After all

      — И так продолжалось изо дня в день! Постоянно! Эти издевательства, блять, какой же пиздец. Но знаешь? Знаешь?! Андреа, они убили ее, понимаешь, убили и заставили меня смотреть! А Тодд, он…да какая уже разница. Неважно.       Уолтер внимательно смотрел на Джесси. Худые плечи парня дрожали, он говорил надрывисто и громко, словно с минуты на минуту окончательно сорвется в бездну отчаяния. Быть может, слишком рано. Быть может, ему не стоило принуждать Джеси говорить. Он ведь не хотел, Уолтер настоял, возможно даже заставил. Ему казалось, что так будет правильно, что он лучше понимает, что нужно Джесси. Уолтер никогда не допускал мысли, что он может ошибаться. Однако сейчас он, вполне вероятно, ошибся. Не стоило, не сейчас. Но разве можно было еще позволить Джесси гробить свою и без того загубленную жизнь? Едва ли. Уолтеру оставалось слишком мало времени, чтобы довольствоваться такой роскошью как ожидание. Поэтому он не жалел о том, как поступил. В правильности сомневался, но не жалел.       От рассказа Джесси Уайт ожидал получить совсем не того, что имел в итоге. Он думал, будет что-то хотя бы отдаленно напоминающее внятную историю, но нет. Парень путался, перескакивал с одного эпизода на другой, и порой уследить за линией повествования не представлялось возможным. Уолтер не понимал, какие события шли за какими, только вот знай он это, ничего бы не изменилось. Слова Джесси было тяжело слушать, больно, отчасти. Мальчик не заслужил.       Но хуже то, что Уолтер сам подписал его на все. Это он сдал Джесси банде Джека. Но он ведь не знал, он просил убить его! Максимально безболезненно, так, чтобы Джесси не мучался ни секунды. И все же это он! Винил ли себя Уолтер? Да, несомненно, но он все равно не желал слышать обвинения из уст Джесси. Уайту хотелось, чтобы между ними все стало по-прежнему. Просто и понятно, как в те времена, когда они еще варили мет в трейлере. Словно не было всего того ада.       Уолтера утешало то, что Джесси спас его жизнь. Не то чтобы он был этому рад. Смерть в метамфетаминовой лаборатории стала бы ужасно символичной и избавила бы его от всех проблем, но воля Джесси оказалась другой. Парень, пересилив себя, что было для него совсем несвойственно, вернулся в свой персональный филиал ада на земле только ради него. Можно ли это считать за прощение? Нет, но такой поступок отличный первый шаг на пути к прощению. Уайт хотел, чтобы Джесси его простил.       Однако сам парень ничего не говорил на этот счет. Он не обвинял Уолтера, но, вроде, и не прощал. Он продолжал рассказывать, сам толком не понимая, что делает и зачем.       — Тодд, он…он был хуже всех, типа, он делал вид, что, ну, добрый, но он просто… Я ненавижу этого уебана, ненавижу их всех! Ненавижу!!!       Джесси закрыл лицо ладонями. Подушечки его пальцев прикоснулись к шрамам. Захотелось впиться к кожу ногтями и содрать ее. Почему-то парень вспомнил факт, услышанный в одной из научно-популярных передач по телеку — рубцовая ткань почти не подвержена внешнему воздействию, она не загорает и не стареет. Это не изменится, это навсегда.       — Мне было больно, так больно, — произнес Джесси, на этот раз уже намного тише.       Больше он ничего не сказал. С парнем произошло то, чего он совсем не ожидал от себя. То, на что, как ему казалось, он больше не был способен. Джесси расплакался. Навзрыд.       Горячие слезы потекли из глаз. Парень отчаянно пытался их вытереть, но лишь размазывал по лицу. Потом даже перестал пытаться, слез было слишком много. Он отчаянно всхлипывал не в состоянии совладать с собой, впрочем в этом и смысла не было. Что-то случилось. Внутри Джесси будто рухнула толстая стена, сдерживающая любые эмоции все эти долгие месяцы. Все, что парень так усердно подавлял, обрушилось на него в один момент: ужас, паника, ненависть, жалость. Джесси не смог бы остановить поток рыданий, даже если бы очень захотел.       Уолтер сперва просто смотрел. Думал, как ему отнестись к истерике Джесси. Решил, что все же хорошо, что она случилась, всяко лучше чем пугающее безмолвие. А потом он осторожно придвинулся к парню и обхватил острые дрожащие плечи руками. Джесси заметно напрягся, замер. Уайт думал отпустить, но потом парень расслабился, подался ближе, обнял Уолтера в ответ, уткнулся лицом в его плечо и разрыдался с новой силой. Парень больше не пытался взять себя в руки, позволяя эмоциям окончательно выйти наружу.       Уайт крепче прижал парня к себе, запустил пальцы в его отросшие волосы, погладил по спине.       — Да, давай, поплачь, вот так.       Это продолжалось долго, минут десять или даже больше. Уолтер терпеливо ждал. Рубашка промокла от слез, но он не обращал на это внимания. На губах была легкая полуулыбка. Все же он оказался прав. Да, Джесси было тяжело обо всем говорить, но он хотя бы не молчал. Это стоило много. Парень наконец-то смог сбросить груз эмоций с хрупких плеч. Конечно, это еще не конец, наоборот, эта истерика, эти слезы — лишь начало долгого пути, который им еще предстоит пройти. Но начало положено и это главное.       Уолтер сжимал Джесси в объятиях до тех пор, пока парень не начал дышать ровнее и не отстранился добровольно. Он посмотрел на Уайта заплаканными глазами из-под влажных слипшихся ресниц. Во взгляде этом не было и намека на злость и обиду, лишь доверие и некая благодарность. Впрочем, умение прощать всегда было одним из главных недостатков Джесси.       Молчание, сперва казавшееся естественным, постепенно переросло в угнетающее. Уолтер чувствовал, что обязан что-то сказать, но это оказался один из тех немногих жизненных моментов, когда у него не получалось подобрать слова. Спустя минуту с небольшим у него родился лишь один вопрос:       — Как ты?       Джесси ответил не сразу, а когда ответил, его голос был хриплым и уставшим:       — Не знаю.       Не знаю — ответ наиболее приближенный к правде. Все еще не «мне плохо», но хотя бы не пресловутое «я в порядке».       Джесси чувствовал пустоту внутри, но это была не та пустота, с которой он жил последние месяцы. Она была приятной и какой-то успокаивающей. Наверное, ему и вправду стоило выплакаться и избавиться от всего дерьма, накопившегося внутри за бесчисленное множество бессонных ночей. Слезы и объятия помогли лучше, чем холод и никотин.       — Мне правда жаль, что так вышло, — начал Уолтер.       — Не надо, — попросил Джесси. — Не сейчас.       Он совсем не находил в себе сил разговаривать. Пережитая истерика породила острую необходимость уронить голову на подушку и уснуть. Однако Джесси всячески противился реакции организма. Постель для него давно превратилась из мягкого теплого и безопасного места, в место, где кошмары оживают вновь и вновь.       — Хорошо, — вздохнул Уолтер. — Мы поговорим потом. Иди спать, уже поздно.       Джесси обреченно покачал головой. Уайт не совсем понимал, как расценивать данный жест.       — Тебе стало легче? — мягко спросил он.       — Наверное, но…       Наверное. К тому же легче, совсем не значит, что хорошо.       — Я не могу спать, то есть, ну, мне снятся кошмары, — закончил Джесси.       — Я знаю. Это нормально, учитывая, все, что произошло. Можешь попробовать выпить молоко с медом перед сном. Это помогает, — сказал Уолтер, на этот раз, своим обыденным спокойным тоном.       — Молоко с медом? — Джесси скептически фыркнул. — Мне че, пять лет по-вашему? Тут молоко с медом не поможет, надо что-то покрепче. Жаль, что нашего синего мета больше нет…хотя, вообще-то я его ненавижу, смотреть на него не могу. Лучше бы его никогда не было.       Что-то в этой фразе задело Уолтера. Он видел то, о чем Джесси, должно быть, даже не подозревал. Он действительно говорил про мет, парень всегда говорил, что думает без всяких скрытых подтекстов. Однако, если копнуть чуть глубже, то можно понять, что фраза несет в себе на самом деле — лучше бы никогда не было тебя.       — Невозможно изменить прошлое, Джесси, — произнес Уайт.       — И че?       — И ничего. Просто невозможно и все.       — Ммм, ясно.       Джесси не понимал, куда уходит диалог, но не спешил вставать с чужой кровати. Лучше говорить о чем-то бредовом, чем вновь оказаться в клетке, а парень знал, что он вернется в нее, стоит только закрыть глаза. Нет, рано или поздно ему придется поспать, но лучше поздно. Только, к сожалению, Уолтер не стал поощрять бессмысленные беседы. Видя, что Джесси так ничего и не понял, что, наверное, к лучшему, он сказал простую и очевидную вещь:       — Ты должен спать, несмотря на кошмары. Когда-нибудь они пройдут.       Неожиданно в голове у Уайта возник эпизод из той жизни, когда он еще был обычным учителем химии. Младшему года четыре. Какие-то старшие ребята, в очередной раз решив поиздеваться над беззащитным ребенком, сказали ему, что всех инвалидов забирают страшные чудовища по ночам, потому что им не место в мире нормальных людей. Младший поверил и ужасно испугался. Пару недель он, несмотря на все убеждения родителей, что никаких чудовищ не существует, не мог уснуть в своей комнате. Ребенок приходил в родительскую спальню и залазил в кровать. Лишь лежа между Уолтером и Скайлер, Младшему удавалось уснуть.       Воспоминания о семье и прежней счастливой жизни заставили сердце Уайта болезненно сжаться, а потом он посмотрел на Джесси и сказал:       — Можешь остаться здесь, если не хочешь идти в свою комнату.       Конечно, Джесси уже давно не четыре, но в остальном, его почти ничто не отличало от Младшего. Такой же несчастный напуганный ребенок, которого преследуют чудовища. Разница лишь в том, что чудовища Джесси были вполне себе реальными, пусть и остававшимися жить лишь в воспоминаниях.       — Эм, а ты, мистер Уайт? — вопросительно изогнул бровь Джесси. — На полу не очень удобно.       — Кровать большая, — пожал плечами Уолтер.       Он думал, что Джесси начнет отнекиваться, включит «крутого парня», но нет, он просто согласился. А потом тихо добавил:       — Спасибо.       Уолтер кивнул головой и удалился из спальни. Сходил в ванную, умылся, почистил зубы. Когда вернулся, Джесси уже спал, натянув теплое одеяло до самого подбородка.       Мысли о семье и детях все еще терзали Уайта. Потерять их — самое болезненное, через что пришлось пройти. Никакие убийства не шли и в сравнение. А потом он посмотрел на Джесси. Его губы были приоткрыты, ресницы немного подрагивали. Парень выглядел таким беззащитным в этот момент. Уолтер почувствовал тепло где-то глубоко внутри. Он потерял Скайлер, Младшего и Холли, потерял Хэнка и Мари, но не Джесси. Он, даже если никогда не простит Уайта, навсегда останется для него семьей.       Уолтер залез под одеяло и погасил свет. Впереди была еще длинная дорога, но он хотя бы положил ей начало. Жаль только, что его странствие по ней могло оборваться в любой момент и болезненный кашель, рвущийся из груди постоянно об этом напоминал.