***
Холдинг «Сияние средь снегов», один из ведущих компаний-лидеров на мировом рынке, с самого основания принадлежал семье Цзинь. Именно талант наследников этой семьи привёл корпорацию к такому величию, и потому не было ничего странного, что Цзини наследовали место генерального директора по старшинству. Цзынь Цзысюань, готовясь занять место отца, даже не подозревал, какие трудности ждут его на этой должности, ему и в голову не могло прийти, что занять её всего лишь формальность, а вот удержать — искусство. Во времена своего обучения он старался не опозорить отца, учился, не покладая рук, брал дополнительные уроки, читал внеклассную литературу по профилю. На третьем курсе, когда ему более или менее удалось адаптироваться к режиму, Цзысюань стал обращать внимание на своё окружение, сокурсниц, сокурсников и студенческую жизнь в целом, но в отличие от таких же богатых наследников, он игнорировал тех, кто лебезил перед ним из-за его фамилии и денег, и выделял лишь добрых, открытых и честных людей. Один юноша тогда привлёк его внимание — скромный и незаметный, тот часто появлялся в библиотеке вместе с ним, брал те же книги, учился так же много и упорно. Цзысюань чувствовал с ним странную связь (не романтического характера, а словно бы знал его всю жизнь или даже в прежних своих жизнях), но дружбы, как можно было бы ожидать, между ними не случилось. Юноша его избегал. И тогда молодой господин Цзинь расспросил сверстников и узнал, что того зовут Мэн Яо, что его семья очень бедна, отец давно их бросил, а единственным наследством является острый ум и феноменальная память. Цзысюань сразу отступился, на тот момент ему не было нужды выяснять подробности, но теперь, после череды официальных и внезапных проверок, после повестки в суд и анонимного письма с весьма откровенным содержанием, он, будучи главой и генеральным директором, начал копать. За два дня его люди разобрали по полочкам всё, что связывало Мэн Яо с семьёй Цзинь, — и это стало ударом, который грозил вылиться не только в грандиозный скандал, но и в трагедию. В тот же день Цзысюань отменил все дела и отправился к матери. Госпожа Цзинь после смерти мужа жила одна в загородном доме, и приезд сына стал для неё отдушиной. Она с радостью выбежала ему навстречу, но увидев его лицо тут же остановилась. — А-Сюань, что случилось? Он промчался мимо неё на крыльцо, и когда она вбежала следом за ним, догнав лишь при входе в гостиную, кинул документы на маленький стеклянный столик — бумаги беспорядочно рассыпались по поверхности, едва не соскользнув на пол. — Это правда? — спросил Цзысюань, прямо глядя на мать, — Это правда? Отвечай! Госпожа Цзинь покосилась на документы, дрожащими руками подняла их и очень внимательно прочитала, после чего хранила долгое и напряжённое молчание. — Мам? — срывающимся голосом поторопил Цзысюань, устав ждать, — Ты можешь сказать мне? Она постучала пальцем по чёрной папке, словно раздумывала, как лучше поступить, и, наконец, выдохнула сурово, тоном, не требующим возражений. — Сядь! — Да, вот как-то мне сейчас не до этого… — начал возмущаться он, но мать подняла руку, призывая к молчанию. — Сядь! И выслушай меня! Цзысюань тяжело вздохнул и послушно устроился в кресле. — Ну? — Да, это правда, — заявила госпожа Цзинь, мгновенно сменяя свою суровость на материнское сочувствие. Она подсела к нему и взяла его руку в свои ладони, прижалась к ней губами. Он не отреагировал, но и не отнял руки, только покачал головой. — Значит, ты действительно в курсе всего с самого начала? Если так, то тебе не составит труда подтвердить мои доказательства? — Я не могу, — тихо ответила госпожа Цзинь, её длинные прямые ресницы на мгновение скрыли глаза, и слезинка, чище самой первой утренней росы, скатилась по щеке. — Не можешь? — удивился Цзысюань и встал, — Ты не можешь? Но тебе достаточно подтвердить! Ты хоть понимаешь, чем это грозит? Предлагаешь сдаться без боя? Уступить? Готова потерять семейный бизнес из-за предрассудков? — Нет! — она тоже поднялась на ноги, — Репутация твоего отца не должна быть подвергнута сомнению! Это разрушит и твою репутацию тоже! Подумай о сыне, о своей жене и о том, что будет с ними, если произойдёт такое разоблачение! — Я должен думать, мам? Я? А почему отец не думал обо мне, когда поступал по собственной прихоти? Почему он сам, принимая все эти решения, не подумал о будущем компании и своей семьи? Госпожа Цзинь зло вытерла мокрые щёки. — Тогда нами двигали иные мотивы, и мной и твоим отцом. Мы виноваты перед тобой, но прошу… Я умоляю тебя, найди способ решить это так, чтобы избежать порочащих твоего отца заявлений. Предупреди тех, кому доверяешь, спроси их совета. Только не поступай опрометчиво, не принимай решения сгоряча. — Мама! — Цзысюань покачал головой, — Ты понимаешь, что на кону стоит не только репутация, но и будущее нашей семьи. Ты понимаешь, что даже право владения этим домом может быть оспорено? Она улыбнулась с истинно материнским теплом и долей оптимизма, желая поддержать и подбодрить его. — Мы всё сможем, А-Сюань, ты сможешь. Никто не отнимет у тебя эту должность, компанию и дом. Твоё право законно и никто, уверяю тебя, никто не сможет этого изменить. Делай всё возможное, но сохрани имя отца, ведь оно и твоё тоже, и верь мне, ты сможешь преодолеть любые препятствия. Они ещё какое-то время разговаривали о семейных делах, вспоминали счастливые моменты и, иногда возвращаясь к изначальной теме, сходились на том, что ещё ничего не потеряно. Когда Цзысюань распрощался с матерью и вышел за ворота её дома, садясь в свой служебный автомобиль, то сразу схватился за телефон — он уже знал достаточно для того, чтобы начать действовать, но ему требовалась помощь старого знакомого, бывшего однокурсника и человека, который сам о своём выдающемся таланте не подозревал, вечно находясь в тени старшего брата. Цзысюань нажал кнопку закрытой связи, попросил водителя выйти из машины и заблокировал все электронные устройства в салоне для верности. Один гудок, два, три… на том конце телефонной линии сняли трубку, и Цзысюань улыбнулся уголком губ. — Хуайсан, у меня к тебе разговор.***
Целую неделю Сичэнь не возвращался ни домой, ни на работу, не брал трубки. Где он и что с ним знали только Лань Ванцзи и Не Минцзюэ — последний приезжал к нему в отель, привозил выпить, успокаивал… Путём долгих и порой бессмысленных уговоров директору Не удалось склонить своего друга на диалог с Яо, они решили обсудить всё втроём прямо здесь, в номере отеля, и Минцзюэ назначил своему помощнику встречу на вечер пятницы, однако, смирившись с мольбами Сичэня, о его присутствии не сообщил. Мэн Яо же, так и не дозвонившись до директора Лань, затолкал поглубже все переживания и занялся тем, что спланировал уже очень давно: единственными нерешёнными проблемами к этому моменту оставались как раз оба его любовника, а приглашение внезапно решало вопрос обоих. Поскольку Сичэня он втягивать не желал вовсе, а Минцзюэ следовало отвлечь, всё складывалось очень удачно — один просто не будет знать, где находится Яо, да, и искать не станет, а со вторым Яо проведёт ночь и тем самым убьёт сразу двух зайцев. В отель он ехал на служебной машине, попутно разговаривая по телефону, при этом старательно отгонял мысли о директоре Лань и убеждал себя, что его цель важнее любых чувств и привязанностей. «Господин Мэн, мы полностью готовы», — сказали на той стороне телефонной линии, когда Яо чуть не проехал поворот, едва различая дорогу под проливным дождём. — Хорошо, можете начинать. Остальное на мне. Завтра в семь утра встречаемся на месте, — ответил он и, скинув звонок, бросил смартфон на соседнее сиденье. Стоянка отеля была переполнена, ему кое-как удалось припарковаться и выйти, чтобы тут же вымокнуть до нитки, даже не дойдя до центрального входа. И пока Мэн Яо сушился в фойе, пытался найти номер и выяснял, почему ему оставили ключ-карту от двери, Минцзюэ и Сичэнь разговаривали. Они уже выпили по бокалу вина и теперь любовались огнями города, стоя у панорамного окна, по стеклу которого потоками лилась дождевая вода — огни, размытые, нечёткие, казались яркими огнями новогодней ели или фонариками в небе с тысячами загаданных желаний. — В то утро, — начал Минцзюэ неуверенно, и так он чувствовал себя только рядом с Сичэнем, — если бы не остановил тебя, ты бы действительно?.. — Нет. Прости, я был пьян, и я… — они стояли плечом к плечу, так что директор Лань позволил себе повернуться к нему, чтобы посмотреть в глаза, — всю эту неделю я говорю только о себе, думаю только о своих чувствах. Мне не следовало тебя впутывать. — Правда? — губ директора Не коснулась лёгкая улыбка, он уверенно встретил его взгляд, неуместно вспоминая их первый поцелуй… … Они стояли в университетском парке под цветущей сливой. Лань Сичэнь взахлёб рассказывал ему о прошедшем баскетбольном матче между факультетами, его взгляд пылко горел в лучах заката, улыбка появлялась и исчезала на губах, а голос звучал необыкновенно мягко. Минцзюэ хорошо помнил этот момент, когда тёплый вечерний ветер влетел в ветви дерева, и ворох прекрасных лепестков осыпался на них — лепестки падали на лицо, цеплялись за волосы, оседали на плечи и одежду, Сичэнь неожиданно засмеялся, подался чуть вперёд, и Минцзюэ не хватило духу остановить его, он дал волю собственным желаниям, притянул его ещё ближе и поцеловал… страстно, дерзко, откровенно, до дрожи во всём теле, до ощущения свершившегося волшебства… — Ты мне не веришь? — прервал его мысли директор Лань. Картинка, витавшая перед внутренним взором, растворилась, и Минцзюэ взглянул на него. Сичэнь стоял так же близко, как и тогда, приподняв подбородок, и открыто глядя в глаза. — Ты не думаешь только о себе, — тихо возразил директор Не, — ты никогда не думал, не думаешь и не станешь думать о себе в первую очередь. И это не ты меня впутал, а я тебя. Если бы я вовремя брал трубки, ты бы вообще с ним не познакомился так близко. — Кстати, а через сколько он будет? Минцзюэ посмотрел на часы. — Ещё примерно тридцать минут, мы договаривались на девять. — Хорошо, — ответил Сичэнь, не двигаясь с места. Его отчаяние, боль, всё, что он успел передумать, пережить, перечувствовать за эту неделю, только запутали его ещё сильнее, только ухудшили положение и усилили страх перед разговором с Мэн Яо, но в присутствии директора Не, ему не было страшно, никогда не было. Он считал его другом, а так это на самом деле или нет, было совсем не важно. Рядом с Минцзюэ Сичэнь ощущал себя в безопасности. И всё-таки Яо появился раньше. Его шагов никто не слышал, зато сигнал ключ-карты прозвучал вполне отчётливо. У них была всего секунда, чтобы разойтись в разные стороны, и директор Не собирался так и поступить, однако Сичэнь, следуя какому-то неведомому эмоциональному порыву, схватил его за ворот пиджака, притянул к себе и поцеловал. Никто из них и подумать не мог, что спонтанный поцелуй возродит давно забытые чувства, потому в момент, когда их губы соединились, приход Яо стал не так уж и нужен. Как влюблённые, разлучённые на годы, как люди, не видевшие друг друга вечность, они целовали друг друга, не в силах ни остановиться, ни продлить момент. Мэн Яо прикрыл дверь — звук его шагов скрадывал мягкий ковёр — и прошёл в номер. Люкс, выбранный директором Лань, состоял из трёх помещений: большой комнаты — условно гостиной, спальни, и большого санузла, рядом с которым был выход на застеклённый широкий балкон. Минималистичный стиль интерьера при этом не угнетал и не казался вычурным, но от этого не становился менее роскошным. Яо, удивлённый таким выбором, увлёкся осмотром и не сразу заметил мужчин, он даже скользнул по ним взглядом, прежде чем вернуться и посмотреть уже более внимательно. Он какое-то время не верил своим глазам, ещё несколько мгновений не до конца понимал происходящее, и только после этого вздрогнул, почувствовал, как предательски затряслись руки, однако и сейчас ему не пришло в голову, что Сичэнь может знать об их связи с Минцзюэ. Для Яо этот поцелуй стал унижением, плевком в лицо, и поскольку о прежней их связи он не знал, ему стало ещё и невероятно больно. За много лет унижений в школе, университете, на прежних работах, Мэн Яо привык держать лицо, разворачиваться и уходить, не порождая конфликтов, но теперь, именно в эту секунду, он чувствовал себя, как в тот день, когда, стоя перед классом извинялся, за то, чего не делал, когда все смеялись над ним, в тот день, когда ребята назвали его «сыном шлюхи». Яо сжал кулаки. Он не мог уйти, не мог поступить как обычно, потому что любил… любил… И боль предательства, о которой он раньше не имел ни малейшего понятия, затмила собой всё. Где-то в уголке сознания билась мысль о плане, и только это останавливало его.Только план, только ответственность перед людьми и желанная цель, что важнее любых привязанностей. Как, в самом деле, легко было предавать самому, и как невыносимо тяжело становилось, если предавали тебя. Яо сделал шаг к ним, собираясь прервать, но краем глаза заметил смартфон директора Не, который лежал на столе и только что начал светиться — он был всего в паре сантиметров, и ему хорошо был виден значок входящего вызова и имя звонившего. Хуайсан. Меньше всего им сейчас нужен был Хуайсан. Яо одним почти незаметным движением сбросил вызов, и помедлив, решил выключить телефон совсем, а заодно и второй — телефон Сичэня, лежавший рядом. Он дождался полного выключения и громко произнёс. — Директор Не, вы меня вызывали? Они действительно забыли о нём и перестали слышать звуки в объятиях друг друга, так что эта фраза произвела взрывной эффект. Она их напугала. Минцзюэ выпустил Сичэня из рук и резко обернулся, но сумел сохранить лицо, в отличие от своего друга, который даже глаз поднять не смог. — Да, — директор Не откашлялся, — да, Яо, я тебя вызывал. Нам троим нужно обсудить кое-что важное. Мэн Яо состроил очень серьёзное лицо, игнорируя тысячу разнообразных эмоций, вспыхнувших в груди от этого сообщения, и одной из эмоций было почему-то страстное желание рассмеяться этим двоим в лицо. — Могли бы предупредить, что нас будет… трое, — он посмотрел на Сичэня и, неожиданно заволновавшись, сглотнул. Директор Лань по-прежнему не поднимал взгляда, а теперь и вовсе отвернулся к окну. — Мог бы, но не захотел, — грубо ответил Минцзюэ и прошёл к столу, — Садитесь, выпьем, так легче разговаривать. Яо прислушался к нему сразу и незамедлительно сел, директор Лань же, помявшись у окна, присоединился к ним с сильной задержкой. Вино заструилось в прозрачном стекле, подражая проливному дождю на улице, — первый бокал выпили молча и разлили снова, прежде чем хоть кто-то решился заговорить. — Весьма интригующее предложение, если учитывать то, что я видел, — высказался Мэн Яо, — мне стало любопытно, что же за разговор? — он знал, что не забудет о своей истиной цели, даже если выпьет шесть бутылок самого крепкого алкоголя в одиночку, поэтому не волновался. Его беспокоил только директор Лань, чувства к нему и происходящее между ними. Минцзюэ бросил короткий взгляд на Сичэня, который делал вид, что очень занят узором, нарисованным на этикетке бутылки, и сказал. — Мы всё знаем, Яо. Мы оба. — О чём? — непонимающе улыбнулся тот. — О том, что ты спишь с нами и скрываешь это от каждого из нас. Яо открыто и прямо посмотрел на него и усмехнулся. — Теперь будет вернее сказать «спал» и «скрывал». И, раз уж вы, директор, заговорили об этом, почему бы тогда и меня не посвятить в кое-какие детали… — он прищурился, проводя кончиком пальца по краю бокала, — Вы двое, между вами тоже… — А это не твоего ума дела! — Минцзюэ, — вдруг вступил в разговор Сичэнь, когда Яо собирался ответить, — он тоже имеет право знать. — Да нихрена подобного! — директор Не залпом допил своё вино и, увидев, что другие бокалы тоже пустуют, долил остатки из бутылки и открыл новую, — Он это начал, мы не обязаны объясняться! — Обязаны, — директор Лань отвёл взгляд от бутылки, но только затем, чтобы начать рассматривать свои руки, — он должен знать, что в университете мы встречались и, что чувства ещё остались. Минцзюэ мельком посмотрел на обоих и снова выпил вино залпом. Мэн Яо шумно выдохнул. — Вот как… — вино разрушало границы и барьеры, которые он с таким трудом ставил, — значит и вы лгали мне, скрывали от меня свои отношения. — Их не было! До сегодняшнего поцелуя ничего не было! — директор Не стукнул кулаком по столу, — А ты!.. — А что я? — Яо в упор смотрел на Сичэня, который не смотрел ни на одного из них, — Я хотел сказать. Хотел! Ясно. Я хотел сказать тебе, но как… как я мог? Я влюбился в директора и владельца другой компании! Твоего друга к тому же! Как бы ты принял это, Минцзюэ? К этому моменту вторая бутылка подошла к концу, и они достали третью из мини-бара. Минцзюэ в очередной раз наполнил бокалы и возразил. — Да мне это не нужно было, Яо. Если ты влюбился, надо было признаваться ему! Ему, твою мать! Потому что он тоже любит тебя, как бы не прискорбно это было для меня самого, Сичэнь… — он показал в сторону директора Лань, когда тот взял бокал и поднёс к губам. Минцзюэ уставился на него, нахмурился, словно что-то вспомнил, и поспешно потянулся через стол, — Нет! Сичэнь. Я забыл! Тебе нельзя столько пить! — он махнул рукой в попытке не дать ему выпить, но промазал, разочаровано вздыхая, — Только не это... Мэн Яо, опешивший от такого поведения, заинтересованно наблюдал, как его начальник опускается обратно на стул и прикладывает ладонь ко лбу. — Что случилось? У нас проблемы? — У нас, может быть, и нет, — обречённо произнёс Минцзюэ, — но у тебя точно. — Кхм, то есть? Можно выражаться конкретно? — пока Яо говорил это, Сичэнь склонил голову набок и уснул, — Что происходит? — Я, как ты уже понял, очень хорошо его знаю. У Сичэня довольно специфическая реакция на переизбыток алкоголя. — Специфическая? Это какая? — При всех моих знаниях о нём, даже я не возьмусь предположить дальнейший поворот событий. За всё наше знакомство он ни разу не повторился в похожих ситуациях. Ни разу. Нам остаётся только ждать. А ждать пришлось долго. Директор и помощник слонялись по комнатам, пили вино и обменивались взглядами, но не разговаривали. Мэн Яо не мог уйти, потому что одновременно помнил о своей цели и беспокоился за Лань Сичэня, а Минцзюэ уходить не собирался с самого начала, да и не смог бы — удержать его здесь тоже было частью плана, опутавшего своей сетью целых три крупных корпорации. В конце концов, вино их привело к общим посиделкам, обсуждению погоды и политики, после которых, чтобы не мешать спать директору Лань, мужчины переместились в спальню, стояли там у камина и продолжали свои отвлечённые беседы. Минула полночь, оба уже прилично накидались, и если бы не камин, придерживающий их в вертикальном положении, они непременно предпочли бы лечь прямо на ворсистый ковёр под ногами. — Так значит, Яо, — неразборчиво пробормотал директор Не и взял правой рукой вторую руку, которая в свою очередь упиралась локтем в камин и держала голову на весу, — ты его любишь? Мэн Яо полулежал на выступе камина и в момент вопроса вскинул голову так, что чуть не снёс декор в виде позолоченной ветви сливы. — Кого? — Кого? Ну… — Минцзюэ, покачиваясь, развёл руками, активно показывая в сторону другой комнаты, — этого, Сичэня. — Да, — Яо кивнул и тоже покачнулся. — Что да? — Люблю его… Сичэня… Сильно и, знаешь, что… — он чуть было не проговорился, но Минцзюэ схватил его за плечо и, держась за него как за опору, выдохнул в лицо. — Любишь? И я люблю. Что делать будем? Как делить? Яо ощутил приторный запах алкоголя и уже придумал достойный ответ, когда Сичэнь собственной персоной внезапно появился между ними и раздвинул их в стороны, положив обоим ладони на грудь. — А не нужно ничего со мной делать, господа. И делить меня тоже не надо! — он выглядел совершенно трезвым, правда, дальнейшие его действия с этим совсем не вязались. Его пальцы снова, как и несколько часов назад, сомкнулись на пиджаке Минцзюэ, и он притянул его к себе, увлекая в страстный и головокружительный поцелуй. Яо заинтригованно ухмыльнулся, наклоняя голову, чтобы видеть, как их языки сплетаются вместе, как лепестки губ сминают друг друга в порыве чувств, и, поскольку вторая рука Сичэня всё ещё держала его собственный пиджак, он аккуратно взял её и поднёс к губам… Бушующий в крови алкоголь диктовал только ревность и возбуждение от того, что видят глаза. Сердце и голова в этот момент отключились, позволяя желанию властвовать безраздельно. Яо ещё понаблюдал за их поцелуем и, окончательно отбросив сомнения, коснулся губами длинных пальцев Сичэня, проложил дорожку из поцелуев по указательному пальцу, а после взял его в рот. Он стал посасывать палец, дразня языком, привлекая внимание, и таки добился своего. Только результат такой настойчивости оказался весьма неожиданным: Сичэнь отдёрнул руку и положил её на голову Яо, недвусмысленно, но уверенно, опуская его вниз. Минцзюэ в это же время дёрнул Сичэня на себя, и Яо по инерции упал на колени, буквально врезаясь носом в пах директора Не. Он сразу почувствовал, как ладонь на его голове сжимается, вплетая пальцы в волосы. Яо всё понял, повернулся между ними, отчётливо ощущая, как возбуждается всё сильнее с каждой минутой — его руки сами потянулись вверх и коснулись ширинок двух директоров, накрывая большие и твёрдые выпуклости ладонями. К руке Сичэня на голове Яо присоединилась и рука Минцзюэ, более властная и более сильная — впрочем, к этой хватке он привык. Стремительно промелькнула мысль, что они совсем забыли про подарок, и такая альтернатива не то, что казалась неприемлемой, она была весьма необычной. Руки Яо, будто бы сами знали, что делать, одновременно и мастерски расстёгивая ремни, пуговицы и замки… Пиджаки, в том числе и его собственный, полетели на пол, рубашки чуть позже отправились следом, примерно тогда же, когда Яо избавил их обоих от брюк и нижнего белья. Он вернулся в прежнее положение и, вслушиваясь в причмокивающий звук поцелуя где-то вверху, взял оба члена в руки — несколько раз провёл от основания до головки и обратно, с предвкушением и наслаждением ощущая, как они пульсируют от малейшего прикосновения. Яо знал каждый из них, каждый их рельеф и изгиб... Он, продолжая ласкать член Минцзюэ рукой, отклонился ближе к Сичэню и дотронулся кончиком языка до головки его члена. Реакция не заставила себя ждать, после которой Яо мгновенно обхватил головку губами и медленно стал погружать член в рот… максимально глубоко, пока не перехватило дыхание, а потом так же медленно скользнул губами обратно. Он сделал это движение без малого раз десять, прежде чем сильные руки — в темноте ему не понятно было чьи — подхватили его и утащили на постель. Яо только успел почувствовать спиной мягкость подушек, как тут же другое ощущение вторглось в его мир — с него стянули брюки и нижнее бельё. — А-Яо, — шепнул Сичэнь ему на ухо, прижимая к себе и без всякого предупреждения вводя в него палец. Яо стало некомфортно, он попробовал отодвинуться, слегка ошалев от грубости директора Лань, который, казалось, с рождения грубым не был, но не смог даже пошевелиться. Сичэнь добавил второй палец и впился губами ему в шею, захватывая нежную кожу в плен до боли, до синяка… — Эр-гэ, — жалостливо выдохнул Яо и с удивлением обнаружил, что его отпустили, но, как оказалось, радоваться было рано. Ухватив за талию, директор Лань развернул его к себе спиной и усадил на член, страстно прижимая к себе. Дыхание сбилось, слова застряли в горле, потому что это проникновение было слишком глубоким и оттого довольно болезненным. Сичэнь не щадил его, он начал двигаться, приподнимая Яо над собой, и сам коснулся его возбуждённого члена, как тогда в первую их ночь вместе — его руки начали поглаживания с головки, постепенно переходя к активным действиям. Минцзюэ, отсутствующий на их поле боя некоторое время, вернулся и встал перед Яо так, чтобы тому удобнее было взять в рот, но тот отклонился. — Что такое, Яо? Ты же любишь вести двойную игру, — вкрадчиво произнёс директор Не и положил руку ему на голову, подталкивая к действию. Сичэнь покрывал поцелуями его спину, ласкал член, брал его так яростно, что не давал продохнуть, и Яо сдался… расслабился и наклонился вперёд, припадая губами к возбуждённой головке. Минцзюэ встал ближе и, бесцеремонно взяв его за голову уже двумя руками, насадил на свой член настолько глубоко, что Яо до этого момента даже и подумать не мог, что вот так сможет. Зажатый между двумя мужчинами, едва переводя дыхание, он так перевозбудился, что кончил первым, содрогаясь всем телом, чувствуя, как вязкая тёплая жидкость стекает по его члену к руке Сичэня и на ноги. Только это не остановило остальных, их выносливость была куда выше, чем у него, и Яо прекрасно это знал. Сейчас ему оставалось только смириться, и даже если бы он захотел уйти, за дверью его ждало иное препятствие — его цель, его миссия, стремление всей жизни. Яо вымотался, обмяк в руках директора Лань, и с облегчением выдохнул, когда его отпустили… и хотя это были всего лишь короткие мгновения передышки, они помогли ему найти силы для следующего захода. Минцзюэ и Сичэнь поменялись местами. В таком положении член директора Не входил глубже члена Сичэня, но он же, по какой-то причине, чаще задевал ту самую точку, из-за которой сердце подпрыгивало и стоны срывались сами собой. Впрочем постонать вволю ему снова не дали, директор Лань был более деликатен, но трахал его в рот так же мастерски, как и Минцзюэ… дышать было совершенно невозможно, но и отстраниться тоже… Едва Яо успевал перевести дыхание, как снова задыхался, и если стоны и вырывались против его воли, они звучали зажато и сдавленно… Он снова кончил, и кончил ещё раз, прежде чем Сичэнь в последнем безумном толчке задержал его голову на своём члене так, чтобы сладковато-вязкая жидкость беспрепятственно текла в горло Яо, тот закашлялся, попытался сплюнуть, но в этот момент пришёл к финалу и Минцзюэ, вжимаясь в него до основания — Яо показалось, что его внутренности сплющились вверху, где-то в районе грудной клетки от этого толчка — и схватил за волосы, отклоняя его голову назад. В таком положении всё пришлось сглотнуть и слизать капли с уголков губ. Они оставили его на постели и стали приводить себя в порядок. Яо попытался тоже, но встать не смог, ноги не держали его, клонило в сон. Спать он не должен был, пока не должен — усилием воли Яо заставил себя ждать до тех пор, пока остальные не лягут... время шло медленно. Однако вскоре Сичэнь, уже одетый, пришёл и лёг с другой стороны огромной кровати, а Минцзюэ устроился на диване во второй комнате. Наступила тишина. Дождь прекратился, на небе появились звёзды и половинка луны… Прежде чем погрузиться в сон, Яо подумал, что это было единственным решением его проблемы… и, что, вероятно, очень скоро наступит рассвет…***
В половине седьмого телефон Мэн Яо, валявшийся где-то у камина под разбросанной одеждой, завибрировал беззвучным сигналом будильника. Хозяин телефона среагировал на это мгновенно, боясь, что Сичэнь, спавший рядом, услышит его, но Сичэнь не услышал. Яо подорвался с постели, оделся, привёл себя в порядок и метнулся в другую комнату, тут же у двери впечатываясь в широкую грудь Минцзюэ. Они отошли друг от друга, одновременно набрали воздуха, чтобы что-то сказать, но так же одновременно качнули головой и разошлись. Мэн Яо уходить пока не собирался, но теперь он мог спокойно отпустить своего директора — к этому времени всё давно должно было решиться. И Яо был уверен, что всё решилось. — Яо, — Минцзюэ всё-таки вернулся к нему из спальни, где только что собрал остатки вещей и аккуратно сложил их на кровати, — Когда Сичэнь проснётся, ему не обязательно знать, что произошло. Он никогда ничего не помнит и, пожалуй, ещё посчитает, что ты сошёл с ума. — Спасибо за совет, директор, но, позволю себе напомнить, что нам нужно идти, уже утро. Директор Не, уверенный, что тот говорит о работе, согласился. — Это его люкс, он отсюда уже неделю не выходит… надеюсь он останется здесь и не натворит глупостей. Ты потом с ним поговоришь. На трезвую голову. Мэн Яо улыбнулся. — Пора идти. Они молча вышли за дверь, спустились на лифте и, преодолев довольно обширное фойе отеля, оказались у стеклянных автоматических дверей. За шаг до того, как система сработала и эти самые двери распахнулись, Яо остановился и придержал за руку директора Не. — Как только вы выйдете отсюда, — произнёс он так, будто говорил о погоде на завтра, — вы перестанете быть моим начальником, и чьим либо начальником вообще. Минцзюэ медленно повернулся к нему. — Ты до сих пор пьян? — Нет, я предупреждаю из вежливости. Вы должны знать, что сегодня тот самый день, когда директора компании «Сабля и Веер» обвинят в хищении в особо крупном размере и заставят снять с себя все полномочия. Директор Не прикрыл глаза, легко складывая два и два и приходя в бешенство. — Ах, ты… — он замахнулся на Яо, но ни завершить фразу, ни ударить ему не удалось. — Господин Не? — двое мужчин, вошедшие только что в фойе отеля, окликнули его. Они были одеты по форме, и сомнений не оставалось, что помощник директора был прав, — Предъявите ваши документы.