Когда веленью чувств готовы мы поддаться

В кабаке на Медвежьей улице несколько придворных кавалеров очень весело проводили время. За раз решили отметить все важные события, недавно случившиеся в жизни собравшихся. У графа де Лувиньи родился сын, маркиза де Сеньеле назначили Великим казначеем Ордена Святого Духа, а маркиз де Биран праздновал соблазнение недоступного доселе красавца. Графу де Марсану отмечать было нечего, он наливался вином просто потому, что жизнь хороша. Постепенно разговор стал более дерзким. Пьяные мужчины, не сдерживая себя, говорили всё, что думают о своих недругах. - Лувуа чуть не задохнулся от злобы, когда узнал, что в следующем году мне поручат одно важное дельце, - самодовольно сказал Сеньеле. – Но пока не могу разглашать детали. Марсан поглядел на него с восторгом. За время их близкого знакомства Сеньеле проделал огромный путь: от застенчивого сына Кольбера до важного господина, которому доверяет сам король. В этом году он не только стал Великим казначеем Ордена Святого Духа, но также женился на дочери маркиза д'Алегра. Другими словами, превратился в столп общества. Если бы Марсан был склонен к зависти, давно бы покоя себе не находил. По счастью, его переполняла только гордость за Сеньеле. Ведь маркиз ему не посторонний. Лучший друг, а иногда и любовник. Оба считали, что дружбу сексом не испортишь. - Лувуа такой уродливый, - протянул Марсан, подпирая щёку кулаком. – Похож на бульдога. Его наверняка никто никогда не любил. Остальные кавалеры загоготали. Они полностью разделяли высказанное мнение. Маркиз де Лувуа, государственный секретарь по военным делам, своими действиями настроил против себя многих при дворе. Чего стоит одна его реформа, которая изменила порядок продвижения по службе. Это был удар по традициям! Знатность перестала играть важную роль, теперь ценился опыт. Может, в качестве следующего шага стоит уравнять в правах все сословия? Чего мелочиться! - Похоже, на своих двоих вы из кабака не выйдете, - хмыкнул Сеньеле, похлопывая приятеля по плечу. Марсан в самом деле не помнил, каким образом попал домой. Вероятно, слуги донесли его до кареты, а когда приехали на улицу Ришелье, занесли в особняк. Но такие пустяки его не волновали. Если уж напиваешься, надо из головы выкидывать все заботы. О пирушке он тоже не думал. А что о ней думать? Она не была первой, не будет и последней. В состоянии приятной беззаботности Марсан провёл несколько дней. На исходе пятого произошёл странный случай. В Пале-Рояле он столкнулся с Лувуа, но в ответ на приветствие получил оскорбление. Лувуа смерил его взглядом, процедил: "Чёртов щенок" и двинулся дальше. Марсан безмерно удивился, но не стал гадать, чем вызвано такое отношение со стороны министра. Лувуа - дурной и неприятный человек. К тому же, наверное, встал не с той ноги. Ну его! Не переживая из-за встречи, Марсан отправился в Бургундский отель. Три часа ему предстоит наслаждаться игрой Мишеля Барона, блистательного молодого актёра, сменившего после смерти Мольера театр. Марсан который год тщетно добивался его симпатии. Похоже, мужчины не способны воспламенить сердце Барона, иначе он давно бы сдался. Но Марсан совсем не злился на равнодушие актёра. Даже не напился, когда Барон женился на Шарлотте Ленуар. Великий Расин был свидетелем на свадьбе, а потом кое-какие подробности он рассказал шевалье де Нантуйе, с которым дружил. Нантуйе в свою очередь пересказал их Марсану. "Только день похорон более печален, чем день свадьбы", - подумал тогда Марсан с деланным цинизмом. Но сейчас цинизм существовал где-то в другой вселенной. Мишель Барон – гениальный трагик и способен из камня выжать слёзы. Этим вечером он играл Ахилла в "Ифигении". Марсан с замиранием сердца следил за действом и не замечал сидящих рядом. А ведь придворных на сцене находилось больше, чем актёров. Они расположились в креслах с левой и правой стороны – это были лучшие места в неудобном Бургундском отеле и абонемент стоил немало. Но Марсан с лёгкостью мог его себе позволить. Спасибо ушлым братцам! Когда спектакль подошёл к концу, Марсан вскочил на ноги и зааплодировал. Загримированный до неузнаваемости Барон кивнул ему и послал чарующую улыбку. Он давным-давно свыкся с присутствием графа и его обожанием. Понял, что они не обернутся угрозами и принуждением к сексу, а потому немного оттаял. Марсан, окрылённый незначительным вниманием, подбежал к цветочнице и купил все цветы, велев отнести их в гримёрную. Свою персону он решил не навязывать. Вместо этого поехал домой и лёг спать, размышляя над тем, какой Барон гордец. Хуже какого-нибудь герцога. Он уверен, что всем нужно только его тело и никому – его дружба. Но винить Барона сложно. Актёром вообще нелегко живётся, а уж красивым и подавно. Дворяне звёздами сцены восхищаются, но за равных себе их всё равно не считают. Ведь актёров даже хоронят особым образом, как великих грешников. Священники требуют, чтобы умирающий письменно отрёкся от своего ремесла, иначе никакого соборования. А сами похороны проходят ночью. Без креста, святой воды и савана. Такое отношение общества можно выдержать, только если свысока смотреть на тех, кто тебя презирает. Марсан ещё какое-то время ворочался с боку на бок, но потом его мысли об изъянах мира оборвались как тонкая нить. Он уснул. Проснулся в один миг. Потому что на него обрушился ледяной ливень. Марсан распахнул глаза и резко сел. Мокрые волосы прилипли к голове, подушка и сорочка тоже были мокрыми. Марсан пытался понять, что происходит. Неужто в крыше дыра? Но даже если так, его спальня находится на первом этаже… Тогда что, чёрт возьми, стряслось? А потом он заметил, что рядом с кроватью стоит шевалье де Лоррен, его старший брат, и держит в руках ведро. - С добрым утром, братец, - прорычал шевалье. Марсан заморгал и вытер лицо одеялом. Интуиция ему подсказывала, что дело плохо. Но в чём причина – об этом проклятая интуиция молчала. - Не знаю, что с вами надо сделать, чтобы от вас не было вреда, - шевалье в ярости швырнул пустое ведро. Марсан успел закрыть голову руками, но ведро всё равно больно ударило его плечо. - Да что стряслось?! – воскликнул он. Нет сомнения, ему приписывают чужие ошибки. Из-за несправедливости стало так обидно, что Марсан готов был разрыдаться. Почему старшие братья с ним так обходятся? Не спрашивают его мнения, пользуются им как вещью! Ну да, только благодаря братьям у Марсана водятся деньжата, но это не повод превращать его в раба! - Вы трепались как пьяная шлюха! – рявкнул шевалье. Он был сердит не на шутку. Красивое лицо искажено злобой. Руки упёр в бока, ноздри трепещут. Ещё чуть-чуть и кинется на Марсана с кулаками. - Клянусь, я не понимаю, в чём дело! – Марсан на всякий случай отполз к самому изголовью. - Охотно верю! – фыркнул шевалье. – У вас разумения не больше, чем у младенца. Спасибо, что в штаны не гадите. Марсан, прижимая к груди одеяло, смотрел на брата глазами полными ужаса. Что, что он забыл? Может, на его совести деяние, от которого кровь стынет в жилах? Вдруг, напиваясь, он превращается в чудовище? Когда случаются попойки, в его памяти остаётся только первая часть вечера, остальное смывает вино. Может… он убил кого? Марсан шумно сглотнул, понимая, что ещё чуть-чуть и лишится чувств. - Вас следует отправить на войну, - сказал шевалье. – Тогда наконец станете мужчиной. В ваши годы быть беззаботным мальчишкой – стыд. Некоторые в пятнадцать лет ведут за собой войска, а вы… Шевалье презрительно скривился. - Это невыносимо! – крикнул Марсан и в свою очередь швырнул ведро. Оно шевалье не задело, просто с грохотом упало на пол. - Ах ты… - прошипел шевалье и кинулся на младшего брата, начав бить его перчатками. Такое орудие не могло причинить какой-либо боли, но Марсан орал так, будто его режут. Затем ему удалось отпихнуть обидчика ногой. Воспользовавшись возникшей заминкой, Марсан спрыгнул с кровати и побежал, не разбирая дороги. - А ну стоять! – крикнул опомнившейся шевалье. Марсан не собирался подчиняться. Остановится, ему шею свернут! Боже мой, как ужасна его жизнь! Что ни день, то испытание! Зацепившись за ковёр, он упал. Но встать уже не сумел, потому что к полу его пригвоздила нога брата, который поставил её Марсану на спину, да ещё и надавил! - Мерзавец, - прошипел шевалье, сдувая с лица белокурую прядь. – Никчёмный пьяница. Насекомое. Дерьмо в сточной канаве. Мы с Луи тащим вас за собой на самый верх, а вы брыкаетесь, хотите вернуться в состояние ничтожества. Вас можно понять. Под безжалостными лучами солнца видны все ваши изъяны. Марсан чуть не лопнул от возмущения. Даже преступникам дают слово в суде и возможность себя оправдать, а его наказывают, не предъявив обвинения! И такое случилось не впервые! Луи и Филипп ещё юнцами мнили, что лучше прочих знают жизнь. Ах, какие они умные! Ах, какие дерзкие! Ах, какие блистательные! Не то что их самый младший брат – ошибка Господа и холостой выстрел маршала д'Аркура! - Отстаньте от меня! – крикнул Марсан, трепыхаясь, как черепаха с камнем на панцире. – Отдайте лучше королевскому правосудию! Пусть меня в тюрьму посадят! На галеры сошлют! Лишь бы вас, сволочей, не видеть! Он горько зарыдал, хоть и не подобает такое поведение мужчине двадцати семи лет. Шевалье убрал ногу с его спины и отступил на шаг. Но главное, он молчал. Наверное, сейчас за волосы схватит и с лестницы стащит. Марсан накрыл голову руками, замерев в ожидании, но никакого действия со стороны шевалье не последовало. А потом он сказал: - Вставайте, Шарль, - и протянул руку. Марсан прекратил рыдать и с опаской поглядел на брата. Но помощь не принял. Встал сам, одёрнул сорочку, рукавом вытер нос. - Маркиз де Лувуа очень на вас сердит, - сказал шевалье резко, чтобы скрыть смущение. – Вы о нём дурно отзывались в компании друзей. Марсан изумился. Неужто даже за спиной военного министра нельзя о нём сплетничать? У него что, всюду шпионы? Как такое может быть? Это вся Франция должна на службе у Лувуа состоять! Шевалье, видя выражение его лица, хмыкнул. - Кто-то из друзей вас подставил, - пояснил он. – Или всё проще: вы так орали, что вас услышали друзья Лувуа. Не суть важно. Важно то, что вы дали возможность моим недругам сделать против меня выпад. А вы знаете, сколь многим я Лувуа обязан. Марсан попытался мысленно вернуться в злосчастный вечер. Он всего-то сравнил Лувуа с бульдогом. Разве это такое великое оскорбление? Хотя в самом деле получилось не очень хорошо. Не следовало так говорить. Но Лувуа постоянно делает выпады против Сеньеле! Мечтает его растоптать, смешать с грязью! Ненавидит в той же степени, что и Кольбера-отца. Куда это годится? - Вижу, вспомнили, - догадался шевалье. – Прекрасно. Тем проще вам будет извиниться. Что вы так смотрите? Думали, можно безнаказанно оскорблять военного министра? Ещё не доросли до такого. Марсан застонал и спрятал лицо в ладонях. Он бы сейчас согласился заменить визит к Лувуа на галеры. Пусть его стегают плетью, пусть он будет грести до боли в мышцах – всё лучше, чем глядеть в холодные глаза и блеять извинения. - Идите одеваться, - бросил шевалье. – Что даром время терять? Марсан побрёл в спальню без единого возражения. Всё равно в них нет смысла. Да и понять Филиппа легко. Лувуа помог ему вернуться из ссылки, в которую его совместными усилиями отправили первая Мадам и Кольбер. - Надо было поставить вам фингал, - вздохнул шевалье, идя следом. – Тогда бы маркиз охотнее поверил, что я сильнее сердит на вас, чем он. - Так поставьте, - дерзко отозвался Марсан. – Ещё есть время. Но шевалье его только пнул в ответ. Пока Марсана одевали и приводили в порядок, шевалье сидел в кресле, закинув ноги на дорогущий столик из чёрного дерева, и ел яблоко. - Запомните, Шарль, - говорил он, глядя не на брата, а перед собой, - каждое неосторожное слово используют против вас. Полагаете, можете доверять своим друзьям? Шевалье фыркнул, давая тем самым понять, что доверия никто не достоин. - Если зашла речь о короле, восхваляйте его, - продолжил он. – Если о Месье – тем более. Иначе я вам шею сверну. О Лувуа – тоже только хорошее. Усвоить несложно, не правда ли? Всяко проще, чем грамота. А читать вы кое-как научились. Должны научиться и язык за зубами держать. Марсан недовольно на него косился. Что за самодовольный индюк! К тому же сам не умеет молчать, когда надо! Из-за этого в ссылку угодил! Марсану, между прочим, пришлось его сопровождать! Он застрял в Италии почти на два года! Но кто сейчас вспомнит о его самоотречении? Гораздо приятнее самоутверждаться за счёт младшего брата! - Опустите ноги, - велел Марсан, охрабрев. Шевалье и не подумал. Невозмутимо доел яблоко, прицелился и кинул огрызок в китайскую вазу. Когда огрызок скрылся в её нутре, шевалье довольно улыбнулся и стал покачиваться в кресле, рискуя опрокинуться вместе с ним. Марсан всё надеялся, что это случится, но увы. - Готовы наконец? – спросил шевалье, когда Марсану подали камзол. – Какая радость! Месье и то быстрее одевается. Он первым покинул спальню, Марсану пришлось топтаться позади. Да и пожалуйста. Он не горел желанием ехать к Лувуа, но ведь брат не отстанет.