1
20.11.2019 Лондон. Здание Департамента.
В очередной раз ночь сменила вечер. — Я слишком пьяна, и вина тому — Ваша! — улыбаясь, весело произносит Даллес. — Где-то час назад Вы говорили о слишком серьёзных вещах, таких как смертные грехи или,…– восполняя в чертогах памяти разговор, приметил Т. Спирс. — Впрочем, с Гёте в любом случае ничего не сравниться. Или Ваша прежняя судьба тесно связана с врачами-чернокнижниками? Если каждый раз, когда напиваетесь, Вы начинаете читать строки пьес наизусть — это… — Странно? — оборачивается женщина. — Скорее, занятно. Вы слишком легко ведётся на поводу, и слишком быстро повышаете градус. — А мне-таки кажется, что это Вы «загнали» меня в свой кабинет, только ради того, чтобы напоить! — её походка остаётся прямой и выдержаной, и даже кривые, скользкие — только омытые проливным дождём, ступеньки, ведущие вниз не оказываются преградой. Мадам спускается вальяжно, не упуская из виду пристальный взгляд позади. — А все зачем? — последние слова она словно «пропевает». Её намёк на окончание предложения предельно краток и прост. Но Уильям решает не вмешиваться. — Ваше такси. — Сядите вперёд? — Даллес тянет ручку двери на себя, поддаётся плохо. Указывая большим пальцем на авто позади, Т. Спирс даёт женщине знак того, что в один салон с ней не сядет. — Даже не умоляйте проводить Вас. — Уильям вскинул бровь. — Я — кремень. Мадам лишь театрально усмехнулась на заявление мужчины, громко и наигранно. Ей немного тошна эта самоуверенность. — Ха! Вы — же-ле-зо. — колко замечает та, говоря буквально по слогам, и садится на заднее сидение автомобиля, звучно захлопнув дверь.2
Утро следующего дня начинается только к обеду, а кровать оказывается предательской западней. Никто не заставлял так уверенно опрокидывать Мадам бокалы вчера, однако, она потеряла контроль раньше, чем успела воспользоваться возможностью вытащить из Т. Спирса информацию. Как кровожадный хирург, тянущий спицу на себя, проникая в самое естество глубоких переживаний и сомнений. Этот педант был слишком непоколебим! У её начальства таких переживаний, по всей видимости, не нашлось. Или Анджелина плохо искала. Основной проблемой на данный момент оставалась головная боль. В висках пульсировало, а во рту было суше, чем в самой непроглядной на родник пустыне. Давно не приходилось испытывать такие наказания судьбы, кои создала сама для себя Мадам. И вот теперь, стараясь игнорировать навязчивое желание сбежать от обязанности отыгрывать свою социальную роль на сцене департамента, Анджелина ступает босыми ногами на холодный пол. Она — абсолютно не «домашний человек». Лишенная возможности будить кого-то по утрам, ласково и нежно, заключая тёплыми ладонями в свои объятия. Готовить завтрак под тихий бит из магнитофона на подоконнике. Даллес это чуждо. А стань эти проявления любви для неё рутиной — однажды, ей станет скучно. Она набьет оскомину такими, казалось, привычными для человечности вещами. Привыкший к эмоциональным переживаниям и страхам, в поиске капли подвоха. Вкусы меняются. И ощутить это Анджелина сумела только тогда, когда её завтраком стали терпкий американо и горькие сигареты.3
Рабочие вопросы остаются на втором плане. Ей ещё не раз придётся благодарить судьбу за предоставленное ей время на отдых. Явно пришлось бы несладко, если начальство начало нагружать отходящего от сухого чувства похмелья сотрудника. Звонко цокая каблуками, маршируя по кафельному полу, Даллес крепче сжимает ключи от своего авто, оставленного вчера на парковке у главного здания Департамента. Женщине ясно виделось, что причин вызывать её в кабинет директора нет. Договор о том, что каждое пророненное слово остается там же, где и было. Отчего только начальство снова и снова крутит одну и ту же пластинку, на тему «непримечательная жизнь непримечательного сотрудника»? Т. Спирс снова, не без помощи «сломанного телефона» из подчиненных, отдал Анджелине приказ посетить его кабинет в точно назначенное время. Анджелина стучится в дверь два раза, и стук выходит на удивление громким для такого тихого места, а после входит в кабинет. Проходит неслышный сквозняк. Она не дождалась момента, когда ей дадут разрешения пройти. — Добрый день. Вы вызывали меня? — с улыбкой заходит и спрашивает та, приветливо махая свободной рукой. Дешёвый театр — только вчера её можно было пинком выгонять из этого душного помещения. — Да, есть одно дело для Вас. — Уильям, недолго осмотрев папки из накопителя, достаёт одну из них. Будь то за работой или нет — Даллес ловит себя на мысли, что он, по-видимости всей, не умеет быть несерьезным. И это местами раздражает. — Маргарет Хилл. 1990 года рождения. Пазл постепенно собирается в одну картинку. Так или иначе, Анджелина облегченно вздыхает — это лишь работа, без упоминаний вечера или прочего. — Разве это дело?.. — Да, Сатклифф будет вместе с Вами. Есть возражения? — когда Анджелина ловит на себе взгляд начальника, по спине словно проходит холодок. Ей не следует перечить, и однако. Долгое время она старательно избегала контакта с, казалось, коллегой. А сейчас ставят перед неоспоримым фактом. На кой чёрт? — Я бы справилась с этим и сама, разве нет? — Так распорядилась небесная канцелярия. Не мне решать. Даллес чувствует, что ему не интересны их личные разборки, и вымещать свои недовольства сейчас — бесполезная трата времени. Тогда она неохотно берет дело со стола. — Так скажите своей «небесной канцелярии», чтобы в следующий раз она распорядилась иначе. — с каплей иронии произносит Анджелина, громко хмыкнув, и захлопывает дверь за собой. Мгновение. Первое, что ударяет в голову — нотки парфюма, успевшего распространится в воздухе. С содроганием она сильнее впивается ногтями в обложку папки с документами и поворачивает голову. — Вам настолько неприятна моя компания,… Мадам? — опираясь плечом о стену, Грелль театрально закатывает глаза. Кровожадно выводит на реакцию отрицания. Чтобы та, словно марионетка в руках кукловода только и начала наигранно качать головой, отрицать… отрицать… А для неё, похоже, его присутствие за дверью было не самой приятной неожиданностью. Грелль расплывается в улыбке, будто он специально выжидал, что она начнёт смущаться, слушаться. И именно такой реакции и хотел увидеть. — Просто… — Ничего. Я думаю, нам ещё представится возможность обсудить данную тему. Вероятно, она уже восполнила в памяти то, что именно он стал её убийцей. Именно из-за него она сейчас должна работать в стенах Департамента не покладая рук и, ещё и, заставлять себя находится в его компании. Может, лишь поэтому она так избегала и избегает встречи с ним. Но таковы были лишь догадки Сатклиффа… Он был чёртовым глупцом, когда дело касалось человеческих чувств.4
20.11.2019 Лондон. Тауэр-Хэмлетс.
Вечернее небо больше отдавало розовым и оранжевым, словно сливаясь в пейзаж Уильяма Тёрнера. В машине тихо играет какая-то музыка, на которую внимания можно было почти не обращать, а за окном мелькают вечерние виды за чертой города. Сейчас они выезжали из Уайтчепела. Фонари неярко освещают дорогу, а в воздухе слышится запах после дождя. — Так,… Вы не помните? — держа руки на руле, повернув голову, но не отводя взгляда от дороги, обращается Грелль. В стёклах его очков отражается оранжевый цвет и огни за окном. — Не помню,... что именно? — отвечает Анджелина, перечитывая дело, перелистывая страницы тонкими пальцами в чёрных коротких перчатках. — Хорошо, — Сатклифф не дает чёткого ответа. — А что Вы помните? — Грелль переводит взгляд на неё. — Анджелина,… ты помнишь меня? Тон Сатклиффа, что можно было встретить крайне редко, становится серьезным. После он снова смотрит на дорогу и останавливается перед ближайшим светофором… А Даллес не сразу ловит эти нотки горечи в тоне. Только недавно в её памяти всплывали какие-то воспоминания. Гостиная, вино. И мужчина, чей пристальный взгляд льнет с её аккуратных плеч ниже, прямо к округлым бёдрам, когда касаться приказа не отдавали. Она также переводит свой взгляд. — Помню. Но этого недостаточно. — Даллес снова смотрит на бумаги. — Я не понимаю того, кем мы приходились друг другу. Но ты ведь помнишь, не так ли? — Это так. — Честно отвечает Сатклифф, единожды кивая. Он не хочет врать ей сейчас. Пускай и умеет. Искусно, красиво, вкусно. Он умеет вживаться в роли. Вот только она не та, кому он стал бы врать. Анджелина поймёт, заметит. Он был её сообщником так долго, и чтобы навсегда оставить это в грубине придется зашить рот шелковыми нитями. Что они приходились друг другу больше, чем просто знакомыми. И что их знакомством послужили совместные убийства… — Не расскажешь? — Лукаво улыбнулась Даллес, ожидая, что сейчас он расскажет ей все, да в мельчайших подробностях. — Нет. Ты должна вспомнить это сама. — Грелль пожимает плечами, и находит важным спросить ещё кое-что. Касательно общего дела. — Уже читала её историю? — Заканчиваю. Мужчина как-то странно и тихо усмехается, а после ждёт, когда начнётся представление. Театральная постановка одного актера, и тысячи лиц, с распахнутыми глазами, что разевают рты. Сильнее сжимает руки, до скрипа кожаных перчаток о руль, и кривясь. Глаза Анджелины бегло проходятся по тексту. И лишь последняя строчка заставляет оступится среди тысячи букв и символов. «Маргарет Хилл. 27.07.1990… убита 20.11.2019 в 23:46…» — и после этой строчки Даллес делает паузу, — «… Анджелиной Барнетт-Даллес.»