***
Встретившись с любимой, будущая супружеская пара ждала возвращения юноши. Когда тот соизволил придти, все уселись за стол знакомиться. Лишь младший был настроен весьма враждебно, странно зыркав на старшего. Мать же решила разрядить накаляющуюся обстановку, тепло улыбнувшись. — Дорогой, наконец я могу лично представить тебе своего неугомонного ребёнка. Молодой альфа кинул неодобряющий взгляд в сторону будущего отца и заставил себя натянуто улыбнуться. Старший это заметил. — Ким Сокджин. — Приятно познакомиться, я Ким Намджун. Я очень рад, что мы станем одной семьёй, — улыбнулся врач. — Тц, говорите что угодно, но семьёй мы никогда не станем. У меня был отец, замену мне не надо. — Джин, ты как вообще себя ведёшь? — Всколыхнулась мать. — Джехи, всё нормально. Парню нужно просто привыкнуть. На что младший резко поднялся с места, распространяя по всей кухне альфа-феромоны. Он явно был зол. Он не хочет принимать кого-то нового в свою семью. Это очень эгоистично по отношению к маме, но это она ведь предмет его воздыхания, так причём тут Джин? Он не обязан жаловать новоиспеченного папашу, да и он к ним не лезет, вот пусть и они его не трогают. Такой концепции он и придерживается. — Сокджин. Я понимаю, тебе нелегко, что твоя мама нашла себе мужчину, и я соболезную твоей утрате. Потерять отца — очень болезненное воспоминание, но, пожалуйста, дай мне шанс, и может, мы хоть сможем общаться как близкие друзья. Намджун спокоен. А зачем кричать на подростка? Нужно стараться наладить контакт с ним любыми способами. Он не собирается давить на младшего, будет терпеливо ждать, пока тот постепенно привыкнет к новшествам в их семейном кругу. — Я в комнату, не хочу здесь находиться. Приятного аппетита, папаня. Обиженный на весь мир парень ринулся прочь, громко хлопая дверью. Сейчас он просто хочет побыть наедине с собой. Он хочет снова придти домой и застать прекрасную картину: мама и папа в обнимку сидят и смотрят телевизор, укрывшись одним пледом. Он хочет снова послушать нелепые папины истории из детства, как раньше. Он хочет вдохнуть родной запах отца. Он хочет ещё хотя бы разок съездить с семьёй в поход. Разъезжать с отцом на машине, петь песни, и слушать его стариковские шутки, которые, видимо, передались по наследству. Как в один из тех прекрасных вечеров, к сожалению, закончившийся огромной трагедией для Джина. В ту ночь авария унесла жизнь его отца. Сокджин винит себя в том, что выжил, и в том, что когда папа накрыл тело ребёнка собой, то весь удар принял на себя. Парень помнит, как машина перевернулась, сколько крови было повсюду, родной отцовской крови… Помнит оторванную мускулистую руку, которую потерял отец во время столкновения. Помнит, как сам сломал ногу, несколько рёбер и получил сотрясение. Помнит, как еле живой выбирался из-под обломков, стараясь сделать это как можно быстрее. Помнит, как тащил мёртвого отца на спине, передвигаясь на корачках, как примкнул к папиной груди в надежде услышать хотя бы слабый стук сердца. Помнит, как не услышал ничего. Огромная психологическая травма для четырнадцатилетнего мальчика, с которой он старается справиться, по ночам глотая таблетки. Прижимая к широкой груди портрет отца, парень засыпает, утопая в счастливых воспоминаниях. Теперь уже никогда не будет так, как раньше.***
— Проснись и пой, детка. Я голодный. Чимин разлепил глаза, и сфокусировал взгляд на альфе. — Это не мои проблемы, Чон. Руки есть? Вот и попробуй ими воспользоваться для чего-то, кроме дрочки. — Я не собираюсь тебя просить, мелкий. Твой папочка хочет, чтобы его детка приготовил что-то для него. — Иди в жопу. Сонный Чимин хоть и готов язвить, толком не проснувшись, но понимать в какой ты ситуации всё ещё не способен. — Не зли меня, Чимин. Или ты сейчас же встаёшь и идёшь готовить, как прилежная хозяюшка, или сегодня ты ощутишь всю мощь кожаных плёток. Брюнет приподнял бровь, ухмыляясь. — Или ты хочешь потерять свою невинность? Я с лёгкостью это могу устроить. Ему два раза повторять не нужно. Чимин аж подскочил, отходя ото сна, небрежно потягиваясь. — Ну и что ты хочешь? — раздражённо произнёс Пак. — Эй, поуважительнее, я, между прочим, старше тебя. Довыебываешься, заставлю на «вы» ко мне обращаться. — Ненавижу тебя. — От ненависти до любви один шаг. — Не в твоём случае, Чонгук. Нагло схватив розововолосого за ворот футболки, альфа произнёс, покусывая губы, немного напугав опешившего омегу, тут же сразу отпуская, гаденько улыбаясь. — Панкейки хочу.***
Чонгук никогда бы не подумал, что наблюдать за бегающим по всей кухне Паком довольно увлекательное занятия. Омега, по домашнему уютный, немного растрёпанный, то нечаянно что-то прольёт, то что-то из рук выпадет, то подскользнётся. До одури милый парень сейчас смешивает что-то, попутно кидая взгляд на экран ноутбука, чтобы ненароком не оплошать. — Да хватит на меня пялиться! Бесишь. Чимин, смешно дующий пухлые губки, с немного сведёнными бровями и грозным личиком, просто убивает и в то же время заставляет Чонгука раствориться в сосредоточенном взгляде, и распасться на мелкие частички своими точеными, умелыми движениями. — Любуюсь тобой. Пака немного повело. Вроде и приятно, и совершенно противно от слов Чона. А тот, падла, всё ведь заметит. — Ты что, никогда не слышал комплиментов в свою сторону? Чего застыл? — Не твоё дело! Лучше бы помог. — Тише, принцесса, так и быть, сегодня я добрый. Тот дотронулся до кончика аккуратного носика и показал свою совсем ещё детскую кроличью улыбку. Чимин никогда не видел искренности на лице Чона прежде. Он всегда смотрел с издёвкой, с вызовом, а сейчас это выглядит настолько натурально, что, кажется, будто это простой добрый парень, не имеющий никакого отношения к огромным деньгам, власти и нелегальным махинациям. С горем пополам доделав лакомство, парни позавтракали и посвятили время уборке кавардаку на кухне. Чимин полностью окунулся в приятную атмосферу непринуждённости и веселья, дурачась с Чоном. Чонгук же сейчас не понимал, почему всегда норовил чем-то задеть омегу. Может, он и правда хотел внимания с его стороны? Хоть мысли и были, но проскочили в голове Чонгука мимолётно. В данную секунду оба парня забыли, что, на секундочку, ненавидят друг друга, что один творит с другим. Забыли шантаж, забыли все унизительные вещи. Сейчас обоим казалось, что так и должно быть. Словно оба сейчас являются «голыми», без своей защитной одежды и масок.***
— Нафига ты это делаешь? — хохотал в голос омега, извиваясь. — А что я делаю? — щекотал того Чонгук. Дрожащей рукой омега нащупал кончик пакета с мукой и, зацепив горстку пухленькими пальчиками, кинул в Чона. Альфа резко отстранился, немного кашляя и отряхивая мучное пятно с чёрной футболки. — Это война? Чимин лишь подмигнул. Через несколько минут уставшие парни, полностью обляпанный белым порошком смеялись, осматривая всю площадь кухни, усеянной тем же. Вот и уборки прибавилось Облокотившись о стол, который раз прожигая спину Пака, который домывал посуду, альфа думал. Чем же он так цепляет? Чонгук не знает. Каждая клеточка Пака ему интересна. Невольно вспоминаются пикантные моменты их времяпрепровождения. И Чонгуку стыдно. Вероятно, он больше не вспомнит об этом. Чонгук не должен зацикливаться на этом. Было и было. У Чонгука в голове рой мыслей, и лишь одна отдаёт набатом в ушах. «Это мой омега». Он не хочет делить его с кем-либо. Он только его и точка. Чонгук хочет наиграться вдоволь. А наиграться ли? Чонгук хочет обладать каждым кусочком тела Чимина. Каждой его мыслью. Хочет его всего и целиком. Резко оттолкнувшись от столешницы, альфа надвигается на омегу, подходя вплотную и окольцовывая крепкими руками, складывая руки в замок на животе. Чимин аж дёрнулся, но всё же не оттолкнул. Опустив голову на нежное плечо младшего, он немного прикусывает кожу, бросая омегу в дрожь. Ведёт носом по изящной шее, выцеловывая пульсирующую венку, затем ласкает языком ушную раковину, играясь зубами с продолговатой сережкой, оттягивает мочку уха. Снова спускается с поцелуями на шею, пока длинные пальцы скользят вверх по груди, играясь с чувствительными бусинами сосков. Ловкими движениями выбивает из Чимина протяжный стон, ухмыляясь, утопая в запахе клубничных конфет. Чимин растворяется, находясь в крепких тисках, рвано дышит и прижимается ближе, выгибая спину, пока Чонгук вылизывает изгибы шеи, иногда засасывая кожу. Мозг кричит «оттолкни, будешь жалеть», но Чиму всё равно. Если он и будет потом себя ненавидеть, то точно потом. А сейчас есть только желание, осознание конкретного поражения и Чонгук, кружащий голову мокрыми поцелуями в шею и кофейным ароматом. — П-прошу, не останавливайся… Чонгук усмехается и ведёт рукой ниже, подцепляя кромку штанов и плотносидящих боксёров, не торопясь опускать её ниже. Дразнит, наслаждаясь стонами младшего. Хочется взять. Здесь и сейчас. Резко перевернув омегу к себе лицом, Чонгук прижимает его настолько близко, насколько это возможно, притягивая за хрупкую талию. Глаза в глаза. Оба хотят того, чего не делал никто из них. Хотелось ванили, вперемешку с сильным желанием. Чонгук никогда не награждал парня подобным, да и тот никогда не горел желанием. Но сейчас всё вышло за рамки. Чонгук быстро сокращает дистанцию и утягивает кукольные губы парня в долгожданный сладкий плен, дразня, лаская, покусывая, пока Чимин с охотой отвечает. Поцелуй дарит космические ощущения, заставляя отстраниться для глотка кислорода, и снова примкнуть с сахарным губам. Пак окольцовывает шею Чона, когда углубляет поцелуй. Языки сплетаются в жарком танце, известным лишь им двоим. Язык альфы настойчиво проникает в рот омеги, проходясь по кромке зубов, что оттягивают чужие губы, выбивая всё новые и новые стоны. — Громче, малыш. Фейерверки взрываются перед глазами. Останавливаться не хочется. Для Пака чувствать губы Чона на своих стало своеобразным фетишем. — Что мне сделать, Чимин…? — Просто продолжай, Чонгук, ах... Пожалуйста, продолжай. Резко подхватывая Чимина под бёдра, вновь целуя, держит некоторое время в воздухе, позволяя младшему обхватить его торс ногами, максимально ощущая реакцию тела старшего, и опускает на столешницу, заставляя шире раздвинуть ножки, прижимаясь вплотную. Руки блуждают по подтянутому телу, а музыкальные пальцы доставляют нереальное удовольствие, то и дело приподнимая домашнюю футболку, а далее все же спускаясь к спортивным штанам и освобождая возбуждение младшего. Ведёт рукой по всей длине, очерчивая каждую венку, большим пальцем надавливая на головку. — Ах… Чонгук… — Неправильно, детка. — Папочка… Дай мне кончить, прошу тебя. Чонгуку срывает крышу, темп руки усиливается, доводя Пака до исступления, покрывая шею новыми отметинами. Чимин тяжело выдыхает, извиваясь под умелыми действиями Чона. Новые эмоции такие сильные, накрывают с головой. Хочется всегда этим заниматься, не отпускать любимого человека. А любимого ли? Наращивая темп, скользя вверх вниз, Чонгук в последний момент утягивает парня в поцелуй, когда тот со стоном кончает. Сбитое дыхание. Тело к телу. Влажные поцелуи. Хочется большего. Чимин дурманит своей блядской невинностью. Но Чонгук понимает, что нужно остановиться. Он уверен — Чимин пожалеет. — Нам нужно в душ, детка. — Я не хочу идти один… п…п-папочка. Густые пряди волос спадают на взмокший лоб, а губы так приоткрыты, что Чонгук прямо сейчас представляет самые извращенные картины. Игнорируя своё возбуждение, Чонгук берёт Чимина на руки и несёт в ванную, пока младший снова припадает к губам. Это больше не тот дерзкий альфа, это самый сексуальный и нежный омега. Самый лучший. Невинный мальчик, с чёртиками в глазах. Чонгук отвечает на поцелуй, заранее зная, что ломать свою игрушку он не станет. Он подарит ей новую жизнь. Отреставрирует поломанные ранее им части. Эта игрушка слишком великолепна. И только Чонгук может в неё играть.