалению Бутчера, так быстро покидать их не собирается. Но и сидеть в четырех стенах не намерен, поэтому, когда он озвучивает, что хочет прогуляться, Хьюи тут же предлагает себя как гида. И не понимает брошенного на него резкого и стального взгляда Билли. Точнее, он предполагал, что Бутчер будет этим не доволен, но по крайней мере, тот не высказывает свое негодование вслух. Уже на выходе Хьюи предлагает Джону надеть темные очки и кепку. - Твое лицо повсюду, о тебе в курсе даже младенцы. Лучше людям не знать кто ты, если хочешь, чтобы эта прогулка была более-менее спокойной, - произносит Хьюи. Он не говорит «мне будет спокойней, если тебя не узнают рядом со мной». Потому что у всех есть телефоны, а работники Воут как ищейки отслеживают каждый экран и камеры.       Джон надевает предложенное. С неохотой, потому что не привык скрывать лицо, и знает об этом. Но у всех же должны существовать моменты, когда ты хочешь оказаться так далеко, забиться в самую темную пещеру и забыть, кто ты? И не важно, что способов на самом деле множество. Суть то одна. - Это нелепо. – Джон смотрит на дверь, но Хьюи больше обращает внимание на его пальцы, нервно сжимающиеся в кулак. Он кладет руку на его плечо, но потом быстро убирает, будто мозг забывает на мгновение, что знак поддержки надо выражать хотя бы хорошим знакомым, а не врагам. Но, разве, границы еще не размыты? Возникшую эмоцию у мужчины определить трудно. Будто что-то протестует внутри Супера, и он сражается с этим, не давая выйти из-под контроля. - Если ты не уверен, мы можем не идти. - Я не имею представления, куда хочу. В каком месте я перестану постоянно чувствовать злость? Хьюи знает, каково это и понимает Джона. А когда понимаешь, то сопереживать становится все легче, но сдерживать это сочувствие все труднее. - Можем погулять по парку. Мне помогает.       Джон кивает, но в этом жесте не было согласия, только пустое принятие. Они выходят из дома. Хьюи решает, что метро для Джона еще рано, поэтому за обещание купить хорошей дорогой еды из ресторана для всех, ММ отдает на временное пользование свою машину. В салоне настолько тихо, что даже включенное радио не заглушает повисшей странной атмосферы. Хьюи везет его мимо старых домов города, намеренно не приближаясь к высоткам. Если Джон попросит, парень покажет ему башню Воут, но герой настолько погружен в себя, что вряд ли замечает людей на улицах.       Хьюи паркуется недалеко от входа в парк, и они выходят из машины в прохладу дня. Кэмпбелл сразу же обращает внимание на лица людей, но никто не проявляет заинтересованности к двум незнакомцам. Джон осматривается, и в нем оживает дух любопытства. Они берут курс к парку. - Я всегда любил парки, с детства. – У Хьюи хватает смелости, чтобы произнести фразу обычным тоном, притвориться, будто он просто гуляет с другом, и они ведут беседу о всяких банальностях. Может Хоумлендеру не будет интересна пустая болтовня, но Хьюи больше не может находиться в тишине. Внутри у Джона скапливается все больше желчной злобы от не самых приятных воспоминаний, и Хьюи хотел бы, чтобы герой рассказал о своих беспокойствах. Но он подозревает что, как и Бутчер, Супер не из любителей трепаться о своих проблемах. Поэтому Хьюи старается расслабиться и рассказывает историю, что приключилась с ним в парке, когда он был маленьким. Джон слушает его и даже немного улыбается на забавном моменте. Хьюи считает это своей маленькой победой. Они оказываются под ветвистыми зелеными деревьями, и парень ведет Джона по безлюдным местам парка. - Ты правда хочешь вернуть память? – через некоторое время спрашивает Хьюи, кидая на Хоумлендера косой взгляд. - Мне не нравится то, что я вспомнил. У меня была не такая жизнь, как у тебя, не было того, в чем каждый нуждается, и я хочу узнать почему. - Я бы хотел сказать, что у тебя есть другой выбор, но… - Хочешь предложить мне оставить это все, и зажить как обычный человек? Быть как все? – Если бы мужчина сейчас был бы тем самым Хоумлендером, последний вопрос звучал бы с приличной долей презренного яда. Но эта личность больше Джон, поэтому оттенок вопроса скорее интересующийся, по типу, а возможно ли такое вообще. Примерно об этом Хьюи и думает, но слишком хорошо понимает, что Джон никогда не согласится. Поэтому и не предлагает. Но какой хороший шанс начать все заново. - Не так уж и плохо быть как все, - говорит Хью притворно-обиженным тоном, но потом добавляет больше иронической непосредственности. – Да, конечно, обладать суперспособнастями это клево, пфф, кто бы не хотел. Но нет ничего лучше, чем вставать в шесть утра, сидеть на дерьмовой работе, питаться не лучшей едой и приходить домой с мыслями, надеюсь я завтра не проснусь. - И люди так живут? – Герой приподнимает бровь. - О да. Это может вогнать в депрессию. - Ужасно.       Вид у Джона приблизился к отметке удовлетворительно, из наблюдений Хью может сказать, что мрачность состояния мужчины понемногу сходит на нет. Свежий прохладный воздух хорошо проветривает мысли. Они еще немного прогуливаются по парку, и Джон предлагает съездить к башне. Первой мыслью Хьюи было отказать Суперу, но он перебарывает себя и кивает. Но до высотки они так и не доезжают. Черный дым Хьюи замечает еще до того, как они сворачивают на проспект. Джон тоже видит, как высоко в небо тянется темное облако. - Наверняка кто-то из Семерки уже этим занимается, - нервно произносит парень, сжимая крепче руль. - Я тоже из Семерки. Мы едем туда. – Тон Джона тверд и холоден, и спорить с ним было бы бесполезно. - Мы не… Черт!       Парень еще несколько раз про себя ругается и выруливает к пылающему дому. Он небрежно паркуется неподалеку и спешит за вышедшем из салона героем. Они протискиваются в гущу толпы, и чем ближе подходят, тем сильнее у Хьюи начинают слезиться глаза от выедающего дыма. Пара полицейских пытаются сдерживать кричащих людей, теряющих буквально все за считанные секунды.       Хьюи неосознанно поддается общей панике, но уверенная фигура впереди не дает ему затормозить и уйти. По сути, он бесполезный элемент в катастрофах такого масштаба, и ничем помочь не сможет, даже будь у него желания больше, чем самосохранения. Из всех громких звуков он улавливает, что в доме еще остались люди, и Джон тоже это слышит. Он пытается перекричать толпу и просит полицейских впустить его, но те не обращают внимания, упрашивая людей сдвинуться дальше. И тогда Джон снимает кепку и очки. Это дает нужный эффект, слышатся шёпот его имени, и копы, увидев, кто перед ними, без слов пропускают героя. Джон исчезает в пламени, и Хьюи задерживает дыхание от парализующего ужаса, что захватывает его. Его все равно сдвигают назад к зевакам, что просто снимают происходящее на телефоны.       Звонкий сигнал пожарной машины разносится по всей округе и Хьюи приходится отойти еще дальше. Он в волнении огладывает горящие окна и дверь, наблюдая за красными языками пламени. Что-то внутри дома рушится и раздаётся страшный треск. Хоумлендер вылетает из верхнего окна, прижимая к себе тело. Он медленно опускается вниз, его одежда подпалена в нескольких местах, и передает в руки полицейских пострадавшего, вновь скрываясь в здании.       Прибывает скорая. Несколько полицейских машин ограждают периметр, сдвигая людей подальше от разрушения. Хьюи хочет уехать отсюда подальше. Его могут вычислить, и тогда он поставит под удар всю команду. Он надевает капюшон, замечая несколько телекамер.       Взрыв сотрясает воздух, лопаются окна соседних домов, и из огненного марева вылетает фигура Хоумлендера. Хьюи не может оторвать от этого завораживающего зрелища взгляда. Под радостные крики толпы мужчина спускается ниже и уже на земле передает завернутого в плед ребенка. Он что-то говорит полицейским и отходит подальше, ближе к толпе. Его тут же обступают со всех сторон журналисты и обычные люди. Хьюи борется сам с собой, замечая растерянный вид Хоумлендера перед таким давлением. Мужчина натянуто улыбается в камеры и в чужие лица, но только Хью видит, как тот сдерживает себя. Джон ищет глазами парня, вытягивая голову, а Кэмпбелл хочет, чтобы под ним провалилась земля. У Джона в волосах пепел и серое лицо, но глаза слишком яркие, просящие, и Кэмпбелл ломается под напором своих сомнений и страхов. Но потом он кое-что вспоминает. - Джон, я здесь.       Он зовет его еще несколько раз, и когда это срабатывает, когда мужчина смотрит на него, он просит его не идти к нему. Вместо этого Хьюи говорит, что отъедет на несколько кварталов и подождет там, объясняя, что их не должны видеть вместе. Джон кивает, но продолжает смотреть на него. Хьюи отводит взгляд первым, спеша к машине. Он заводит двигатель, выезжает на дорогу, разворачивается и едет прямо. Все это время он видит перед собой только взгляд Хоумлендера, и пытается подобрать ту эмоцию, что отразилась в нем, когда он узнал, что Хьюи его не бросил. Но Кэмпбелл хотел, еще как. Потом ему станет стыдно за эти мысли, но в тот момент страх за себя и за парней почти перекрыл ему доступ к мышлению.       Он заезжает в переулок и ждет. Но не через пятнадцать, не через полчаса Джон не появляется. Он разворачивает машину и едет обратно. Огонь почти потушен, толпа зевак рассосалась, один фургончик с малоизвестной компанией берет интервью у одного из пожарных, но Джона нигде не было видно. Он заводит непринужденную беседу с каким-то подростком и узнает, что приехало несколько черных машин со знаком Воут и Хоумлендер отправился с ними. Хьюи благодарит парня и садится обратно в салон.       Все правильно, Джон там, где и должен быть. Теперь это не их проблема. Теперь это не проблема Хьюи. Он едет обратно в убежище, но чувство какого-нибудь удовлетворения или облегчения не испытывает. Он приписывает своему состоянию легкую досаду, и тот факт, что это больше похоже на опустошение, он уверенно игнорирует.       Он на автомате заезжает за едой, возвращается домой уже ближе к вечеру. По одному только взгляду парни все понимают, но Хьюи все равно все рассказывает, не желая быть в их глазах жалким придурком. Он пытается убедить их и себя, что лжец внутри него умело притворяется другим человеком. Человеком, у которого относительно все хорошо. Блять. Какая же чушь, думает он устало. Во сне труп Робин смотрит на него чужими голубыми глазами, яркими и живыми, и Хьюи просыпается от него, как от самого страшного кошмара.