С того дня прошло около трёх недель. Кирк стал меньше есть и пренебрегать алкоголем, и вскоре был пойман Бёртоном за серьёзным разговором.
— Что происходит, Кирк? — кудрявый оказался прижатым к стене в их комнате с закрытой на замок дверью.
— Н-ничего... А должно?.. — тупо хихикнув, переспросил он.
— Что-то определённо происходит, — Клифф взял со стола переполовиненную бутылку пива, протягивая её омеге. — Выпей, давай. В одну харю, — приказал тот и впарил прохладное стекло в его руку.
— Н-нет...
— Пей! — Кирк поёжился, пугаясь такого обращения, но к бутылке притрагиваться не собирался. — Прости, — Клифф тут же отставил бутылку и крепко его обнял, осознав свою ошибку, — просто скажи, что случилось.
— Я... Я беременный, — тихо выпалил Хэмметт ему в грудь, прижимаясь. Глаза Бёртона широко раскрылись.
— Ты... Кирк, о господи, я люблю тебя!
На удивление последнего, вместо ненависти и злости в глазах альфы он увидел искреннюю радость.
Бёртон упал перед ним на колени, прижимаясь щекой к животу, и слегка его поглаживая.
— О боже, Клифф... — Кирк заулыбался и положил руку на голову любимого, — я так рад... Я думал, ты разозлишься.
— Но мы ведь говорили об этом раньше, и я был не против, и ты этого хотел, а теперь у нас будет прекрасный малыш, — он посмотрел наверх, сверкая воодушевленными этой мыслью глазами. Кирк наклонился и нежно поцеловал его, не снимая с лица счастливую улыбку.
— И я люблю тебя, Клифф...
— Внимание, дорогие друзья, скоро в нашей семье будет пополнение... — с широкой улыбкой произнёс Клифф, встав из-за обеденного стола, за которым собрались все, и покосился в сторону Кирка, поднимая руку с банкой пива вверх.
— Ничего себе... Наши поздравления! — Ларс чокнулся своей бутылкой, после чего то же самое проделал Джеймс.
Незадолго после этого, Хэтфилд пошёл прочистить участок своей территории в чужом районе, а точнее — бар, так милосердно отданный ему после победы над Дэйвом.
Блондин вошёл внутрь здания. Бармен сразу узнал его, приветливо махая и предлагая «то же, что и обычно», когда тот садился за стойку.
— Да, налей две, — командует альфа, после чего принимается осматривать присутствующих, ожидая заказа.
Тёлочки, мужчины, — но вторых, конечно, больше, — подростки... Люди самых разных возрастов, цветов и длины волос и одежды. Все разбрелись кто куда: одни шастают по углам, возможно, ширяются; другие выпивают за столом или стойкой, либо флиртуют с кем-то; кто-то просто стоит на месте, подпирая тёмную стену, и, очевидно, ждёт кого-то, а может просто наблюдает... Это кажется Хэтфилду подозрительным. На его территории не должно быть посторонних, чужих «наблюдателей». «Кто этот человек? Надо к нему подойти...» — не успела эта мысль пробраться и до конца сформироваться в его голове, как уже принесли заказ. Блондин отпил немного алкоголя из стакана, отворачиваясь от загадочного посетителя, и тут же заметил, как со входа пробирается сквозь редкую толпу характерная рыжая макушка. Он сразу догадывается, кто это мог быть.
— Мастейн... — процедил Джеймс сквозь зубы, допивая напиток и слабо ударяя стеклом о деревянную поверхность. Он поднялся с насиженного места и направился в толпу, — туда, где последний раз заприметил выделяющийся рыжий.
А вот и сам виновник торжества — Мастейн, собственной персоной, — возник перед Хэтфилдом, приласкиваемый двумя омегами, рассказывающий им, по всей видимости, интересные истории и лениво развалившийся на диване. Его диване. Диване чёртового Хэтфилда.
Пока блондин приходил в себя от злости, рыжий пёс успел глубоко расцеловать обоих омег и даже намекнуть на будущее времяпровождение с ними.
— Блядуешь, скотина?! — Джеймс подошёл и гневно схватил Дэйва за шкирку, вытаскивая из чужих объятий.
— Чё? Отпусти, придурок! — тот кое-как вырвался, отряхиваясь. — Я думал, ты сегодня не придёшь, — пробурчал он в пол, понимая свою ошибку.
— Ну и дурак, индюк тоже думал! Лучше расскажи мне, с каких пор ты изменяешь своему Дэвиду, или как его? — Джеймс скрестил руки на груди. Что-что, а измен он терпеть не мог.
— Тебе какое дело? Хочу, и изменяю. Надоел он мне своими советами, помощами... «Это не ешь, то не пей, тем не колись,» — передразнил Мастейн, закатывая глаза.
— Что-то мне подсказывает, что он прав, — заключил блондин. — Ладно... И почему ты решил провести время именно в моём баре?
— Тут классные мальчики... Да и девочки ничего.
— Не мои проблемы. Ты сам отдал нам это место, значит больше сюда не суйся, понял?.. — почти прорычал Джеймс, чем начал выводить Дэйва из себя, но последней и явно лишней каплей стало следующее: — собака.
Рыжий набросился на него, точно как тогда, почти месяц назад, и начал так же избивать, получая незамедлительные и не менее болезненные ответы.
Вскоре драка закончилась, и заботливые очевидцы оттащили полуживого Мастейна к выходу, как-то оживляя и заставляя покинуть заведение — как, Хэтфилд не знал, он уже направился в другую часть бара на поиски того загадочного наблюдателя.
А вот и он, далеко не продвинулся: пара шагов вправо-влево и обратно — вот и весь маршрут.
— Хэй, мужик, — Джеймс, не в лучшем состоянии — кровь стекала с разодранной губы и частично из носа, а синяк под глазом завершал композицию — подошёл к парню и оперся на стенку рядом с ним, — ты чё тут забыл? — он лениво повернул потрёпанную голову в сторону постороннего.
— Да так, ничего. Стою вот, смотрю, что творится. Хочешь дать мне по роже за то, что я такой подозрительный? — последнее слово он желчно выцедил из тонких губ, разворачиваясь к Джеймсу. Теперь тот мог детальнее разглядеть силуэт всё ещё находящегося в тени лица.
— Как будто ты не знаешь... Это моя территория, мой бар, и я не потерплю здесь лидера моих врагов. А ты кто такой? Никто... Пока что, — Джеймс усмехнулся своей остроте по отношению к этому не вызывающему доверия человеку. Тот усмехнулся в ответ. Казалось, его совсем не задели слова альфы.
— В твоём состоянии неприятно будет влезть в ещё одну драку... — задумчиво произнёс он, и Джеймс посчитал это справедливым. — Держи, это обезбол, — незнакомец протянул ему маленькую белую таблетку, а следом — бутылку Джека, всё это время дожидавшуюся момента своего использования у его ног. Джеймс недоверчиво окинул взглядом оба предмета, но посмотрев в глаза парню и, не найдя в нём недоброжелательности, выпил предложенное лекарство.
— Спасибо... — они простояли в тишине пару минут, после чего блондин почувствовал, что таблетка действительно действует, и острая боль в некоторых местах ранений сменилась на терпимую. Тогда он посчитал нужным отблагодарить спасителя. — Может, выпьем?
Незнакомец кивнул и оба направились обратно к стойке, где всё тот же бармен, не задающий лишних вопросов, зная, как «папа Хэт» их не любит, налил им по кружке пива.
Но кто обходится одной? За ней пошла и вторая, и третья... А потом Джеймс разговорился.
— Знаешь, Джейсон, — парень представился ему ранее, — как сейчас сложно жить, как мы? Ты думаешь, у нас жизнь — сахар? А нет, мы живём в страхе... Что кто-то нападёт среди ночи, решит отомстить, ранит наших любимых... Кстати, один из омег беременный, прикинь? Нас скоро будет пятеро вместо четверых, но какой в этом смысл, если один — едва мыслящий ребёнок, требующий денег и постоянной заботы? Да я лучше тридцать раз позабочусь о Ларсе, чем о ребёнке... Ещё этот Мастейн повадился сюда ходить, хотя сам же этот притон нам и отдал. Дурак... — он бы мог ещё долго жаловаться на жизнь, но его остановил новый собутыльник:
— И что ты хочешь сказать? Ты сам выбрал эту жизнь, так живи ею! И главное, что ты хочешь от меня? Единственное, что могу тебе, да и всем вам предложить: взять бритву, провести по руке, и — конец мученьям! — Джейсон театрально вскинул плечи, уже теряя терпение от жалоб.
— Ах так... Да кто ты мне вообще, что я тебе душу выворачиваю? Да пошёл ты, — Хэтфилд кинул бармену оплату лишь за себя и скрылся в толпе. Он выговорился, ему хорошо. И плевать на реакцию этого непонятного чувака, он — никто, и его слова — ничто.
Джеймс поплёлся домой.
***
А живот Кирка всё рос. Он уже редко вставал с кровати, если готовил что-то, то только на скорую руку, не выходил на улицу, а воздухом дышал через окно — опасно, вдруг что-нибудь плохое произойдёт...
Подходил последний месяц. До родов остались считанные дни. Хэмметт всё время проводил либо с Клиффом, либо с Ларсом, если первого не было, у него часто были схватки, начался токсикоз, а ещё сильно болела поясница, поэтому помощь родных и близких была как нельзя кстати.
Настал день родов. Сегодня схватки были сильнее, чем обычно, и глаза омеги не просыхали ни на минуту.
Он вот-вот родит. Боль была невыносимой, его буквально выворачивало, он кричал, до синяков сжимал уже онемевшую руку Бёртона и, по наставлениям что-то знавшего об этом Ульриха и своим ощущениям, пытался вытолкнуть младенца.
Джеймс сидел в кухне буквально с затычками для ушей: он просто не мог слышать крики боли, это вызывало мысли и воспоминания о его рано умершей матери, и альфа еле держался, чтобы не зарыдать или не уйти прочь из дома — на случай, если понадобится его помощь.
Клифф готов был взвыть от боли в руке, но это волновало его меньше всего: сейчас важнее состояние Хэмметта. Свободной рукой парень приобнял любимого, поглаживая то по плечу, то по голове, и тихо говоря что-то успокаивающее, хотя это вряд ли могло помочь. Однако вскоре Кирк слегка притих — наверное, схватка закончилась, предвещая следующую, более сильную, — и смог расслышать несколько мягких и нежных слов поддержки, сказанных любимым бархатным голосом, и даже выдавил из себя слабое подобие улыбки, тем не менее, очень искренней.
— А-а! — неожиданно громко вскрикнул он, и Ларс, всё это время сидевший у его ног, встрепенулся, замечая шевеление.
— Тужься! — наставлял он, придвигаясь ближе и готовясь доставать голову младенца, еле показавшуюся из расширившегося и почти кровоточащего отверстия.
Прошло около пяти минут. Кирк надрывал горло и разрывался на части, пытался вывернуться... Хотелось просто встать и уйти, прервать мучения, но он знал: он должен. Должен стерпеть, должен родить, должен жить. Возможно, только это знание и спасло его, когда он почти отключился, вываливая последние сантиметры маленького тельца на окровавленные простыни.
— Кирк! Чёрт возьми, Кирк! — кричал альфа, тряся тело любимого на руках. Ему стало очень страшно.
Меньше, чем через минуту Хэмметт приоткрыл глаза, снова возвращаясь к жизни, и смотря в сторону Ульриха и на свой вновь практически плоский живот.
— Я родил? — было первое, что он сказал после недолгосрочной отключки.
— Да. Вот твой малыш, — Ларс, уже отмывший ребёнка в заранее заготовленном тазике, лучезарно оглядывал лежащее в своих руках тело, и нехотя передал его законному родителю.
Кирк широко заулыбался, разглядывая своё чадо и отодвигая край пелёнки, чтобы получше рассмотреть пока неярко выраженные черты лица.
— Ты сделал это, — альфа готов был заплакать, крепко обнимая теперь обоих членов своей обновлённой семьи.
— Отдохни, а я пойду к Джеймсу, — Ларс со всё таким же воодушевленным видом направился на кухню к Хэтфилду и оповестил о том, что всё закончилось, и можно выходить из так называемого убежища, а Хэтфилд в свою очередь предпочёл провести время с Ларсом.
— У нас родился прекрасный малыш... — тихо говорил Кирк своему альфе, всё-таки не сдержав слёз и облокачиваясь на него.
— Такой же прекрасный, как и ты, моя любовь, — нежно отвечал тот, целуя его то в лоб, то в губы. — Мы будем лучшими родителями, а Ларс и Джеймс нам помогут.
— Да, — срываясь на более сильные слёзы счастья коротко отвечал омега, ближе прижимаясь к Бёртону, так как мог лишь это — на животе лежал ребёнок, а всё тело ломило и болело, и его низ словно атрофировался, но он чувствовал, что это скоро пройдёт, однако спать сегодня придётся, видимо, на этом диване.
***
