Миллионы людей не заменят тебя.

      Про то, что Ен стал говорить, знали только Тей и лечащий врач, который выписал лекарства и физиотерапию, что бы помочь горлу и голосовым связкам восстановится. Сломанные ребра и пострадавшее легкое еще были проблемой, Ен не мог говорить долго, уставал и тогда продолжал писать на ладони Тея. - Пи, почему ты не пользуешься бумагой и ручкой? Так ведь удобнее. - Нет, так я держу тебя за руку, и мне не страшно. Каким-то побочным эффектом его психотравмы стал страх, не безотчетный всего на свете, а конкретных ситуаций, одной из которых был страх одиночества. - Пи Ен, не надо бояться, я с тобой, я никуда не уйду. - Уйдешь, я слышал, сквозь сон. - Ну что ты, не уйду, я вспылил тогда. - Расскажи мне все. - Что все? Что ты последнее помнишь? - Крышу, как ты перелез назад, больше ничего. Почему я все еще в больнице? Сколько времени я был в отключке? Я помню только твой голос в темноте. Я был один и твой голос. - Ты уже второй раз в больнице. На тебя напали. Перелом ребер и задето легкое. - Я помню, ты кричал, что не успел…Что не успел? Куда? - Не успел тебя защитить, прости. - Какие- то отрывки, не могу собрать вместе, расскажи все. - Ох, ну хорошо. Когда нас привезли с крыши, ты долго был не в себе, ни на что не реагировал. Потом был кризис, и ты впал в кому на десять дней, все очень переживали. Когда тебя обследовали, врачи решили отпустить нас домой. Мы с тобой гуляли, занимались, все было хорошо, ты шел на поправку. А потом с тобой случилась вот эта беда, ты оказался один, и на тебя напали, а я не успел добежать. Вот как- то так. - Я помню, как мы гуляли и плавали в бассейне, но думал, что это сон, а кто на меня напал? - Отморозок какой-то, не важно. Почему ты красный? Где болит? - Нет, я вспомнил, как мы приехали домой… Душ… - О, Будда! Ну почему тебя так это беспокоит? Все те дни, что мы были в больнице я кормил тебя, умывал, брил, купал, водил гулять, и ты ничуть не стеснялся! - Я не помню… Это было неприятно? - Ну почему же, это было очень приятно, держать тебя в руках, так близко. Ох, не красней опять, я просто шучу и подкалываю тебя. Мне очень нравится, что ты перестал быть бесчувственной дубиной. Тей тихонько рассмеялся и погладил своего Пи по красной щеке. - А почему ты за мной ухаживал? Мы же не были такими уж друзьями. - А ты не помнишь, что я тебе сказал, на той проклятой крыше? Ен подумал, нахмурился, внимательно посмотрел на Нонга. - Помню. Но ты же это не серьезно, ты просто не хотел, что бы я прыгнул? И да, кстати, а как я вообще оказался на крыше, с такими идиотскими мыслями в голове? Не помню. Что могло такого случиться, что бы я захотел умереть, бред какой то. - Может отдохнешь, Пи? Слишком много информации, тебе это не полезно. - Может и не полезно, но я должен знать. Надо же это принять и как- то с этим жить. - Зря ты думаешь, что я не был серьезен. Если бы ты прыгнул тогда, Пи Ен, или позже с тобой что-то случилось, я бы не заставил тебя долго быть одному на той стороне. - Малыш… - Я не малыш, Пи, сколько уже повторять, твои полгода, что отделяют наши дни рождения, не дают тебе право, думать про меня так! Я мужчина, как и ты, и я не бросаюсь словами. Если что-то сказал, я это сделаю, потому что, я думаю перед тем, как сказать. - О-хо, как грозно! Ладно, я отдохну немного. Мне надо подумать. - Извини, я накричал… Мне уйти? Ты хочешь побыть один? - Нет! Ты же знаешь, я не могу один. - Конечно, я помню, но можно позвать сиделку. Может тебе неприятно, что я все время тут. Надоел? Лезу к тебе со своими… Не важно. Главное – твое здоровье. Тей с ужасом ждал, что Ен скажет, что бы он ушел, что, кто он такой, что бы беспокоить его. - Не надо никакой сиделки. Она же не будет держать меня за руку, и гладить мою ладонь, а без этого я не усну. - Прекрати, ты давно уже сам отлично засыпаешь. - Я засыпаю, потому что уверен, что ты рядом – Ен выпалил предложение и замолк. Он задумался, почему он так сказал? Что это? Привычка или какое-то чувство, о котором он не знает? Надо было подумать, много о чем подумать. Он поудобнее улегся, посмотрел на сидящего рядом парня, и протянул ему руку. Тей с улыбкой положил его руку к себе на колени и стал нежно поглаживать раскрытую ладонь, как он делал уже много, много раз. На следующий день, навестить сына, пришел Отец Ена. - Кхун Сонпайсан – Тей встал со стула, и сделал вежливый «вай». - Ты все еще не простил меня, сынок? - Знаете, я вас оставлю, мне надо сделать пару звонков. Это был первый раз, за все время, когда Тей оставил Ена с кем то наедине. Но он был уверен, что отцу с сыном есть о чем поговорить, а Пи не скажет при нем, что может разговаривать. Опять будет чертить буквы на ладони, и ему придется быть переводчиком. Он начал задумываться, что может пора переехать домой? Пи почти здоров, ну что он у них забыл? Он же чужой им человек. Все время, пока он выхаживал своего Пи, такие мысли не приходили ему в голову. Где то в подсознании он был уверен, что Ен придет в себя, и они будут вместе. Будут счастливы. Но почему Пи должен быть счастлив от того, что я люблю его? Если он забыл Пи Текно, забыл свои чувства, то это совсем не значит, что он сразу примет меня. Жуть от таких мыслей шевелила волосы на голове. Надо было с кем-то поговорить, излить душу. В это время в палате, господин Сонпайсан подошел к кровати сына, наклонился, погладил его по волосам. Потом обошел и сел на место Тея. Взял Ена за руку. - Поговорим, сынок? Отец очень надеялся, что Ен захочет пообщаться с ним, ведь раньше они не были близки. Большое количество работы, частые поездки, все это заставляло отдаляться. - Прости меня, сынок! Я был тебе плохим отцом. Я должен был больше думать о тебе, больше заботиться. Он ждал, что сын напишет хоть слово, хоть как-то покажет, что он все еще его любит. - Пап… Отец вздрогнул, вгляделся в сына, и заплакал. - Ты говоришь. Давно? Скрывал от меня. - Не плачь, пап, недавно. Я думал, так будет лучше, не могу пока общаться со всеми, не говори, пожалуйста, никому. Потом, как нибудь. А сейчас мне надо с тобой поговорить. У нас мало времени, Тей не будет долго отсутствовать. - Я вообще удивлен, что он ушел. Он не отходил от тебя ни разу, пока ты был в больнице, да и дома потом. Все привыкли. - Об этом мы тоже поговорим, но позже. Расскажи мне, почему Тей? Почему не ты, не мои многочисленные тетушки? Почему он был со мной всегда? - Я даже не могу тебе ответить сынок, но с первых минут, когда вас привезли, он был рядом с тобой. Он распоряжался всем и вся. Его попытались вывести, ведь он не семья, не близкий, но врач заметил, что когда Тей говорит, твое состояние нормализуется. И он остался. Знаешь, когда я приехал, он накричал на меня, а потом отправил собирать врачей со всего света. Он требовал самых лучших. Хочешь, расскажу, что он придумал, что бы суметь отойти от тебя, хотя бы в туалет или душ? Он что-то наговорил на диктофон, коротенько, минут на десять, но ему хватало, что бы отлучаться. Других вариантов не было, без его голоса у тебя подскакивало давление, и врачи боялись коллапса. - Я… - Да, сын, ты держал его. Именно ты не отпускал и цеплялся. Наверно это что-то из подсознания, ты же был не в себе, но и потом, когда тебе стало лучше, ты не мог без него заснуть. Он с тобой все эти недели. Ты ни на минуту не был один. Я много пожил, и много видел, но меня безмерно удивляло его отношение к тебе. Он был серьезен, упрям и терпелив. Мало у кого бы хватило терпения, а он ни разу не пожаловался. Я догадывался о его отношении к тебе, но он, ни разу не дал мне повода рассердиться на то, что у него есть мысли воспользоваться ситуацией. Даже братья ведут себя друг с другом нежнее. Он вел себя с тобой, как будто ты ему сын, не смейся, мне трудно судить по себе, но я видел, как смотрит на него его отец, так вот в глазах Тея была такая же нежность и забота, его трясло, когда с тобой было что-то не так, когда он касался тебя, его пальцы дрожали, как будто он боялся сделать больно. У этого малыша сердце размером с мир, и там только ты. - Пап… - Я не могу тебе советовать, не в этом случае. Тебе предстоит со всем разбираться самому. Но послушай меня. Я повидал много разных людей. С тех пор, как умерла твоя мать, я все время кого-то искал. Я влюблялся, завоевывал, заставлял себя любить, но никто и никогда не любил меня так искренне и безоговорочно, как любила меня твоя мама. Я не нашел больше такого человека. Можно влюбить в себя, можно потратить много сил и энергии, и человек влюбится в тебя, но, сын, это все равно насилие. Когда спадет восторг первых чувств, когда пойдут первые будни, человек может одуматься и отказаться от тебя – потому что он не любит. Ему это просто внушили, или он сам убедил себя в этом. А когда тебе повезет, и ты полюбишь кого то, кто любит тебя больше, чем себя, ты поймешь разницу. Это чувство не будет сверкать фейерверками, но оно будет глубже и надежнее, оно будет дарить покой и уверенность. - А Тей? - А что Тей? Тей встанет за тебя под пулю, если понадобится, и не пожалеет об этом никогда. Я завидую тебе, сын. Только прошу тебя, не давай ему надежду, пока сам не полюбишь его, как он тебя. Этот мальчик сделан из стали, но только ты можешь сломать и уничтожить его. - Спасибо, пап. Я еще подумаю. - Думай, сын, хорошо думай. Не иди на поводу у своих желаний, у тебя есть время, он от тебя никуда не денется. Но если обидишь, он может не простить – характер у Тея еще круче, чем у тебя. Тей позвонил матери. Она должна понять. Она может выслушать и дать мудрый совет. Госпожа Камчисават сняла трубку после первого гудка, как будто сидела и ждала звонка. - Алло, сынок, что-то случилось? Здравствуй, дорогой! - Нет, мам. Ничего такого, я просто хочу с тобой поговорить. - Ты не с Еном? - С ним его папа, пусть побудут вдвоем. - Тей, ты меня пугаешь, что произошло? Ты никогда не оставлял его в палате одного. - Но, мам, он не один, он с отцом. - Нет, сын, он без тебя, значит один. Ладно, не будем спорить, раз ты так сделал, значит, ты уверен в правильности своих поступков. О чем ты хотел поговорить? - Мам, я обеспокоен, Пи Ен очнулся, что-то вспоминает, и задает вопросы, а я не знаю, как и что отвечать. До сегодняшнего дня во мне жила уверенность, что Ен очнется, и мы будем с ним счастливы. А сейчас я ни в чем не уверен. Он так спрашивает, так ставит вопрос, будто я чужой, посторонний. Но ведь так и есть. До всей этой трагедии мы даже не встречались. Это я люблю его, а он вовсе не обязан. Если его память пока блокирует воспоминания о его бывшем, то в любой момент он может все вспомнить, и мне совсем не останется места рядом с ним. Что мне делать, мам? Может вернуться домой? Не дожидаться, пока Пи попросит меня? Мне будет так больно, мне сейчас уже невыносимо, а ведь ничего пока не произошло, просто мысли. - Сыночек, успокойся, родной мой! Мы с папой будем счастливы, если ты вернешься, мы так скучаем! Но Тей, ты не торопишься? Ен нуждается в тебе, он привык видеть и чувствовать твое присутствие. Это все может перейти в чувства. - Мам, а я? Как мне держаться? Я ничего не понимаю. Откатить все назад, когда мы были просто знакомыми? Я не уверен, что я выдержу, это не просто, это мучительно. - Тей! Послушай меня! Ты сам создал эту ситуацию. Ты уже такой взрослый, мой сын, я на все сто процентов уверена, что ты со всем справишься. Ты такой сильный, мальчик мой. Я мало встречала в жизни таких сильных, цельных и честных людей, как ты. Когда придет время, если оно придет, вы поговорите, расставите все точки, и решите, как жить дальше. Если вам придется быть врозь, то ты выдержишь. Мы поможем, малыш, не переживай заранее то, чего может и не случится. - Спасибо, мама! Наверное это я и должен был услышать. Мне стало легче, правда. Спасибо еще раз, я пойду, мне надо к Ену. - Иди сынок, я была рада поговорить с тобой. Не забывай нас, помни, что мы с тобой всегда, и мы так любим тебя!