минус за скобки

      Узкий коридор перед актовым залом был наполнен весёлым гулом голосов находившихся там старшеклассников. Выпускники, по такому случаю в кои-то веки нарядившиеся в парадные костюмы — белый верх, чёрный низ — оживлённо переговаривались, пытаясь выстроиться в ровные колонны, и готовились к выходу. Ближе к дверям толпились девятые классы. Сразу за ними — одиннадцатые.       В этом году Последний звонок для тех и других почему-то было решено провести общий. Старшеклассники к этой идее отнеслись по-разному, но Кондратию с Мишей она, определённо, пришлась по душе. Они давно хотели хоть краем глаза взглянуть, как выпустятся из школы и отправятся «в добрый путь» пацаны из одиннадцатого, а тут, получается, они не только посмотрят, но и поучаствуют (даром, что путь в десятый класс и в половину не такой добрый, как на выход из школы).       — Забавно, — хихикал Бестужев-Рюмин, — учились разное количество лет, а выпускаемся всё равно вместе.       — А ты не обольщайся, — хмыкнул Каховский. — Мы из школы совсем выпускаемся, а вам тут ещё два года куковать.       — Эй, — возмутился Кондратий, — а может, мы в колледж уйти собираемся!       — Я те уйду, — Трубецкой отвесил ему шутливый подзатыльник. — Учись давай, литератор. Зря, что ль, на медаль свою идёшь?       — Напрасно ты так, Серёг, — резонно заметил Пестель. — Шарага из людей людей делает. Шарага — это не просто тебе три года за партой отсидеть, это школа жизни!       Незадолго до выпуска Пашка заявил, что после одиннадцатого планирует уйти в Автодорожный колледж, а если пролетит — в армию. Петя Каховский при обоих раскладах собирался составить ему компанию.       — Но вы же будете нас навещать? — спросил Мишка, с улыбкой поднимая на ребят глаза.       — А ты как думал, Мишон? — Муравьёв-Апостол взъерошил ему волосы, за что получил в свой адрес серию возмущённых возгласов. — Так просто вы от нас не отделаетесь!       Кондратий переглянулся с Серёжей. А они и не собирались.       — Ну что, малые, — сказал Серёжа, поправляя криво прицепленный к ленте Кондратия колокольчик, — ваш выход. Дерзайте!       Он щёлкнул Рылеева по носу.       — Увидимся на сцене, — улыбнулся Кондратий, на секунду переплетая их пальцы.       И они с Мишей, встав друг за другом, вошли в актовый зал под дружные аплодисменты сидящих там родственников, умилявшихся тому, как выросли их дети и радовавшихся и одновременно удивлявшихся, что они уже, оказывается, окончили школу.       Стоя на первой ступеньке как не самые высокие ребята в классе, Рылеев и Бестужев с улыбками оглядывали со сцены зал. Кондратий встретился взглядом с мамой, которая счастливо улыбалась и, кажется, иногда смахивала скопившиеся в уголках глаз слезинки. Ей на ухо с улыбкой шептала что-то какая-то женщина, и Рылеев с радостью узнал в ней Серёжину маму.       Наконец пригласили одиннадцатиклассников, — вот уж для кого Последний звонок действительно будет последним, — и сцена запестрила серебристыми и золотистыми ленточками. Одни для девятых классов, другие — для одиннадцатых. Как Золотой и Серебряный век, восхищённо подумал Кондратий.       По традиции вручение аттестатов начинали с младших. Когда Кондратий выходил к директору за своим аттестатом об основном общем образовании особого образца, кажется, никто не хлопал так громко, как Трубецкой, который сам неоднократно шутил про то, что у Рылеева будет очень красивая подставка под чай, и вообще «зачем тебе красный аттестат в девятом, ты ж до одиннадцатого остаёшься, там и вкалывай», а теперь был преисполнен такой гордости, как будто этот пресловутый красный аттестат вручали ему самому.       — Конечно, — усмехался потом Муравьёв, — ты же тоже как-никак руку к этому приложил, вон сколько вы эту матешу долбили.       — Без тебя бы и правда ничего бы не было, Серёж, — смущённо улыбнулся Кондратий, каким-то чудом написавший ОГЭ по математике на «5». — Спасибо.       — Это без тебя ничего бы не было, — улыбнулся Трубецкой ему в макушку. — Я тоже тебя люблю, литератор.       Сам Серёжа, к слову, умудрился закончить год с меньшим количеством троек, чем ожидалось, и написать ЕГЭ с первого раза и даже на приличный балл.       — На технарский факультет какой-нибудь должно хватить, — заявил он, листая сайты приёмных комиссий различных питерских ВУЗов.       К удивлению Таисии Ивановны, гордости Кондратия и бесконечной радости мамы, которая, кстати, после развода заметно повеселела и, по её собственным словам, помолодела лет на десять, Серёжа решил всё-таки поступать в технический ВУЗ.       — Что я, зря, что ли, дополнительные баллы к ЕГЭ себе на этой олимпиаде выбил? — пожимал он плечами.       — Ну, раз дополнительные баллы, тогда конечно, — смеялся Муравьёв-Апостол, который, в свою очередь, кое-как сдав биологию, решил подавать документы в несколько питерских и московских физкультурных колледжей, а также в Институт физкультуры, и намеревавшийся пойти туда, куда хватит баллов на бюджет. А в противном случае — в армейку, вслед за Пестелем и Каховским.       — Если повезёт, будем служить в одних войсках, — то ли в шутку, то ли всерьёз говорил он.       Бестужев-Рюмин, к слову, помогавший ему собирать портфолио для приёмной комиссии (оказывается, у Сергея где-то завалялись грамоты за волейбол и даже значок ГТО), в глубине души надеялся, что в армию Муравьёву идти всё-таки не придётся, а баллов хватит именно в Питере, но делиться своими мыслями с выпускником не спешил.       — Ну что, пацаны, куда двинем? — довольно улыбнулся Трубецкой по окончании официальной части мероприятия. — Там вроде дискач какой-то намечается.       — А может, лучше на крышу? — робко предложил Кондратий. — Ну, ту, которая особенная.       — Это в Кудрово, что ли? — вскинул брови Каховский.       — Серёг, ты чё, ему и наше место уже показал? — усмехнулся Муравьёв. — Когда успел?       — Давно ещё, — махнул рукой Серёжа, — в декабре.       И они с Кондратием с улыбками переглянулись, вспоминая тот странный, неловкий и удивительный вечер, когда было так холодно на улице и так тепло на душе.       — Ну вы даёте, ребята, — протянул Апостол. — Вот до сих пор, честно говоря, смотрю на вас и охуеваю слегка.       — Да даже не слегка, — согласился Каховский.       — Ну так любовь — хуйня непредсказуемая, — вставил Пестель, подмигивая.       — Сами в шоке, — усмехнулся Трубецкой, мягко обнимая Рылеева.       — А ты говорил, что минус на плюс даёт минус, — улыбнулся тот куда-то ему в ключицу.       — Бля, литератор, так то в математике! А в физике, например, противоположности притягиваются. Кстати, я физику на 78 баллов написал, прикинь?