1
Анджелина спешно захлопывает дверь своего автомобиля, звучно и громко. Дело дрянь. Сатклифф, очевидно, был её соучастником. Он питал к ней нездоровые чувства, маниакально следовал за ней, и подначивал на неприятные обществу и властям деяния. Но, в некоторой степени, он по прежнему избегает вопросов относительно её кончины. Т. Спирс не лучше. Кто, если не он знает, отчего Сатклифф ведёт себя как конченый ублюдок. Впрочем, и это можно списать на особенности типа личности. Сломать Уильяма сложно, практически невозможно. Скорее Анджелина прогнется под ним, и будет скулить словно слепой щенок, в мольбах на объяснение, чём Уильям даст ей подсказку. Но сегодняшний вечер окончательно запутал её. Даллес роется дрожащими ладонями в бардачке в поисках пачки сигарет и зажигалки. Под руку попадаются неясные бумажки, счета, фантик от плитки шоколада с заправки и блистер с таблетками. — Мидазолам?.. — Анджелина единожды крутит в руке препарат, щурясь и вглядываясь в название. Похоже, профессианолизм не пропьешь. — Бензодиазепин... снотворное, кажется. Таблетки практически сразу летят обратно в бардачок. Ориентироваться в этой сложной смеси таких эмоций как замешательство и недоверие непросто, Анджелине понадобится потратить некоторое время на то, чтобы обработать и понять их, прежде чем принимать какие-либо импульсивные решения. Делать выводы. Пьяная в край женщина безрассудно заводит автомобиль и выжимает газ. Бардовый ламборгини мчится по узкой улице на большой скорости и очевидно игнорирует красный сигнал светофора и яркие знаки "Стоп". Петляет зигзагами, переодически выкидывая ругательные словечки в адрес новигатора – её поведение опасно и безрассудно, и ясно, что этот человек не гонится за долгой и счастливой жизнью. Это путь к катастрофе. Но большая катастрофа — Сатклифф... очередная наводка, не оставляющая сомнений — это его рук дело. Так в спешке успела подумать для себя Анджелина, ведь никто иной не сидел в её автомобиле больше. У бедолаги проблемы со сном, и с памятью, или он в очередной раз выкидывает мотивы для воспоминаний. Она сжимает ладони, сглатывает подступивший к горлу ком, когда останавливается возле многоэтажном здания. Какая нелепость. Роскошный жилой дом представлял собой высокое и внушительное сооружение, состоящее из множества этажей, заполненных квартирами. Женщина возвращается в свою квартиру, отпирает дверь, нарушая тишину площадки прокручиванием ключа в замочной скважине. Неторопливо откидывает высокие каблуки, нелепо опираясь на стену. В отражении зеркала прихожей не она. Ощущение сравнимо с тем, когда запираешься в уборной во время шумной вечеринки под вопросом "что ты делаешь со своей жизнью не так". Даллес не в себе, не на своём месте. Не там, где должна быть.2
С самого утра из спальни доносится тихая ругань. Даллес проспала работу, но даже не попыталась сделать что-то возможное, чтобы оказаться там. Пальцы ударяют по клавиатуре, когда Анджелина открывает рабочий ноутбук и откровенно пялится в экран, подавляя желание написать начальнику о своем негодовании за вчерашний вечер. Заместо этого, с электронной почты улетает письмо с просьбой на один отгул. Женщина опрокидывает голову назад, падает затылком на подушку, удерживая ноутбук на коленях. Солнечный свет неприятно бьёт в уставшие глаза, разливается по кровати. Анджелина не надеялась на снисходительство Уильяма. Никогда и ни при каких обстоятельствах. А письмо – не больше, чем просто формальность. Она с самого начала не собиралась приходить. "Согласовано." По видимости всей, либо Уильям терпит угрызения совести за попытку напоить, слепо поверить во что трудно, либо и сам прибывает в домашней лечебнице, в тесной компании аспирина и минеральной воды. Пальцы в очередной раз набирают запрос в поисковой строке – найти всю возможную информацию о найденном препарате. Даллес и сама не до конца понимала, что именно двигало ей искать зацепки в мало информативной к прояснению сознания баночке. "Любая информация сейчас важна. Любое воспоминание." — так однажды сказал Уильям. И пускай Анджелина не сильно придавала значения его словам, попытать удачу стоило. На поиск информации на тему фарматического действия, побочных эффектов и даже передозировки времени ушло не много. До самого вечера, женщина обдумывать другое – что именно хотел сказать этим Сатклифф. Она ходит из угла в угол, крутит в руках таблетки. Ничего. Абсолютно пусто. Ровно до момента осознания – причина не в конкретном препарате. Будь то седативное, болеутоляющее или наркотическое – не имело никакого значения. Любая капсула подошла бы, чтобы наткнуться на очередную вспышку в разуме.***
Казалось, функциональное и красивое помещение с большим письменным столом и кожаным креслом было одним из самых спокойных в поместье Барнетт, которое идеально подходило для выполняемой здесь письменной работы. Анджелине стоит отучится переносить работу на дом, и дописывать содержание карт под тусклым светом витого канделябра. До слуха доносится тихий звук стрелок настенных часов. Даллес касается своей ладонью лба, опуская голову. Очередной день сурка. — Я принёс чай, — дверь отворяется совсем не слышно, — В этот раз без нелепых шуток про соль, Мадам. Грелль неловко мнется, смотрит практически без эмоционально. Его ладони медленно опускают металлический поднос на стол. — Вы устали? Вопрос нелепый и неуместный. Грелль прекрасно видел скопившуюся усталость, как немного сгорбленно и зажато сидела женщина. Как её глаза закрывались от чувства сонливости, а движения становились заметно медлительнее. Люди – слишком хрупкие существа. Подвержены изнуряющей физической нагрузке, психоэмоциональным стрессам и прочим трудностям к существованию, которых Богам Смерти не понять. — Совсем немного, Грелль. — Мадам поднимает голову, как и прежде удерживая её ладонями. — Сегодня выдался тяжёлый день. Именуемый дворецкий отрицательно мотает головой. — Нет,... — на его ответ женщина лишь удивлённо раскрывает глаза, — Я говорил не об этом... Шаги Сатклиффа по кабинету тихие, медленные, каждое движение словно было гипнозом, а слова только сильнее втягивали в транс. Он следует к высокому застекленному шкафу – признаться, Грелль никогда не интересовался тем, какие особенности, тонкости и подводные камни имеет профессия Мадам. Но его взгляд с энтузиазмом останавливается на полках с медикаментами. — Вы устали от жизни. — он без разрешения открывает дверцу шкафчика и крутит в ладони одну из стеклянных бутылочек. — Никогда не думали о том, чтобы самостоятельно прервать её? Они никогда не поднимали эту тему раньше. Ни один из них не осмелился бы прежде поднять этот вопрос на обсуждение. Но сегодня настроение было иное. Мадам поднимает голову, стараясь вслушиваться в слова Грелля. Её не пугает их разговор, не вводит в заблуждение или застает врасплох. Словно его вопрос абсолютно уместен. — Вы никогда не решились бы. — Грелль лирично откидывает волосы, продолжая рассматривать неясные взору препараты, с неаккуратно написанными на бутылочках названиями. — И не потому что надеятесь на то, что станет лучше. Даллес смотрит с осторожностью, даже её дыхание стало тише. — Ты мазохист, Анджелина. — он ставит первый попавшийся препарат на её стол, заставляя вздрознуть от звука стекла о деревянную поверхность. — Для тебя жизнь – наказание, каких поискать. А смерть – сладкая награда за многолетние страдания. И ты веришь в то, что так и должно быть. То, что плохое отношение жизни к тебе – что-то привычное,... И ты не достойна награды. Не достойна покоя и умиротворения, и, тем более, не достойна сладкой и пленительной смерти. Сатклифф медленно садится на небольшое кресло напротив, окидывая женщину оценивающим взглядом. — Я прав?***
У Даллес перехватывает дыхание. Она дышит тяжело, рвано, хватается пальцами за чревное сплетение, сжимает до боли. Попытка схватиться за край стола тщетна – она падает на колени, больно ударяясь о деревянный пол. Отчего-то прежде картина не казалась болезненной. Вероятно, Анджелина наивно считала, что та самая сцена с таблетками станет последней. Даллес не может поехать к Сатклиффу сейчас. Потому как она или в очередной раз словит паническую атаку, или мужчина получит по лицу. Второй вариант казался более предпочтительным, но менее вероятным в действительности. Глубокие извинения в адрес начальства и единственное краткое "Спасибо" Греллю. Это трепло выболтало адрес невзначай, наивно полагая на бездействие со стороны Анджелины. Однако, владельца квартиры в районе Уолтемстоу придётся потревожить сегодня вечером.3
Из прихожей доносится два кратких звонка в дверь. Уильям недовольно морщится, на его лбу появляется несколько характерных складок. И какому только умнику вздумалось посетить его квартиру в столь поздний час – загадка, которой стоило бы остаться неизведанной до самого конца, проигрорировав назойливый звонок. Один, второй,... похоже, двумя незнакомец не ограничился и пошёл дальше. Третий, четвёртый,... и ещё некоторое количество неприятных звонков. Настойчивость крайне наказуема. Т. Спирс сжимает в ладонях бумаги до замятости листов, откладывает документы в сторону – практически откидывает с громким хлопком. Вынужденная мера подняться с удобного кресла и покинуть зону комфорта. Уильям включает светильник в прихожей, подходит к двери, оглядываясь вокруг себя. Каждое его действие похоже на некоторый ритуал, ни один шаг из которого не был пропущен. За исключением одного – мужчина не стал смотреть в глазок. Не имело значения, кому именно он будет высказывать ласковые слова относительно позднего визита. Однако, если это окажется Сатклифф – одними только высказываниями начальник не ограничится. На лестничной площадке стоял, пожалуй, тот, кого он вряд ли ожидал увидеть. Одного нелепого письма на почту оказалось мало. — Можем поговорить? — Анджелина делает один уверенный, как казалось, шаг вперед, переступая порог квартиры. В её голосе, взгляде и каждом мало заметном движении читается недосказанность. — Я приношу свои извинения, что обращаюсь к Вам в поздний час. Уильям недоверчиво косится на женщину, но жестом руки пропускает её в прихожую. Пауза повисает ненадолго, ему требуется оценить картину. Женщина в наспех накинутом плаще с мокрыми плечами – она явно не думала о том, чтобы брать с собой зонт, касается ладонью противоположного плеча и чуть нервно сжимает его. Под промокшей верхней одеждой виднеется неброский свитер с высоким воротником, самые классические джинсы. Ладони сжимают ручку небольшой сумки, по видимости, не самой вместительной. Ни намёка на макияж или укладку. Анджелина словно впопыхах сбегала из собственного дома, откуда вывести её мог только пожар или что пострашнее. Внутри что-то скручивает по необъяснимым на то причинам. Т. Спирс в своей специфичной манере безразличия складывает руки на груди, подавляет внутреннее удовлетворение. — Вы можете пройти, — Уильям принимает верхнюю одежду, оставляя висеть промокшее пальто на вешалке, — Чай, кофе? Анджелина задумчиво поднимает глаза. — У Вас найдётся что-нибудь покрепче? Похоже, сегодняшний квартальный отчёт придётся отложить на потом. Брюнет тихо вздыхает – Анджелина явно не входила в список тех личностей, с которыми он разделил бы вечер за бокалом мартини, если бы на то располагала романтическая обстановка, или скотча, по иным обстоятельствам. — Только чай или кофе. Можете пройти в гостиную. Уильям следует первым, через плечо поглядывая на женщину; это несколько странно или даже аморально по мнению мужчины. Он никогда не был благодетелем, готовым приютить у себя несчастных. Даллес не была исключением – она не больше, чем интересный материал, занятная книга без подсказок к развязке. Одновременно раздраженный и безучастный. Однако, заметить данное было за гранью досягаемого. Причиной мог служить поздний час, и утомление за день. Любое действие не было наполнено энтузиазмом, и словно было ясно, что он не совсем в восторге от перспективы принимать женщину в гостях. Атмосфера так и источала напряжение и неловкость. Даллес опускается на диван, выжидает некоторое время, потраченное на приготовление кофе. Принимая скромный комплимент в виде горячего напитка, наблюдает за паром, поднимающимся тонкой дымкой кверху. — Что Вам известно о Сатклиффе? — Анджелина удерживает в руке чашку, словно стараясь разглядеть в темном напитке собственное отражение. — Не тот Сатклифф, что знаком каждому сейчас. Мне интересно, каким он был много лет тому назад. Уильям опирается о рабочий стол, осматривая стеллаж с документами. Некоторым из них по меньшей мере лет сто, без преувеличений... — Прежде он был более импульсивен, вспыльчив. Забирал слишком много внимания на себя, игнорируя правило работать тихо. — слова были продиктованы словно по книге, — Но ведь это не то, что интересует Вас в самом деле? Вы же понимаете, что события, интересующие Вас, произошли больше, чем целый век назад? Не только Ваша память подвержена искажениям. Мужчина спешно старается привести мысли в порядок. Он никогда не допускал ошибок. За редкими исключениями. Бумаги, оказавшиеся в его руках потрепались временем, пожелтели, а часть текста и вовсе выцвела. — Взгляните. — Уильям равнодушно передаёт сомнительного содержания документ женщине, — Оставлено исключительно с целью злорадства над Греллем Сатклиффом. Присечь и высечь – второго так и не осуществилось. Однако первое покрывало недостаток. Анджелина не сразу понимает, что именно скрыто за данным, не имеющим логики, текстом. — Лишение лицензии на пользование Косой Смерти? — Анджелина вскидывает бровь, выражая предельное недоумение, мотает головой, — И что я должна вынести из этого? Год эксплуатации, модель?.. На кой чёрт мне сдались эти бумаги? Её взгляд заметно меняется, стоит ей заприметить лицо Уильяма, исказившееся в неясном наслаждении. — Это исключительно небольшая наводка. Женщина ещё некоторое время пробегается глазами по тексту, примечает несколько важных для себя вещей. Первое: если она и попытается найти в сети информацию, её старания окажутся напрасны, что было естественно полагать. Второе: обработка полученной информации. — Почему эти бумаги оказались у Вас? Они такие ценные? — Анджелина откладывает в сторону листки, и её внимание снова приковано к чашке, когда напиток начал терять свою необходимую температуру. — Это напряженный и негативный опыт, который может быть непростым в понимании. По крайней мере, если ориентироваться в этой теме в данный момент. Глаза Даллес поднимаются к потолку, всматриваясь в тщательно продуманный рисунок на потолке. Её снова встречает эта потеря связи с реальностью и переживания измененного состояния сознания, словно находится под воздействием какой-либо формы наркотика или вещества. Т. Спирс опускает взгляд на женщину, более детально вглядываясь в её лицо. — Не пытайтесь идти наперекор Сатклиффу. — Уильям вышагивает по комнате, а гнятущий антураж напоминает приём у психолога, — У Вас, так или иначе, не получится... И Вы по прежнему находитесь в поиске? Мужчина слышит этот вздох в ответе. Анджелине даже не придётся говорить что-то, чтобы до сознания дошло утверждение. — Быть может, пора прекратить? — его тон становится заметно серьёзнее, — И перестать лгать. — Я не... — голос женщины срывается ровно в моменте, когда Уильям оказывается позади неё, располагая руки по обе стороны спинки кресла. В спешном движении Даллес вскакивает с места, успев отставить чашку. — Мне действительно нечего искать больше. — хриплый голос источает ложь, и это видно. Сильная эмоция. Т. Спирс чувствует разочарование и возмущение из-за того, что его обманывают. Негодование из-за лжи. И насколько же больно она должна упасть, чтобы прочувствовать этот горький и терпкий вкус прошлого. Своей смерти. Собственноручно ступить на этот путь. Это моральный мазохизм, терзающий каждую клеточку тела. Она будет искать подвохи, стоит отразится прошлому опыту в разуме хоть на секунду. В многократных попытках завоевать доверие, добиться счастливого конца непросто, и каждое слово будет нуждаться в постоянном убеждении на повторе, словно ежедневные напоминания на телефоне в течении дня. Ей трудно контролировать свои мысли. И будет непременно ждать унижения. Потому что так привычнее и так было всегда. Раз за разом строить болезненные сцены, развернувшиеся на кухне, напиваться наперёд. Время оказывается удивительно поучительным. А физическая боль ненадолго, но восполнит отсутствие ожидаемой моральной. Как было очень давно. Как было всегда. Но насколько больно и мучительно до переломов костей, сухожилий и истерзания души должно быть, чтобы воспроизвести события. — Давайте на чистоту. — Уильям прикрывает глаза, говорит медленно и старается не торопить монолог, — Никто из свидетелей смерти не станет озвучивать покойнику его истинную причину смерти. Иначе говоря, никто не станет брать на себя ответственность за деяния, на которые способен человек, преисполненный чувством мести. Застигнута врасплох. Уильям в пару широких шагов настигает женщину, крепко придавливая поясницей к столу, прижимает руки, чтобы не сбежала. Холодный взгляд и преимущественные складки на хмуром лице придавали ему в некоторой степени инфернальный вид. — Сатклиффу выгодно, чтобы Вы избавились от амнезии самостоятельно. Ведь так, он останется не больше, чем наблюдателем. Зрителем этого шоу. Можете ограбить банк, возглавить информационный заговор или массовый геноцид. Но наказание Вы понесёте в одиночестве. Вы понимаете это? Всё ещё верите, что имеете власть? Не смешите. — У меня есть ещё один вопрос. — женщина с опаской поднимает голову, — Какая Вам от этого выгода, помогать мне? Предостерегать. Т. Спирс поводит бровью. Объяснить многолетний интерес Сатклиффа к этой женщине будет приближен к заинтересованности в самом Сатклиффе и его увлечениях. А признаться в интересе к Анджелине глупо и безрассудно. Он видел сцену её смерти, но озвучить этого не в состоянии. Взять ответственность на себя. — Нечего сказать? — губы Анджелины медленно опускаются, а глаза сужаются; она притерпится и успокоит бьющее набатом сердце, убьется в достижении цели, но упадёт навзнич только тогда, когда пересечет финишную черту. В помещении повисает молчание.