Верь мне...

Знаете это щемящее чувство, которое сидит где-то глубоко внутри? Когда сердце болезненно сжимается, лишь изредка пропуская удары, и только они напоминают, что ты ещё жив. Жив физически, но мёртв морально. Попал в совершенно немыслимую, ужасающую катастрофу, которая разнесла ко всем херам твой так тщательно выстроенный по крупицам мир. И лучше бы тебя переехал старый, ржавый камаз, а потом кто-то переключил с характерным звуком коробку передач на задний ход и сделал бы это снова, окончательно размазывая все внутренности по мокрому асфальту этого сраного города — Сентфора.

***

Держать в вытянутой руке пистолет и направлять его дуло куда-то в область груди человека, очень трудно. Особенно если этот человек самое дорогое, что у тебя есть было. Трудно совладать с чувством страха и заставить себя перестать дрожать как осиновый лист, делать видимость того, что тебе абсолютно плевать на сложившуюся ситуацию и её последствия. Молодая девушка, на которую в данную минуту обращены все взгляды присутствующих в этой комнате, старалась изобразить абсолютно каменное, равнодушное выражение лица. Судя по одобрительному шёпоту, отражающимся эхом от стен, можно было догадаться, что в своей решительности и хладнокровии она убедила всех. Жалкая предательница, которая продала своих, тех, кто доверял ей как себе, кто готов был порвать любого на куски ради неё. Но двое людей могут разглядеть за этой маской безразличия, настоящие чувство тревоги и сожаления, подмечая мелкие детали в её поведении и движениях, которыми она сдала себя безоговорочно. Её волосы спутаны, что кажется, им помогут теперь только ножницы, нежели расчёска. Левая рука крепко сжата в кулак до хруста пальцев и побелевших костяшек. Изящный маникюр алого цвета впивается в ладонь, образуя тем самым четыре кровавые лунки, сквозь которые уже так и норовят выступить первые капельки крови. Коленки трясутся, и, кажется, стучат друг об друга со звуком напоминающий маленький, детский барабанчик. Губы поджимаются в тонкую, кривую полоску. В уголках глаз предательски начинают собираться маленькие лужицы с привкусом морской соли. — Ну же Сара, детка, не заставляй нас усомниться в тебе, — проносится хриплый тон за спиной. По телу девушки молниеносно пробегают тысячи мурашек и она машинально вздрагивает. Высокий темноволосый мужчина с седой, трёхдневной щетиной обнажает свои идеально ровные, белые зубы, складывая их во что-то наподобие улыбки. Он демонстративно медленно, и чересчур наигранно рассекает кистью руки воздух, тем самым обращая внимание на людей стоящих вокруг. Эти самодовольные ублюдки, называющие себя «братьями», готовы в туже секунду вцепиться мёртвой хваткой друг другу в глотки. Отмытые деньги, убивающие организм наркотики, грязные проститутки и дешёвое пойло — вот их настоящая, подлинная жизнь. Ей совершенно безразлична судьба каждого из этих отбросов. Сейчас волнуют только три фигуры, присутствующие здесь благодаря чётко спланированному обману. И одна из этих фигур — её вечный плен, плен в который затянуло при первой же встрече. Для неё он океан, в который хочется прыгнуть с отвесной скалы не раздумывая и медленно погружаться на самое дно, получая с каждым последующим метром всё большее наслаждение и желание только сильнее чувствовать это неподдельное, безграничное счастье. Смотря в его мужественное лицо, она видит всё те же морщинки, лёгкую седину и выбившуюся прядь волос, небрежно спадающую на нахмуренный лоб. Её засасывает в самую пучину этого пронизывающего насквозь взгляда. Его глаза цвета поздней осени и крепкого, обжигающего горло своей горечью виски, смотрят прямо в душу, пробивая её хрупкую броню. Девушка видит надежду в этом взгляде, точнее то, что от неё осталось. — О`Нил, возьми себя в руки, не позволяй этому родному, до боли нужному сейчас взгляду всё испортить, не забывай, ты делаешь это для всех Драконов, — прокручивает это в своей голове как виниловую пластинку. — Принцесса, что ты творишь? Не делай этого! Опусти этот чёртов ствол! — кричит уже осипшим голосом, надрывая свои связки Вишня. — Послушай, мы всё решим, принцесса. Эти ублюдки тебя запугали. Они угрожают тебе, я знаю. Их в разы меньше, они слабее и у них нет того, что есть у нас всех! Мы ведь одна семья, слышишь? Нужно всего лишь… Его слова, которые заставляют сердце сжаться, прерывает холодная сталь ножа, приложенная резким и точным движением к горлу. — Ещё раз дёрнешься, подонок, и я прирежу тебя на глазах у этой цыпочки, — мужчина с татуировкой змеи, которая образует круг на правом предплечье, поворачивает голову в противоположный угол комнаты. При тусклом свете единственной в этом помещении лампочки, слабо видно тихонько всхлипывающую, привязанную к старому железному стулу девушку лет девятнадцати. Её черные, слегка вьющиеся волосы прилипли к заплаканному, местами с потёкшей тушью, раскрасневшемуся от слёз лицу. Когда-то белая, шёлковая блузка разодрана в клочья и теперь по цвету больше напоминает серое, тусклое небо с россыпью тёмно-красных «звёзд », а пухлые губы украшает свежая ссадина с уже запёкшейся кровью. — Сара, мы уже заждались… Не расстраивай нашу публику. Покажи всем, что ты отныне под защитой Большого круга! Заключи шею Чёрного Дракона в это удушающие кольцо нашей сплочённой, твоей «настоящей» семьи! Ладони вспотели настолько сильно, что кажется ещё чуть-чуть и оружие просто выскользнет из мёртвой хватки. Сейчас или никогда… Вдох… девушка спускает курок… Кажется, прошла вечность, пронеслись в памяти все моменты, которые так дороги сердцу, но теперь только для неё. Она чувствует, как растоптала, разорвала его душу в которую он её пустил. Расковыряла с мерзким, липким скрежетом лезвием ножа остатки тепла, которые он так бережно пытался сохранить. Господи, как же паршиво. Она сглатывает мерзкий, колючий ком в горле и шепчет жалкое, понятное только им двоим — «прости». По комнате проносится звук гильзы соприкасающейся с кафелем. Пуля попадает точно в цель. Цель под именем Аарон Хилл.