Миллионы людей не заменят тебя.

      Ена выписали через пару недель, все это время отношения между парнями были странными для них и для окружающих. Все вокруг привыкли к гиперопеке младшего, к его заботе и нежности. А сейчас, как будто подменили. Тей старался изо всех сил, он не навязывался, не лез с разговорами и пытался быть менее заметным. Он стал покидать палату, вызывал сиделку и уходил домой, сначала на час-два, потом дольше и дольше, как будто готовился оставить своего Пи в любой момент. Ен наблюдал молча. Он не понимал, что происходит, почему младший так себя ведет. Пытался определить, когда это началось и что стало причиной, куда подевалось все то тепло, что согревало его постоянно. Он перестал спрашивать про свое прошлое, оно не было сейчас важным. Когда нибудь память восстановится, и все прояснится, зачем волновать малыша вопросами, которые приносят тому дискомфорт. Теперь надо было думать, как вернуть свое «солнце». Когда Ен только очнулся, он чувствовал Нонга, тепло его прикосновений, жаркое дыхание, когда тот наклонялся близко, а свет улыбки младшего, казалось, мог осветить всю палату. Он нежился в этом тепле, которое с каждым днем становилось привычным и необходимым. И что делать сейчас? Ен весь напрягался, когда младший подходил к двери, внутри каждый нерв протестовал. Если Тей все же уходил старший изнывал в одиночестве, и не важно, кто был в палате, без младшего было темно и холодно. Ен всегда был эгоцентриком, его так воспитали, это был его образ мышления. Он всем сердцем верил, что только его мнение, идея, распорядок и желания истинно правильные. В его системе ценностей было место, которое не должно было пустовать. Сначала его занимала мать, когда ее не стало, Ен встретил Текно, сейчас там поселился Тей. Ен должен был, кого нибудь любить, пусть его желание было эгоистично, но он не мог с этим ничего поделать, так было всегда. Любви, как таковой, еще не было, но собственничество уже присутствовало и требовало своего. С каждым днем все больше и больше. Тей не вписывался в обычную линию поведения. Его не надо было добиваться, не надо было привязывать к себе. Это сбивало с толку. А сейчас, когда младший стал отдаляться, надо было что-то предпринимать, что бы удержать. Весь привычный алгоритм переворачивался с ног на голову, а отсутствие чувств и желаний (пока), выбешивал. Ен был растерян и решил пока понаблюдать, может будет какой знак, как же поступать. Ситуация стала критической, когда в один из дней парни гуляли в больничном парке, и Тею кто-то позвонил. Он выслушал, побледнел и куда-то убежал, Ен даже не успел окликнуть. Пришедшая, через несколько минут, сиделка, смогла только сказать, что господин Камчисават послал ее сюда, а сам ушел. Тей не позвонил ни разу и не пришел ночью. Ен устроил форменную истерику, он накричал на персонал, выгнал, пришедшего навестить, отца, не обедал и не ужинал. Поздно вечером, он сидел, уставившись в темный экран телефона, и пытался успокоиться. Мысли обжигали. « Вот где он, что случилось, куда он убежал? А может у него кто то появился? Может он устал и не хочет больше его видеть?» Время шло, страх накатывал волнами, одиночество убивало, но выйти и найти кого-нибудь даже в голову не приходило. Тею позвонила домработница родителей – отец в отъезде, а мама заболела. Тей отправил сиделку к Ену и рванул домой. Госпожа Камчисават была в спальне, читала в кресле. У нее поднялось давление, началась тахикардия, но женщина не хотела вызывать врача или ехать в больницу. Тей приехал, успокоил прислугу, приказал собрать госпожу, и пошел к матери. - Мама, собирайся, мы едем в больницу. - Здравствуй, Тей. Нет, не едем. - Мама это не обсуждается, я не успокоюсь, мы все равно поедем, не надо споров. Ты нужна мне живой и здоровой. Парень вышел в холл, собрал прислугу, отдал распоряжения. Достал телефон, собираясь вызвать такси, когда взгляд упал на домашнего шофера. - Прости, дядя Фу, но нам надо очень быстро. - Я понимаю, господин Тей, госпожа больна, мы быстро приедем. - Хорошо, но если мы будем ползти, учти, остановишь машину, и мы поедем на такси. Старый дядя Фу работал шофером еще у деда Тея, в свое время молодой китаец был одним из гонщиков. Потом родился отец Тея. Потом его сестры. И Фу привык ездить аккуратно, что бы не разбудить младенцев, или не растрясти только поевших малышей, или отвезти в школу. Так бывший гонщик стал притчей во языцах в семье Камчисават – если вы хотите отдохнуть, поспать, или доделать в дороге свои дела, то дядя Фу самое то. Тей усадил маму в машину, уселся сам и строго посмотрел на дядю Фу. - Не беспокойтесь, господин Тей, мы доедем так быстро, что вы, и вдохнуть не успеете. Доехали они действительно быстрее любого такси, и дело не только в том, что, как оказалось старый дядя Фу может выжимать из машины многое при городском трафике. А еще и то, что он отлично знает все маленькие улочки, переулки и проезды, где почти не бывает машин. В больнице они провели часа три. Госпожу Камчисават осмотрели, провели исследования, выписали лекарства и отпустили, предупредив беречься. Тей привез маму домой, и остался с ней до утра. Тей приехал к Ену сразу после завтрака, вошел в палату и замер у двери. Старший сидел на кровати, закутавшись в одеяло, лицо его было темным от кругов под глазами, губы сухими и потрескавшимися. А самое странное – он даже не обратил на вошедшего никакого внимания. Дальше Тей действовал на автомате, если бы его спросили, почему и зачем он это делал, он бы не ответил. Он подошел к старшему, положил руку ему на голову и прижал ее к своему животу. Ен вздрогнул и прижался еще плотнее. Он вымотал руки из-под одеяла и обхватил Тея за талию. - Пи, почему ты один? Что не так? Где сиделка? Старший потерся лицом куда то в бок Нонга, потом резко отстранился и опять закуклился в одеяло. - Зачем мне сиделка? Дома тоже будет со мной сидеть, когда ты уйдешь? Пора привыкать, уже не так страшно. - С чего это ты взял, что я уйду? Что за мысли? Тей сел на кровать напротив своего Пи. - Посмотри на меня, Пи Ен! Старший поднял голову, но взгляд никак не мог остановиться, все время ускользал. Тей вздохнул. - Ну же, Пи, посмотри на меня! Наконец глаза Ена сфокусировались на лице младшего. - Пи Ен, пока я тебе нужен, пока ты совсем не поправишься, я буду с тобой. -Это разные формулировки. -Что? - Убери про поправишься, тогда будет правильно. Тей улыбнулся, он был согласен. - Хорошо, пока я тебе нужен, я буду с тобой. - Обещаешь? - Только в обмен на твое обещание. - Какое? - Обещай мне, что ты всегда будешь заботиться о себе, если меня не будет рядом, и не будешь пытаться себе навредить. - А где ты будешь? - Пи! Я же не твой слуга, у нас учеба, да и мало ли какие ситуации в жизни. Обещай мне, что ты больше никогда не допустишь такого состояния, как сейчас. - Обещаю. Расскажи мне… -Нет. - Почему? - Потому, что сейчас ты встанешь, пойдешь в душ, потом мы поедим, а уже потом расспросы. - Уууу… - Не ной, иди ко мне. Тей придвинулся ближе. Ен наклонился и устроил свою голову на плече Нонга. Даже сквозь кокон одеяла он почувствовал теплые руки младшего, которые сильно и нежно обнимали его. - Все, давай в душ, а я пойду за едой. После выписки они поехали в дом семьи Сонпайсан, никто и не задумался, что может быть иначе. Вечером должны были приехать родители Тея, надо было что-то решать с учебой. Они не будут посещать прежний университет, так как Ену опасно встречаться с бывшими однокурсниками, и вообще с бывшими, что от него тщательно скрывали. Придумали историю, что ему надо учиться ближе к дому, а Тей хочет сменить курс, и нужная ему специализация именно в этом университете. Ену было все равно где, лишь бы с Теем. Так что вопрос был решен быстро. Тей свои документы заберет сам, за бумагами Ена съездит отец, типа ему еще нельзя перенапрягаться. С переводом тоже вопросов не должно было возникнуть – отец Ена позвонил ректору, и двух студентов отличников с удовольствием ждали на учебу. Тей сменил медицину на экономику, поэтому ему, что бы не потерять год, пришлось сдать несколько экзаменов. Для него это не было проблемой, в больнице он прочел все, что понадобится. Университет был частный, с хорошим международным рейтингом, поэтому можно было надеяться, что посторонние на территорию не проникнут. После большого семейного ужина, родители Тея уехали, отец Ена ушел в кабинет, у него дела, а ребята поднялись в комнату Ена. Старший помнил, что в прошлый раз, когда Тей тут жил, они спали в его кровати, но тогда он был еще болен, и это не вызывало у него никакого отторжения. Сейчас же было все иначе. К младшему тянуло, собственнические инстинкты заставляли думать, что малыш должен быть его, только его, а какими способами он этого добьется неважно. Чувство самосохранения скулило от ужаса – если это случится, младший уйдет навсегда, и тогда ты не выживешь. Надо было искать варианты. А Тея все его душевные метания ни мало ни заботили. Он для себя решил – я буду ему другом. Друг, это не опасно, друг многое может, а спрос не велик. Попробуем дружить. Поэтому выбор места для сна его не напрягал, друзья могут спать вместе, это нормально, а с физиологией попытаемся бороться. Тей первый пошел в душ, когда вышел, был несказанно удивлен – Ен постелил себе на полу. - Это еще что такое? Ты не хочешь, что бы я тут спал? Ну так и сказал бы сразу, сейчас соберусь и уеду, делов то. - Нет… Почему? – опешил Ен – я думал тебе некомфортно… - Ну во первых, если ты что-то обо мне думаешь, то спроси, а не выдумывай. Во вторых ты нарушаешь свое обещание. А в третьих друзья могут спокойно спать рядом. Ты же мне друг? - Друг конечно – а внутри все вопило: какой еще друг? Нет! Нет, только не друг! – А как нарушаю? - Ты мне обещал, что не будешь вредить себе, а сам хочешь простудиться на полу под кондиционером. Все это Тей говорил, не спеша переодеваясь, достав из шкафа чистую одежду. Ен пытался думать, надо было что-то сказать в свою защиту, но мозг отказывался логически мыслить, зрелище полуобнаженного младшего заставлял рот приоткрываться, как у глупого, глаза забыли, как моргать, боясь пропустить хоть сантиметр этого прекрасного тела, дыхание сбивалось, иногда вовсе пропадая. Тей, при своем небольшом росте был идеально сложен. Широкие плечи, тонкая талия, руки, с мягко очерченными мускулами, предполагали немалую силу, грудь с крепкими выступающими пластами мышц, но не перекаченными, а такими плавными, мягкими с двумя симпатичными коричневыми сосками, переходящая в шесть четких кубиков. Ен судорожно вздохнул, и с трудом отвел взгляд. Тей уже одетый в джинсы и рубашку, пошел к двери. Старший метнулся следом. Уперся в дверь, прямо над плечом Нонга. - Ты куда? - Ухожу, ты нарушил обещание – глаза младшего загорелись, Пи был слишком близко. - Нет, не уходи! Не надо, я ведь все ради тебя, что бы ты не чувствовал неловкости рядом с посторонним! - Что? Ну вот, он и сказал! Что же я мог поделать, наверно ничего. Это его мысли, он так думает, уверен и прям. Мысли бились в голове пчелиным роем, и сквозь них прямо иглой в висок – посторонний. Посторонний!!! Тей ничего не видел перед собой. Он повернулся, подошел к кровати, уткнулся ногами. « Я ПОСТОРОННИЙ! Нет, не думай! Не надо, не думай! Как же больно!» Опустил взгляд, увидел кровать, лег и закутался в одеяло. « Не хочу думать! Спать! Надо уснуть, подумаю потом, может что-то произойдет, и я забуду его слова? » Тей закутался поплотнее и попытался расслабиться и уснуть. Но как уснешь, когда проклятые слезы текут и текут. Гордость не давала быть слабым, нельзя, что бы Пи видел его горе. Он же не виноват, что не любит… Слезы забрали последние силы, и парень провалился в тягучую черную дыру сна. Ен был в ступоре, он понимал, что что-то произошло, но что? Только что все было нормально, Нонг собрался уходить, он не пускал. Перекинулись парой каких то фраз. Он что-то сказал, и взгляд малыша потух, как будто душу вынули. « Блять, да что же я сказал? Не помню… Я мог сказать что угодно, любую глупость, лишь бы он остался. Будда, какой же он красивый! Так, прекрати, сейчас нельзя об этом. Надо расслабиться и вспомнить. » Ен подошел к кровати и сел на своей половине. Опустил голову, сжал ее ладонями. Думай! Думай, мудачина, чем ты его задел? Что вывалилось из твоего поганого рта? Судорога свела напряженные плечи. Тело просило отдыха, а в голове так ничего и не появилось. Он обернулся в сторону младшего. « Спит, как зайчик, даже дыхания не слышно. Лег прямо в уличном. Переодеть? Нет, проснется, вспомнит, что я сделал и уйдет. Не остановишь. Пусть спит. Надо свет погасить.» Парень встал, обошел кровать, присел на корточки напротив лица младшего. « Я не разбужу, я тихонечко, только посмотрю. А может мне все померещилось? Может он просто так устал, что упал и спит? Почему он мокрый? Он заболел??? Нет, если был бы жар, то волосы тоже были бы влажными. Боги, он плакал??? Сука, что ж ты натворил скотина! » Ен отвернулся, сел на пол и привалился спиной к кровати. « Я не могу вспомнить! Не могу! А может мне нужна помощь? К кому? Отец. Он выслушает, и подскажет. » Парень вскочил и помчался в кабинет отца. Тот сидел за столом и что- то писал, хмуря брови. - Пап, прости. Мне очень нужна твоя помощь. Сейчас. Я не могу ждать, я сойду с ума! - Проходи, садись – господин Сонпайсан сразу отложил бумаги, теперь он был уверен, что никакой бизнес не заменит ему сына. - Рассказывай. - Пап, я что то сказал Тею, и он расстроился. Он плакал, пап! Я не могу вспомнить, чем я его обидел, никак не могу. Может это отголоски моей амнезии. А может я просто сболтнул не подумав, не знаю. Мне важно знать, мне надо извиниться. Я буду умолять его простить, но я должен знать за что. - Так, сын, успокойся, будешь так нервничать ничего не вспомнишь. У меня был знакомый врач, он помогал мне, когда еще за бизнес приходилось драться. Это сейчас не важно, я позже расскажу, если заинтересуешься. Так вот, однажды мы допра… разговаривали с одним из людей наших конкурентов, а у того была травма головы. Получил, когда пытался… ну не суть, в общем у него была легкая форма амнезии, как у тебя – кто что делал, помнил, а кто что говорил, нет. А нам нужны были именно разговоры. Так вот, этот врач показал мне одну методику, что бы разговорить таких, как он. Я сейчас попытаюсь, но не могу ничего обещать, давно это было. - Пап, хотя бы попытайся, мне нужна любая помощь, хоть пытай, мне все равно. - Ну вот, ты что говоришь то? Я тебя хоть раз ударил за твою жизнь? А ты активно нарывался, пока был юн. - Пап. - Хорошо, давай попробуем. Ложись вот тут, на диван. Удобно? Расслабься и закрой глаза. Представь, что я Тей. Как близко вы были, когда разговаривали? - Близко, носы почти касались. - Угу, вот так подходит? Ен почувствовал тепло отца и его дыхание. - Так, теперь представляй, что это не я, а он, не меня ты ощущаешь, а его, не мое дыхание слышишь, это он. А теперь говори. Ен действительно увидел перед собой Нонга, который собрался уходить. Его рука резко поднялась, как будто уперлась в дверь за спиной младшего. - Ты куда? - Нет, не уходи! Не надо, я ведь все ради тебя, что бы ты не чувствовал неловкости рядом с посторонним! Ен распахнул глаза. - Я так сказал? - Да, сын, ты так сказал. Этот мальчик живет для тебя, а ты назвал его посторонним. - Но я же не его… Я имел в виду себя. - А от перемены мест слагаемых сумма не меняется. Если ты ему посторонний, то и он тебе тоже. - Ой, пап, какой же я… Я пойду, буду ждать, когда он проснется, и молить о прощении. - Иди, может и получится. Ен вернулся в спальню. Лег на свою половину. « Ну как я мог? Что за дурак, как только язык повернулся. А все потому, что кому-то снесло мозг, и он не мог нормально соображать. Опять твоя похоть все испортила. Почему опять? Что почему? Ну, опять, почему? Уже было? Не помню. Аааа, бардак в голове! » Ен посмотрел на младшего. Тот во сне согрелся. Выпутался из одеяла и теперь лежал вполоборота к старшему. Вдруг он вздрогнул, тихо простонал и задрожал. Ен придвинулся ближе – надо было срочно успокоить. Нельзя, что бы малыш, уснувший таким печальным, страдал еще и во сне. Ен тихонько приобнял Тея за плечи, придвинул к себе на грудь и стал легонько гладить по голове, перебирая волосы. - Малыш мой, я рядом, ничего не бойся, я с тобой – вполголоса говорил он, почти шептал. - Прости меня, я не хотел тебя обидеть! Прости, прости, прости! Если бы я мог вернуть время назад, что бы ты не слышал моих дурацких слов. Я так не думаю. Даю тебе слово, впредь всегда думать, а потом говорить. Спи мое солнце. Я буду охранять твой сон, и ни один кошмар не посмеет даже приблизиться к тебе. Тей проснулся на рассвете. Ему было странно. Ноги затекли, а тело блаженствовало. Ему снился прекрасный сон, в котором они с Пи Еном любили друг друга, и Пи говорил столько красивых ласковых слов, что сердце таяло. Даже сейчас вспоминая, оно сжималось от нежности и сладкой боли. Все еще не открывая глаза, Тей пытался понять, что не так с ногами. Он протянул руку, пытаясь достать до ноги. Это было нелегко, учитывая, что он лежал на животе. Смог. Это, что, джинсы? И рубашка? Рука поднялась до талии. Почему я спал в уличной одежде? Опять придется извиняться перед прислугой, что надо перестилать постель. Хочу еще поспать, хочу снова тот сон. Он попытался заснуть. Не вышло. Что же вчера было, что я уснул не переодевшись. Я выпил? Нет, не похоже, хотя голова болит. И снова шипами изнутри – ПОСТОРОННИЙ! Тей уткнулся носом, заскулил, но слезы сдержал. Вдруг почувствовал на голове теплую тяжесть. И полегчало. - Прости меня, прости, прости! - Шелестел голос из сна. Будда, он до сих пор в его доме, надо срочно уходить, пока все не проснулись и не устроили допрос. Не сумею сдержаться и потеряю лицо. Тей открыл глаза. « Так, спит он не на подушке, а на человеческой груди, это раз. Рукой обнимает этого человека, это два. А еще и ногой обвил, это три. Позорище! А это еще что? На спине чья то рука, гладит, так приятно. Да и что я паникую, мне же хорошо, давно не было настолько хорошо. Так, стоп. Было? Нет, я же одет. Не факт, можно было и одеться. Губы сухие и не опухшие. Ничего не болит, нет, не было ничего.» Тей оторвал голову от чужой груди, посмотрел. Ох, лучше бы не смотрел. Он лежал, крепко обнимая своего Пи, а тот гладил его спину и улыбался. - Малыш, прости меня, прости дурака, я никогда не обижу тебя намеренно! Не подумал, болтанул, прости! Я так не думаю! Какой же ты посторонний, ты мое сердце, я без тебя никто и ничто. Прости, прости, прости! Я ни одной твоей слезинки не стою! - Я не малыш… - Нет, ты мой малыш, мое солнышко! - Фу, как слащаво! - Простишь? - Прощу, наверно… Тей опять умостил голову на такую удобную грудь. Ну хоть немного счастья, я не заслужил? - Тей, знаешь, я хочу тебя попросить. - М? - Ты сходишь со мной на свидание? - Что? Куда? – младший вскинулся и уставился на смущенного старшего. - Ну, не знаю, куда нибудь… Тей расхохотался. - Вот ведь ты! Зовешь на свидание, не продумав ничего? Ты, что, не был уверен? Думал, откажу? - Прости, я думал, что ты не простишь меня, куда там еще что-то загадывать. Я всю ночь умолял тебя простить, в голове кроме этого нету ничего. -Ммм, так вот, что мне снилось, это было приятно, хороший был сон. Пи Ен, давай сделаем так – ты сейчас поспишь, потом подумаешь, а потом позвонишь мне. - Почему позвоню? Ты уйдешь? Не уходи, не надо! - Пи, не истери, мне надо в университет, заберу документы, потом хочу пообедать с другом и навестить маму, еще надо какие нибудь вещи взять, не в форме же на свидание идти. - Хорошо, иди. Только побудь со мной, пока я усну? Не могу смотреть, как ты уходишь, страшно. - Ладно, укладывайся, я тут. Ен повозился, улегся поудобнее. - Иди ко мне. - Тсс, спи, мой Пи. Я посторожу немножко. Тей прижался к теплому боку старшего, приобнял его, и счастливо улыбнулся – мечты начинают сбываться?