Перерождение

Каждый из них запомнил тот день, день, когда на территории храма богини нищеты группа богов в официальных костюмах и шинки нищебожки, завидев три фигуры, радостно начали приветствовать их, а сама владелица храма и вовсе бросилась вперед, чтобы заключить кого-нибудь из них в объятья, а лучше всех сразу. Но её радость быстро померкла, как и радость остальных, стоило им только увидеть внешний вид прибывших, их лица и отсутствие самопровозглашенного бога счастья. - Ято…он… - тихо произнесла Хиери, так и не закончив предложение. Для неё было просто дико сказать такое, ведь это полностью и окончательно значило, что Ято действительно больше нет, что он мертв и его никак не вернуть, а в душе у девушки теплился огонек надежды. Она думала, что может это можно как-то исправить, что-то сделать, может боги что-то придумают, а может это и вовсе не правда. Что если это ложь? И она не стоит сейчас с пустым взглядом на пороге храма нищебожки, не держит дрожащими руками аккуратно сложенный окровавленный спортивный костюм, поверх которого лежат тяжелые сапоги, и это не кровь пропитала её серое пальто, вызывая странную смесь чувств. Кофуку с ужасом смотрела на состояние девушки, не зная, как лучше поступить в этой ситуации. Она спешно бросила взгляд, просящий ей помочь своему верному оружию Дайкоку, но в ответ увидела такой же потерянный взгляд. Не придумав ничего лучше, богиня нищеты медленно подошла к школьнице и стала потихоньку забирать вещи в руках девушки. Хиери подняла на неё взгляд полный мольбы, но тогда Кофуку быстро выдернула вещи из ослабевших рук девушки и отвернулась, пряча полные глаза слез. После действий нищебожки Хиери поняла, что они ничего не могут исправить. Чувство безысходности сдавливало её грудную клетку, мешая дышать, причиняя сильную боль, а в голове крутилась навязчивая мысль о том, что лучше бежать отсюда, будто так можно убежать от всего этого. Хиери сначала робко сделала несколько шагов назад, а после, что есть силы бросилась бежать как можно дальше от храма в неизвестном ей направлении. Кажется, кто-то кричал ей в след, но она уже совсем ничего не слышала, кроме болезненных ударов её сердца. Хиери бежала все дальше, дальше от проблем, дальше от смерти бога, дальше от этой поганой реальности. Боги молчаливо наблюдали за этой сценой, никто из них не знал, что сказать или что сделать. - Я прослежу, чтобы она добралась до дома – нарушил тишину Тензин и ушел вслед за Хиери. Если бы Тензин это не предложил, то ещё неизвестно сколько бы стояли боги в тишине, а так каждый начал покидать храм, понимая, что сейчас они здесь ни к чему. Дайкокутэн ушел сразу же, потому что ему по факту было вообще все равно. Он не знал Ято, хоть и по реакции остальных понимал, что это был важный бог для его друзей. Такемиказучи, отошедший от шока, был в гневе. Он начал быстро приближаться в Юкине и кричать о том, как так Ято умер? Как ты мог допустить это? Ты же его священный сосуд? Ты должен был поставить свою жизнь на кон, но не допустить этого! Однако, его гнев быстро усмирил Дайкоку, сказав тому убираться и приходить, когда тот будет трезво мыслить. Бог грома хотел возразить, но увидев грозный взгляд шикни, который уже складывал пальцы для атаки, решил все же уйти. Он гордый, но тягаться безоружным пусть и с шинки все же не стоит. Когда Такемизучи ушел, шинки богини нищеты принялся её утешать, хоть самому тоже на душе было паршиво, но он не может сейчас дать слабину, не когда его хозяйка нуждается в нем. Эбису наблюдая за этой картиной, понимал, что ему тоже лучше уйти. Он подошел к Юкине и выразил соболезнование, а после тоже удалился. По сравнению со всеми, он относся к этой ситуации спокойнее всех. Эбису всегда мыслил рациональнее, поэтому старался воспринимать смерть Ято, как естественный цикл жизни. Однако, на самом деле он ещё долго будет тосковать по веселому богу. Казума провожал взглядом маленького бога счастья, пока тот совсем не исчез, а после повернулся к Юкине, который за все время не поднял головы и лишь буравил взглядом землю. - Это действительно стоило того? – произнес Казума с пренебрежением, если не с отвращением. Для него, как для шинки, который предпочтет жизнь своей богини, чем свою, было просто дико от того факта, что собственное орудие убило своего хозяина. Он бы даже остался, чтобы высказать Юкине все, что думает по этому поводу, но ему надо вернуться к своей хозяйке, пусть это выглядит жестоко, что он не убивается тут, как богиня нищеты. Все же Казума прежде всего ведущий шинки богини Бишамон, а уж потом хороший друг бога Ято. Казума после своего вопроса быстро уходит в направлении храма богини войны. Юкине же, словно выведенный из транса словами Казумы, быстро оборачивается ему вслед, но не может вымолвить и слова. Он не понимает, что имел в виду Казума и в тоже время ему почему-то очень хочется начать оправдываться за свое поведение, хоть в этом и нет смысла. Все что ему оставалось делать это смотреть, как исчезает фигура Казумы, а вслед за ней и последние лучи света, уступая всепоглощающей тьме, которую так боится Юкине. Так и закончился тот день. С его прошествия минула неделя, если не больше. Смерть Ято сказалась на всех и каждый переживал её по-своему. Для Такемиказучи и Эбису все не слишком – то и изменилось. Бог грома был зол, что Ято так исчез, но ничего поделать не мог, поэтому занимался своими обычными делами, хоть ему все же хотелось встретиться с шинки Ято и распознать во всех подробностях, как погиб Ято. Эбису же продолжа свою обычную жизнь, но стал чаще грустить, из-за каких -то мелочей, которые косвенно напоминали ему о Ято, только благодаря ему новому ведущему шинки мальчик не впал со всем в беспросветную хандру. Тензин со всей своей мудростью прожитых лет просто продолжал выполнять свои обязанности бога, вспоминая со светлой грустью бестолкового юношу. Он, конечно же, рассказал о столь печальном событии и Май. Узнав это, Май не смогла сдержать слез, стирая рукой прозрачные капли, она просила прощение у своего бога за причиненную боль. Но бог мудрости не злился на свое орудие, ведь он понимал её печаль. Да и Май сильная девушка, поэтому она пришла в себя довольно быстро. Однако, если бы её спросили скучает ли она по бездомному богу, то шинки непременно ответила бы «да». Короткий ответ, который выражает гораздо больше, чем длинные речи. Казума же в тот день вернулся к своей богини, которая уже очнулась после столь долго сна. Шинки всегда умел скрывать вещи, которые по его мнению могли навредить его хозяйке, нов этот раз он был честен с Бишамон и рассказал ей абсолютно все, умолчав разве тот факт, что Юкине и убил Ято. Казума после своего рассказа, просил прощение и говорил, что поймет свою богиню, если она вдруг заберет его имя, потому что фактически Казума предал её. Бишамон не злилась на своего шинки, а была рада, что он в порядке. Вместо слов, она его просто обняла и попросила больше не рисковать ради её защиты настолько. Так они и стояли, думая каждый о своем. Казума о том, что не заслуживает прощения своей госпожи, а Бишамон думала о гибели недобога, которая вызывала у неё смешанные чувства. Недавно она и сама желала его смерти, но теперь богиня не уверена в том, что Ято был достоин такой участи. Тяжелее всего гибель бога сказалась на последней четвёрки: Хиери, Юкине, Кофуку и Дайкоку. Хиери в тот день Тензин вернул домой, как и обещал. Она смутно помнит, что сказала родителям по поводу своего внешнего вида. Помнит только, что в тот день она не спала, пытаясь привести мысли в порядок. А на утро девушке пришла самая отчаянная мысль о том, что Ято все же мог переродится, потому что теперь Хиери его нить жизни. Она выбежала в домашней одежде и тапочках, не обращая внимание на взволнованных родителей. Добежав до недостроенного храма Ято, она оглядывалась вокруг и кричала имя бога, в надежде найти его перерождение. Чуда не произошло, но Хиери не теряла надежды. С тех пор она стала молиться каждый день богу Ято и приходить на несчастный участок, как только выдавалась любая свободная минута. У неё были мысли сходить в храм богини нищеты и поискать ещё там, но ей пока что было слишком тяжело возвращаться туда. «К тому же если бы Ято переродился, то Юкине бы мне рассказал» утешала себя такими мыслями девушка. Юкине был тоже далеко не в лучшем состоянии. После того как все разошлись, он поднялся на чердак храма и больше с него не спускался, сколько бы не просили его Кофуку и Дайкоку. Спустя время они и вовсе перестали беспокоить мальчишку. Юкине же тоскливо перебирал вещи принадлежащие Ято, которые дарили ему воспоминания о том, как они здесь жили. Самое удивительное для него было то, что он не плакал, будто разучился то делать. Ему было невыносимо больно, черви совести грызли его каждый день настолько, что перед беспокойным снов, Юкине снимал с себя одежду и вертелся перед зеркалом, с ужасом боясь обнаружить на себе скверну, потому что теперь ему больше не с кем было говорить о своих чувствах. Да были Кофуку и Дайкоку, но беспокоить их не хотелось, а перед Хиери было стыдно за свое поведение. Он все ещё думал о словах Казумы, но так и не понимал их значения. Честно говоря, после того раскрытия правды о его смерти, он смутно помнит события после, но по взгляду Казумы наворотил похоже он много чего. Да он не спорит, он виноват, но Юкине считал, что в этой ситуации виноват и его хозяин. Иногда, чувство гнева на своего хозяина перевешивало чувство печали, и он кидал вещи Ято в стену, думая, как его недобог отреагирует на это, но спустя минуты осознание, словно лианы оплетало тело, а чей –то голос шептал, что уже он ничего не скажет и нельзя с ним больше вообще ни о чем поговорить. В тот миг гнев угасал, но чувство тоски не возвращалось, лишь пустота тягуче растекалась по телу. Тогда шинки садился рядом с огромным капой, что так любил Ято, и шепотом просил прощение, сам не зная у кого именно просит. Со смерти Ято богиня нищеты больше не дурачилась и не веселилась, с тоской наблюдая за своим двором. Она слышала, как Юкине иногда кидал вещи, но ничего не делала, потому что сама бы не отказалась пометать вещи, желательно в мага. Кофуку стало болезненно находится в храме. Все в нем напоминало о Ято. Ей хотелось уйти отсюда поскорей, но она понимала, что не может этого сделать, поэтому все что делала богиня, так это поливала цветы на заднем дворике или же просто сидела там. Это было единственное место, куда Ято практически не заходил. Когда ей становилось особо грустно, Кофуку шептала: Яточка пойдем домой. Все было так странно. Ей всегда казалось, что она готова к его смерти, ведь и так было чудо, что он столько прожил, она знала, что рано или поздно этот день настанет. День, когда Ято не вернется. Тогда почему же сейчас ей так больно. Дайкоку переживал из-за потери Ято не меньше, но шинки поклялся, что ради своей богини он будет сильным и обеспечит ей поддержку. Но все же некоторые привычки выдавали его тоску по богу. Дайкоку постирал тот спортивный костюм, аккуратно сложил и убрал, так же он продолжал проветривать футон Ято, хоть тот теперь ему вообще больше не пригодится. А когда они собирались за столом, то он ставил по привычки на одну тарелку больше, после одергивал себя и пытался убрать её. Но тогда его руку перехватывала Кофуку и просила не убирать гворя, что так будто Ято просто опаздывает, а затем грустно улыбалась. После такого Дайкоку естественно не мог отказать и стал всегда ставить на тарелку больше. Шинки также относил еду Юкине наверх, поскольку мальчишка не спускался ни в какую. Но увидев, что тот не притрагивается к еде, перестал так делать. Ещё Дайкоку всеми силами пытался вернуть своей хозяйке улыбку, поэтому в свободное время уходил в город, покупая вещи, которые обычно радовали его нищебожку. Однако, это слабо помогало, но шинки не переставал пытаться. Сегодняшний день не стал исключением. Дайкоку накупил свежих журналов, что читает Кофуку и уже направлялся к храму, как вдруг неожиданно встретил Казуму, идущему по тротуару и держащим что-то в руках. Дайкоку быстро нагнал его, увидел вещь, которую нес шинки Бишамон. Её оказался красивый букет цветов. - Хэй, кому цветы несешь? – поинтересовался Дайкоку. - а, что? А, это ты. – вздрогнул Казума от неожиданности. – Прости, я тебя не заметил. Я несу их к сакуре в память о об Сузухи. Считай год почти прошел с его смерти. - И вправду. – со вздохом произнес шинки нищебожки. – Не против, если с тобой схожу. - Конечно, нет. Только зачем оно тебе? - Да так. Давно там не был просто. Казума понимающе кивнул. Та сакура была не теперь напоминанием не только о гибели одно из шинки Бишамон. Теперь она напомнила ещё и о гибели Ято и о невыполнимом обещании, вновь всем вместе собраться под сакурой. Дайкоку и Казума быстро добрались до зеленого склона, где росла несчастная сакура. Было ещё слишком холодно для её цветение, поэтому было даже трудно поверить, что эта сакура. Обычное голое дерево, которое покажет свою красоту позже. Шинки уже спускались со склона, но внезапно приметили маленькую фигурку. Фигурка оказалась пятилетним ребенком, одетым в одно белоснежное кимоно, а потому дрожала без перерыва от холода. У ребенка были черными, как смоль волосы, а цвет глаз шинки не могли увидеть, из-за того, что ребенок был повернут к ним спиной, но сомнений быть не могло. Это был он.