Конченый ты человек, Попов. Но мой.

      Через несколько секунд дверь открылась, и на пороге застыл удивленный Попов. — Привет. - Антон замялся. — Привет. - Арс немного отошёл, пропуская Антона, но все ещё с удивлением смотрел на него. — Ты извини, что припёрся. Ты просто на звонки не отвечал, - Шаст снова замялся, но признался - я переживал.       Парень уже сто раз пожалел, что вообще припёрся, но Арсений лишь улыбнулся. — Ничего, Тох, спасибо, что переживал, мне приятно. Проходи.       Арсений, мягко говоря, поплелся в, судя по всему, гостиную, парень поплелся следом. Только сейчас Антон заметил синяки на лице и руках брюнета. А ещё... — Ты хромаешь. - скорее констатировал факт, чем спросил шатен. — Мелочи, просто упал неудачно. — А ещё ты весь в синяках. — Антох, я дрался, каким я ещё могу быть, - беззлобно проговорил брюнет. — Ты хоть обработал? — Нет.       Арсений сел на диван, на котором, судя по всему, до этого спал, и похлопал рядом с собой, жестом призывая сесть. Антон послушно плюхнулся рядом. — А чего трубку-то не брал? - тихо поинтересовался Шаст. — Телефон разбил в процессе выбивания дури из чужой бошки. - Попов замолчал, но через секунд десять продолжил. — Ты... Ты правда переживал?       Взгляд голубых глаз с долей надежды в них устремился на профиль Антона. Тот вздохнул и медленно кивнул. Попов отвернулся и, последовав примеру шатена, устремил взгляд в стену напротив. — Надо обработать. — Что? - от неожиданности Арсений вздрогнул. — Раны, говорю, обработать надо. Где аптечка? - Антон вопросительно посмотрел на Попова. — Да там пара царапин, Антон. - отмахнулся тот, но увидев взгляд собеседника, вздохнул и махнул рукой куда-то в сторону кухни.       Антон поднялся и, сказав брюнету снять футболку, направился в кухню. Аптечка была найдена в нижнем шкафчике. Антон вернулся в гостиную и так и застыл на пороге комнаты с аптечкой в руках. Арсений сидел, облокотившись на спинку дивана, с голым торсом и закрытыми глазами. Это позволило нашему герою вдоволь насладиться изгибами чужого тела. Подкачанные мышцы груди и живота, крепкие плечи, руки с выступающими венами - все это манило неимоверно. Но Антон лишь сглотнул вязкую слюну и прошел в комнату, ставя аптечку на кофейный столик. Брюнет приоткрыл глаза и, увидев Антона, выпрямился. При ближайшем рассмотрении Шаст заметил, что весь торс и руки в синяках и ссадинах, на прессе огромная, начинающаяся от девятого ребра и заканчивающаяся на середине живота, глубокая рана, а костяшки и вовсе сбиты в мясо. Парень, осмотрев все увечья, достал из аптечки вату и обмакнул ее в спирт. — С чего начнёшь: с лица или с тела? - спросил Арс, наблюдающий за манипуляциями парня. — Не знаю... С лица, наверное. — Какой-то ты некомпетентный врач. - Попов по-доброму улыбнулся. — Если тебе нужен компетентный, то я могу позвонить Диме, он как раз на врача хочет пойти, правда на зубного. - Антон уже хотел отложить вату. — Не-не-не, меня всё устраивает, - брюнет замахал руками, но тут же скорчился от боли. - с лица так с лица.       Шаст сел напротив Арсения и начал обрабатывать ссадины на его лице. Тот прикрыл глаза и лишь иногда шипел от неприятных ощущений. Разница в росте пошла лишь на пользу - Антону было удобно промакивать царапины спиртом.       Когда все ссадины на лице были обработаны, шатен плавно перешел к шее, а потом и к плечам, завороженно водя ватой по бледному телу. Ссадины на груди он обрабатывал с особой осторожностью, чтобы не причинить ещё большую боль.       Он так увлекся, что даже не заметил пристального взгляда голубых глаз на себе. Когда же он поднял глаза на Арсения, чтобы попросить того лечь на спину для удобства обработки самой большой раны, он утонул в голубом море чужих глаз.       На пару секунд оба замерли, наблюдая за эмоциями в глазах друг друга. В зелёных плескалась завороженность и восхищение, в голубых - заинтересованность в действиях другого. — Т-ты можешь лечь н-на спину, м-мне рану обработать надо. - еле оторвавшись от глаз напротив и заикаясь, произнес наш герой. — Хорошо, но ты хотя бы встань, не на тебя же ложиться, - усмехнулся парень. — А, да, точно. - Антон встал, споткнувшись и чуть ли не падая, но все же устоял на ногах.       Арс снова усмехнулся и лег на спину, оставляя небольшое пространство, чтобы Шаст мог сесть. Антон, оценив положение, присел на корточки, посчитав, что так будет удобнее из-за его роста. Ну, в этом он оказался прав, так было действительно удобнее, нежели склоняться в три погибели. Взяв другую ватку и смочив ее спиртом, он начал потихоньку вести ей по краю ссадины. Брюнет громко зашипел и резко схватился за правую руку Антона, прогибаясь в спине и учащенно дыша. — Прости, - шатен вжал голову в плечи и виновато посмотрел на друга, одергивая руку с ватой. — Ничего, продолжай. Но ты бы хоть подул, я не знаю. — Хорошо.       Арсений отпустил руку парня, и тот снова начал вести ватой по ране, при этом дуя. Арс все так же шипел от боли, но уже не пытался остановить Антона, а тот постарался побыстрее закончить его мучения.       Когда рана была обработана, Шаст намазал ее заживляющей мазью, потом, попросив брюнета сесть, перебинтовал. В самый последний момент, когда он уже хотел все убрать, вспомнил про сбитые костяшки на руках друга. — Арс, руки тоже надо обработать. — Хорошо.       Попов протянул руки шатену. Тот, смочив новую ватку в спирте, взял правую руку Арсения в свою, про себя отметив, что она явно меньше принадлежащей Шастуну.       Когда парень начал обрабатывать костяшки, Арс снова зашипел, но стойко перенес и обработку, и мазь с перебинтовкой. — Спасибо, Тох. - Арсений оглядывал проделанную шатеном работу. — Меньше драться надо, - Антон уже складывал все обратно в аптечку. — Тоох. — Ммм? — Повернись и дай мне руку. — Зачем? — Просто сделай. Пожалуйста. — Эм, ну, хорошо.       Антон обернулся спиной к кофейному столику и протянул Арсу правую руку. Тот резко схватился за нее и дёрнул парня на себя, заставляя его сесть на свои колени. — Т-ты что де..., - договорить ему не дали, мягко целуя и не давая отстраниться, прижимая руку к затылку.       А Антон и не пытался. Точнее пытался первые две секунды, а потом перестал дергаться и ответил на поцелуй. Арсений целовал мягко, поочередно сминая губы, прикрыв глаза и оставляя одну руку на затылке, а другой обнимая Шаста за талию. Антон приобнял его за шею, через какое-то время зарываясь в темные, как смоль, волосы на его затылке.       Поцелуй постепенно перерос в достаточно мокрый и пошлый. Арс проник языком в рот шатена, проводя им по ровному ряду зубов, переплетая его с языком Антона, который охотно отвечал, позволяя переплести их языки.       Когда воздуха перестало хватать, Арсений аккуратно отстранился, откидываясь на спинку дивана, но продолжил смотреть прямо в антоновы затуманенные глаза. — Ну и что это было? - Шаст, судя по всему, не изъявлял желания слезать с колен брюнета, но тот не был против. — Поцелуй. Компенсация за мои мучения, - Арсений ухмыльнулся во все тридцать два. — А где благодарность за мой труд? - шатен попытался возмутиться, но вышло как-то вяло. — Благодарность? - Арсений поднял правую бровь в немом вопросе. А потом приподнялся и чмокнул Антона в нос. - Вот она. — Ладно, считается.       Спустя несколько секунд гляделок Шастун все же слез с колен брюнета, сказав что-то о том, что дома его ждёт мать и ему уже надо бежать, на что Арс лишь усмехнулся и попросил его захлопнуть дверь. Шатен пообещал зайти ещё раз завтра и, быстро натянув кроссовки, куртку и схватив рюкзак, вылетел из квартиры, захлопывая дверь. Он слетел по лестнице вниз и бегом направился в сторону дома.       «Я только что целовался с парнем. С чертовски красивым голубоглазым парнем, который мне нравится. Нравится? Ладно, это я признаю.»       Мысли роились в голове парня, создавая путаницу и вызывая головную боль.       Шастун решил позвонить Диме, узнать как там Серый, но ни один, ни второй трубку не взяли. Антон достал из кармана куртки зажигалку и сигареты и закурил.       Дома, на самом деле, никого не было и никого, кроме него, не будет ближайшие пару недель: мать уехала в командировку, оставив денег и еды.       Дойдя до своей квартиры, Шаст открыл ее и, разувшись и скинув рюкзак и куртку в коридоре, направился в свою комнату, уронив свое тело на кровать лицом в подушку. Он даже не стал переодеваться, слишком многое надо было переосмыслить.