***
— Насколько много ты увидел? — Слишком много, я полагаю, — голос Клау был серьезный. Так необычно слышать от него подобный тон. — Это были мои воспоминания, или ее? — Я видел все. Рут нервно зашагала по комнате, заламывая пальцы. Она все шептала себе под нос: «Сестра будет в ярости. Она убьет меня. Она меня У.Б.Ь.Е.Т. А потом и тебя. А потом и вас всех. Ее ведь лучше не злить. Я это знаю. Все это знают. Блять, ВСЕ». — Перестань, Рут, а то меня уже мутит от твоей панической ходьбы, — Клаус не выдержал и остановил девушку, схватив ее за плечи. — Ева выглядит как одна из тех, кто наружу выплескивают токсичность, а внутри — булочки с корицей. Она как Пятый. Он постоянно нам угрожает. Но все пока живы. Блондинка заглянула в огромные глаза Номера Четыре. Ее всю пронимала какая-то странная дрожь, словно она вот-вот готова… разрыдаться? Убежать? Дать ему по лицу? Дать ему? — Это все потому, что я — мертва. Моя линия была прервана, когда Ева вытащила меня перед днем моей смерти. Для временного континуума меня уже не существует, — Рут изо всех сил пыталась найти логичное объяснение всему, что случилось, но получалось все как-то коряво, слов не хватало, — А ты видишь мертвых. Ты можешь с ними разговаривать. Поэтому… поэтому? Поэтому это случилось? Клаус смотрел на девушку с полным непониманием произошедшего, с трудом отслеживая ход ее мыслей. Простыми словами сказать, ни хрена он не понял. Вообще никакого логичного объяснения этому не нашел, поэтому конечно же ответил: «Да, согласен. Я тоже, знаешь, так думаю». Но не логику одну искала блондинка. Что теперь ей делать? Все самое темное, самое постыдное и ужасное, что помнила девушка о себе и о сестре, теперь еще и в голове у человека, который совершенно этого всего не поймет. Совершенно. Она, Рут, знала ситуацию. Он видел лишь действия и последствия действий. Иногда люди совершают кое-что ужасное, что, без контекста жизненных обстоятельств, делает из них психопатов. Рут знала, что единственное, чего боится сестра, — чувствовать себя безоружной, незащищенной и жалкой. А в голове Рут таилось слишком много воспоминаний о подобных моментах. Если он посмеет напомнить, если скажет хоть слово об отце, о работе в Комиссии или об Анке… Ева сорвется. Воспоминания разорвут ее изнутри. Все же Клаус Харгривз даже приблизительно не выглядел, как человек, которому вообще до чего-либо есть дело. Да, сначала он запаниковал. Но потом быстро пришел в себя. Рут думала только о том, как нащупать рычаг давления на него. Тщетно. Тогда девушка решила прибегнуть к древнейшему оружию, которым испокон веков пользовались все женщины в независимости от расы, возраста, или моральности, — она надавила на жалость. Выдавливать слезы не пришлось, ими и так глаза полнились. — Да ты чего? Боги… Что не так? Я же ничего не сделал, ничего не сказал ей, — Клаус резко отпрянул от девушки. Потом снова приблизился, очень странно вытирая ее слезы. Ладошками. Никогда такого не было, и вот случилось. Номер Четыре выглядел совершенно растерянным. Его и так вечно испуганные глаза выглядели еще испуганнее, чем обычно. — Не говори ей, — Рут хныкала, словно ребенок, всматриваясь Клаусу своими покрасневшими глазами в самое сердце, — Она убьет нас всех. Если ты был в моей голове, знаешь, на что она способна. — Я и не собирался. Успокойте своих внутренних демонов, женщина, — его голос был как всегда мягким и шутливым. Но одного лишь обещания было мало. Рут как никто другой знала, что «не припугнешь — не проживешь». — Если надумаешь что-то ляпнуть, — где и делась невинность и дрожащие руки, — Вспомни, что не только ты многое увидел. Я тоже не стояла в стороне, Клаус. Харгривз сказу же убрал руки от девушки, выпалив с громким выдохом: «Вот же ж чертова манипуляторша. А потом у геев спрашивают, КАК ЭТО ТАК, что им нравятся мужчины». — Мы пришли к согласию, надеюсь? — немного цинично уточнила Рут. — Мы пришли к тому, что такая лгунья и манипуляторша, как вы, юная леди, останется без пирога, за которым, как я спланировал несколько минут назад, мы могли бы вдвоем съездить в супермаркет, потому что в этом доме из еды — только моя сладкая жопка. А этого недостаточно. К сожалению, — Клаус яростно жестикулировал, будто его слова действительно звучали очень устрашающе, — Я думал, ты умеешь водить машину и свозишь меня за блядским пирогом. Но нет, спасибо, не надо. Вот о чем я думал, а не о том, чтобы сливать грязные тайны твоей сестры твоей, как бы это парадоксально не звучало, сестре. Рут зря применила к нему прием, созданный для всех. Он не был таким, как все. Немного глуповатым. Это да. Либо же хотел казаться таковым. Все же злости и желания подставлять других в Клаусе не было ни капли. — Я, — девушка замялась, собираясь с мыслями, — я не хотела тебе угрожать. Просто мне нужна была подстраховка. Прости. Я бы свозила тебя в супермаркет за пирогом, но я не умею водить. — Черт, девушка, как вы можете не уметь такое в вашем возрасте? — Это ты мне говоришь, Клаус?! И в каком это таком возрасте?***
— Ты уверена, что ЭТО твоя любимая сказка? Ева с гримасой непонимания всматривается в лицо Клэр. Девочка спокойно лежит на руке рыжей, всматриваясь сонными глазами в расплывчатые буквы. — Да, это моя самая-самая любимая сказка, — отвечает девочка. Эллисон сидит за барной стойкой и с недоверием смотрит на то, как шестидесятилетняя убийца читает книжку ее дочери. Она с такой неохотой подпустила малышку к Еве. Так не желала этого, но пришлось. Клэр сама искала возможности поговорить с незнакомой тетей, которая спасла ей жизнь. В глазах девочки Ева была настоящей героиней. Эллис не могла препятствовать. Ева не соврала и весь день посвятила отдыху. Клаус и Рут куда-то исчезли. Как и Ваня. Диего и Лютер пошли кого-то искать по строгому приказу Пятого. В доме остались лишь Ева, Эллисон с Клэр и Пятый, который весь день провел за какими-то расчетами. Рыжая целое утро занималась приготовлением еды. Даже помогала Грейс с уборкой. Что по мнению Пятого значило делать все, что угодно, лишь бы не заниматься чем-то полезным. Лишь Рут знала, что подобные виды деятельности сестра называла «перезарядкой для мозгов», а готовила она лишь тогда, когда в голове нужно было обдумать что-то очень гениальное, либо же очень тупое. В зависимости от обстоятельств. А она думала, да. И много. — То есть ты, маленькое чудное создание, утверждаешь, что твоим любимым произведением литературы есть история, в которой безумная девушка с хвостом променяла свой волшебный голос на принца? — Но она променяла его на ноги! — весело вскрикнула девочка, возражая. — Ну и куда они ее привели? — в том же духе продолжала рыжая. — Вот ты бы отдала свой нос за любовь? Клэр снова рассмеялась, откидывая свою курчавую головку назад. — Почему нос? В сказке же голос! — Девочка, я добавила оригинальности ситуации. И приземленности. — Нет, нос бы ни за что не отдала, — девочка прикрыла свой маленький носик ладошкой. — Я бы променяла его лишь на возвращение дяди Бена. И больше ни на что. Из последней фразы Ева сделала много полезных выводов. Спустя полстраницы Клэр беззаботно уснула. Ева убрала руку и переложила голову девочки на подушку. Она подумала про себя: «Дети — ужасные существа, только они могут попросить тебя прочитать им сказку и заснуть спустя две минуты, не дослушав и до середины». Провожаемая пытливым взглядом Эллисон, Ева направилась наверх. Внешне она казалась взбудораженной. Словно ей на ум пришла какая-то идея. Сейчас девушка выглядела намного лучше, чем это было с утра. Аккуратно расчесанные волосы. Опрятный свитер светло-серого оттенка с белым воротником и классические брюки черного цвета. В этот раз без адских метровых каблуков. Ева поднялась в комнату Пятого. Тот за день всю стену обрисовал какими-то цифрами, именами, фамилиями, координатами. Когда она вошла, еле слышно скрипнув дверью, парень записывал что-то поверх книги своей сестры, знаменитой биографии семейства Харгривз. — Выпрями спину, дорогой. Не сорок же лет, — мягко молвила девушка, подошла к Пятому из-за спины и положив подбородок ему на плече. — Да. Я старше. Ты знаешь это, — он пытался игнорировать неприятную близость, о которой у него никто не спрашивал. Номер Пять с детства не любил лишние прикосновения, они заставляли его чувствовать себя некомфортно, ведь Харгривз всегда был ценителем личного пространства. — Знаю, дорогой. Я все знаю. — Может, подскажешь тогда, как мне... спасти мир? Или ты слишком занята приготовлением рагу? — Может, и расскажу, — загадочно протянула девушка, слегка подув парню на щеку. Она специально была "на низком ходу", давая ему возможность в этот раз почувствовать себя хозяином ситуации. Ева была действительно очень низкой. Очень. Это отличало ее от Рут, которая ростом почти ровнялась Клаусу, не сильно тому уступая. Свой недостаток девушка все время компенсировала высоченными каблуками. Не любила, когда на нее смотрят свысока. Ненавидела это. Хотя сама этим грешила часто. — Ты же всадник, а не спаситель, так понимаю? — парень вопросительно изогнул бровь, не решаясь оттолкнуть девушку от себя. — Если кто-то из Комиссии узнает то, что я тебе скажу сейчас, я сверну твою тонкую шейку в одно мгновение ока, — прошептала ему на ухо томным голосом. — Заинтригован. Угрозой не удивлен. От особы с таким громким именем ожидалось чего-то… более изощренного? — Пятый делал вид, что совсем не заинтересован в речах Мэджик, продолжая делать записи в книгу, но это ему удавалось не очень искусно. — Я все думала сегодня, как на тебя надавить. И вот. Осознание пришло, — начала она из далека, — Ты слишком сильно любишь свою семью, милый. Это слишком видно. Слишком очевидный инструмент для манипуляции. Мне нужно одолжение. По факту, услуга за услугу. — Еще раз забрать тебя из клуба? Это ли заветная миссия? — Мне нужно чтобы ты расправился с Куратором. Парень поперхнулся воздухом и нервно откашлялся, отстраняясь от рыжей. — Ты же не глупая, Мэджик. Очень даже. Зачем просить о невозможном? — Нельзя называть исполнение дела невозможным, пока ты не сделал попытки с ним справиться, — поучительно заметила Ева, оставляя серьезным тон беседы. — Зачем, хочу поинтересоваться? Вы ведь в весьма хороших отношениях, не так ли? — Так ли, — эхом ответила рыжая, — Скажу так. Личные мотивы. Не только ты любишь свою семью. И не только твоей семье угрожает гибель в страшных муках. Пять недоверчиво вглядывался в ее глаза, пытаясь поймать ход ее мыслей. Безуспешно. Ее просьба казалась абсолютно тупой бессмыслицей. Даже попытка расправиться с Куратором стоила бы им всем жизни. — Вижу страх в твоих глазах, милый. Поэтому хочу немного тебя мотивировать. Да, говорила о твоей любви к семье. Ты же дорожишь ими… всеми? Без исключения? Да? Даже… Номером Шесть? — Хочешь сказать, оживлять мертвых — еще одна твоя способность? — Хотелось бы. Но увы. А ведь у твоего брата она есть. Скажем так, мои силы помогут раскрыть ему ВСЕ его таланты. Если ты справишься конечно. Пятый еще с большим недоверием посмотрел на девушку. Хватит ли хоть кому-то на этой планете силы, чтобы вернуть мертвого к жизни? — Ты позиционируешь себя самой сильной. Почему сама с ней не разделаешься? — Она знает. Думает, что я приду за ней. Боится этого, и потому — чертовски хорошо подготовлена к подобным выходкам с моей стороны. Чего не могу сказать о твоей персоне, — Мэджик мелено подплыла к парню и коснулась его щеки костяшками пальцев, — Вот так она любит. Будь с ней нежен и спокоен, коллега. А потом убей. Великое дело — эффект неожиданности. Подумай. Вознаграждение велико. Не будет ее — не будет апокалипсиса. Все будут живы. Бен будет жив. А сейчас я снова хочу спать. Можешь уходить. — Это моя комната, — рационально заметил Пятый. — Я не буду спать в свитере и штанах. Понимаешь? Это же чертовски некомфортно, — рыжая с вызовом посмотрела на парня, желая смутить, чтобы снова почувствовать себя хозяйкой ситуации. Он одарил ее холодным взглядом, который снова утопал в раздумьях и бесконечных расчетах вариантов исхода событий. Ева хмыкнула и начала медленно стягивать с себя свитер. Еще минута и он выйдет из комнаты, как пристыженный мальчишка. Да, это будет. Рыжая спокойно раздевалась, отвернувшись лицом к кровати. Но Пятый отворачиваться не собирался. И уходить, кстати, тоже. — Я так устал от всего этого дерьма. — Как и я, — тихо произнесла на выдохе Ева, оглядываясь на Пятого.