***
Осень, 1998г.
— Вашу палочку. Если бы она не видела обрюзгшего, с поджатыми, больше похожими на приоткрытую устрицу губами, мужчину в форменной одежде за столом, то подумала бы, что в Азкабан начали трудоустраивать гоблинов. — Вашу палочку. Гермиона выхватила древко из внутреннего кармана и неохотно протянула сотруднику службы безопасности крыла. Ей не хотелось, чтобы кто-то подобный к ней притрагивался. — Цель визита. Мистер Эдвардсон, как гласила табличка на столе, точно как гоблин смотрел то ли на Гермиону, то ли сквозь нее. Она успела подумать: как такая красивая фамилия досталась такой точной копии мерзкого палача-Макнейра? — Бросай ты это, Робин, мисс Грейнджер же! Человек важный. Не затем мисс по лесам скиталась, чтоб своими же руками эту падаль освобождать потом! Чтоб вы, мисс Грейнджер, эту сволочь еще и спасали, вот умора? — Да… умора, — она натянула улыбку, больше похожую на натужные попытки скрыть внутренний раздрай, и отвела взгляд от второго сотрудника, который как раз и толкал защитную речь. Она уже успела прозвать его полу-Хагридом. Мистер Доусон, главный охранник особого отсека СМЕРД — толстый, не в пример настоящему Хагриду приземистый мужчина не понятно скольки лет, зато с похожим говором, пышными усами и неиссякаемым весельем. В основном, конечно, веселящим только его самого. — Цель визита. Сотрудник службы безопасности не унимался, пропустил речь Доусона мимо ушей и ждал ответа от Гермионы. — Я собираюсь использовать заключенного номер два для своей научной работы. Вот мой орден Мерлина, — тонкие пальцы достали блестящую вещичку из кармана и небрежно кинули на стол перед Эдвардсоном. За последнее время высшая награда министерства упала в ее глазах до ценности сикля, если не ниже. Она могла бы вообще оставить ее там, запнув под щель в стене, и не испытать ни грамма сожаления. — Мне, вроде бы, позволяются такие посещения в любом количестве, — протянула Гермиона, параллельно с этим думая, что у него не только фамилия, но и имя неподходящее. Робин? Робин должен быть как минимум Гудом, а не надменной мелкой сошкой, ведущей себя так, будто эта часть Азкабана построена на его деньги. — Позволяются, — еще сильнее поджав устрицы-губы, он вернул орден и палочку. — Каплю вашей крови, мисс Грейнджер. Он подсунул ей открытый журнал, нечто вроде магловского журнала посещений, но в графе, где должна быть подпись, необходимо капнуть кровь. Гермиона достала палочку, наколдовала очищающее — только не хватало делать разрез на грязной коже в этом подвале! Произнесла краткое «секо», а убедившись, что кровь попала в нужное место, залечила крошечный порез. Мимоходом ее взгляд скользнул по журналу: тот был открыт на самой первой странице, и кроме ее имени напротив лаконичного определения «заключенный номер два» в нем не было абсолютно никаких записей. «Только умалишенный сунется к нему в камеру по собственной воле!» — пронеслась в голове фраза Гарри. Гермиона поджала губы в ответ на свои же мысли и перевела взгляд на коридор, в конце которого уже виднелась близящаяся фигура второго охранника. «Я должна попробовать. Должна» — Уолден, пока тебя дождешься и помереть можно. Взгляд Гермионы проскользнул по прибывшему охраннику, и она с удовлетворением отметила, что хоть у кого-то полная гармония имени с внешностью. Этот, решила она, будет недо-Филчем. Моложе и сильнее, но такой же… Филч. У нее даже закралась шальная мысль, не успел ли он обзавестись сыном-двойником. — В камере доступны только не боевые чары. Запрещается оказывать заключенным помощь в побеге, прямую или косвенную. «Да ну, серьезно что ли?!» — Кончай уже, Робин, не жрал ни черта, теперь опять вверх корячиться, — недо-Филч впервые подал голос, смачно сплюнул на пол и зашаркал к железной двери прямо напротив Робина. — Идемте, мисс Грейнджер, — полу-Хагрид встал, непринужденно поглаживая шарообразный живот в районе диафрагмы, и указал ей на теперь открытую дверь, протискиваясь следом.***
Совершившие мучительные естество-разрушающие деяния, сокращенно — СМЕРД — полностью новое (не по факту и не на вид, конечно) крыло Азкабана, обретшее свое назначение сразу после финальной битвы. Звучание сокращения сперва казалось Гермионе очевидным, но теперь она задавалась вопросом, каким словом вдохновлялись больше: смерть или смердеть? — Пожалуйста, мисс Грейнджер, — Доусон торопливо оттолкнул очередную дверь на очередной этаж, а недо-Филч по своему обыкновению сплюнул на пол и пнул грубой подошвой ботинка камень. Новый уровень и новая вонь. Гермиона уже потеряла счет этажей, настолько удушающим оказался путь. Было тошно. Омерзительно. Хотелось остановиться у стены — не дотрагиваясь, конечно, иначе зловонная слизь заставила бы выплюнуть не только обед, но и все органы — и не сдерживать позывы. Спустя пять минут нахождения в особом крыле начинало сверлить виски, крутить спазмами живот и ломить суставы. Затхлый воздух лип к волосам, оставлял на коже невидимый, но ощутимый слой — как налет прогоркшего масла. Она мысленно пообещала себе по возвращении домой тут же наполнить ванну и нырнуть в нее с головой. Всего на несколько минут, конечно, а потом полностью сменить воду, возможно не раз и не два. Шаг, шаг, шаг. Случайное дуновение ветра обдало лицо новой порцией вони, и Гермиона все же остановилась, прикрывая рот ладонью. Как отвратительно. «Довольна? Это и есть твой блестящий план — прийти, надышаться смрада и убежать обратно? Смелости увидеть его у тебя хватит, а дальше-то что?» «Я должна попробовать» В попытках отвлечься от тошноты взгляд бегал по полу, усыпанному мелкой крошкой камней. Скопившаяся в углублениях вода, ржавые подтеки под металлическими конструкциями, крошечные отвалившиеся от стен камни — вот и все. Даже крыс не было. Только вот за решеткой какая-то… она не знала. Какой-то пух, подозрительно и омерзительно похожий на… она сильнее прижала ладонь ко рту, старательно отводя глаза от чего-то, бывшего когда-то… человеческими волосами. — Никак второй орден Мерлина хотите получить, что готовы вновь с этой падалью увидеться? — А? Падалью? Д-да… — прохрипела она, сморгнув выступившие от совсем уже невыносимой тошноты слезы. — Вы, можно сказать, леди, мисс Грейнджер, негоже вам даже за версту к таким местам подходить, — полу-Хагрид шел, поигрывая ключами, словно вокруг и не было всего того, что видела Гермиона. — Наука, — следом выдавила она, как можно более беззаботно пожав плечами. — Н-да, наука… — полу-Филч неожиданно включился в разговор, цокнул и вновь сплюнул, а у Гермионы закралась мысль, что там так отвратительно отчасти благодаря его мерзкой привычке. — После всего, может, хоть какую-то пользу эта гниль принесет. Того и гляди — найдете лекарство от… от чего там вы ищете? — От ментальных расстройств, — они прошли мимо двух располагавшихся друг напротив друга окон, и сквозняк сделал дыхание немного легче. — А-а… читал я, читал, — вновь подхватил Доусон. — В Пророке писали. Родители у вас не помнят ничего, да? И еще у мальчонки этого, Лонгботтома… Сочувствую, — протянул он, пожевывая щеку. Затем бросил на нее задумчивый взгляд, покосился на напарника в поисках одобрения, и, получив безразличный кивок, чуть понизив голос, сказал: — В камере защита, конечно, действует. Но вы, мисс Грейнджер, ежели не удастся там что-то с опытами вашими, да и если удастся… понимаем все, жениха как-никак потеряли из-за этой поганой своры… Бровь Гермионы как-то сама выгнулась и даже тошнота отошла на второй план. Толстяк старательно бросал на нее взгляды из разряда «Понимаете, о чем я?», но она не понимала ни черта. Устав выстраивать невербальный диалог, он словно бы даже слегка разозлился, вновь потер усы и повел толстыми губами. — Ну, в общем, мы антимагическое поле-то и снять можем, вы только скажите. Там бояться нечего, для вас безопасно совершенно, а вам вот отмщение какое-никакое… только не смертельные, мы бы вас поняли конечно, но нельзя, министерство так решило… — Но это незаконно, — прошептала Гермиона на выдохе, только-только поняв, о чем он так долго распинался. В ее голове совсем не вязался образ тучного весельчака и предложение наслать на безоружного заключенного парочку круциатусов, и она начала жалеть, что вообще провела тончайшую параллель между ним и добродушными настоящим Хагридом. Затем мысленно ударила себя по губам и отвернулась. Здесь не место для законов, и она сама — не та, кто пришел их блюсти. — Имею в виду… это не создаст вам проблемы с начальством? — Была бы воля начальства — тоже по совести, а не по законам бы порядки устанавливали, — пространно ответил тот, и Гермиона перевела это как «Они с удовольствием растерзали бы его на мелкие куски голыми руками, если бы было можно» Они еще прошли некоторое время в тишине, и Гермионе показалось, что она даже смогла абстрагироваться от запаха и бесновавшегося волнения. — Пришли, — прохрипел Уолден и достал из-за пазухи особый ключ. Сжал его в ладони, и тот отдал слабым свечением. Доусон забрал его себе, подходя к двери. Замок представлял собой сложную конструкцию из места для прикосновения двух палочек и замочной скважины, уходящей во что-то, на первый взгляд напоминающее лабиринт. Оба охранника дотронулись кончиком древка до медной пластины, Доусон вставил ключ, в унисон с Уолденом прошептал заклинание, а затем провел ключ по лабиринту, вырисовывая определенный узор. Дверь с мерзким стоном поддалась и приоткрылась. — Ключ такой, каждый день меняется. Зарисовывать нельзя, вот и моя память, как ее… ну, на картинки, пригодилась, — толстяк довольно погладил себя по животу, так и не вспомнив понятие «эйдетизм», а потом, спохватившись, сильнее пнул дверь, указывая рукой в следующий коридор. — Отсюда сами идите, мисс Грейнджер, закрыть вас надо. А, вот еще, — он похлопал толстыми ладонями по униформе, чуть покрутился, а затем извлек из кармана монету. — Порт-ключ, чтобы вы переместиться могли в случае чего. Только на вас сработает, кодовое слово — псы. Только его в экстренных случаях, тут все на уши поднимутся, если активировать. А так, ежели все спокойно, то пешком идите, по двери палочкой постучите — мы вас выпустим. — Понятно, — Гермиона взяла поддельный галеон, немного покрутила его в пальцах, пытаясь поймать отблеск, но все напрасно — там не только крыс, но и света, кажется, не было. Бросив попытки, сунула галеон в карман и на выдохе перешагнула железный порожек. — Успехов, мисс Грейнджер, — коротко поднял толстую ладонь недо-Хагрид, а полу-Филч уже развернулся, идя прочь. Дверь с таким же надрывным стоном закрылась, оставляя Гермиону почти в полной тишине. Даже люмос не сразу сработал — настолько было паршиво. Но все же осознание того, что она решилась, толкало ее вперед, бурля под кожей почти что любопытством. Впереди виднелась еще одна решетка, такая же мокрая, ржавая и противная, как и все вокруг, а еще — закрытая. Но поддалась простой алохоморе, и впустила Гермиону в последнее помещение. Невысокий, едва ли больше двух метров потолок, окно, больше напоминающее брешь от пушечного ядра в стене, и тусклый огонек перманентного люмоса. И груда какого-то тряпья. Следуя секундной панике, Гермиона обернулась, но сзади никого не было. А где?.. Она уже успела вообразить, что немыслимым образом он оказался сзади. Приготовилась увидеть красные глаза и этот оскал. Но вот нечто, что она приняла за тряпки, зашевелилось. Крепче сжимая палочку, Гермиона наблюдала за тем, как оно приобретало в ее глазах вполне понятные очертания: пальцы, ладонь… скользнула по полу и оперлась, приподнимаясь на руках. Гермиона сглотнула, ведя взгляд по худой руке все выше и выше. Тюремная роба, призванная быть бело-голубой, на деле выглядела темно-серой с бордовыми… кровавыми пятнами. Анти-магические браслеты скатились к запястьям, глухо стукаясь о каменный пол. Он опирался на руки, низко склонив голову, словно ему было очень сложно подняться. Может быть и правда сложно. Может быть — нет, и она — идиотка, которую тут же обведут вокруг пальца фальшивой беспомощностью. А потом убьют, пусть и голыми руками, или всадив ее же палочку ей же в глаз. Но раз эти неумехи — полу-Хагрид и недо-Филч были до сих пор живы, то и ей ничего не грозит. Он тяжело и хрипло дышал. Повел головой в одну сторону, в другую, словно разминая шею. Чувство неправильности. Замерев, Гермиона ощутила, как абсурдно и неотвратимо оно обволокло разум изнутри. Среди всех неправильных вещей в мире, плохо стыкующиеся с логикой, моралью и здравым смыслом, внезапно обнаружилась еще одна: не удушающая, не горькая, а давящая первобытностью и ужасом, вязкая, о которой и думать-то аморально. По крайней мере… Гермиона могла поклясться, что в глубине души чувствовала, что есть что-то абсолютно ужасающее и неправильное в том… — Грязнокровка, — шелест его голоса, словно туман, стелился клубами по полу. Глаза, красные теперь уже не зрачками, а полопавшимися капиллярами и раздраженной слизистой, взглянули на нее чуть расфокусировано, но внимательно, даже с прищуром и каплей удивления. Да. Было что-то абсолютно ужасающее и неправильное в том, что самый могущественный темный волшебник, едва не захвативший весь мир, зашедший в изучении черной магии так далеко, как никто до него, теперь гнил заживо в крыле, где не водятся даже крысы. Есть что-то абсолютно ужасающее и неправильное в том, что Лорд Волдеморт, больной, ослабленный и обезоруженный, валялся в грязных лохмотьях у ее ног. Но он все еще… Лорд Волдеморт. И ее последняя надежда.