After all

      Аляска. Город Палмер, население пять тысяч человек, самая его окраина. Старый двухэтажный дом с деревянными окнами и протекающими трубами. Холод. Снег и дождь почти всегда. А еще ветер, ледяной ветер, проникающий сквозь щели в оконных рамах. Солнце лишь иногда, в один из десяти дней, а то и реже. Кажется, что плохо, но на деле, могло быть и хуже.       От Палмера до Альбукерке три тысячи четыреста восемьдесят шесть миль. Это расстояние — одна восьмая от длины экватора. Ужасно много. Нужно примерно восемь часов, чтобы преодолеть этот путь на самолете, учитывая, что прямых рейсов не существует. Или же можно потратить пятьдесят девять часов, чтобы добраться из Палмера до Альбукерке, опять же, делая поправку — ехать придется не останавливаясь, иначе путешествие затянется на несколько суток. А впрочем, можно не тратить время вовсе, ведь обратной дороги уже нет и никогда не будет.       Нет, самолеты все еще летают и будут летать, сотни миль идеально ровного асфальта по-прежнему рассекают карту США и Канады причудливыми линиями, но дороги назад все равно больше нет. Вернуться в Альбукерке — подписать себе приговор. Да и какой смысл туда возвращаться?       Новые имена, новые фамилии, новая жизнь. Все что случилось в Альбукерке, больше не существует. Не существует больше тех людей, они растворились в неизвестности, а может их в принципе никогда не существовало. И все же нет. Можно заплатить много денег и получить взамен другие документы, другие имена. Сто двадцать тысяч долларов и магазин пылесосов — все, что нужно, чтобы начать жизнь сначала. Однако воспоминания не сотрешь за все деньги этого мира. Они останутся навсегда, их невозможно подделать, невозможно заменить какими-то другими воспоминаниями. Поэтому, что бы там не было написано в документах, Уолтер и Джесси никогда не станут другими людьми, по крайней мере друг для друга.       Прошло три месяца с того момента, как все закончилось. А казалось, что пару дней. Впрочем, объяснение этому есть — сколько бы дней не прошло на Аляске, они все сливались в один. Поэтому и создавалось впечатление, что все произошло вчера. Джесси намного лучше, чем ему того хотелось, помнил, как сжимал руль и кричал, срывая голос, не в состоянии поверить, что свободен. Помнил он и то, как в последний момент резко развернулся и поехал назад — в место, ставшее для него настоящим адом. Вернулся, чтобы спасти Уолтера. Да, Джесси понимал, что мистер Уайт обманывал его, манипулировал им, но он был готов прощать раз за разом, даже тогда. Он хотел верить, что Уолтеру не все равно на него. Хотя бы ему. Джесси потерял все, что у него было, все, чем он дорожил превратилось в пепел. Но хуже то, что ему пришлось наблюдать, без возможности закрыть глаза, как жестокий огонь медленно, но безвозвратно уничтожает его жизнь. Он горел до тех пор, пока не осталось ничего, пока душа не превратилась в черную пустоту, пока блеск в глазах окончательно не погас. Не осталось ничего. Ничего, кроме мистера Уайта, человека, который был во всем виноват. Но он хотя бы был.       Джесси помнил, как дрожащими руками затаскивал своего бывшего учителя химии в машину, как жал на газ, рассчитывая уйти от полиции. Помнил, как доехал до мотеля на шоссе, ведущего из Альбукерке до Санта-Фе. Дальше был подпольный доктор, согласившийся помочь, конечно, не за бесплатно. А потом мучительное ожидание, магазин пылесосов и долгая дорога на Аляску.       Зачем? Джесси точно не знал. Он спас человека, отнявшего у него все, но также он понимал, что без Уолтера Джесси не справиться. Он больше не сможет остаться один. Лучше мистер Уайт, чтобы он не сделал, чем пугающая пустота. Впрочем, можно ведь было просто пустить пулю себе в голову, о чем, признаться честно, Джесси думал, но пошел по более трудному пути. Точнее просто в очередной раз струсил.       Сам Уолтер почему-то не сопротивлялся. Он бы мог сказать Джесси нет, мол, он не хочет ехать с ним на Аляску, а он не хотел, но все равно поехал. Потому что это работало в обе стороны. У Уолтера не осталось никого, кроме Джесси. Во всем огромном мире они могли зацепиться лишь друг за друга. И они это сделали.       Старый двухэтажный дом на окраине города. Джесси сразу понравилось, Уолтеру нет, но он промолчал. Какая уже разница, все равно ему осталось немного. И если он может потратить это время с пользой, хоть как-то исправить ситуацию и помочь Джесси, он это сделает.       Особенно плохо было поначалу.       Свободное время оказалось огромной проблемой. Последние дни в Альбукерке у Джесси не было и секунды, чтобы подумать о том кошмаре, через который он прошел, но стоило добраться до Аляски и эта секунда появилась, бесчисленное множество секунд. Было ужасно. Джесси не мог спать, стоило ему закрыть глаза над головой возникала железная решетка, в ушах раздавался звук, с которым ветер трепал пленку. Он открывал глаза, но клетка никуда не исчезала, потолок будто принимал ее форму. Джесси отчаянно хватался за свои запястья. На то, чтобы осознать, что на них больше нет оков уходило достаточно много времени.       Помогал холод и никотин. Джесси, не всегда надевая куртку, выходил на улицу и курил. Особенно ему нравилось, когда шел снег. Он белыми ледяными хлопьями падал на лицо и таял. Джесси глубоко вдыхал морозный воздух, ужасно мерзнул, но наконец чувствовал себя свободным. Так продолжалось из ночи в ночь.       Уолтер видел, но первое время ничего не делал. И все же так продолжаться больше не могло. В одну из таких ночей, когда Джесси в очередной раз вышел из дома, Уолтер последовал за ним.       Пинкман сидел на снегу в одних шортах и футболке, курил. Взгляд его был направлен в небо, куда-то туда, где миллиарды звезд прячутся за густыми беспросветными облаками.       — Джесси, вставай, ты заболеешь, — сказал тогда Уолтер, но не получил ничего в ответ.       Парень даже не повернул голову, просто продолжал курить. Он словно находился не здесь, словно не было ледяного снега и перспективы подхватить пневмонию. Тогда Уолтер подошел к нему, наклонился и осторожно прикоснулся к плечу. Джесси вздрогнул.       — Я в порядке, мистер Уайт.       Должно быть, люди, которые в порядке, не сидят ночью на снегу, но Джесси это не особо заботило, он всегда «в порядке».       — Пошли домой.       Джесси не сопротивлялся. Он выбросил тлеющую сигарету в сугроб, позволил Уолтеру помочь себе подняться.       Взгляд Пинкмана казался равнодушным и каким-то отсутствующим, пустым. Мистер Уайт не любил смотреть ему в глаза, отчасти, его это даже пугало. Пугало не видеть никаких эмоций в кристально-голубой пелене. Он хотел верить, что где-то там в глубине все еще есть тот парень, которого он когда-то знал, что перед ним не просто пустая оболочка. Однако Уолтер не любил обманывать себя. Он прекрасно понимал, что Джесси уже не будет прежним, не после того, через что ему пришлось пройти. И все же он хотел помочь.       — Пошли, тебе надо в душ, согреешься, — сказал Уолтер.       Джесси никак не отреагировал. Он машинально залез в ванну, включил воду, даже не раздевшись. На это мистер Уайт мог лишь обреченно вздохнуть и покачать головой. Спустя пару минут он принес сухую одежду и вышел, однако, далеко от ванной не отходил. Вскоре вода стихла, еще через пару минут Джесси появился в коридоре и, даже не взглянув на Уолтера, направился в свою спальню, где ни разу так и не смог нормально поспать, но последний придержал его за руку, заставляя остановиться и все же поднять взгляд.       — Надо поговорить, — начал Уолтер. — Так нельзя, Джесси.       — Что нельзя? — голос такой же пустой, как и взгляд.       — Когда ты в последний раз высыпался? Месяц назад? Больше?       — В прошлой жизни, — бросил Джесси, ожидая, что его слова прозвучат иронично и жестко, но на деле вышло горько.       — Ты должен спать, должен есть, нельзя же так жить, — возразил Уолтер.       — А тебе-то какое дело?       Пожалуй, защитная реакция, никогда не работающая должным образом — это единственное, что оставалось в Джесси неизменным. Он продолжал прятаться за маской невозмутимости и крутости, но сейчас за ней он скрывал не слабость и неуверенность, как когда-то, а пустоту.       На попытки дерзить Уолтер никак не отвечал, просто игнорировал их, но игнорировать все остальное он больше был не в состоянии. Первые три месяца он держал дистанцию, не знал, как ему подступиться к Джесси. Пусть парень и спас ему жизнь, пусть и предложил вместе бежать на Аляску, Уайт до конца не был уверен, что прощен. Но конкретно в тот день что-то изменилось и прощение перестало иметь значение. Он понял одну простую, но чрезвычайно важную вещь — если он не поможет Джесси, никто не поможет. Уолтер отвел парня в спальню, в свою спальню, усадил на кровать и сам опустился рядом.       — Нам нужно поговорить, — начал он. — Ты должен мне рассказать, что с тобой происходит, Джесси…       — Ничего я не должен! — перебил парень.       — Послушай, так нельзя. Я хочу как лучше, но я ничего не смогу сделать, если ты не скажешь мне, в чем конкретно нуждаешься.       Тон Уолтера был спокойным и напрочь лишенным эмоций, впрочем, как всегда. А вот Джесси злился, он хотел просто вернуться в свою комнату и до утра пялиться в потолок, надеясь, что он не превратится в железную клетку.       — Да ничего мне не надо, мистер Уайт, просто оставь меня в покое! Все же заебись, мы живы, мы на Аляске и сраная пустыня охренеть как далеко, что не так?! Джесси, упорно пытаясь доказать свою правоту, принялся размахивать руками во все стороны, но очень быстро Уолтер перехватил его запястья и крепко сжал. Реакция последовала незамедлительно, Джесси начал вырываться прежде чем успел до конца осознать, что происходит. Парень тщетно пытался высвободить свои руки, но Уайт лишь крепче сжал ладони.       — Все! Хватит! Пусти! — выпалил Джесси. Он чувствовал, как к горлу подступает паника, сердце начинает биться чаще. Больше всего ему сейчас было необходимо освободиться и осознать, что к запястьям ничего не прикасается. Вместо тепла чужих рук он ощущал холод метла.       — Тебе неприятно? — все так же спокойно спросил Уолтер. Нет, он прекрасно все видел и понимал, но ему было важно, чтобы Джесси сам сказал.       — Да отвали ты!       Джесси начал дергаться сильнее, но результатов это по-прежнему не давало. Уолтер, несмотря на возраст и проблемы со здоровьем, обладал достаточной силой, чтобы удерживать его. Джесси это не нравилось, но он ничего не мог сделать, он никогда ничего не мог сделать. Быть может, в этом его участь — оставаться безвольным.       — Почему тебе это не нравится, я же почти не делаю тебе больно?       Этот ледяной тон окончательно добивал. Джесси понимал, что еще немного и волна отчаяния накроет его с головой. Он ощущал, как паника окончательно берет верх над разумом. Это отвратительное чувство, будто сердце легкие и мозг начинают работать отдельно друг от друга, что лишает всякой возможности дышать, думать и, главное, взять ситуацию под контроль. Казалось бы, Джесси давно пора было привыкнуть и научиться справляться с паникой, но каждый раз, когда подобное состояние завладевало им, он не находил в себе сил справиться с ним.       — Не трогай! — голос Джесси сорвался на крик.       На висках парня выступили капельки пота, а на глазах слезы. Когда он уже подошел к самой грани, отделяющей его от истерики, Уолтер резко разжал пальцы. Джесси несколько секунд бездумно смотрел на свои запястья, после чего глубоко вздохнул, старясь успокоится, и откинул голову назад.       — И при этом ты говоришь, что все в порядке, — произнес Уолтер, на этот раз достаточно мягко.       — Просто заебись.       — Нет, — покачал головой Уайт. — Чего ты этим добиваешься? Хватит, Джесси. Все кончено, мы сидим на чертовой Аляске и… Зачем же ты спас меня тогда? Если ты не хочешь, чтобы тебя трогали, то не лучше было бы просто оставить меня там, в лаборатории?       — Я…я не знаю.       В глубине Джесси знал, но не мог подобрать нужных слов, не понимал, как правильно попросить. Все еще не хотел казаться жалким, не смотря на то дерьмо, через которое пришлось пройти.       Уолтер внимательно посмотрел на Джесси, но смотрел не в глаза, не хотел вновь видеть пугающую пустоту. Он смотрел на шрамы. Возможно, кому-то другому они придали бы более суровый вид, более мужественный, но не Джесси. Его по-детски смазливое лицо шрамы делали лишь более печальным. Уайт хотел бы, чтобы их не было, как и не было пустоты в голубых глазах, не было отросших волос, которые почему-то Джесси так и не сбрил. А еще он хотел бы, чтобы их с Джесси пути никогда не пересекались. Так было бы лучше, по крайней мере, для Пинкмана. Только вот невозможно отмотать время назад и изменить прошлое. Остается лишь принимать настоящее таким, какое оно есть.       — Что? — тихо спросил Джесси, чувствуя на себе чужой взгляд слишком долго.       — Я хочу, чтобы ты рассказал. Обо всем, что произошло с тобой в…там.       — Нет.       — Это не предложение. Ты расскажешь, тебе надо рассказать.       — Нет.       — Да, — покачал головой Уолтер.       Он понимал, что Джесси может сколько угодно говорить «нет», все равно рано или поздно его «нет» превратится в «да». Так и случилось. Джесси все рассказал.